Свёрток с чёрными крыльями

      Естественно, тот дикий крик Майкла не звучал так, словно его могло издать разумное существо.              Но в первые минуты своего триумфа Люцифер списал это впечатление на собственное, как бы он это охарактеризовал, опьянение жизнью. Даже не столько успехом, неожиданным признанием его права на трон Отца, сколько банальным осознанием того, что он остался в живых. Когда Небесное пламя пожирало его изнутри, когда Денница чувствовал, как уничтожается его душа, он искренне думал, что это конец — и теперь, стоя с мечом перед склонившимися братьями и сёстрами, Люцифер едва мог поверить в то, что вообще до сих пор дышит.       Но вот первый восторг прошёл, уступив лихорадочно работающему разуму. Бывший Дьявол — новый Бог, — вспомнил, что теперь должен ещё как-то вернуть занятые демонами тела на место, где их наверняка будут искать. Должен как-то распорядиться и небесным воинством — тела некоторых их братьев, подстреленных Хлоей и Евой, лежали на стадионе; и Деннице очень не хотелось бы, чтобы их нашли люди. Разумеется, души ангелов уцелели, и их можно было бы вернуть — на то и был расчёт, но прежде Люциферу нужно было бы поговорить с каждым из побеждённых ангелов. Отыскать его на Небесах или в Аду. Понять, примут ли братья и сёстры своё поражение, а его — в качестве нового правителя мира.       В общем, дел у него было теперь по горло. И «новый Бог» торопливо начал раздавать указания: демоны во главе с Мэйз отправились оставлять позаимствованные тела на место аварии, Рэй-Рэй пообещала отыскать всех погибших ангелов, где бы они ни были, и сообщить им весть о поражении Майкла.              Только когда прозвучало имя близнеца, Денница вспомнил о нём. В самом деле, где бы ни находились сейчас поверженные ангелы, он не собирался в самом деле заставлять их искупать грехи в адских петлях; они, в общем-то, не были виноваты в том, что Майклу удалось их обмануть. Кто-то ведь даже перешёл на другую сторону — в общем-то, для многих из них и вправду не было никакой разницы, кто в итоге встанет у руля. Но вот с самим Майклом стоило бы разобраться — бескрылый, теперь он должен был оставаться пленником того места, куда отправил бы его Люцифер. Проблема была только в том, что пока у самого Люцифера пока не было никаких идей, что делать с братом.       Повисшая на стадионе тишина сама собой подтолкнула Денницу сделать то, чего ему на самом деле делать не хотелось. Едва Рэй-Рэй покинула Землю, он нехотя взглянул в ту сторону, где всё ещё оставался его близнец. Майкл лежал на боку — совсем не как живое существо, скорее, тяжёлым безвольным мешком. Люцифер даже вздрогнул, увидев пустой взгляд своего брата — на мгновение ему показалось, что тот мёртв. Могла ли рана на спине от Пламенного меча убить ангела? Себе-то Денница отрезал крылья ножом Мэйзекин; до подобных экспериментов ему дойти как-то не довелось.              Люцифер медленно подошёл к Майклу. Очень понадеялся, что никто не услышал короткого вздоха облегчения, который вырвался, когда Денница заметил, что его брат всё же дышит.       Он уже открыл рот, чтобы что-то сказать — наверняка глубокомысленное и справедливое, как от него и ждали, но божественного запала в нём не хватило. Люцифер расслышал тихий шёпот:       — Я их не чувствую, — и только потом разглядел, как губы Майкла едва заметно шевелятся. — Я не могу их почувствовать… Я их не чувствую…       Рот Деннице пришлось закрыть. Подойдя ближе, он увидел и то, что невозможно было понять издалека: его близнец прижимался окровавленной спиной к собственным отрубленным крыльям. Зрачков в тёмных глазах различить было нельзя, но Люцифер был опытным палачом — и к тому же, прекрасно знал, как сейчас ощущаются раны на спине у брата. Прибавить ко всему этому святое пламя от Клинка, и…       Похоже, у Майкла был шок.       На самом деле, с Денницей тоже такое случалось, когда он, закрепив нож под крылом, с силой подавался вниз — уже наученный горьким опытом, что после первого отсечения он может не удержаться на ногах. Боль всегда была ослепляющей, и первые пару минут Люцифер и сам бездумно скользил ладонью по собственным перьям и не мог понять, почему не ощущает прикосновений своей же руки. Это казалось безумием; но он был к этому готов. Майкл же определённо ждал чего угодно — впрочем, очевидно, просто удара мечом по шее или в грудь, — но только не того, что сделал с ним брат.       Вот и итог.              Рядом оказались Задкиэль и Аменадиил. Очевидно, братья почувствовали замешательство Люцифера и решили прийти на помощь, чтобы другие ангелы не успели усомниться в новоявленном правителе.       — Мы заберём его в «Люкс» и решим, какому наказанию подвергнем за содеянное, — пообещал Задкиэль. Люцифер благодарно кивнул, отводя взгляд от скорчившегося на земле близнеца. Он уже отошёл в сторону, вдохнул, чтобы приказать ангелам отправляться на Небеса и заниматься своими прежними делами — хранить порядок в мироздании, оберегать людей, отвечать на молитвы и всё в этом духе, — но тут раздался очередной душераздирающий крик.       Все взгляды, устремившиеся было на Денницу, вновь перескочили на Майкла. Старшие братья быстро сумели поднять его на ноги, и поверженный ангел не сопротивлялся, но вот стоило им заставить его сделать шаг от крыльев, как он начал бешено вырываться.       — Ag! (1) — на древнейшем, ангельском языке, из самых недр памяти и души. — Ag! Ipamis! (2) Ag! Me ozongon! Upaah! Ma!.. (3)       В голосе ангела, который буквально полчаса назад громко провозглашал себя новым Богом, было столько неподдельного первобытного ужаса, что старшие братья остановились. По толпе ангелов прошла волна — не сочувствия, но, похоже, того же страха. Люцифер и сам ощутил, как по спине у него бегут ледяные мурашки.       — Оставьте его, — распорядился Денница. Аменадиил и Задкиэль отпустили Майкла, и тот, едва коснувшись коленями земли, бросился к своим отрубленным крыльям. Обхватил их, прижал к себе, беспорядочно запуская дрожащие окровавленные пальцы между помертвевшими, лишёнными живого блеска перьями. Люцифер вновь приблизился к брату, склонился над ним. Помедлил, но всё же коснулся его здорового плеча.       Майкл не отреагировал. Его трясло, и дрожь была неподдельной, как и безумный ужас в глазах. Он раскачивался вперёд-назад, стискивая свои крылья так крепко, как только мог, не обращая внимания на судороги, что проходили по его искалеченной спине от жуткого напряжения. Похоже, ангел даже не чувствовал этой боли — настолько его вышибло из реальности неправильностью происходящего.       Люцифер закусил губу. Может, принимать божественные решения о наказаниях ему было рановато, но содеянного уже не исправить. Одно он понимал: разлучать Майкла с его крыльями прямо сейчас было бы ещё более жестоко, чем просто казнить его.       Может, дело и правда было в готовности и желании лишиться божественной части себя — Денница и не задумывался о том, как это может отразиться на том, кто к подобному готов вовсе не был. Но — что ж, теперь ему это было известно.       Майкл, не скрываясь, рыдал прямо перед теми, кого совсем недавно запугивал одним фактом своего присутствия.       Майкл жадно стискивал то, что только что было частью его тела и сущности.       Майкл игнорировал боль от обрубков на спине и больше всего боялся одного: что кто-то отнимет у него крылья, пускай даже отсечённые.       Очевидно, ему было дико видеть их оторванными и окровавленными на земле — валяющимися, будто мусор. Он не мог поверить в то, что не способен их ощутить. И хуже всего — не был способен даже представить себе, что их теперь отнимут и где-то запрут, а то и вовсе уничтожат.       Ему нужно было смотреть на них. Ощущать хотя бы их присутствие. И этого Люцифер уж точно не мог предвидеть. И с этим он не мог ничего сделать… По крайней мере, прямо сейчас.       — Не отнимайте их у него, — его собственный голос дрогнул, когда он на мгновение увидел в дрожащем бескрылом ангеле своего брата — не того, что потребовал драться насмерть, а того, с которым он рос на Небесах. — Оставьте. Заберём в «Люкс» прямо так.       Аменадиил и Задкиэль переглянулись. Переглянулись и другие ангелы — но никто не посмел ничего возразить.       

***

      Люцифер остановился на пороге небольшой комнаты и с трудом подавил тяжёлый вздох.              Прошла уже неделя после грандиозного сражения на стадионе. Рэй-Рэй и вправду отыскала всех их убитых братьев и сестёр, мало того — ещё и сама поговорила с каждым, оказав брату огромную услугу. Не то, чтобы Денница до сих пор боялся, что сгорит, поднявшись на Небеса — но проверять ему всё же пока не хотелось. К тому же, ему совершенно не хотелось и разговаривать с теми, кто встал на сторону Майкла. Это выглядело бы странно: «привет, брат, знаешь, я всё же победил, и теперь ты обязан мне покориться — иначе у тебя будут проблемы». Да, всё же, эта весть, переданная из третьих рук, звучала как-то… приличнее, что ли. Так и так, мол, Люцифер победил — а что делать, решай уже сам.       Да и у него, Люцифера, вроде как, до сих пор имелись другие серьёзные дела и нерешённые проблемы…       Как, например, его близнец. Проводящий целые дни сжавшись на своей кровати, обнимая свёрток со своими крыльями и глядя в одну точку.              Казалось, за эту неделю Майкл не сдвинулся ни на миллиметр. Он был покорен и тих лишь тогда, когда у него не пытались отнять отрубленные крылья — и даже чтобы завернуть их в ткань, потребовалась помощь сразу двух старших ангелов. Пока Задкиэль и Аменадиил держали его, Люцифер с Хлоей быстро оборачивали кровавый «трофей» и перевязывали — чтоб «Люкс» не превратился в месиво опавших чёрных перьев. Дело было, впрочем, совсем не в гигиене — на самом деле, проблема была в том, что порой к Деннице приходили уборщицы, и в любой момент могли заглянуть незваные гости, не знакомые с божественным. И Люциферу вовсе не хотелось, чтобы кто-то нашёл перья Майкла — как-никак, частицу творения Господа, — и сошёл с ума от внезапного открытия Истины.       По той же причине он сам приносил брату еду. Каждый день по три-четыре раза — иногда больше для того, чтобы просто заглянуть к нему и проверить, не изменилось ли что-нибудь в его состоянии. Пока что ничего не менялось — порой Майкл даже не притрагивался к еде, и Денница отчитывал его за это, перемежая просьбы приказами и даже угрозами.       Конечно, можно было бы отправить с подносами кого-то другого. Но Люцифер других вариантов особо не видел: нанимать прислугу из числа людей, несведущих в божественных делах, было просто опасно. Подпускать к Майклу, чей рассудок явно был повреждён, Еву или, тем более, Хлою, ему тоже не хотелось. Мэйз, конечно, могла бы за себя постоять в том случае, если бы Майкл на неё напал — но вряд ли демоница захотела бы этим заниматься. Денница же считал себя божеством справедливым и уважающим свободу воли, так что в итоге остался наедине с подносами, тарелками и своим молчаливым поверженным близнецом.       На самом деле, Люцифер просто не понимал, что ему теперь делать — и это в данной ситуации, наверное, было нормально. Он пытался поговорить с Майклом, пытался втолковать ему, в чём заключалась его идея: дать ему второй шанс, помочь прийти к прежнему состоянию, действительно заслужить крылья — чтобы доказать, что не хочет ему зла, Денница даже оставил ему свёрток и выделил комнату в «Люксе» ровно под пентхаусом.       — Я готов поговорить с тобой в любой момент, когда ты захочешь, — говорил он в первый вечер, пока братья помогали ему переодеть Майкла и готовили ему постель, словно тяжелобольному. — Я правда считаю, что ты можешь измениться. Даже я смог. Ты ещё способен заслужить свои крылья. Получить их обратно.       Майкл же молчал, глядя куда-то мимо лица брата и судорожно стискивая свёрток.       — Ты можешь подняться ко мне или позвонить, если захочешь побеседовать, — бесполезно взывал к нему Люцифер, оставляя телефон на тумбочке возле кровати, куда Аменадиил и Задкиэль как можно бережнее перемещали его близнеца. — Я буду здесь. Для тебя. Я готов тебе помочь. Правда. Это может произойти гораздо быстрее, если рядом будет кто-то, кто готов… — Денница встретился тогда взглядом со старшим братом и тот покачал головой. Люцифер умолк. Потёр шею, чувствуя, что по коже всё ещё бегают противные мурашки — от этого пустого бездумного взгляда его близнеца.       Да, в первый вечер говорить с ним было бесполезно.       Но Майкл не заговорил и на второй день. И на третий.       Он лежал или сидел молча, обнимая свой свёрток. С ним Майкл не расставался даже во сне — пару раз Люцифер заглядывал в комнату посреди ночи, думая, не расположит ли брата покров темноты к откровенной беседе. Но каждый раз заставал Майкла спящим; во сне тот выглядел больным, и на лице у него явно отражалась боль, которую днём он старался терпеть. Боль обыкновенная, физическая: ни на спине, ни на животе ангел лежать не мог, и ему приходилось кое-как сжиматься на боку, просыпаясь каждый раз, когда хотелось перевернуться. Так продолжаться больше не могло, но что делать с этим — Денница понятия не имел.       И хоть взгляд близнеца явно стал осмысленнее, хоть он определённо начал чувствовать боль — порой ещё из лифта Люцифер слышал жуткие мучительные стоны, когда брат пытался сменить положение или что-то взять, — Майкл практически не реагировал на попытки начать разговор.       На четвёртый день он посмотрел на брата и хрипло пробормотал:       — Не надо, — видимо, имея в виду очередное горячее блюдо на подносе. Или, может, заботливо упрятанные в прозрачную коробочку наркотики — Люцифера беспокоило то, что спина у Майкла, очевидно, до сих пор не проходила. Он пытался помочь, как мог: сам готовил еду, искал способы облегчить боль от страшных ран, каждый раз старался заговорить — или хотя бы задерживался у кровати, выжидающе глядя в глаза близнецу.       — Надо, — уверенно сказал тогда Денница. Его брат устало покачал головой и закрыл глаза, но этот короткий разговор воодушевил Люцифера, как никогда — возможно, подумал он, это было первым крошечным шагом навстречу. Даже если Майкл этого не хотел.       Но больше брат ничего не сказал. И через день тоже. И через два.              И вот сегодня, спустя неделю после великой победы, Денница стоял на пороге комнаты своего близнеца и ощущал просто феерическое поражение.       Он держал в руках неизменный поднос с пищей, которая служила отличным поводом для того, чтобы навещать Майкла. А Майкл продолжал держать в руках свёрток со своими отсечёнными крыльями, всем своим видом показывая, что всё ещё не готов разговаривать. Или хотя бы чем-то заниматься. Кроме, разве что, того, чем он был занят прямо сейчас — и, Боже, Люцифер точно никогда не хотел застать своего брата за этим занятием.       Но уходить было бы… странно? Да, наверное, так.       Поэтому оставалось, и вправду, лишь тяжело вздохнуть.       — Поешь, — то ли предложил, то ли распорядился он, подходя к кровати и опуская поднос на тумбочку. Нетронутый телефон на ней продолжал покрываться пылью. — Ты должен восстановиться. Однажды тебе придётся покинуть эту комнату, ты же понимаешь? — намётанным за неделю глазом Денница отметил следы недавних перемещений брата, стараясь игнорировать происходящее. Вот опавшее крошечное пёрышко возле двери, ведущей в ванную; вот пустая коробочка из-под наркотиков. Принимал ли их Майкл или выбрасывал, Люцифер не знал, но надеялся, что здравый смысл у его брата всё же одерживал верх над гордостью.       По крайней мере, время от времени к еде его близнец всё же прикасался — правда, гордо оставляя после себя чистые тарелки. Каким образом Майкл, которому каждый шаг давался с трудом, выходил в ванную комнату, да ещё и волоча свой драгоценный свёрток, Люцифер тоже не знал. Но посмотреть на это через камеры, на всякий случай установленные в углах, он рискнул лишь однажды — когда впервые обнаружил пустые чистые тарелки там, где недавно оставил их полными. Это зрелище врезалось ему в память, и больше Деннице не хотелось о нём никогда вспоминать. Ему определённо хватило одного раза посмотреть на то, как его брат неловко спускался с кровати, хрипя от боли и кусая до крови губы, и тащится в ванную, согнувшись в три погибели. Мышцы спины у него будто бы закостенели, он, очевидно, едва ли был способен ходить, а полностью выпрямиться у него вообще не получалось — и тем не менее, раз за разом Майкл упрямо тащился в уборную. И ладно бы — только ради себя самого. Но — нет. Если он ел — к следующему приходу Люцифера тарелки неизменно были чистыми.       Вот и сейчас, с трудом делая глотки воздуха между тяжёлыми шагами, Майкл медленно приближался к своей кровати, одной рукой — некогда более здоровой, — прижимая к груди увесистый свёрток, а другой — придерживая пустую чистую посуду.       Будь это Аменадиил или кто угодно другой, первым и естественным порывом Денницы было бы предложить помощь — пусть даже его бы послали ко всем чертям. Но он не представлял себе, как на это отреагирует его близнец, который, по сути, был в таком состоянии только из-за решения самого Люцифера.       Но стоять и смотреть на попытки брата оторваться от стены, сдержать мучительный крик, рвущийся из груди, и просто дойти до кровати?..       Когда Майкл споткнулся о край ковра, Денница рывком подался вперёд и подхватил его. Ощутил жар, идущий от тела брата — впервые подумал о том, что, может, тот и принимал наркотики, вот только они ему не особо помогали. Увидел совсем близко лихорадочный блеск тёмных глаз и капли пота на лбу; почувствовал, как всё скрученное болью тело бьёт крупная дрожь.       Майкл вскрикнул, пытаясь удержать выпавший у него из рук свёрток. Гладкая ткань, будто бы сопротивляясь, не поддалась его неловким дрожащим пальцам. Ангел, забыв о тарелках — и, получается, собственной гордости, — отчаянно потянулся за своими крыльями, цепляясь за ковёр, верёвки и даже руки брата.       — Нет, н-нет… пожалуйста… — забормотал он, всеми силами пытаясь податься вперёд — но искалеченная спина не позволила ему согнуться достаточно, чтобы сразу дотянуться до свёртка. — Нет!.. — дыхание его сбилось, стало паническим. Люцифер запоздало осознал, что в попытке удержать брата от падения и удара, он практически не давал ему и прикоснуться к крыльям. В то же мгновение, когда Денница это осознал, Майкл подтвердил его догадку: судорожно вцепился в его руки, заглянул в глаза с мольбой, со страхом: — Верни, — хрипло прошептал близнец, — верни, Люцифер, не надо, не забирай их, я прошу… Не надо…       — Эй, эй, я не собираюсь ничего забирать, — за последние несколько мгновений Денница услышал от брата больше, чем за всю последнюю неделю, но сейчас определённо было не время отмечать это достижение: Майкл был до смерти напуган произошедшим. Похоже, боль настолько затуманивала его разум, что он даже не до конца понимал, что стало причиной падения свёртка — а может, был уверен в том, что этот злосчастный ковёр был частью некоего «божественного плана», чтобы разлучить его, Майкла, с крыльями. — Тише, я сейчас тебе их верну, только нужно встать… сможешь встать? — но брат продолжал умоляюще смотреть на него, лихорадочно цепляться за руки и будто бы не слышал вопроса.       — Пожалуйста, Люцифер… Не забирай… Не забирай, я… gnay tol droln ils gil… ton… (4)       — Я не заберу, обещаю! Давай, нужно просто подняться, я посажу тебя на кровать и отдам их, честное слово, хорошо?       — Me upaah…       — Aie (5), — согласился Денница. — Za tea (6). Я их не заберу, клянусь. Только послушай меня, ладно? Сейчас я помогу тебе подняться и сразу же отдам их. Вот они, — с трудом освободив от хватки брата одну из рук, Люцифер подтянул свёрток. — Вот они, рядом. Совсем рядом. Я никуда их не забираю. Чем угодно клянусь.       Майкл, дрожа, опустил одну ладонь на тёмную ткань. Это, похоже, его немного успокоило и убедило — по крайней мере, он, с трудом сглотнув, кивнул. Непонятно, на что соглашаясь — может, просто отмечая факт воссоединения со своими крыльями. Но Денница расценил это как согласие.       Он постарался поднять своего близнеца и усадить его на кровать как можно быстрее. Понимая, что боль Майкла волнует гораздо меньше, чем расставание с крыльями, Люцифер тут же подхватил свёрток и, как и обещал, сунул его в руки брату. Его близнец выдохнул и поморгал. Поджал ноги, согнулся — похоже, только сейчас в полной мере ощутил, как всё произошедшее настигает его запоздалыми волнами болезненных судорог в области обрубков на спине.       Дыхание его стало прерывающимся, но Майкл всеми силами старался сдержать любой звук, что рвался наружу. Заметив, как увлажнились его глаза, Денница вновь закусил губу. Прикоснулся к запястью близнеца. Сердце у того колотилось, как безумное. Стоило ли мучить брата, продолжая свои попытки его разговорить?       А стоило ли уйти после того, как они поговорили впервые за целую неделю?              Позади бодро звякнул лифт. Люцифер поморщился, настолько звук показался раздражающе жизнерадостным в тягостной атмосфере этой комнаты, где всё было пропитано страхом и болью его близнеца.       — Я занят, — бросил он, не оглядываясь. Ему не хотелось разрывать зрительный контакт с Майклом — казалось, ещё минута, и что-то да произойдёт. Брат что-нибудь скажет. Попросит помощи. Согласится сделать шаг навстречу. Хотя бы завтра. Хотя бы после того, как ему станет хоть немного лучше. Хотя бы когда-нибудь.       Ему не хотелось верить в то, что Майкл был готов унизиться, заговорить с ним и даже начать умолять лишь тогда, когда ему казалось, что Люцифер собирается отнять у него то единственное, с чем он не был готов расстаться. По сути, то единственное, что у него вообще сейчас было.       Он обещал сделать всё, что от него потребуют. Всё, что захочет его брат. Неужели, после этого можно было просто уйти?       Пульс не успокаивался. Сердце продолжало сбито стучать, пока Майкл, сдавленно дыша, боролся с приступом боли.       — Люци, — раздался голос Аменадиила. Денница судорожно вздохнул, отпуская руку близнеца. Если и была достойная причина уйти сейчас, то, определённо, её мог озвучить старший брат, ставший за последнюю неделю опорой Люцифера — и в небесных делах, и в «Люксе».       — Что случилось? — стараться, чтобы голос не дрожал, у Денницы не было никакого желания — зато его с лихвой компенсировала гордость, та же, что толкала его близнеца идти мыть за собой посуду. — Что-то на Небесах?       — Нет, Люци, — Аменадиил мягко коснулся его плеча. Люцифер только теперь понял, что до сих пор стоял у кровати брата на коленях. — Я присматривал за тобой. По камерам внизу. Пойдём. Нужно поговорить.              Деннице хотелось бы, чтобы Майкл сказал что-нибудь. Безразличное «иди» или злобное «проваливай». Может, беспомощное «не надо» — но только без этого страха, что звучал в его голосе в прошлый раз. Может, чтобы он попросил помощи. Хотя бы тех же наркотиков.       Но Майкл, осознанно или нет стянув с края свёртка ткань, сжался на кровати и уткнулся лицом в ворох тёмных перьев. И, очевидно, больше ничего говорить не собирался.       Так что Люцифер завершил свой очередной визит так же, как и начал: глубоким вздохом. Сказал напоследок:       — Позвони, если что-то понадобится, — прекрасно зная, что звонка не последует, даже если близнец поймёт, что от боли не способен больше дышать.       А потом Денница позволил старшему брату помочь ему встать.       И вместе с ним вошёл в лифт, оставляя Майкла наедине с его болью, его драгоценным свёртком с чёрными крыльями, едой и очередной коробочкой, полной разноцветных пилюль.       И покрывающимся пылью телефоном на тумбочке.