Рядом со мной, тебе нечего бояться

      Как же хорошо, что сегодня было воскресение, иначе Настя при таком стечении вчерашних обстоятельств спокойно работать просто не смогла. Спала девушка не спокойно, ей приснился отец, спустя долгое время; последний раз он снился года четыре назад, когда они с Мишкой учились в школе. Поправляя спросони не длинные русые волосы, девушка пыталась вспомнить, о чём конкретно был сон, что она там делала и самое главное, что Насте сказал её папа — запомнила. — Доброе утро! — громче сказал младший брат, только что проснувшегося, который даже еще из-под одеяла не вылез. — И тебе, — буркнула его старшая сестра, продолжая перебирать детали сна. — Чё какая загруженная? — Мне папа приснился. — Папа? — тут же вскочил Мишка. — Да. Сказал мне что-то вроде «прости маму» или «не держи зла»… — А ты? — Проснулась, блин! — Настя встала с кровати, на скорую руку заправила её, после вышла из комнаты. Девочка пробежала по всей их маленькой квартире, в поисках бабушки, чтобы поинтересоваться одной очень важной для неё темой, но ни бабушки ни мамы, дома не было. — Миш, а ты случаем не слышал, куда бабушка ушла? — про мать она с непривычки не спросила. Не могла она так, после одной встречи и разговора с Ингой, сразу же остыть и забыть всё как ни в чем не бывало. — Не знаю, они куда-то собирались вроде, слышал краем уха. А чё за спешка то с утра по раньше? — парнишка вышел из комнаты, потягиваясь. — Хочу на кладбище сходить к папе. Мы давно там не были… — Я с тобой! — Тогда собираемся? — оба разошлись по разным сторонам, Миша в комнату заправить свою и сестры кровати, он знал, как ей бывает тяжело, когда снится отец. Несмотря на её твёрдый характер, Настя была внутри сентиментальная и даже хрупкая, но эту сторону она никому никогда не показывала, даже бабушке. Она всегда старалась быть сильной, не расстраиваться по пустякам, иногда даже отшучивалась, хотя потом, когда весь этот снежный ком накопившегося вырастал до невероятных размеров, она плакала ночью в подушку, думая, что её никто не слышит, но Миша всё это слышал и знал. Когда он пытался как-то помочь или поговорить с ней по душам, Настя сторонилась, говоря, скорее самой себе, что «всё будет хорошо, мы со всем справимся».       Ребята вышли из дома, направляясь к автобусной остановке. Транспорт приехал на удивление быстро, первая зашла Настя, за ней Миша. Ехали оба в какой-то траурной тишине. — Слушай, а зачем тебе понадобилась бабушка? — спросил Ералаш. — Уточнить хотела, где конкретно папа похоронен. Мы же там последний раз были… Летом кажется? — Наверное, я пришёл только под вечер же тогда, — дальше они ехали в тишине, до самой почти конечной остановки. Выходя из автобуса, Настя оглядела окраину города, а на той стороне вход на кладбище. Брат и сестра направились на противоположную сторону, не обменявшись ни словом. — Эх, у нас даже конфет нет с собой! — они дошли до ворот, останавливаясь. — Ну и ладно, так пойдём. — Да как-то непринято идти вот так, с ничем. У бабушки всегда что-то с собой на всякий случай, — на встречу им шла старушка, в чёрном платочке. Вид у неё был очень усталый и поникший. Настя предположила, что со дня смерти её близкого человека прошло девять дней, и эта бедная, одинокая бабушка пришла помянуть кого-то. Миша заметил, какими грустными глазами его сестра провожала старую женщину. — Ладно, пойдём уже, Настьк, не весь же день здесь стоять, — дети направились по прямой дороге вглубь кладбища. Младший Тилькин вычитывал практически каждый крест и памятник, который попадался ему, ища на нём родную им фамилию. — Не старайся, Мишка, — заметила его серьёзный взор: — он лежит дальше, — дойдя до перекрестка, Настя остановилась, вспоминая куда поворачивать. — Куда нам? — Налево наверное. — Наверное? — Точно, налево! — Настя потащила недоумевающего брата за собой, оглядывая памятники. Прошли они недолго от перекрёстка, Миша первый нашёл отцовскую могилу. — Сюда, Настён! Я, кажется, нашёл… — Ералаш стоял напротив памятника, глядя на фотографию улыбающегося отца. Почти все фотографии его в альбоме были с улыбкой, ни одной серьёзной.       Да и при жизни, мужчина был смешным, травил много анекдотов, когда его близкие друзья приходили к ним домой в гости. Нельзя было сказать точно за Мишу, но Настя никогда не забудет его звонкий смех, как мама смеялась с его шуток, которые понимали только они вдвоём; тогда была настоящая счастливая семья.       Бабушка выбрала ему самую, что нинаесть серьёзную фотографию; ведь его родителей не стало гораздо раньше, и самым близким человеком ему стала Инга и Полина Филипповна. Как же он радовался, когда появилась дочка, а через четыре года ещё и сын, который был очень похож на него. — Тилькин Ренат Александрович, — прочитал вслух Миша: — значит он был Александровичем. — Да-а-а… — с выдохом протянула Настя, присаживаясь на корточки, убирая сухие ветки, давно упавшие к памятнику, затем голой ладонью, протёрла его фотографию, не обращая никакого внимания на холод от снега. Ребята сели на скамейку, молча смотря на черно-белую фотографию. — Знаешь, пап, ты мне опять сегодня снился… — вдруг начала старшая Тилькина, на что младший не решился её как-то перебивать лишними вопросами. Ей нужно было выговориться ему. Ведь он знал, что сестра не раз приходила сюда ещё тогда летом, поэтому она точно знала куда идти. Мальчик молча взял её за руку, сжимая холодную ладошку. — Ты мне сказал важные и правильные вещи, но я не могу простить её! Когда тебя не стало нам было очень тяжело, а всё, что сделала мама — уехала при первой же возможности, не придя даже проводить тебя… — девушка не выдержала и горько заплакала, опуская голову на колени. Миша крепко обнял сестру, давая понять, что он рядом. — Всё ещё наладиться, Настька, — поддерживал сестру Миша: — хорошо, что мама хотя бы вообще вернулась к нам! Бабушке будет намного легче и тебе! — Я не брошу работу, — не поднимая головы, ответила Тилькина. — Я тоже скоро начну приносить деньги… — Вот только попробуй куда-нибудь влезть, Миш! — девочка подняла на него свои голубые чуть покрасневшие голубые глаза от слёз: — я не переживу, если с тобой что-то… — Да ничего со мной не будет! Чё заело то тебя как пластинку?! — Дурачьё безмозглое, — обиженно ответила Настя: — вечно у тебя в голове ветер, а в жопе дым! — Миша ухмыльнулся её фразе. Посидев ещё минут десять, каждый из них попрощался со своим отцом, возвращаясь обратно на остановку.

***

      Выходя из автобуса, Миша уговорил сестру пойти с ним на коробку, погонять с шелухой мяч. В то время, старшики и супера тренировались в подвале, участвовали в спаррингах, да и просто давали себе и малым отдыха и какой-то своей жизни. — Но играть не буду! — они подошли к дворовому стадиону. Миша ловко перепрыгнул деревянный бортик, махая Кириллу, который самый первый заметил присутствие друга. — Я ж не настаиваю, нет так нет. Не грусти только, а то лицо кислее лимона! — шутил малой, дабы как-то отвлечь Настю от раздумий. — Ой, иди уже, Ералаш! — Тилькина шутливо подтолкнула брата, который убежал к играющим мальчишкам, здороваясь со всеми. Девчушка поправила русые волосы, красиво переливающиеся на солнце. Она наблюдала за игрой, но всё её внимание переключилось на напряженный диалог Андрея и Марата. Второй грубо ухватил своего друга за шиворот, уводя к воротам, дальше от всех, чтобы никто не подслушал. Настя перелезла через ограждение, сокращая между ними расстояние. — Знаешь как называют тех, кто с ментами сотрудничает?! — Я не с ментами… — Козлы! — продолжал напирать Марат, пропуская оправдания Андрея мимо ушей: — знаешь как с козлами поступают?! Их забивают… — Что за шум, а драки нет? — стараясь разрядить обстановку, подскочила к ним голубоглазая, оглядывая каждого. — Как на мясобойни! — закончил младший Адидас: — привет, Насть. — Привет! Чего не поделили то? — Да я вообще в комп играл… — Андрей перевёл потерянный взгляд на Тилькину, ища поддержки хотя бы от неё: — ну правда! — Мне хотя бы не гони! Ты там был с ментовкой этой! — Так, брейк! Вы из-за кино вчерашнего что-ли поцапались? — Отойди! Ну вот ты совсем не вовремя! — стараясь как можно вежливо ответить Марат, предполагая какие могут быть последствия, если он ей нагрубит. Сомнений никаких не было, что Настя была девчонкой Турбо, по крайней мере Суворов лично их вместе видел, а к девушкам своих же пацанов они никогда не лезут, даже на улице, когда вдруг увидят. Тилькина поняла, что перешла границу, отошла подальше, наблюдая за ними, заслышав только обрывки разговора. — Тупарез! — сново обозвал Пальто Марат, спрашивая у него снова: — писать предлагала?! — Андрей только отрицательно помотал головой. Через крики других мальчишек не было слышно всего дальнейшего их диалога, только долетали отдельные слова: «увидят», «отошьют», «загасят». Наконец, когда они, вроде как, сошлись во мнении Марат направился к Насте, а Андрей остался стоять на месте, обдумывая слова своего товарища. — Ты это, извини за грубый тон там, ладно? — Да я всё понимаю. Долго её ждал, а она не пришла? — Марат поперхнулся воздухом от неожиданного вопроса. Настька на это улыбнулась. — Ну не с Андрюшей же ты пришел в кино, правильно? — Ждал-ждал как дебил и к ней домой пошёл, — поделился ей Марат: — чё я не так то делаю, а? Ответь вот мне, как девчонка! — Погуляете ещё, вот увидишь! — Тилькина улыбнулась серьезному выражению лица друга, ища в толпе играющих брата. Завидев его, девочка помахала ему рукой, а он в ответ ей. — Вы чё с Ералашем поздно то? — На кладбище были, у папы. Это я его потащила с собой, так что… — За такое не извиняются. Уважительная причина. Соболезную, — как-то грустно ответил Суворов, задумавшись о брате. Он очень по нему скучал и переживал, чтобы в Афгане с ним ничего не случилось. Сколько он раз слышал, что оттуда большинство возвращаются в цинковых гробах, страшно даже было подумать об этом. — Мартатик! — крикнул кто-то на весь двор. Младший Адидас и Настя развернулись на звук и первый узнал своего старшего брата Вову. — А-а-а! Вова-а-н вернулся! — младший Суворов тут же бросился к нему в объятия, а мальчишки, что играли в коробке, столпились вокруг них. Настя осталась сидеть в стороне, не привлекая к себе лишнего внимания, но невольно сама улыбнулась искренней радости Марата. Молодой человек в зеленой форме спрыгнул на поле, здороваясь за руку с каждым, кто присутствовал. — А чё не пишешь нихрена? — послышалась следующая фраза от Вовы, который при всех, совершенно не стесняясь никого, будто они все были друг другу роднёй и секретов ни у кого друг от друга не было. — Так я там думал, что у вас читают. — Кому ты нужен то кроме меня, Маратик? — затем диалог стал совсем не слышан и Настя хотела по тихому уйти, не обращая внимания на, то и дело, оглядывающегося в её сторону Ералаша. Эти переглядки не прошли мимо и самого Вовы. — Девушка! — обратился к ней Адидас: — вы откуда будите? — Да я местная, не переживайте! И уже ухожу. — Подождите, мы ж не звери какие, — все раступились пропуская самого старшего вперед: — ну правда, что ты тут сидишь? Ты чья-то из Универсамовских или так? — Это моя сестра, Вов, — смело заявил Ералаш: — у нас просто там… — Я понял, ни при всех. А ты чё, америкосом стал? — теперь Вова говорил уже с Маратом. — Нет. — Ты знаешь, что эти твари стингеры духам поставляли? — младший Суворов молча помотал головой: — нахрен сними! — Марат тут же исполнил строгий наказ старшего брата. Тот в свою очередь снял с себя военную ушанку, надевая её на голову своему младшему. — А это ваша гитара? — порывисто спросила Настя. На гитаре её учил играть папа, а после, уроки она продолжила сама в школе, найдя в театральном кружке инструмент, в безобразном состоянии. Её одноклассник, который, удачнейшим образом, умел хорошо играть на гитаре, помог починить, настроить струны и в принципе научить её базовым аккордам. — А ты умеешь играть что-ли? — Чуть-чуть. — Ну давай, сыграй чё-нибудь! — Тилькина ловко прыгнула через деревянный борт коробки на другую сторону, взяла гитару в руки, оглядывая её состояние. Присаживаясь также на бортик, вспоминая песни, которые она учила. — Кино знаете? — О! «Перемен» сбацаешь нам? — улыбнулся воодушевлённо Вова. — Легко! — как раз именно эту песню и «Спокойная ночь» Настя знала идеально. Голубоглазая начала играть, большинство подпевали, а кто не знал, старался делать вид, что знает. Когда время дошло до припева, эта маленькая группа запела на весь двор: «Перемен — требую наши сердца! Перемен — требуют наши глаза! В нашем смехе и в наших слезах, и в пульсации вен! Перемен — мы ждем перемен!» — Ну, муза, как зовут тебя? — Настя, — чуть смущенно ответила девушка. — Ну что ж, Настёна, считай, что ты теперь своя! — Адидас первым протянул ей руку, девчушка пожала в ответ. Было в нём что-то такое доброе, даже сразу и не скажешь, что Вова состоит в группировке; он производил впечатление справедливого и интеллигентного человека, который к своим относится с трепетом, переживанием и с каким-то, по-своему, переживанием; не говоря уже о его семье, которая до сих пор его ждёт дома, а Вова уделяет время скорлупе, достойный и ровный пацан, как о нём скажет любой из Универсамовских. — Чё стоим то, пацаны, играть будем? — Да! — хором прокричали мальчишки. — Давай, Маратик, мы с тобой капитаны, по одному разбираем. Кто со мной? — половина сразу же подняли руки, перекрикивая друг друга словом «Я». — Я не знаю что, сказать тебе при встрече! — запела громко девушка, вспоминая примерные аккорды, но уверенно играя подобранный бой когда-то давным давно ею самой. Песню Юры Шатунова узнали все с первых же слов, запевая все вместе. Вова снял теплую «афганку», чтобы было легче бегать, ведь куртка была сама по себе тяжелой из-за вшитой ватной подстежки и искусственного меха на не воротнике. Команда Марата проиграла и все семь человек выстроились перед командой Вовы, готовясь принимать удары мячом. Адидас, как капитан, должен был пинать первым; разбегаясь от самых ворот, молодой человек пнул, но совершенно в противоположную сторону. Все на него одновременно повернулись. — Прощаю, скорлупа. Ну чё, пацаны, рассказывайте, чё на улице происходит?

***

      После, довольно, быстрой игры, скорлупа во главе Вовы Адидаса направились в подвал, где всегда собирались супера и старшие. Настя неуверенно несла гитару, по правую руку с ней шёл Ералаш, по левую — Марат. — Ералаш, так где ты там задержался то? — обернулся на него старший, встречаясь взглядом с Настей. — На кладбище был, у папы, — ответил младший Тилькин. — Чего не договариваешь? Со мной пошёл, я попросила помочь его, — поправила брата, пытаясь остеречь его от «наказания». — Тем-более, ради сестры пошёл, уважаю! — успокоило девушку лишь то, что Вова говорил это с каким-то тоном поддержки, которую уловила почему-то именно она. Может он это сделал специально, замечая не много опухшие глаза.       Тихо спускаясь в подвал, как ни в чём не бывало, Суворов старший зашёл внутрь помещения, где пахло дешевыми сигаретами и сыростью. — Здорово, пацаны! — в миг это тихое место, где были слышны только звуки старого тренажёра и немые удары очередного спарринга, превратилось в шумный ликующи гул; взрослые парни сбегались со всех углов к двери, дабы поздороваться с Адидасом. Турбо кричал, казалось, громче всех, он ловко отжимал от груди тяжеленные гантели, стараясь не сбивать дыхание, но увидя Вову, тут же бросил спортинвернатарь. — О-о! Адидас! Здорово, родной! — пожав руку, парни обнялись, за Турбо повторил другой, затем Зима подбежал, улыбаясь во весь рот, и все остальные. Валера мимолётно посмотрел на пришедших малых и увидел среди них свою ненаглядную. Туркин направился к Насте, проходя через маленькую толпу. — Ты чё здесь? Случилось чё-то? — Гитару принесла, Вова разрешил мне поиграть на ней. — Да, кстати, исполняешь ты неплохо, лучше даже Толика, с которым я служил, — Вова повернулся в её сторону, заметив стоящего рядом с ней Турбо. — Так вы-ы… — Адидас наклонил голову чуть вбок, лукаво прищурив глаза. Молодой человек помотал указательным пальцем, указывая на них, лукаво прищуривая карие глаза. — Да, девчонка моя, — Настя перевела удивлённые глаза на Турбо, а он, незаметно легонько подтолкнул её в бок, мол, подыграй. Тилькина всё прекрасно поняла и подыгрывая Валерке, почти сразу же после его фразы приобняла его за торс, Турбо же приобнял её за плечо, прижимая чуть ближе к себе. — А чё ж раньше не сказала? Застеснялась поди? — оглядев всех внимательно голубыми глазами, Настя пожала плечами. — Бывает, ну что ж, буду теперь знать. Ещё раз приятно познакомиться, — Ералаш улыбался ярче Зимы, который увидел Вову, побежавший его встречать. Турбо в это время отошёл, подгоняя скорлупу, чтобы не копались. После пожал руку Ералашу, который ближе к нему стоял. — С возвращением! — выходя из дальней комнатки поздоровался Кощей. Он был лидером Универсамовских, и поэтому на все разговоры или стрелки ходил он и его небольшая кодла. Настя заметила, что не все, из её круга знакомых, были рады этому мужчине. Он показался ей каким-то скользким типом, взгляд был уж слишком прозорливый и совершенно не добрый, как у Вовы. Ералаш, замечая изучающий взгляд сестры на Кощее, подошёл ближе. — Кто это? — шёпотом спросила девушка у брата. — Кощей. Лидер Универсама. С ним вообще не говори, он может провоцировать, — так же еле-еле слышно объяснил Миша. — Нифига ты поздоровел на казённых харчах, рожа автоматная! — мужчина использовал слова фени. Взрослые ребята засмеялись вполголоса, только приятели Кощее загоготали громче всех. — Да, есть такое… — Вова наигранно улыбнулся. — Ну чё ты, какие планы? Чем дальше планируешь по жизни заниматься? — Да поглядим. Смотрю у вас здесь, за два года всё поменялось сильно? — Да ладно? А чё поменялось? — косил под дурачка Кощей, оглядывая театрально помещение, и сзади стоящих пацанов. — Ну как чё, раньше то, своих пацанов западло было обувать, а теперь, гляжу, мамку пацана раздели, — пока они шли до подвала, Марат и Андрей рассказали Адидасу о том, что Кощей, развёл на рынке Светлану Михайловну на сто рублей. Та, чтобы отыграться, отдала ещё и шапку в придачу, поделился с Настей Андрей, в момент, когда Марат спрашивал у старшего брата что-то про службу. — Какого пацана? — продолжал изображать дурака Кощей, оглядывая всех, показательно высматривая кого-то. — А ты иди сюда, — Вова повернул голову назад, обращаясь именно к Пальто. Андрей встал рядом с Адидасом, смотря Кощею в глаза. — А, ты что-ли. А чё ты сразу не сказал, что это твоя мамка, а? Чё на ней написано что-ли? — улыбнулся, единственный раз, искренне лидер. — Вот теперь знаешь, — продолжал серьёзно Суворов старший: — Некрасиво как-то вышло, Кощей. Надо решить ситуацию. — А чё ты мне предъявляешь то? Ты вон лучше своему брату, родному, предъяви, — указал он пальцами в сторону Марата, держа между ними окурок: — вместе же сработали? — Андрей разочарованно посмотрел на лучшего друга, да и не только он, а большинство, включая Турбо и Зиму. Вова развернулся, нахмурив лоб, молча спрашивая у малого, мол, объясни, почему крайним сделают тебя. — Я говорил, что это нашего пацана мамка! — Ага… — Кощея ответ явно не убедил: — а то, что ты пацанам насвистел, ты своему брату не пояснил? Нет?! — пока Кощей толкал свою пьяную речь, Марат не спускал глаз с Андрея. — Но если она сотку слила, то что мне делать?! У пацанов её забирать, а?! А если это нагрев и как прикажите мне возвращать деньги? Вот в следующем розыгрыше я бы, половину бабок обратно ей проиграл, если бы не твой фраер, который ментов привел! — Я не приводил! — смело стоял на своем Марат. Турбо недовольно нахмурился, зная, что Марат бы так не поступил, но в разговор не встревал. — Как не приводил, если ты кричал: «Менты! Менты!» Окодовец, блять! Где твоя повязка?! — Успокойся… — Вова вытянул руку вперед, пытаясь держать Кощея на расстоянии, который уже вышел из себя, переводя разговор в какой-то крик припадашного. Когда же тон повышался, Настя невольно вздрогнула, отходя чуть дальше, чтобы не дай бог этот её не заметил. — Достань её из кармана! — продолжал орать Кощей. — Да порвать его нахуй за такое! — ринулся вперёд один из приятелей Кощея, но Вова тут же среагировал, отталкивая парня назад, не смотря на то, что тот был выше Адидаса чуть ли не на голову. — Я сказал успокоился. Ты чё, на рынке что-ли? — паразиттельно, но Вова даже в этой ситуации оставался непоколебимым и не поддаваясь провокациям, остался спокойным и рассудительным. — Всю контору спалил, гнида, об этом не сказал своему брату, нет? — Тихо! — первый раз повысил тон Адидас. — Вов, хорош. Чё-то ты не с того начал, братец. Только вернулся, сразу начал старшим предъявлять. И привёл ещё за собой кого-то? — то, чего боялась Настя случилось. Косые и удивленные взгляды пали на неё, Ералаш тут же оказался рядом. — Ты чья такая будешь? — открыто оценивал Кощей девчонку, оглядывая ту с ног до головы. — Она наша теперь, — твёрдо отчеканил за Настю Вова: — она с Турбо и родная сестра Ералаша. — Я то уж думал общая, — Зима во время положил руку на плечо Турбо, не давая ему двинутся с места, чтобы тот сгореча не натворил ничего лишнего; Настя в этот момент удержала за руку брата, куда ему тягаться с лидером. — Не верно ты подумал, — холодно продолжал Вова. — Слушай, может сходишь домой, кашки покушаешь? Сил наберешься? — Я разберусь. — А ты сноровку то не растерял, боец? Помните, как он по углам всех раскидывал? Кстати, у нас же новый пацанчик тут появился. Демид! — теперь диалог резко сошел в другое русло, от чего Настя, наконец-то выдохнула и могла смело отпустить всё ещё недовольного брата. — А может быть нам устроить легкий спарринг? Как в старые добрые времена? Это дело, знаешь, быстро всякую ерунду из головы выбрасывает, — Вова как-то недоверчиво смотрел на Кощея, слушая его словесный поток. — Чё? Если выиграешь, слово даю, из своего кармана пацану долг возмещу. Сколько там твоя мама у тебя проиграла? — Сто рублей, — по простому ответил Пальто. — Ну там, сто не сто, но тридцать верну, да? — все ожидали ответ Вовы. Согласится ли он на драку или нет. Даже Насте стало интересно. — За тридцать сойдёт? Или зассал? А то знаешь, с Демидом, не всем удобно выходить, — продолжал провоцировать Кощей. — Мне удобно. Давай, — все победно заликовали, ожидая драки. И хотя этот Демид раза в два крупнее Вовы, Суворов старший не дал заднюю, а наоборот. Куртку он отдал Зиме, рубашку и майку Марату, и целая толпа разделилась на две стороны: одна сторона была за Адидаса, другая за Кощея, а значит и за Демида. А Настя всё это время, пока парни готовились к спаррингу, стояла с гитарой в руках, не зная куда её деть. Проследив за мальчишками, которые сложили рюкзаки и сумки Вовы, Тилькина поспешила за ними, кладя сверху инструмент, возвращаясь к рингу, дабы увидеть зрелище своими глазами. — Давайте поддержим пацанов! — бойцы одобрительно ударили друг друга перчатками, вставая в стойку. Первым начал бить Вова, показывая, что каков бы противник перед ним не стоял — от своего не отступится. Демид закрывался от ударов, но пойдя на хитрость ударил с левой несколько раз. Но и к этому Адидас был готов, отбивая атаки противника, но про дыхание во время боя, начал забывать, за что и получил сильный толчок, от чего молодого человека отбросило в сторону. Пацаны стоявшие за рингом поймали его и подтолкнули вперед, чтобы Вова не упал. Понимая, что действует наугад, Адидас начал встряхнул головой, продолжая бить противника и ловко уворачиваясь от встречных атак Демида, Суворов применил всем известный приём — удар снизу в челюсть. Демид совершенно не ожидавший такого исхода, не удержался на ногах, падая на пол. Марат поднял руки вверх, победно крича во весь голос; то же самое можно было и сказать о Турбо. Он слишком был вовлечен в бой и переживал буквально за каждый удар, нанесенный Демидом в Вову; Настя, конечно, не позволила себе визжать на всё помещение, но она тоже вместе со всеми болельщиками в пользу Вовы, была рада, что он дрался на ровне с этим бугаем. К Демиду тут же подбежал Кощей, подбадривая и мотивируя своего нового друга, так же подталкивая своего крупного приятеля вперед. Но Вова не давал даже ударить себя, Дёма пару раз просто рассёк руками воздух, остальные секунды защищался от частых тычков со стороны Вовы. Накал страстей вырос до такой степени, что в подвале стало просто уморительно жарко, на что Насте пришлось снять наконец-то с себя шапку и расстегнуть полностью куртку. Маленькие стычки продолжались, даже были опасные моменты, когда один мог ввести другого в нокаут, но оба отмахивались, либо защищались от таких трудных ударов. И секунда другая Демид ударяет по лицу Вову, на что тот падает. Все одновременно затихли, кроме Кощея. — Так, стоп! Ну-ка в угол встану! Я те говорю в угол встань! — отдавая пивную бутылку кому-то в руки, при это закуривая папиросой, Кощей ловко перешагнул натянутые канаты, подходя к лежачему Адидасу. Он немного оклемался, покачиваясь поднялся, сплевывая кровь в сторону. — Ты как, братец? — помогал Кощей, осматривая его состояние. — В порядке! — В порядке? — Продолжаем! — Всё, ничего продолжать не надо, достойно отбоксировал. Дёма, иди сюда. Всё, ребята, в этом частном бою победил Дёма! — обрадовались такому вердикту далеко не все, разумеется. Вова, качаясь, смотрел на Кощея, пытаясь понять такое поведение их лидера.

***

      Через некоторое время большая половина парней, включая и самого Кощея разошлись. В подвале остались только несколько ребят, которые продолжают упорно тренироваться, Вова, Марат, Андрей, Турбо, Зима, Ералаш и Настя. Адидас привез с собой еды, Зима нашел у них в камчатке бутылку водки, алюминиевые кружки и закуску, которую недавно где-то стащила скорлупа. Тилькина обработала у Суворова старшего ссадину на губе, получившую в бою, присаживаясь на стул рядом с Турбо; он сидел на диване рядом с Вовой, напротив их Зима. Ребята разлили по кружкам алкоголь, молча чокнулись, выпивая залпом содержимое. — Я тебе говорю, если бы твою мать раздевали, ты чё бы сделал? — спрашивал Валера у Вахита, не много поддатым голосом. — Впрягся бы, — нюхая малосольный огурец, затем надкусил овощ, перебивая во рту горький привкус алкогольного напитка. В этот момент в комнату зашли Марат, Андрей и Миша. Младший Адидас по хозяйски снял куртку, присаживаясь между Настей и Валерой. — Ну вот. Кощей уже совсем охренел, краёв не видит! — продолжал недовольно Турбо. — Ты при скорлупе то так не говори, — заметил Зима. — А чё не так? — Да всё правильно-правильно, — подключился в разговор Вова: — Кощей пятерку за шапку отмотал в Казахстане, с ворами сидел и всё, королём вышел. Задолбал своими понятиями уже. — Бухает постоянно, — добавил Марат. — И черняжкой колется, — поддержал Зима. — Реально? — удивился Адидас. — Ну слух ходит, — подтвердил Турбо. — А за наркотики разве не отшивают? — удивился Марат. — Ну отшей Кощея, попробуй. Ему предъявлять кто будет, ты? Или Ералаш? — Настя в этот раз лишь наблюдала и слушала о чём идет разговор, да и настроения что-то особого не было. Она понимала, что Вова остался в подвале не только отметить свой дембель, ну и что-то, скорее всего, предложить, касаемо чего-то, определённо, криминального. — Пацаны… И дама, — посмотрев на Настю, затем на Турбо. Вова слегка приподнял губы вверх: — вы поймите, здесь щас сильно всё поменяется, — зажигая спичку, Вова прикурил сначала Зиме, затем Турбо и в последнюю очередь только себе. — Слышали, что Горбачёв говорил? Через год здесь Америка настанет. Может даже лучше… А вы всё асфальт делите. Кому он нахрен сдался то? — Ну а чё делать то? — спросил Турбо, параллельно открывая банку шпротов, отправляя в рот первую рыбину. — Крутиться как-то, варианты искать. Зарабатывать надо! — Где тут зарабатывать? — обреченно спросил Зима: — самим если только барыгами становиться. — К водилам надо идти. Они ж по нашей земле ездят? Ездят. Вот и пускай платят, — предложил Адидас. — Как мы к ним пойдём? Дальнобои вон, кучками стоят, — рассуждал Зима. — А нам кучи то не надо, мы по умному будем. Короче так, пацаны, завтра утром в шесть утра на шоссе встречаемся, и скорлупу с собой возьмем, надо шапку как-то компенсировать. — Спасибо, пацаны… — неуверенно поблагодарил их Андрей, пожимая всем руку, кроме Марата. — Андрей! — Суворов младший вышел следом за другом. Миша молча наблюдая, присел рядом с сестрой. Зима поднял кружку, оглядывая каждого в комнате, включая единственную среди них девчонку. — За бизнес? — За бизнес, — трое ребят чокнулись, отпивая так же залпом. — Я тоже пойду, наверное. Спасибо за ваше милое гостеприимство и за то, что сегодня произошло с Кощеем. — Он к тебе не сунется, Насть, я не позволю. Да и Турбо вон тоже. — О чём базар, за неё любого порву вообще! — Валера подмигнул ей, но видно было, что парнишка смущался, стараясь это тщательно скрыть ото всех. — Хотя, погоди-ка… Может сбацаешь нам опять чё-нибудь, набис? — попросил Вова, ловя на себе вопросительные взгляды Зимы и Турбо. — Чё вы уставились? Настька такой на поле концерт сегодня разыграла, ух! — Да ладно? Мы тогда тоже попросим, — улыбнулся Зима, глядя уже нетрезвыми глазами. — Эх, хрен с вами! Давайте сыграю! — настроение постепенно поднималось; диалог о Кощее и каких-то его непонятных делах сошёл на нет; Марат вернулся грустным, но постепенно настроение его поднималось, когда Зима, Вова и Ералаш подпевали очередную песню группы Кино, а Турбо завораживающе наблюдал за девушкой, которая увлеченно играла на гитаре, так же подпевая.       Время близилось к одиннадцати ночи, а то и больше. Зима, Турбо и Вова допили содержимое прозрачной бутылки, убирая ту под стол; зажигая спички, они опять подкурили сигареты, выпуская первые пары дыма. Вова решил, что останется сегодня здесь, в повале, ибо в таком состоянии приходить домой было как-то западло и некультурно; недовольный Марат, всё же ушёл домой, под строгим взглядом старшего брата, вместе с остальными засидевшимися. Вздохнув полные легкие свежего морозного воздуха, Зима сразу же со всеми попрощался, ковыляя в сторону дома. Марат, Ералаш, Турбо и Настя пошли в противоположную сторону. Пройдя мимо двух пятиэтажек, Турбо нужно было повернуть направо к дому, остальным продолжать путь прямо. — Насть, можно тебя? — Марат сразу понял, что этой парочке нужно поговорить и воспользовавшись моментом, он и Миша отошли в сторону, за угол ближнего дома и втихаря прикурили одну папиросу на двоих. — Ну? Чего ты сказать хотел? — За завтра не переживай. Вова своих не оставит, тем-более он разумно всегда рассуждает, — подбирая слова, Турбо боролся со своим опьянением, стараясь держаться трезвым. Не то чтобы он был совсем в зюзю, но на ногах стоял он неуверенно. — Я поняла, можешь остановить свой поток мыслей. Мне пора. — Ну пока? — Настя умилилась с его туманного взгляда, подошла ближе и чмокнула Валеру в щеку. Туркин потрогал место, куда его только что поцеловала Тилькина, но ничего даже сказать не успел, как девчонка уже подбежала к Мише и Марату, направляясь дальше по своим домам.