Лягушачья шкурка

Андрей проснулся от того, что Саша рядом суетливо выпутывался из одеяла и андреевых конечностей. – Дюш, пусти, – Саша легонько тронул губами под ухом, – телефон. Это по работе может быть. Андрей тяжело вздохнул и выпустил. Саша подхватил трынькающий телефон, не скрывая раздражения, буркнул туда: "Конечно, разбудил!" Поднял штаны и закинул на плечо. Андрей проводил взглядом поджарую задницу, чуть менее смуглую по сравнению со спиной, и горестно зарылся обратно в одеяло. Кто бы там ни был, Андрей уже сразу желал ему съесть что-нибудь несвежее в самое ближайшее время. Повалявшись несколько минут и поняв, что обратно не уснёт, Андрей замотался шавермой в одеяло и пошёл следом. Саша, успевший, к сожалению, натянуть штаны, маячил теперь по кухне, почёсывая голый живот, и всё так же сердито бухтел в трубку: – Блять. Петрович, чё ты мне яйца выкручиваешь? Где я тебе за неделю до нового года столько профиля возьму? Самому мало. Андрей только сейчас почему-то в полной мере осознал, что вот этот славный, ласковый, всё ещё иногда застенчивый с ним Саша вообще-то большими делами рулит. И не только здесь, но и в Москве. – Конечно, ты не вовремя. У меня тут, кхм, человек ждёт, а я с тобой лясы точу. – Саша заметил Андрея и моляще свёл брови домиком, мол, потерпи. Андрей терпением, в принципе, не отличался никогда, а сейчас особенно. Он состроил дурашливо томное выражение, закусил губу и, глядя Саше в глаза из-под ресниц, потянул одеяло с одного плеча. Саша, давя улыбку, пытался закруглить разговор. Андрей обнажил второе плечо и, демонстративно облизнув палец, потрогал сосок. Сверху на вчерашнее получилось неожиданно чувствительно. Андрей с шипением вздохнул громче, чем собирался, и раскололся удивлением, не удержав свою соблазнительную гримасу. Должно было быть смешно, но получилось не. Глаза у Саши сделались стеклянные. Вряд ли он ещё вникал, что там невидимый Петрович ему треплет. Андрей медленно отпускал одеяло, пока оно не упало к ногам, оставляя его одетым только в собственную наглость. Он шагнул назад из одеяльной кучи, закинул руки за голову, качнул бёдрами, заставляя следом качнуться неугомонный утренний стояк. Саша чересчур ровно проговорил в трубку: – Сейчас точно не могу. Давай после праздников посмотрим. Ага. И тебя. Пока. На ощупь положил телефон на стол за спиной и двинулся к Андрею. Тот плавно развернулся, не сводя с Саши манящего в плохое порно взгляда, звонко шлёпнул себя по жопе и сорвался с места, рассыпавшись хохотом. Саша, прыжком перемахнув через одеяло на пороге, бросился за ним. Дверь ванной хлопнула прямо перед носом. Саша дёрнул ручку, но Андрей держал изнутри. Можно было, конечно, задвинуть шпингалет, но как тогда серый волк попадёт в домик? Саша сменил тактику и скромно поскрёбся: – Дюююш? Пусти? – Нет, серый волк! Ты меня съешь! – Пропищал Андрей, давясь смехом. – Конечно, съем. А схераль я волк? – Сашу тоже разобрало , – а ты тогда кто? Об этом Андрей не подумал. – Эээ, заяц? – Предложил он очевидное. – А вот хер тебе! – Андреева ебанина, определённо, передавалась половым путём, о чём Саша тоже немедленно сообщил за дверь. Андрей в ответ закатился по-новой. А Саша продолжил: – Ты не заяц. Ты поросёнок в соломенном домике! – Саша покрепче взялся за ручку. Андрей за дверью притих, слушая. – Я щас дуну, и домик твой развалится! Раз! На два Саша рванул дверь на себя и чуть по лбу не получил, так легко она поддалась. Андрей, ждавший трёх по законам жанра, к такому коварству оказался не готов и не удержал оборону. Саша шагнул внутрь, сводя плечи вперёд, как настоящий зверь. Андрей под потемневшим взглядом почти испуганно подался назад и, прислонившись к холодной раковине голой задницей, с ойканьем отпрыгнул прямо Саше в руки. Саша мгновенно сориентировался, облапал, притиснув его к себе, и низко прорычал на ухо: – Попался поросёночек, теперь я тебя съем, – и чувствительно прихватил зубами мягкое местечко на стыке шеи с плечом. И сразу же поцеловал сверху. – Пиздец, – Андрей резко отмер и дал волю рукам, остервенело дёргая с Саши штаны, – я чуть не поверил. Саша стремительно подхватил Андрея под задницу и подсадил на угол жалобно скрипнувшей стиралки: – Ебанёт? – Не должна, – отбил Андрей, чуть поёрзав. Но на всякий случай оплёл Сашу руками и ногами как коала. И тут же с жарким выдохом на грани стона ткнулся лицом в мохнатую грудь, когда Саша без предупреждения обхватил огромной своей лапищей оба члена, плотно прижимая друг к другу. – Ну, допустим, хрю, – собрав мозги в кучу, проговорил размазанный кайфом Андрей в плотное упругое сашино плечо. Саша захихикал в светлую макушку: – В следующий раз ты волк. Андрей с сашиной же помощью отлепил голый зад от стиралки и полез настраивать воду. Саша честно дождался, пока Андрей доест свой эксцентричный блинчик с сыром и вареньем. – Куда ты вчера пошёл после школы? – Вообще, Саша должен был спросить гораздо раньше. Сразу. Ещё вчера в баре. Но было так хорошо. И Саша малодушно проглотил, чтобы ещё немного побыть в сказке. – Только не гони про маму. Миша вчера сказал, они на даче со среды. Они с Мишей вообще вчера душевно поболтали, когда решили, что с Плутоном пусть разбираюся учёные НАСА, которые эту кашу заварили. – Я же реставрацию закончил. Как Цой! На последнем курсе с Андрюхой на практике познакомился. Их, художников, тоже куда попало распихали. В итоге, что художники, что маляры, что реставраторы, все в одинаковых грязных робах одни и те же потолки мыли. – А я в ветеринарном учился. Выбора, куда поступать, особо не было в раз, – язык Сашу подвёл, пришлось по слогам, – разва-ли-ва-ю-щемся советском союзе. Там русскоговорящий, тут с молдавским паспортом. Это не был вопрос моего выбора. Жизненные обстоятельства так сложились. И чтобы не пинать балду. Учился хорошо. Ушёл на самом пятом курсе, чтобы матери не давать возможности меня потом пинать идти работать ветврачом. Я тогда уже думал отцу начинать помогать. – У нас с Андрюхой даже мамы подружились. Щас свалили на дачу к моей. У них там каждый год тусовка на новый год с друзьями. Оленька им сегодня полный багажник всякого отвезла. Жрачку там, шампанское, мишуру всякую. – Ага. А давно они там? – Саша спросил просто так, на всякий случай. Не собирался он в Андрее сомневаться. – Со среды. Ёлку поставили, лыжи достали. Жизнь кипит, в общем. Может, хоть в этом году мусю замуж выдадим. А то она никак не соберётся после батиной смерти. Ага. Не зря, получается, спросил. – У меня тоже отец почти два года назад умер. Только в Питере освоились. – А ты откуда вообще? – Вообще из Приднестровья. Там когда только первые звоночки пошли, нас отец собрал и в Москву увёз. Мне ещё десяти не было. Фирму тут позже открыл, когда можно стало. Потом я уже подключился. Теперь вот сам тут. Кручусь. Сестра с мамой в Москве остались. Хороший мужик был. Миха сочувственно приобнял Сашу за плечи, притягивая ближе. – А я своего почти не помню. Совсем мелкие с братом были. Погиб при исполнении. Маме квартиру тут дали. Мы так-то из Хабары. Хлебнули не чокаясь. У Андрея улыбка стекает с лица. Как тучка набежала. Не ошибся. Никакой мамы. И вопросом Саша застаёт его врасплох. – Я, – глаза бегают, хреново, – я не могу тебе сказать. – Ну хотя бы дальше не врёт. – У тебя проблемы? – Саше не в падлу подсказать, – я могу помочь? Андрей мотает головой и молчит. Вот тот самый Андрей, которого даже в постели не заткнуть. У Саши за солнечным сплетением собирается изморозь. – Блять. – Он сдавливает пальцами переносицу, задирая очки, и начинает сначала, – я приезжал к школе. Сюрприз хотел сделать, – идиот ты, Саш, – печенье привёз. Позвонил, а тут ты на крыльцо вышел собственной персоной. Саша переводит дыхание. Андрей слушает, внимательно глядя, как его собственные пальцы ковыряют крошечный порез в клеёнке. И молчит. – Но у тебя были дела, которые не ждали даже минуты. Так? – Андрей едва заметно кивает. – Меня это жрёт со вчерашнего дня! – Я не могу! – Андрей бросается в ответ как пружина. – Да почему? – Саша рявкает, злясь. Ловит скакнувший пульс и по привычке сам себя умиротворяет. Саш, нельзя кричать. Ты его выше на голову. Ты его пугаешь. Он пока ни в чём не виноват. Успокойся. Работает. Гнев чуть отступает. Мебель ломать больше не хочется. Вместо ответа Андрей вскакивает и, молниеносно огибая стол, бросается к Саше. Тот успевает только руки у самого паха перехватить. – Дюш, ты сдурел?! – У Саши вся шерсть дыбом от того, что Андрей щас пытался сделать. Это вот на такое я похож в твоих глазах. Господи, какой пиздец. Андрей на коленях перед ним, смотрит снизу потерянно, руки не вырывает. Это ты где так научился проблемы решать, лапочка. – Дюш, так дела не делаются. – Саша встаёт, таща Андрея за собой. – Почему ты не можешь сказать? Только не бывший. Только не бывший. Только не бывший. – Тебе не понравится, – тихим незнакомым голосом отвечает Андрей. Всё-таки бывший. Саша отпускает андрюшины руки, осторожно обходит его, чтоб не задеть, не толкнуть, и идёт в ванную переодеваться. Обида в горле пульсирует с такой силой, что слова застревают. Андрей топчется снаружи, пару раз робко стучит в дверь, хотя она не на защёлке. Саша выходит уже продышавшись. Враньё, на самом деле, не очень страшно само по себе. Саше уже врали. Было неприятно, но не смертельно. Возможно , даже заслуженно. Важнее всегда, о чём врут. – Саш? Ну Сань, не уходи. – Андрей выглядит разбитым, каким-то потухшим. И это делает Саше очень паршиво. Он таким Андрея не хотел бы видеть примерно никогда. Блять. Нахуя спросил. – А ты готов поделиться с классом? – Вопреки собственным сожалениям Саша язвит. Становится только хуже. Нахуя вот ты лепишь. И так всё отвратительно. Нахуй добавлять. Саша влезает в куртку и кладёт руку Андрею на плечо. Тот вскидывает голову с надеждой, даже уголки губ дрогнули. Но Саша эту радость обрывает: – Давай так. – Андрей пытается приблизиться, Саша не даёт, выставляя ладонь. – Дай сказать. Андрей замирает послушно, но искорки в глазах снова гаснут. Сердце частит. Понимает, что ничего хорошего Саша не скажет. – Я щас уйду, а ты спокойно подумаешь. Ну, о том, что скрываешь. И как мне это объяснить. Пока для меня ты просто врёшь на пустом месте. – Вдох даётся через силу. – Надумаешь, позвони. Саша в идиотском сентиментальном порыве дёргает Андрея к себе за плечо и быстро клюёт в ещё влажный после душа висок. Андрей молчит. И это кошмар. Лучше бы орал или пытался зашутить до смерти. Молчаливый Андрей – это в сашиной вселенной что-то вроде радиации. Подкашивает без видимых причин. Пока Саша по телефону направляет таксиста, сам не зная толком район, успевает скурить две сигареты. Дым после перерыва делает голову тяжёлой. А ведь с позавчера не брался. Да-да, придумывай оправдания. С Андрюшей поссорился, плохо спал, цветок любимый листья сбросил. Просто признайся, что слабак, и зависимость сильнее. А дома ещё заначка припрятана. Как раз за все три дня накуришься. Нахуя ты это затеял. Ну нахуя, Саш. Саша бегает мыслями по кругу и не замечает, как оказывается у дома. Тихо. Пропущенных в телефоне нет. Самому набрать? Зачем? Саша механически раздевается, разбирает рюкзак, кидает тряпки в машинку. Зубной щётки нет. Блять. И уходит к цветам. Идиот. Надо было молчать. Всё же хорошо было. Чё тебе не пиздели никогда. Подумаешь. Возня по локоть в земле успокаивает, но не намного. Давно надо было Бенджамина пересадить. Совсем забил на всё со своим Андрюшей. Злость снова поднимает голову, давя уныние. Тело жаждет какого-то движения. В зал сходить. Тоже напрогуливал. Саша набирает тренеру, тот даже не в городе. Не договаривались же заранее. Да-да, может, сам схожу. Самому нельзя. Сам Саша убьётся. А это мысль. Точно. Балу. – Шур, сегодня твоя тусня в "Грешниках"? Ещё можешь меня вписать? Балу, судя по дыхалке, куда-то бодро чешет. Но отвечает сразу. – Сегодня. Могу, конечно. Тебе, Лосик, что угодно. Плюс один? Саша медлит, решаясь. Можно же тоже соврать. – Нет. Только я. – Оу, – Шура явно нечеловеческим усилием давит свой логичный вопрос. Саша готов ему помочь: – Чё по дресс-коду? – А я тебя сам одену на месте. Идёт? – Идёт, – ляпает Саша вообще без паузы. – Блять! – Шура слишком хорошо Сашу знает, чтобы такая покладистость не разбудила в нём тревожную сирену. – Да что у тебя случилось-то? – Шур, бля, – Саше стыдно и за саму историю, и за то, что заставляет Шуру волноваться, – пожалуйста, давай вечером, а? – Ладно. В списках будешь Юрий Шевчук, – невозмутимо заявляет Балу. Саша заливисто ржёт: – Господи, Шура! – О! Пациент скорее жив. До вечера. – И кладёт трубку, не дожидаясь благодарности. Саша по инерции смеётся ещё, пока это не становится похоже на истерику.