ПРОПАВШИЕ

      После того как Кирстен нашла его на полу кухни и с боем вытащила с того света, Рольф не видел её два года. В какой-то момент она просто перестала звонить и искать встреч, даже для того, чтобы узнать, есть ли хоть какие-нибудь подвижки. Может быть, смирилась с тем, что её подруга пропала навсегда. И спустя эти два года — сегодня утром — она позвонила.       Юргена Рольф тоже не видел года два. С того самого вечера. Но сейчас он не вспоминал их последний разговор. Не вспоминал скандалы в управлении, разносы, увольнение или допросы подозреваемых, после которых Рольф тщательно отмывал руки и выковыривал из под ногтей чужую кровь канцелярским ножом.       В памяти всплывали обрывки совсем обычных, будничных моментов… Как под проливным дождём они дожидались группу захвата на заброшенном складе. Как Юрген материл сирийца-эмигранта за то, что тот снова налил в его дог горчицы, хотя он просил этого не делать. Как Рольф впервые приехал на место, где лежал недельный труп, а Юрген предусмотрительно подставил Рольфу ведро, чтобы избавиться от завтрака, не заблевав возможных улик, а сам, морщась, стоял у распахнутого окна и потягивал горячий американо.       — Быстро ты, — Кирстен встретила его на пороге и протянула пару бахил и перчатки. — Хорошо выглядишь.       — Рад встрече, — приобнял он её. — Несмотря на повод. Так что произошло?       В холле уже работал фотограф и команда криминалистов. В представлении Рольф не нуждался: все те же знакомые, ничуть не изменившиеся лица. Не изменилось даже их отношение к нему — как будто его не увольняли, как будто он снова приехал на место по работе, как будто это его дело. Только старший инспектор — не Юрген Даль, а Тайс Хенриксен. Рольф молча пожал ему руку и бегло оглядел гостинную.       — Ещё немного, — Тайс словно оправдывался за медлительность криминалистов. — Закончат, и можно будет осмотреться.       Взгляд Рольфа остановился на диване, где неподвижно сидел, запрокинув голову назад, Юрген. Как если бы он уснул за просмотром новостей. Только спекшаяся струя крови на щеке и шее говорила о том, что его уже не разбудит присутствие посторонних и вспышки зеркалок. А бурое пятно на спинке дивана и пистолет у колена бывшего инспектора говорили почему.       — Когда это случилось? — повернулся Рольф к Кирстен.       — В интервале между пятью и семью часами утра. Точнее станет известно позже.       Кирстен держалась с профессиональным спокойствием. Но не заметить, как дрожит её голос, а глаза предательски поблескивают, невозможно. Несмотря на все свои грехи Юрген сделал для неё слишком много, чтобы ей не за что было его любить.       — А Мерете?       — В спальне, — ответил Тайс.       Рольф прошёл в указанном направлении. Как и Юрген, Мерете «спала». Только она осталась чистой: ни кровоподтёков, ни ссохшейся пены на сморщенных губах, ни следов насильственной смерти. Только неестественная бледность и заострённый кончик носа.       — Предположительно, она приняла слишком большую дозу снотворного, — проговорила Кирстен.       — Самоубийство?       — Навряд ли. Соседка, которая их обнаружила, говорила, что в последние дни Мерете жаловалась на бессонницу.       Если бы она только могла пожаловаться на что-то большее… Как она вообще протянула столько лет? Как находила в себе силы жить дальше, ещё и рядом с Юргеном? Наверное, за что-то Мерете всё-таки любила жизнь, даже такую. И скорее всего оборвала она её действительно неумышленно.       — Её смерть наступила раньше, — тихо добавила Кирстен. — Думаю, ночью. А Юрген скорее всего обнаружил её, а потом сам… Ты же знаешь, как он её любил.       Рольф резко обернулся и пристально посмотрел на Кирстен.       Нет, это не сарказм, ведь Кирстен ничего не знала. Знали только трое. А теперь — один. Но как бы ни хотелось встряхнуть подругу и сорвать с неё пелену печали из-за «утраты», Рольф сдерживал себя: Кирстен это не нужно. Эта тёмная история умерла с Мерете. Умерла с Юргеном. Умрёт с Рольфом.       — Знаю, — натянул он понимающую улыбку и приобнял Кирстен. — Не раскисай только давай.       Она закивала и быстро стёрла слезы, пробежавшие по её щекам. Умница. Всегда умела быстро взять себя в руки.       — Я думаю, ты понимаешь, что я позвонила, потому что ты имеешь к этому отношение.       — У Юргена и Мерете не было родни…       — Не только по этому.       Кирстен протянула ему конверт, на тыльной стороне которого рукой Юргена было написано «Рольф». Сперва он нахмурился, заподозрив нечто не очень хорошее, но Кирстен тут же добавила:       — Это не предсмертная записка. Честно говоря, я вообще не очень понимаю, зачем это тебе. И, как ты знаешь, это будет изъято, так что если тебе это действительно нужно по какому-то делу, то сфотографируй.       Рольф раскрыл конверт и достал пару листов. На одном из них был нарисованный драккар под парусом. На другом — рукописное письмо, в котором некто поздравлял Мерете с днём рождения, а затем говорил, что будет ждать встречи с ней в октябре в клинике. Имя и адрес отправителя отсутствовали, но догадаться, кто бы это мог быть, труда Рольфу не составило.       — Андерсен…       — Что-что?       — Нет, ничего, — отмахнулся Рольф и сфотографировал письмо. — Думаю, это был друг Мерете из клиники. Возможно, Юрген таким образом хотел, чтобы я сообщил ему о её смерти.       Кирстен понимающе закивала, а Рольф сложил оба листа обратно и протянул ей конверт.       — Если это всё, я поеду. Позвони, когда можно будет заняться похоронами.       Наверное, это не самая хорошая идея — приехать в клинику к диагностированному психу и сообщить, что его подруга умерла. Но дело было не только в этом: возможно, в этот раз Рольф сможет поговорить с Андерсеном лично и заодно прояснить что-то в зависшем деле. За два года он уже порядком заебался ездить на опознания выловленных из Зунда трупов и живых алконавтов, упавших за борт, — всё в пустую.       Но когда-то знакомая ему Бодиль сказала, что герр Андерсен уже несколько месяцев не поступал в клинику. Ещё одна бессмысленная поездка. Уже на выходе из клиники телефон Рольфа зазвонил в кармане пальто: Ян.       — Слышал новость? — начал тот голосом, полным скорби.       — Уже даже видел.       — Соболезную.       — Мне-то чего?       — Ну… как… Не чужие же были. Вроде.       Рольф выдохнул, открыл дверь машины и сел за руль. По лобовому стеклу забарабанили мелкие капли дождя. Как в кино, блядь. Хуже всего то, что сейчас ему стало действительно жаль Юргена. Рольф злобно толкнул рычаг под рулём — дворники заелозили по стеклу, размывая капли с опавшими листьями.       — Да. Спасибо.       — Если что, ты набери. Вдруг нужна будет какая-то помощь или информация…       Информация… Чёрт, да — ему очень нужна информация! Вот только по другому поводу.       — Слушай, раз об этом… Юрген оставил конверт на моё имя. Там было письмо от друга Мерете. Но ни адреса, ни данных, чтоб сообщить ему об их смерти, у меня нет. Пробьёшь?       — Ну ты хоть имя назови, сержант, — усмехнулся Ян. — А то откуда я тебе его достану?       — Герр Андерсен. Лечился в той же клинике, что и Мерете.       — Э-э, не-е-ет, ты же знаешь: взламывать больнички…       — Блядь…       Как будто какое-то сраное табу, помимо ответственности, не позволяло Яну влезать без ордера в медицинские учреждения. Или за ним тоже стоит какая-нибудь грязная и жуткая тайна?       — Слушай! Он был объявлен в розыск в Скагене, году в две тысячи шестом, плюс-минус…       — Уже что-то. Ожидай, сержант.       Да, именно на таких скользких и продажных людишках как Ян и держится мир.       Но после полутора часов дороги до дома Андерсена Рольф наткнулся на запертую дверь, за которой висела унылая тишина. Что было довольно необычно для большого дома, в котором, судя по разбросанным по газону велосипедам и игрушкам, должно жить много детей.       — Вы к фру Андерсен? — вдруг окликнула его с улицы рыженькая девушка с огромным чёрным зонтом.       — Вообще-то к герру Андерсену, — Рольф спустился с крыльца и подошёл ближе. — Они уехали?       Девушка страдальчески изогнула брови и вздохнула:       — О, вы, должно быть, не знаете… Он же умер.       Блядь! Охренеть, как во время! И охренеть, как Ян мог пропустить такое!       — Жаль. Давно?       — В среду, кажется. Но вы ещё успеете попрощаться — служба идёт в церкви святого Михаила, там все…       Рольф поблагодарил её и рванул к машине.       Пусть с самим Андерсеном поговорить уже не судьба — возможно, даже к лучшему, учитывая предлог для разговора. Но его жена или дочь наверняка помнят хоть какие-то истории его болезни.       Успел он или нет, на подъезде к церкви было неясно: возле входа толпилась кучка людей в чёрном — кто-то махал руками, кто-то вопил, кто-то дёргался… В один момент из этой чёрной стаи аккурат под ноги Рольфу вылетел белый букет. Мгновением позже вслед за цветами из толпы вырвалась потрёпанного вида пожилая дамочка на высоких каблуках и, точно гиена, пролаяла кому-то:       — Никогда он тебя не любил, слышишь?! Никогда! Стерва!..       И процокала мимо Рольфа к припаркованному неподалёку красному седану.       Среди соболезнующих и пышаших гневом близких покойного Рольф быстро выцепил взглядом зарёванную, с раскрасневшимся лицом и всклокоченную жену Андерсена — её отводил под руку какой-то парень, а позади них семенила, ковыряясь в сумочке, её дочь.       — Фру… Андерсен? — подбежал к дочери Рольф. — Вы меня не помните…       — Фру Хилльборг, — раздраженно поправила она, всем своим видом давая понять, что ей не до него. — Но да, он был моим отцом.       — Я понимаю, что это не совсем уместно, но мне нужно узнать у вас кое-что.       Рольф раскрыл удостоверение, и Хилльборг, мельком глянув на него, все же остановилась. Она всучила кому-то из родни маленький флакончик — для матери, сказала, что сейчас вернётся и повернулась к Рольфу, сложив руки на груди.       — Да, вы угадали, детектив. Сейчас не время. И боюсь, что я не хочу даже в дальнейшем поднимать тем, касательных моего отца. Так что говорите здесь и сейчас, а после, пожалуйста, забудьте нашу семью.       — Хорошо. Мне нужно узнать, остались ли у вас какие-то записи отца? Письма, в которых бы он говорил кому-то о своей болезни…       — Болезни? — она зловеще рассмеялась. — Да, пожалуй, это действительно была болезнь...       — Он говорил с вами о том, что или кого видел в… том «прошлом»? Это может быть очень важно для меня. Я ищу человека, с которым он мог встретиться.       Хилльборг было усмехнулась. Но, видимо, поняла, что Рольф примчался в такой день и доматывает её вопросами не от большой скуки. Что это действительно что-то стоящее. Она подавила в себе приступ сарказма и гнева и тяжело вздохнула:       — Послушайте… Мы искали его несколько лет после того крушения. Даже почти были готовы признать его погибшим — для нашей семьи это был настоящий удар. Мы продали дом, у меня умер муж, на руках четверо детей, мама тяжело болела… А отец… Его нигде не могли найти. Нигде.       — Понимаю вас.       — Нет, — замотала она головой. — Не понимаете… Все годы, что моя мать и я страдали, не спали ночами, смотрели на изуродованные морем тела в моргах, мой отец жил в Бергене со своей любовницей, — тут она кивнула на красную машину, которая только что отъехала от церкви. — И вернулся назад, только когда она ему надоела. Нарядился в лохмотья, сел в лодку, и был таков. Мы не знали, что было с ним. Он рассказывал небылицы, всякие истории… — каждый раз, когда ему надоедало быть дома. Он просто убегал от нас в клинику, прятался за психиатрами, играл в больного. Отцом он был дерьмовым, детектив. Но… хорошим рассказчиком — до сегодняшнего дня мы верили ему. Извините, я должна идти. Всего доброго.       Дождь усиливался. Ветер разметал по дорожке букет лилий, срывая лепестки с бутонов и швыряя их в лужи. Но Рольф будто не чувствовал бьющих холодных капель. Вместе с потоками грязной воды по брусчатке в ливневые люки утекало всё: все его версии, все наработки. А самое главное — время, которое он потратил из-за того, что повёлся на бред старого ебливого пиздабола. Наверняка, если копнуть глубже, и рассказы остальных пациентов разлетятся вдребезги о какое-нибудь блядство! Наверняка…       Он всё потерял. Хватку, навыки, чутьё… Её потерял. Теперь он точно не увидит Сагу. Ни в морге, ни где бы то ни было.       Очередной раз Рольф листал материалы дела, хотя каждый абзац, каждую страницу его он уже выучил наизусть. Юрген был прав. Как и почти всегда. Юрген сразу увидел, что это висяк. А Рольф…       Он бросил в сторону листы и рассмеялся, глядя на воды Эресунна; словно настоящие они мелькали на фоне чёрной стены комнаты. Рольф почувствовал, как его сознание окатывает той же ледяной волной. За одним лишь исключением: она не бодрила, не дарила лёгкость и ощущение свободы — она сковывала холодом и топила в безысходности.       Интересно, Сага могла чувствовать, что её жизнь прервётся в месте, так мастерски запечатлённом ею на холсте? Что она чувствовала? Что она видела? Хотя как раз на это ему было глубоко наплевать. Он не хотел знать ничего из этого. Он хотел лишь наконец узнать, где она. И увидеть её.       Два года назад Кирстен основательно обшмонала его квартиру. Даже из-под плинтуса в спальне закладку выковыряла. Но всё-таки она не настолько хорошо знала Рольфа, как и то, что снег не отпускает. Он может лежать, как вечные ледники на вершинах Гренландии, не напоминая о себе долгое время. Но рано или поздно он дождётся момента, когда будет необходим.       Рольф нашёл модель катера, которую всё таки купил пару лет назад, но так и не спустил на воду — не купил батарейки. Чем и воспользовался: в водонепроницаемом отсеке по-прежнему лежал белый пакетик.       — Поплыли, — встряхнул он его и зашагал в ванную.       Вода. Ложка. Зажигалка. Инсулиновый шприц.       Если его что-то и убьёт, то пусть это будет самым охуительным, что он почувствует в этой сраной жизни.       — Рольф…       Может быть, это был её голос. Может быть — нет. Слишком охренительно, чтобы думать, что это сейчас было. Все звуки — из открытого окна с улицы, из телека, телефонный звонок — как будто смешались, но не бесили. Не бесило даже то, что произошло сегодня — ни одно из событий. Он ничего не потерял — если только себя. Но разве это теперь проблема?       Телефон продолжал звонить. По крайней мере, ничего хуже, чем было, не случится. Рольф достал его из кармана джинсов и заговорил:       — Хегер.       — Собирайся, детектив, по твою душу прибыло, — чей-то знакомый голос перекрикивал шум ветра, глушащего динамик.       — Какого хера? — лениво поморщился он.       — Береговой патруль Эресунна, солнышко. У нас новая рыбка. И тебе будет интересно.