Воспитание протагониста

Одним пасмурным осенним утром, мало чем отличающимся от десятков и сотен других таких же утр, когда белое от серых туч солнце уже начало игриво щекотать веки, восьмикласница Арина Багрова проснулась от приглушённого звука заигравшего в третий раз будильника. Нашарив под подушкой старенький надтреснутый самсунг, она наугад мазнула пальцем по сенсорному экрану. Поднадоевшая мелодия КиШевского "Лесника", наконец, отрубилась. Вылезать из своей тёпленькой, нагретой за ночь постельки в продрыглый холод квартиры ей совсем не хотелось. Но опаздывать в школу не хотелось ещё больше. Рина, не давая опомниться сонной ленце, села на мягкой односпальной койке и спустила полнокровные ноги на пол. Посмотрев на тонкие наручные часы, она торопливо заправила остывающую кровать, оделась в приготовленную с вечера одёжу и, зевая, потопала приводить себя в порядок. Холодный по утру ламинат пола в коридоре немного взбодрил соню, а нос сразу учуял по домашнему тёплый запах хлеба, кофе и овсянки. Дом Багровых постепенно просыпался, в спальнях слышалась детская возня. — С добрым утром, мам! — крикнула Рин и завернула в ванную. — С добрым утром, Ариш! — донёсся со стороны кухни мамин бодрый и ласковый голос. «Не зря я вчера уложила малявок пораньше — мама смогла хоть немного выспаться.» — заключила Рина мысленно, довольно скользя по передним зубам потрёпанной электрической щёткой. В многодетной семье, коей являлась семья Багровых, она была старшей девочкой, маминой сменщицей в домашних делах. Благодаря этому своему статусу, она имела опыт в ряде практических наук, таких как кулинария, медицина, детская разновозрастная психология, профессиональное вождение всех видов колясок, педагогика и прочая, и прочая. Короче, было, чем похвастаться. "Хоть сейчас замуж," - посмеивался гордо папа. — Привет, Рин. — младшая сестра Арины, встав рядом, сонно поприветствовала старшую. — Привет, Иннк. — смачно сплюнув пену и прополоскав рот, ответила Рина. — С добрым утром. — позёвывая, произнесла подошедшая самая младшая из сестёр Рины — Санька. Арина дружелюбно отзеркалила её «доброе утро», а Инна только угумкнула. Передав Сане её щётку, Иннка начала чистить зубы. Умывшись, причесавшись и заплетя себе привычную косматую косу, Арина придирчиво оглядела троих школьниц, отражённых в зеркале. Инна была, по своему "скромному" мнению, истинной красоткой — немного похожей на белку десятилетней обладательницей пшенично-рыжей шевелюры, достающей ей до середины спины; зелёных, как маринованные огурцы, глаз, обрамлённых светлыми ресницами; ярко-вишнёвых губ; роста в 148 сантиметров; вполне обычного белого тела и насмешливой ухмылки с немного выпирающими передними зубами, почти точь-в-точь повторяющей улыбку главной героини мультика «Маша и Медведь». Арина была тринадцатилетней шатенкой с пепельно-русыми космами до ключиц; серыми, как тучи в их родном Петербурге, глазами; ростом в приличные для её возраста 169 сантиметров; в меру фигуристым, чуть полноватым телом; вполне миловидным лицом и угольно-чёрными пушистыми ресницами. У младшей из сестёр, семилетней Саньки были блондинисто-русые локоны до худеньких лопаток; серо-голубые наивные глаза, опушённые тёмными ресничками, будто созданными, чтобы ими недоумённо хлопать (что Санька очень часто делала, скрывая хитрющие зенки); худосочное тело; красивое, симметричное кукольное личико и неожиданный пресс на животе в комплексе с сильными, натренированными конечностями — маленькая, но активная Саня год занималась тхэквондо, ходила со старшим братом, четырнадцатилетним Владом, в спортзал и обожала прыгать на скакалке. — Ой, девчонки, какие ж мы всё-таки красопетовки, а! — шутливо проговорила Рина, киношным кокетливым жестом перекинув толстую короткую косу за спину. Остальные девочки гордо усмехнулись, одна — дочищая наполовину молочные зубы, другая — заплетая мудрёную причёску. Последней была Иннка, обожавшая крутиться перед зеркалом, наряжаться, делать «маникюр» из цветочных лепестков (сорванных тайком с бабушкиных хризантем), а больше всего — различные причёски. От того у неё и была самая длинная в семье, состоявшей из семи детей и двух взрослых, шевелюра. — Да что ж за наказание такое! — зарычала вдруг Иннка, морща нос и пытаясь разровнять упрямые хохлы в практически идеально уложенной причёске. Арина пару раз глупо хлопнула глазами, дезориентированная резким выходом из своих мыслей. — Может я тебе пшикалку принесу? — участливо предложила Саня, теребя руками свои уже заплетённые два хвостика. — Да тащи уже! — Инна раздражённо пригладила немного выпирающие пряди на макушке. — Ды успокойся ты, всё ведь нормально. Вон, у меня вообще, сплошная «Хохлома» на башке, я ж не психую. — утихомирила старшая Иннку. Младшие, несмотря на их закатывание глаз, возмущённое бормотание и прочие закидоны, Рину уважали и побаивались. Старшая из сестёр очень гордилась тем, что могла одним своим словом, а иногда и взглядом, успокоить разбушевавшихся малявок. Следует упомянуть, что такое их отношение далось ей очень непросто, да и, к тому же, его было необходимо непрерывно поддерживать, не позволяя себе промахов, иначе вся дисциплина сдуется, как продырявленный гвоздём воздушный шарик. — Ну у тебя-то коса, а у меня гульки. И мне нравится когда причёска без хохлов. — чуть поумерив пыл, объяснила Иннка. Ненавидевшая уборку и труд во всех его проявлениях, она, тем не менее, умудрялась быть перфекционисткой во всём, что касалось её внешности. Следует упомянуть, что Арина была гораздо большей педанткой, чем Инна. Правда, как и все подростки, Рин болела страшной, неизлечимой болезнью "Lenus Nehachuhus". Так в ней и боролись два непобедимых начала: лень и отчаянное желание разровнять складочки на простынке. — Да не хохлы это, это стиль... Ну ладно, твои волосы — твоё дело. Пойду маме помогу. — закончила разговор Рина, не видевшая в Иннином занятии особого смысла, но не желавшая спорить с утра, и действительно пошла помогать. Мать всея Багровых, в выцветшем и запятнанном цветастом фартуке, пёстрой бабочкой порхала по кухне, образуя своими лёгкими, летящими движениями какой-то неповторимый, особенный в своей причудливости танец. Рина незамедлительно подошла, наклонившись (мама была на голову ниже своей старшей дочери) нежно чмокнула её в мягкую румяную щёку, одела аналогичный маминому узорчатый передник и незамедлительно влилась в торопливую кадриль приготовления завтрака.

* * *

— Сань, сделай мне чаёк, чёрненький, а? — Рина сложила ладони в умоляющем жесте и жалостливо хлопнула глазками. Санька быстро кивнула и убежала на кухню, выполнять просьбу «начальства». — Кипятка до верха ручки, а молоко я сама налью. Короче, как обычно! — бросила Рин ей в след. Саня ещё раз покладисто кивнула. Первенец семьи Багровых, болтун, спортсмен и юморист Влад, удивлённо подняв брови и ухмыльнувшись, протянул: — Ну ты наглая, вообще, конечно! — Ой, кто бы говорил! — отмахнулась Рина и повернулась к опять чем-то возмущённой, с кем-то поссорившейся Иннке: — Инн, ночью ливень опять как из ведра хлестал. У тебя сапоги-то резиновые, ну, те, которые фиолетовые в горошек, нашлись? — Да нашлись, нашлись, позавчера вечером ещё. — временно сдерживаясь, отчиталась Инна и облизнула крышечку отвоёванного ею последнего черничного йогурта. — Так, хорошо. — старшая зачеркнула в мысленном блокнотике относительно недавно добавленный пункт «Пробегать фиг знает, сколько времени, в поиске Иннкиных сапог» и вздохнула облегчённо. День начинался неплохо, несмотря на то, что время до выхода поджимало. Саня поставила на стол перед Риной чашку с горячим «Эрл Грэем», звонко, чуть влажно поцеловала её в щёку и села на своё место. — Спасибо большое, Сань. — благодарно улыбнулась Рин. — По-жалуйста! — по-детски радостно кивнула Санька.

* * *

Лужа, отражающая собой свинцово-серое октябрьское небо, зарябила, заволновалась, издавая водянистый «шлёп», когда в её холодную грязную глубь ворвался жёлтый в крупную зелёную лягушечку резиновый сапожек самой младшей из девочек Багровых. Мутные капли разрозненным фонтанчиком поднялись в воздух, чудом не попадая на белые брючки вовремя отскочившей, и тут же взвизгнувшей, Иннки. — Ты что, совсем уже с дуба рухнула?! Они же только вчера из стирки вышли! — рыжая скрупулезно и сосредоточено осматривала штаны, одновременно эмоционально махая руками и прожигая провинившуюся яростным, возмущённым до крайности взглядом. — Ой, я случайно… — потупилась Санька, виновато улыбнувшись и хлопнув вопиюще большими глазами. Инна вся надулась от злости, приготовила уже гневную тираду, но в конец уставшая от их вечных ссор Арина грубо и строго оборервала её: — Так, а ну цыц! На штаны ничего не попало? Не попало! Так что харэ тут волну гнать! А ты, Саня, больше по лужам не скачаешь и... тоже волны не гонишь! Ясно?! — Санька болванчиком закивала, а Инна сморщила вздёрнутый носик, фыркнула и... тоже кивнула. Всё же, авторитет старшей был нерушим. — Всё, пошли, и так опаздываем!

* * *

— Диана Сергевна, простите, пожалуйста, за опоздание, — повинно склонила голову Арина, всё ещё немного злясь на девчонок, находящих повод для ссоры на пустом месте. Хорошо ещё, что дом был буквально в десяти минутах от школы. — Ладно, опоздун, проходи. — вздохнула учительница, всегда прощавшая Рине регулярные пятиминутные опоздания, как и большая часть учителей. Несмотря на то, что Арина была только хорошисткой, у неё с начальных классов была репутация старательной послушной ученицы, в меру активной, часто поднимающей руку и помогающей взаимодействовать с классом. Нет, она не была подлизой или чем-то типо того, да и, на самом деле, не собиралась водить дружбу с преподами, просто никогда не пренебрегала вежливостью и вела себя по человечески. Да и, чего скрывать, учителя (почти все) попались хорошие, добросовестно выполняющие и любящие свою работу. Кинув благодарный взгляд на преподавательницу общества, Рин шмыгнула за парту. Урок продолжался. — Привет. Много пропустила? — тихим неразборчивым шёпотом спросила она своего молчаливого соседа по парте — бледного блондина с карими раскосыми глазами. Они не дружили. Их отношения скорее были чем-то вроде сотрудничества. Общались они по минимуму, только в школе, давали друг другу списать, не ссорились, но и не мирились. Такие отношения с одноклассниками Рин полностью устраивали. Сосед подвинул локоть, давая обзор на свои записи. «Так, хорошо, всего две страницы конспекта. Если подсократить — одна. Успею.» — подумала Рина, застрочив в собственной тетрадке мелко и быстро, сокращая так, что было понятно только ей. Как говорила сама Рин - пропуская ненужную «воду».

* * *

— Фу-у-ух… Вот зачем последним уроком делать геометрию, а? Садисты, блин… — устало пробормотала Арина, беря Саньку, даже после долгого учебного дня неестественно бодрую, за руку. Саня подпрыгивала на ходу, громко и увлечённо рассказывала про друзей, заслуженные ею пятёрки, интересную домашку по ИЗО и похвалу доброй учительницы. Рина старалась внимательно слушать, но голова сильно болела, в животе урчало, а где-то под ложечкой неприятно и настораживающе сосало. Дурное предчувствие обострилось на третьем уроке и, похоже, уходить не собиралось. «Да что такое-то, а! Весь день подставы жду, даже после нежданной-негаданной физики, вполне годящейся на роль подставы, не перестала дожидаться какой-нибудь подлянки. Дождь снова ливанёт, что ли?» — нахмурилась Рин, до крайности недовольная своей усилившейся паранойей. Забрав Иннку из шумного, но уже пустеющего кабинета 4Б класса и перекинувшись с ней парой-тройкой фраз, Арина направилась к выходу. За дверьми школы сестёр ждал привычный, уже ставший родным паркур по размокшим кирпичам, кускам досок и прочему мусору, раскиданному по озероподобным лужам. От таких луж не спасали даже надетые заранее резиновые сапоги. Такие лужи почти никогда не засыхали, зияя мутными безднами посреди старых асфальтированных дорог. Все без исключения школьники их ПГТ, находившегося в сосновом бору на окраине Северной столицы, преодолевали такие препятствия крайне легко и непринуждённо, чем-то напоминая дикую помесь водомерок, цапель и горных козлов. Мелкая морось, начавшаяся, как и всегда, совершенно незаметно, колючими иголочками окропила поверхность водоёмов холодного Питера. Небеса сотряс приглушённый гром. Свежий от дождя порыв ветра швырнул Рине в лицо жёлтый лист берёзы с белой голубиной меткой посредине. Смахнув листик, Рин с педантичной тщательностью оттёрла грязь от разрумянившегося носа. — Кажется, дождь собирается, — заметила Саня, мазнув рассеянным взглядом по лужам. «Это что, косплей на Пятачка?» — пронеслась в голове Арины мысль, почему-то озвученная её уставшему мозгу голосом Куплинова. Она хрюкнула от смеха, впрочем, тут же успокоившись. Видимо, девчонки уже привыкли к внезапным провалам старшей в свои мысли и таким же внезапным проявлениям эмоций от всплывших в голове мемов, поэтому внешне даже не заметили смены выражения её лица. — Пфф, дождь, — фыркнула Инна, поправляя сиреневые меховые наушники, надетые не столько от холода, сколько для сочетания с фиолетовыми резиновыми сапогами. — Так, лёгкий дождичек. — Это сейчас лёгкий, — не согласилась Арина, всё ещё весело усмехаясь своим сумасбродным мыслям, но всё же тревожно поглядывая на нахмурившийся облаками небосвод. — Вон, какие тучищи. Даже громыхать начало. Пошли быстрее. Чует моя миокарда — ливанёт не по детски, даже дождевики нас не спасут. Ещё потеряемся в такую дождину. — Арь, а что такое миокарда? — вопросительно подняла светлые брови Саня. — Неважно. — напустила загадочности Рина, но, выждав, пока интерес в глазах обеих сестёр вырастет втрое, сжалилась: — Ладно, это мышца, которая сердце качает. А теперь… побежали! Она хотела уже сорваться с места, но девчонки продолжали стоять, тупя и хлопая глазами. Арина слегка раздражённо фыркнула: — Ну, че стоите, как Аболлон Бельведерский? Не видите — дождь усиливается! Намокнем, побежали быстрее домой! Иннка с Санькой наконец отмерли, и они рванулись вперёд, перепрыгивая через кучи смешанной с пёстрым мусором гниющей листвы, смоченной вчерашним ливнем. Дождь с каждой секундой шёл всё сильнее. Где-то рядом сверкула, грохоча, необыкновенная пурпурно-лиловая молния, по форме напоминавшая бенгальский огонь. Сестры округлили изумлённые глаза, непроизвольно приоткрыв рты. — Вау! — пискнула Санька, не останавливаясь. — Рин, ты видела?! Фиолетовая! — восторженно воскликнула Иннка, перекрикивая дождь и ветер. — Да-а, очень красиво, никогда такой не видела! Жалко, что не успели сфоткать! Надо будет маме рассказать! — крикнула Рина, очарованная красотой мимолётного природного явления не меньше младших, но чувствовавшая всё более отчётливый зуд в затылке, вопивший об опасности. Всё нутро кричало — что-то грядёт. Что-то страшное. Непоправимое и необратимое. Несмотря на ухудшение видимости из-за дождя, красный огонёк светофора впереди Арина заметила почти сразу. — Стоп! Прибежали, девчонки, теперь можно так не кричать. — предупредила она, встав под дерево, посаженное рядом со светофором, и жестом пригласив сестёр встать рядом. Под кроной молодого дуба дождь слышался немного тише. — Я думала, что таких не бывает! — продолжала восхищаться Саня. — Вот видишь — бывают! — насмешливо улыбнулась Инна. — Я где-то читала, что такие молнии бывают в районах озоновых дыр. — задумчиво проговорила Рина, знавшая много интересной, но, по большей части, бесполезной информации. — А что такое озоновые дыры? — наивно хлопая ресницами спросила Саня. Если бы старшая не знала, что она правда не знает про дыры, то подумала бы, что она знает, но специально косит под дурочку - так гипертрофированно наивно прозвучал в её устах вопрос. — Точно, вы ещё их не проходили, ты ж в первом учишься. Озоновые дыры — это… — не успела Арина договорить, как нарастающая вибрация беспокойства в её бедной головушке превратилась в непрерывный ультразвуковой писк. В ушах зазвенело, и она рефлекторно закрыла лицо промокшим шарфом, почему-то, сама не зная, почему, истерично шепча: — Глаза, глаза, глаза... — Чего? В смысле? У тебя глаза что ли болят? — переспросила недоумевающая, но забеспокоившаяся Инна. В следующий миг дорогу осветили резкие, громыхающие тысячами небесных барабанных установок, вспышки. Целых две молнии - зелёная и голубая - ударили в стоявший буквально в ста метрах от них дубок. Почти такой же, как тот, под которым стояли сёстры. Младшие девочки завизжали, зажмурившись, Арина потеряла дар речи от визуального и ментального шока — свет был ослепляюще ярким даже через шарф, а грохот грома и вовсе нестерпимым. Откуда-то в её голове появилось до жути странное, но ужасающе чёткое, неопровержимое понимание — если они сейчас же не укроются в безопасном месте, следующая молния ударит прямиком в них. Рина, мысленно от всего сердца благодаря свою паранойю за все её предупреждения, сдвинула со лба вязаный комок, и, схватив Саню с Инной под руки, опрометью кинулась через почти стёршуюся «зебру» пешеходного перехода. Светофор мигнул тусклым красным глазом и погас, искря микросхемами. Происходящее всё больше напоминало какой-то третьесортный нереалистичный ужастик, но легче от этого не становилось. Внезапно на дрожащих школьниц откуда ни возмись полетел старый малиновый «Запорожец» с разбитыми фарами. Ужас округлил орбиты глаз старшей из сестёр. "Ты серьёзно?" - хотелось спросить у Вселенной. Усилием трясущегося в панике мозга Рина поняла, что если зажмурившиеся от страха и повисшие на ней девочки сейчас не напрягутся, усерднее перебирая нижними конечностями, то им совершенно точно конец. Она хотела крикнуть им, подгоняя, но слова не хотели покидать пересохшую, вопреки погоде, гортань. Перебарывая животный ужас, еле шевеля онемевшим языком, Арина громко прохрипела: — Ма… шина! Непонятно, то ли младшие услышали этот неразборчивый хрип, то ли открыли наконец глаза и увидели опасность. Как бы то ни было, они припустили быстрее, будто у них открылось второе дыхание. Теперь, наоборот, младшие тянули Рин за руки вперёд. Автомобиль пронёсся мимо, лишь обдав троих небольшой волной холодной грязной воды. Они дрожали, но продолжали бежать, подгоняемые раскатами грома, что били совсем рядом. Хотелось домой, в тёплую кухню, где на плите дымилась уже, наверное, мамина стряпня. Очередь из трёх разноцветных молний, пронзившая промокшие насквозь макушки, стала логическим завершением цепочки невероятных и жутких проишествий. Рина не успела ничего осознать. Несколько секунд ничего не происходило, просто в глазах будто выключили свет. А потом наступила боль. Нет, не так, боль. Сначала был сжигающий до тла, обугливающий кости жар, такой, что она потеряла всякую связь с реальностью, не в состоянии издать хоть звук. Потом, когда первая волна боли начала утихать, уходить на дальний план, наступила следующая - Арина ясно почувствовала - предсмертная боль. Это даже нельзя назвать болью, это была скорее судорога, отдающая спасительным могильным холодом в опалённых конечностях. Её сознание, казалось, онемело вместе с телом, неспособное думать и чувствовать. Наступила…

пустота.

***

— … Вчера погода удивила жителей Санкт-Петербурга совершенно неожиданными событиями. Весь вечер прошлого дня в воздухе висело напряжение: небо поочерёдно окрашивалось в разные цвета, всюду гремели молнии. Были замечены даже редчайшие фиолетовые и зелёные. Невероятное небесное явление заметили жители Ломоносовского района. «Небо всё сверкало, красиво, но и пугающе одновременно,» — делятся впечатлениями петербуржцы. К сожалению, не обошлось и без несчастных случаев. В городском посёлке Большая Ижора были найдены три обугленных током тела. Судя по степени ожогов, аномалии обладали поистине колоссальным, даже для молний, электрическим зарядом. Личности всё ещё устанавливаются, однако уже известно, что жертвами стали дети. Берегите себя и своих близких! Будем держать вас в курсе. С вами была … - телепередача прервалась резким нажатием кнопки выключения. Экран потух. Послышалось сдавленное рыдание. Семья Багровых за один день потеряла троих.