beyond enmity

Дни, проведённые с семьей, должны были наполнить её спокойствие и умиротворением, способные заглушить то, что происходило на протяжении последних недель. Она должна была забыться: на мгновение, но забыться. Момент забвения был столь сладок и притягателен, сколько обжигающе болезненным. Гермиона действительно забыла о том, что произошло с ним, но снова ощутила страдание. Гораздо болезненнее, ярче и сильнее, чем было с Драко. Вся та идеальная картинка, построенная её отцом, разрушилась в одно мгновение. Развод родителей не то, что добил. Он полностью уничтожил её. Она едва ли помнила то, что делала на протяжении недели. Не помнила, как просыпалась и что ела. Не помнила, с кем разговаривала и как отвечала на вопросы. Не помнила, как засыпала и больше не видела снов. Вся жизнь превратилась в однообразное существование. Дни серыми, ночи слишком короткими. У неё не было сил даже плакать. Больше не было эмоций. Было странно возвращаться в пансионат. Говорить с друзьями, отвечать на вопросы, ведь Тео наверняка поделился её семейными драмами с остальными. Смотреть в глаза Пэнси и пытаться притворяться. Так странно, не так ли? Снова возвращаться к притворству. Раньше Гермиона притворялась, чтоб отгородить близких от того, в кого превратилась. Теперь же притворяется для того, чтоб отгородить себя от собственной персоны. Сансара, возвращаешься всё к той те дилемме, сломавшая жизнь на две части. Она и забыла, что раньше всё было гораздо проще. Раньше её волновали домашнее задание и контрольные. Волновали глупые вечеринки Блейза и шутки Тео, которые часто переходили в дружеские споры. Раньше не было мыслей о том, с кем из родителей провести праздники и как снова смотреть в глаза Драко. Как снова заставить себя избегать его, делать вид, что ничего не произошло? Как попытаться улыбаться, когда люди будут обсуждать его помолвку. Как заглушить ту бурлящую и застилающую зависть к Астории, что стала той единственной с фамильным кольцом Малфоев на своём пальце. Он продолжал писать ей на протяжении недели. Она думала, что это скоро закончится. Думала, что ему надоест задавать один и тот же глупый вопрос, надоест играть в эту игру. Неужели ему было мало? Мало боли? Мало страданий? Гермиона не знала. Не знала, почему его задело предложение Нотта, не знала, почему звонки продолжались вплоть до субботы, когда жёлтый кэб остановился около ворот пансионата. Конечно, рано или поздно, им придётся поговорить. Нельзя игнорировать человека, когда он находится в одной компании, особенно, когда у него не было причин оставлять её в покое. Как с этим бороться? Вряд ли у неё был ответ. Как бороться с тем, что единственное, что давало тебе возможность чувствовать себя живой, вмиг превратило убило в тебе желание жить. — Я так рада, что ты вернулась! — Пэнси, сидевшая на скамейке, вмиг сорвалась с места, побежав навстречу к подруге. Гермиона сильно изменилась с их последней встречи: похудела и выглядела болезненно бледной, совершенно потеряв свой яркий взгляд и розовый румянец. Коричневое пальто на ней висело, а из сумки больше не торчали новенькие книги. — Как же я соскучилась. Боже, ты в порядке? Прости, Блейз запретил заваливать тебя вопросами. — Всё нормально, — она выучила эту фразу наизусть. За последнее время это единственное, что ей приходилось говорить. Друзья семьи, родственники, соседи. Все задавали один и тот же вопрос. — Я не сильно много пропустила? — О, нет, дорогая, абсолютно, — Паркинсон хватает шатенку под локоть, ведя в противоположную от главного выхода сторону, где обычно проходил обеденный ланч. — Нас валят домашними заданиями, Блейз решил, что вечеринки стали слишком однообразными и предлагает провести весенние каникулы на Ибице. А эта тощая тварь выпячивает свои костлявые пальцы и желает стать частью нашей компании. — Стоп, ты говоришь об Астории? — нет, Грейнджер знала, что получит положительный ответ. Но не хотела слышать этого сейчас, когда только вышла из своей разрушенной жизни. — Она хочет дружить с нами? — Прости, просто вырвалась, — брюнетка до боли прикусывает губу, поворачивая голову назад. Блейз запретил говорить с ней о разводе, но никто не знал, что у неё была и другая тайна. Пэнси просто не могла молчать. Не могла делать вид, что ничего не произошло, пока подруга медленно сгорает, превращаясь в тряпичную куклу. Она не позволит Драко и тем более его жалкой невесте испортить ей жизнь. — Я знаю, что не должна об этом говорить, но почему ты не сказала мне? Мы бы поговорили, я бы дала совет. — Прошу. — Нет, правда. Ты видела её? Даже не смей расстраиваться из-за этого белобрысого павлина, — она недовольно цокает, медленно направляясь к массивным дверям, ведущим в кафетерий. — Они стоят друг друга. Он пьёт уже третий день, а она вальяжно рассказывает, как ей сказочно повезло. — Не думала, что у него проснулась страсть к алкоголю, — его звонки становятся более очевидными, но не менее логичными. Всё в нём противоречит друг другу, и это ещё больше ломало. — В любом случае, я хочу… хочу просто делать вид, что всё нормально. Это его выбор, и мы не были в отношениях. — Но он играл на твоих чувствах и знал, что всё так закончится, — ярость охватила её, не смотря на собственные запреты. Она держала себя в руках при друзьях, держала себя в руках на уроках, когда смотрела на него, но с ней не могла сдерживаться. Она больше не обладала этой возможностью. — Он что, член королевской семьи?! Подумаешь, местный принц Гарри. — Он Малфой и этим всё сказано. — Да, если с этой фамилией ты получаешь чрезмерное высокомерие и желание умереть в ванне с вином, то я рада, что ты этого избежала. — Ты умеешь отбивать желания от страдания по парню, — на лице появляется лёгкая улыбка, и она не могла сказать точно: было ли это искренне или нет. Но говорить о нём было гораздо легче, чем казалось. Конечно, они не говорили о том, что произошло и не обсуждали тот день, но рядом с ней было легко. Пэнси не была отличным психологом, не обладала чувством такта и вряд ли была тем человеком, который мог давать правильные советы, нет. Она была настоящей. Могла рассмешить, говорила искренне и не пыталась жалеть. Паркинсон никого не желала. Никогда. — Прости, что не рассказала. — Да. Мне тяжело поверить, что ты запала на нашу Эльзу. Хотя, честно сказать, для первого раза очень не дурно, — она демонстративно закатывает глаза, а позже хихикает. Пэнси знала, что горечь разочарования гораздо проще лечить приятным разговором, а не попытками добиться правды. — Не думаю, что тебе это понравится, но я знаю мало девушек, к кому Драко относится хорошо. — То есть хорошо — это когда тобой манипулируют и пытаются контролировать? — Да, у него специфичное понятия хорошо, — она фыркает. — Но, правда. Он переживал за тебя. — Не хочу даже слышать. Я не готова лезть в его новую, семейную жизнь, — Гермиона делает тяжёлый вдох и прикрывает глаза, молясь лишь об одном: тёплая постель. Если честно, впервые ей хотелось просто спать. Просто уснуть и перестать думать. Думать о разводе, думать о Драко, думать о друзьях. Она хотела собрать остатки разбитой жизни, но вряд ли была собрать даже себя. Всё было разрушено. — Лучше расскажи о себе. Что там с Гарри? Твой план действует? — О, нет. Если бы не его рыжая истеричная подружка, то я бы давно скакала на его ч… — Не продолжай! — она говорит слишком резко, слишком громко, закрывая ладонями лицо. — Эта картина никогда не выйдет у меня из головы. — Гермиона! Она лишь спустя мгновение слышит знакомый голос и оборачивается, замечая его. Макллаген не был из числа её друзей: они редко пересекались во время перемен, иногда обменивались шаблонными приветствиями и делали один конкурсный проект в прошлом году. Хотя, даже тогда, он ей показался слишком легкомысленным. Не мог сосредоточиться на задании и задавал много вопросов, постоянно отвлекая от задания. Кормак не был плохим, совсем нет. Лишь вёл себя по-дурацки, пусть и не приносил этим никакого дискомфорта. — Еле догнал тебя, — он делает глубокий вздох, а затем обнажает белоснежные зубы: в способах обольщения ему не было равных. Разве что, Тео с Драко мешали взойти на пьедестал. — Тебя не было видно последние дни. Всё в порядке? — Приболела, — теперь враньё давалось ей гораздо легче: было не сложно и совесть не грызла изнутри. — Но сейчас мне гораздо лучше. — Это хорошо, а то Пэнси вынесла всем мозг, — он заливисто смеётся, получая слабый удар от бывшей подруги. Они раньше тесно общались: нет, до отношений не доходили, оставаясь на тонкой грани. Она не нравилось ему. Паркинсон была слишком ветреной. Слишком мстительной. Обидчивой. — И как ты её терпишь? — Также, как и тебя терпела Джессика, — девушка лишь недовольно фыркает, закатывая глаза. — После меня ты на втором месте по неудачным свиданиям. Только причина этих неудач ты сам, Аполлон. — Не могу не согласиться. — Эй, я вообще-то рассчитывал на твою поддержку, — Кормак продолжает улыбаться, незаметно облизывая нижнюю губу. У него давно такая привычка: как и симпатия к той, что не замечала его последние полгода. — Считаю, что за это упущение, ты обязана сходить со мной за кофе. — Вообще-то, я х… — Она с радостью сходит! — Пэнси прерывает её на полуслове, очевидно, видя единственный способ выйти из хандры. Может, она и не думала о том, что Гермиона совершенно не желает новых встреч, но это помогало ей. Помогало, когда одиночество съедало и казалось, что проблемы только увеличиваются. — Ты же хотела капучино? Тем более, мне нужно зайти за курткой. Я к вам позже подойду. — Пэнси! — Ужасно замёрзла, милая! — она игриво подмигивает, поворачиваясь к ним спиной. Лучший способ забыть павлина — переключится на более глупого павлина. — Развлекайтесь!