— — 4 года спустя — —
Пол больше не скрипел под весом Какаши. Да, пускай все и были благодарны Тензо и его мокутону, однако потеря шумных половиц в коридорах академии означала, что учителям пришлось придумывать новые, более креативные идеи о том, как научить своих учеников двигаться бесшумно. С ними все будет в порядке. Дело ведь не в полу, сказал Ирука. Это просто… то, на чем нужно сосредоточиться. Еще одно изменение после… теперь нам нужно перестроиться с нуля. Нам всем нужно немного времени… мы просто благодарны за то, что ты уделяешь приоритетное внимание восстановлению академии. Правда. Кулак Какаши крепче сжал бумажный пакет с едой из Ичираку, безуспешно пытаясь успокоить колотящееся сердце. Ирука сегодня работал допоздна. Какая-то запара с совещаниями, информированием всех о происходящем в академии, что-то в этом роде. Просто необходимые повседневные дела. Не было причин, по которым ему нельзя было назначить встречу именно на сегодня. В конце концов, это был вторник. Иногда директору академии приходилось работать допоздна по вторникам. Это не был праздник, и это не было знаменательной датой ни для Ируки, ни почти для кого-либо еще. Это было правильным поступком для мужчины — приносить своему партнеру ужин на работу, и поэтому Какаши попытался сделать это привычкой, независимо от того, какой это был день недели. В конце концов, Ирука часто делал это для него. — Я знаю, что говорил это раньше, но я не могу поверить, что ты все еще пользуешься этим старьем, — сказал Ирука однажды вечером, неся два контейнера мисо из баклажанов в кабинет хокаге и морща нос при виде того, как Какаши использует свою печать для чтения на документе. — Я же усовершенствовал новую версию. У неё девяносто пять процентов точности, интонация, и он не путает цифру 3 с буквой «з». — Но, директор, — чуть ли не промурлыкал Какаши, вытаскивая печать из защитного протектора на лбу, позволяя ей выпасть из пальцев, когда он поднялся, чтобы поприветствовать своего партнера. — В ней не хватает голоса, который я так сильно люблю. Без этого, как я, по-твоему, справлюсь с… — он взял документ, который читал, — …предлагаемым пересмотром торговых путей в интересах продуктивных методов ведения сельского хозяйства. Даже ты должен признать, что никто не будет в состоянии прочесть этот материал, если его не читает любовь всей его жизни, а? Ирука только покачал головой и передал Какаши его еду, пробормотав что-то о том, что сумасшедшие джонины никогда не меняются. Но он не смог скрыть улыбку, игравшую в уголках его рта. Какаши остановился в коридоре. Несмотря на то, что прошло более двух лет с тех пор, как академию перестроили, здесь все еще пахло свежей краской, недавно нанесенным лаком и герметизированным гипсокартоном. Неосознанно он провел пальцами по бугристой штукатурке, покрывавшей стены, — не более чем тонкий слой на деревянном каркасе под ними. Чуть больше трех лет назад он стоял посреди конца света, воздух был тяжелым от вони пепла и отчаяния. Он спас нас всех. Это было первое, что сказал Какаши по возвращении в Коноху, после того, как нашел Ируку, ожидающего у ворот, и заключил его в крепкие объятия, которые, казалось, длились часами, повторяя эти четыре слова снова и снова. Он спас нас всех. Какаши не мог отойти от Ируки в течение нескольких недель после возвращения с войны. Даже после того, как его назначили преемником Цунаде, он был готов на коленях умолять Ируку переехать к нему в недавно построенную резиденцию хокаге, но, к его удивлению, ответом было немедленное «да». Хотя, Какаши не был уверен, согласился ли Ирука потому, что искренне хотел жить вместе, или ему просто надоело жить в палатке. Это было странно — иметь кого-то, с кем он делил дом после того, как всю жизнь осознанно выбирал одиночество. Должно быть, и для Ируки это тоже было странно. Какаши иногда ловил его на том, что он слегка вздрагивает, осознав, что он не один в комнате, или тихо вздыхает, просыпаясь и замечая, что на кровати — их кровати — лежит другой человек. Было почти забавно наблюдать, как Ирука пытается маневрировать в их новом пространстве. Иногда, в те первые недели, он открывал один и тот же шкафчик по три-четыре раза, пытаясь убрать кружку или тарелку, но постоянно натыкался на баночки со специями и чаем. Почти месяц, в обязательном порядке, первым делом по утрам он заходил на кухню, когда искал ванную. Каждый раз он топал прочь, бормоча: «Дурацкое место для кухни». Прошло еще несколько недель, и Ируке не удавалось скрыть обеспокоенные взгляды, которые он бросал в сторону Какаши. Наконец, однажды ночью он вошел в их общую спальню, закусив губу до крови, с Ича-Ича Парадайз в вытянутых руках. — Ты… ты не читал, даже с печатью, с тех пор, как вернулся, — сказал Ирука дрожащим голосом. — Ты готов попробовать еще раз? — Просто… скоро ты сменишь Цунаде, и… Я не хочу, чтобы ты больше забывал. И я не думаю, что ты тоже этого хочешь. Какаши протянул руку и взял в руки маленький оранжевый роман, уставившись на название, пока туман в его голове не рассеялся, и буквы медленно начали складываться, его глаза прослеживали их четкие очертания… И с криком согнулся пополам. Все, что он пытался утаить со времен своего пребывания на поле боя, вырвалось наружу, когда Ирука крепко обнял его. Обито. Ноги Гая. Мадара забирает его глаз. Сакура исцеляет их всех. Искупление Саске… и Наруто… — Он сказал… Наруто сказал, что никогда не перестанет защищать своих товарищей и друзей, в каком бы отчаянии они ни были. Если я что-то и сделал правильно за всю свою жизнь… так это научил своих детей…. После этого его способность читать возвращалась медленно, но, к его удивлению, неуклонно. Вскоре Какаши понял, что читает, не задумываясь. Тогда ничто не мешало бы ему надеть шляпу хокаге. Однако через четыре месяца совместной жизни он начал беспокоиться о неспособности Ируки привыкнуть к новому пространству. Он все еще обдумывал, как заговорить о том, что, возможно, визит к медикам пошел бы на пользу, когда Ирука вошел в их гостиную, где сидел Какаши, и застыл как вкопанный, в глазах мелькнуло замешательство. — Черт ВОЗЬМИ! — закричал он, ударив кулаком в стену, — Здесь всё по-другому, ВСЁ. Мебель, комнаты в этом проклятом месте… Настала очередь Ируки сломаться, его голова поникла, когда он привалился к стене. — Ты… был на войне, Каши… Тебе тоже снились сны? Он стал очень неподвижным и очень тихим, когда Какаши ответил, что ему удалось избежать попадания в Цукуеми. — Это было не… видение.. — наконец выдавил из себя Ирука спустя некоторое время. — Это была… жизнь. Целая жизнь в одно мгновение… и она была с тобой. Всё там было связано с тобой. После этого они повесили таблички на все двери в своей квартире, обозначив каждую комнату и шкаф. Казалось, это помогло, так как Ирука с гораздо большей легкостью находил то, что искал, и перестал стесняться перепроверять у Какаши, правильно ли он расставляет вещи. Он больше расслаблялся, больше улыбался. Его глаза не стекленели, когда он смотрел в окно их спальни. — Когда-нибудь я расскажу тебе всё о Цукуеми, обещаю. Но не сейчас. Сейчас я не могу. Какаши сунул другую руку в карман и застыл как вкопанный, обнаружив, что он пуст. Холодный ужас на мгновение наполнил его грудь, прежде чем его пальцы нашли то, что искали — маленькую коробочку, почти ничего не весившую. Почему-то сегодня ему показалось, что это самая тяжелая вещь, которую он когда-либо носил. Крепко сжимая коробку в одной руке и пакет с едой на вынос в другой, Какаши продолжал молча прогуливаться по коридорам академии. Жизнь Ируки в Цукуеми промелькнула в сознании. В первый раз, когда Какаши приготовил им мисо неги на ужин, Ирука откусил кусочек, затем нахмурился. — Вкус отличается от того, как ты готовил его раньше. Ты взял другой рецепт? Его глаза широко раскрылись секундой позже, когда Какаши ничего не сказал. В воздухе повисло напряжение, пока Ирука дрожащими руками не откусил второй кусочек. — Этот мне нравится больше, — вздохнул он с ощутимым облегчением. — Он настоящий и намного вкуснее… Почти через год совместной жизни Ирука подошел к Какаши, дергая за резинку для волос и заикаясь. — Я знаю, ты не хочешь восстанавливать поместье Хатаке, и земля в любом случае будет сдана в аренду фермерам. Но обломки все еще там и опечатаны, и… ну, я хотел спросить, не будешь ли ты против, если я… пойду и попытаюсь найти несколько вещей. Просто… какие-нибудь безделушки, если они ещё сохранились. С благословения Какаши Ирука вышел и почти через двенадцать часов вернулся домой, весь в песке и грязи. Единственное, что он забрал с собой, — картина десятилетней давности, почти неузнаваемая после того, как сначала пострадала от обрушения здания, а затем от годичного воздействия нестабильной погоды в Конохе. Картина была отреставрирована, насколько это было возможно. Нанятый Ирукой художник не смог сохранить нижние половины тел Сакумо и Чиё, и ему пришлось обрезать холст, но их лица были почти как живые, когда Ирука принес картину домой во второй раз. Какаши одобрительно кивнул, прежде чем спрятать картину в шкаф, с глаз долой. В этот час академия была почти безлюдна. Обслуживающий персонал и уборщицы готовили здание к очередному напряженному завтрашнему дню. Когда Какаши приблизился к кабинету директора, он почувствовал вспышки чакры, уходившие, наоборот, прочь от директора. Значит, он идеально рассчитал время своего прибытия. Это не должно было заставить его и без того бешено колотящееся сердце биться в два раза чаще. После стольких лет и стольких часов, проведенных вместе, Какаши не должен был так нервничать, приближаясь к Ируке, даже находясь в академии. Он столько раз приносил Ируке ужин сюда до этого. Несколько месяцев назад он пришел домой пораньше и застал Ируку сидящим в их общей гостиной с портретом родителей Какаши на коленях. — Мне так жаль, Каши, — пробормотал Ирука, его голос был таким тихим и полным стыда. — Я знаю, что это неправильно, я знаю, что они на самом деле не были моей семьей, и это не мое дело. Но иногда я забываю, что никогда их не знал. В моей голове, в… Цукуеми, они были прямо там. И мои мама с папой тоже… У меня от них ничего не осталось после нападения Кьюби и Пейна. Ирука провел большим пальцем по рамке картины. — Мои родители, Иккаку и Кохари… Их лица иногда расплываются в моей памяти… Они вновь появляются, когда я смотрю на неё… — Трудно отделить реальное от действительного. Какаши немедленно достал молоток и гвоздь. С еще большей настойчивостью он нашел место на стене, на которое Ирука мог смотреть в любое время, когда хотел, и от которого Какаши мог легко отвести взгляд, когда ему нужно было забыться. В дверях кабинета Ируки Какаши снова остановился.ДИРЕКТОР УМИНО ИРУКА
Неосознанно Какаши выпустил коробочку из кармана и протянул руку, ощупывая углубления, выгравированные на металлической табличке. Казалось, что еще вчера буквы были для него неразрешимой загадкой. Если бы я не попросил помощи… были бы они все еще такими же? У Ируки вошло в привычку притворяться, что его раздражает постоянное чтение Какаши книг Ича-Ича. Ну, наверное, он притворяется. Буквально на прошлой неделе он снова вернулся домой поздно вечером и обнаружил Какаши, растянувшегося на диване в нижнем белье, на середине «Тактики». Он так сильно закатил глаза, что наклонил голову. — Тебе не надоело? — Мне нет, сенсей, — промурлыкал Какаши. — Потому что они вдохновляют меня находить новые способы восхищаться совершенством твоей красоты. За свои поэтические излияния Какаши заработал только то, что ему в голову запустили блокнотом. — Ты неисправим! — закричал Ирука. — Если бы я знал, что, обучая тебя читать, ты будешь цитировать мне строки Ича-Ича каждый день… Я бы… я бы… Захлопнув книгу, Какаши изобразил свою лучшую дерзкую ухмылку. — Ты бы всё равно меня научил? Ирука невольно смягчился, застенчивая улыбка скользнула по его губам. — Вообще-то, да, — пробормотал он. — На самом деле, иногда я жалею, что не проанализировал твои отчеты и не обратил внимания на то, что происходило на самом деле. Я мог бы любить тебя на годы дольше. Ощущение древесной текстуры под кончиками пальцев вернуло Какаши к воспоминаниям, кружащимся в его голове. Сделав глубокий вдох, он собрался с духом и толкнул дверь. То же умение владеть мокутоном явно не было продемонстрировано дверным рамам академии. Верхняя часть двери коснулась ее края, слабый скрежещущий звук возвестил о прибытии Какаши. Ирука оторвался от своей работы. — О, привет, Каши. Не думал, что ты придешь сегодня. — Я принес тебе ужин, — прямо ответил Какаши, ставя сумку на стол и засовывая руки обратно в карманы, оглядывая маленький офис. Ирука недолго занимал эту должность, но уже предпринял шаги к тому, чтобы заявить права на это пространство как на свое. Папоротник в горшке, растущий в одном углу, рисунок карандашом, сделанный одним из его бывших учеников, висящий на стене. Какаши снова нашел коробочку в кармане, открыв крышку. Ты можешь сделать это. Он не скажет «нет». Он не отказался от тебя, когда еще даже не знал о твоей проблеме. Ирука, должно быть, заметил что-то неладное в поведении Какаши, поскольку на его лице появилось странное выражение, и он уронил ручку. — Я как раз заканчиваю — на самом деле, нет, я уже закончил. Давай я только возьму кое-какие бумаги и свою сумку, и мы сможем поесть дома. Он быстро двинулся, повернувшись на пятках к металлическому картотечному шкафу и вытащив несколько папок, затем еще несколько бумаг из другого ящика. Он все еще стоял спиной, все еще бормотал себе под нос о том, что ему нужно взять, чтобы подготовиться к завтрашнему дню. Плечи Какаши расслабились, совсем немного. Его глаза — теперь уже два обычных глаза — по-прежнему были сосредоточены на Ируке, ничего не замечающем и роющемся в бумагах. Ровно четыре года назад я зашел в твой класс, чтобы кое-что спросить… Какаши вытащил коробочку из кармана, выставив на всеобщее обозрение простое золотое кольцо. Он по-прежнему единственный. — Ирука-сенсей, — его голос дрожал, когда он опустился на одно колено, сердце колотилось так же, как и много лет назад. — Мне нужно попросить вас кое о чем…