❀
Вечерний ветер намного холоднее, чем любой другой дневной, и Сынмин задается вопросом, почему он не закрыл окно в своей спальне, позволяя холоду проникать в общежитие в два часа ночи. Затем он слышит шуршание кустов, растущих вдоль стены здания. За ними следуют шаги, глухой удар и знакомый голос, ворчащий: «Блять», и Сынмин улыбается самому себе. Ну конечно. Он встает со своего скрипящего стула и улыбается, оперевшись локтями о подоконник, чтобы посмотреть вниз на симпатичную уставшую фигурку Джисона. Его джинсы запачканы древесной стружкой и грязью, и он надувает губы, когда встречается взглядом с Сынмином. — Как же тебе повезло, что я увидел тебя только сейчас — поддразнивает Сынмин, хотя нежность тем не менее клокочет у него в горле. Джисон скулит. — Я не виноват, что твоё здание такое дурацкое и стоит на склоне. Разве ты не мог облегчить мне жизнь, поселившись в комнатах поближе к другой стороне, где как раз таки и находится вершина? — Первый этаж с этой стороны не выше двух метров, Хан Джисон. Мне кажется дело в том, что ты просто низкий — Сынмин улыбается и протягивает руку — Я подтяну тебя. Джисон моргает. — Сила твоих рук не больше, чем у чихуахуа. — Жестоко. Я закрываю окно. — Знаешь, я мог бы просто войти через главную дверь. Рюджин на втором этаже, так то, никогда не спит. Я просто попрошу ее впустить меня. Сынмин подпирает щеку ладонью и сонно улыбается, наблюдая, как Джисон поднимается на ноги. — Ты мог сделать это в любое другое время, когда приходил. — …Да. Но это круче. Романтичнее — Джисон подмигивает. Затем его улыбка смягчается, и Сынмин винит ветер в мурашках на шее — Напоминает мне о доме». (— Что тебе надо, Джисон? — Произносит Сынмин из своего окна, выглядывая наружу и хмурясь с усталой складкой на губах — Сейчас, как бы, четыре утра. — Подтяни меня! — кричит Джисон, протягивая руку. Его руки едва касаются края перил — Я должен тебе кое-что показать! Сынмин закатывает глаза, но все равно помогает. Он распахивает окно так широко, как только может, и протаскивает половину своего тела через проем, крепко держа Джисона за руки, прежде чем втащить его в свою комнату. Это требует больших усилий, но Джисон создаёт дополнительный импульс засчёт отталкивания от стены, и в конце концов он проскальзывает в проем и дико улыбается, слишком бодрый для субботнего рассвета. — Это было офигенно. Любые следы раздражения исчезают из артерий Сынмина, и вместо злости он хихикает. — Да, это так.) — Придурок — бормочет Сынмин, несмотря на то, что его сердце бьется где-то в горле — Мы всего в нескольких часах езды от дома. — Да, да, любитель вечеринок. Ты не поможешь мне подняться? — Нет», — говорит Сынмин, поднимая раму и протягивая руки — Поднимайся сюда — Джисон отступает на несколько шагов, начиная разбег, а затем подпрыгивает, чтобы схватить Сынмина за руки. В старой спальне Сынмина все не так, как раньше, — совсем по-другому, и Сынмина все равно бросает в пот, когда он затаскивает тело Джисона в свою комнату, независимо от того, сколько раз они это делали. Но внезапно Джисон вздрагивает и— — Черт, Мин, держись -! («Ким Сынмин») Что—то более сильное, чем адреналин, проносится по телу Сынмина, и он сжимает хватку, когда ботинок Джисона зацепляется за трещину в стене — он едва не поскальзывается, и Сынмин тянет его на себя, прежде чем он успеет упасть. Тело Джисона расслабляется, когда он натыкается на окно и Хан, полностью обмякший, падает прямо Сынмина. Они оба с кряхтением приземляются на покрытый ковром пол Сынмина. Джисон смеется больше, чем Сынмин, и Ким инстинктивно обнимает Джисона за талию. — Попался — выдыхает Сынмин. Слишком неожиданно для самого себя он боится отпустить Джисона — Ты молодец. Джисон улыбается, тоже слегка запыхавшись. — Ну конечно. Я ни секунды в тебе не сомневался. — Ну и кто теперь чихуахуа? — Эм, да, ну, — говорит Джисон, смахивая капельку пота со лба Сынмина — Это был тест. Я проверял тебя. — Значит ты точно платишь за мой завтрашний кофе. — Я что-нибудь намучу! — Ты мог умереть, Джи. Я твой герой. Джисон смеется, даже несмотря на усталость, и Сынмин чувствует себя слишком непринужденным. — Да всё было бы нормально. Перестань тусоваться с Хван Хенджин-ши. Он плохо на тебя влияет. — Хуже тебя уже ничего быть не может — подмечает Сынмин, думая о себе в более юном возрасте. Он улыбается. И Джисон улыбается в ответ. — Да, но я твой любимчик. — К сожалению — Сынмин вздыхает. Джисон бьёт его по руке. — Придурок. Как тебе сценарий? — Вот если бы ты слез с меня… — Оу, я отстану, хорошо. — Но это не… — Сынмин снова вздыхает, краснея — Просто возьми папку с моего стола. Джисон хихикает, соскальзывая с груди Сынмина, и сразу после этого Сынмин начинает скучать по его теплу. Тем не менее, он лежит на полу, как морская звезда, и благодарит свое прошлое «я» за то, что пропылесосил его на днях. Он лежит так ещё какое-то время. — Это моё худи? — Нет — лжет Сынмин. Джисон стонет. — Ты уже украл одно. Оно буквально на тебе сейчас. Куда тебе два? — Это быстро начинает вонять — Сынмин снова лжет. — Мне кажется, это твоя проблема, Ким Сынмин — Сынмин хватается за подушку, которая лежит на кресле-мешке у окна, и швыряет ее в направлении Джисона. — Ай! Боже. Ладно. Я нашел твою ебучую папку, придурок. Когда Сынмин смеется, он слышит слабое хихиканье Джисона, и его грудь сжимается от этого звука. После он чувствует, как сильные, надежные руки поднимают его с пола и переносят на двуспальную кровать у стены, что увешанна постерами фильмов и фотографиями бейсболистов, между которыми разбросаны полароидные снимки их друзей. Сынмин издает очень тихий писк, замирая от ощущения тепла Джисона, прижатого к его обнаженной спине. Его толстовка задралась наполовину. Джисон осторожно кладет Кима на кровать вместе с папкой и забирается внутрь под одеяло, предварительно сбросив обувь, ложится на бок и, как ни в чем не бывало, спрашивает: — Покажешь что у тебя есть? Заикаясь, Сынмин красноречиво произносит: — Эм. — Ну и кто теперь чихуахуа?— Издевается Джисон, высовывая язык. Он стряхивает с себя оцепенение, вызванное руками Джисона, и закатывает глаза в ответ, хватая папку, которую держал между ними. — В общем, как мне кажется, Минхо-ши может сыграть главного героя — начинает Сынмин, открывая папку с описаниями персонажей — Второй персонаж выступает в роли сопровождающего Минхо-ши — друга, который путешествует в мир Минхо и встречает с его. И я подумывал о том, чтобы пригласить третьего человека на эту роль — друга, которого, по мнению персонажа Минхо-ши, исчезает, — но я думаю, было бы более эффектно, если бы они были только вдвоём. Мы можем позволить фильму быть открытым и неоднозначным и заставлять людей задумываться, например, способен ли персонаж Минхо тоже путешествовать? Или он каким-то образом переживает оба мира одновременно? А почему так? Знаешь, что-то типо того. — Разве Минхо-хен не просил нас перестать называть его Минхо-ши? Лицо Сынмина искажается. — Первое, что он сказал мне, было то, что я похож на собаку, когда я подошел к нему. Я не собираюсь слушать этого идиота-хёна. — Ты только что назвал его хёном — подмечает Джисон. Сынмин хлопает себя по груди. — Ты смотрел на него так, словно Купидон всадил тебе в задницу три стрелы, когда мы впервые встретились — огрызается Сынмин в ответ. Мокрый, тяжелый бетон врезается ему в ребра с каждым словом, а когда Джисон просто нежно улыбается, бетон твердеет. — Он просто такой невероятный. — Многие люди невероятные. Хёнджин невероятный. Ты невероятно бесящий. — Я пойму, если ты не сможешь забыть меня, Сынмин-а. Наше совместное время было прекрасным, но Минхо-хен будет моим мужем — поддразнивает Джисон. Маленький ребенок в сознании Сынмина, который все еще помнит бабочек, рюкзаки с Человеком Пауком и неоновые наушники, издает горький смешок. — Да, да — говорит Сынмин так просто, словно у него не сжимается грудь. Он переворачивает разбросанные бумаги, пока не добирается до страницы чернового варианта сценария с большим пустым блоком посередине — Здесь есть сцена, в которой я все еще пытаюсь разобраться, но я думаю, мы можем поработать над ней, пока будем снимать наши рекламные ролики. Кроме того, есть еще второй персонаж, над которым стоит поработать. Джисон хмыкает. — Значит, нам придется найти другого актера, так? — Нет — Сынмин качает головой — Я думаю— Ладно, я поговорил с Чанбином-хёном. Он много работает с Хенджином, и у них в команде есть еще два человека. Один из них может стать нашим актером. — Они сказали «да»? — Джисон моргает — Разве актёры обычно не сами отправляют заявку? Сынмин морщится. — Ну, они все хотят сначала встретиться с нами, и нам все еще нужно подать заявку в команду, но я, наверное, преувеличил некоторые детали о нашем опыте, чтобы заставить Чанбина-Хена продвинуть нас вверх по списку. — Сынмин. — Пожалуйста, не злись. — Ким Сынмин. — Ты уже говорил моё имя. Ты никогда не повторяешь его дважды. Почему ты снова произнёс его? —Сынмин-а. — Это третий раз. Ты собираешься убить меня? Я думаю, сейчас как раз время для этого. — Они прошлогодние победители, Мин — шепчет Джисон — Я не… я не… — Эй — Сынмин хмурится. Он закрывает папку и обхватывает ладонями лицо Джисона с обеих сторон, что сродни тому, что сделал Джисон несколько дней назад — Хан Джисон. Даже не начинай. — Сынмин. Мы сняли пятнадцать полнометражных фильмов. Из этих пятнадцати фильмов мы участвовали в тринадцати фестивалях. Из этих тринадцати фестивалей мы заняли места в пяти. Скажи мне, сколько из этих конкурсов мы выиграли? — Десять из них были на фестивалях в городе, которые не могут перешагнуть рубеж сороковых годов и среди людей считается, что лучшие фильмы — это те, где большой сильный мужчина овладевает красивой девушкой, Джисон — Сынмин хмурится. Он проводит большим пальцем по скуле Джисона, потом еще раз, потом еще — он двигается в такт его дыхания, ожидая, пока его сердцебиение успокоится — Во всех мы заняли третье место. Вот что важно, потому что здесь мы с тобой. И мы заняли второе место в одном из них. И— и ты сочиняешь свои саундтреки. Мы оба играем. Мы оба участвуем в съемках. Мы оба играем все возможные роли. Они нам даже не нужны, Джи. Мы всегда были только вдвоем. Но… «Но, возможно, это шанс принести тебе ту победу, о которой ты всегда мечтал». Сынмин думает. — Но? — Говорит Джисон тихим голосом. Сынмин вздыхает и прижимает их лбы друг к другу. — Но это может быть чем-то большим для нас, Джи. Для тебя — бормочет Сынмин. Джисон подаёт голос. — Для нас. Не только для меня. Тогда Сынмин улыбается. — Ладно. Для нас. — Мы просто— мы просто должны делать то, что у нас получается лучше всего — говорит Джисон и Сынмин не может отстраниться. — И что же это? Джисон неуверенно улыбается. — Выделяться.❀
— Ким Сынмин. Это не то, что я имел ввиду. Сынмин закатывает глаза и настраивает камеру на штативе. — Иди тренируйся. — Сынминни — умоляет Джисон. Когда Сынмин смотрит на него через видоискатель, он еле-еле сдерживает смех, видя его широко раскрытые оленьи глаза, сведенные брови в неком страдальческом выражении, которое появляется у него всякий раз, когда он не хочет что-либо делать. — Когда ты вообще умудрился это написать? Мы же одновременно заснули прошлой ночью. — Ты заснул — указывает Сынмин, отодвигая штатив — Ты сам это сказал, Джи. Нам нужно выделиться, чтобы убедить их. — Да, с трейлером или концептуальным видео для нашего фильма — ноет Джисон — Не со мной. Сынмин хмурится из—за его выбора слов. Джисон — это единственное, что в мире Сынмина выделяется больше всего. Из всего — конкретного или абстрактного — именно Джисон сияет ярче всего. В любом случае, независимо от контекста, Сынмин всегда выбрал бы Джисона. Почему он этого не видит? — Я позвонил Минхо-хёну и сказал ему, что мы снимаем тизер сегодня вечером — продолжает Сынмин. Джисон бросает на него взгляд — Мы снимем несколько его кадров и используем часть твоей записи в качестве закадрового голоса. Но время от времени мы будем добавлять новые кадры, на которых хён что-то делает — играет в баскетбол, гуляет — и, в конце концов, мы закончим твою небольшую речь тем, что хён найдет камеру и подбежит к ней, прежде чем сцена станет черной и превратится в цитату, набранную каким-нибудь простым шрифтом. Это будет выглядеть великолепно, я обещаю. Джисон моргает раз, другой, третий и ухмыляется. — Это— это будет работать как рекламный ролик для фильма, так и как часть нашей заявки, потому что это будет выглядеть так, будто Минхо-хён скоро поймёт, что он попал в ловушку фильма, и мы можем включить это в тему мультивселенной для фестиваля — Сынмин. Ты гений. Сынмин не может сдержать улыбку. — Я учился у лучших. Готов? — Сделай меня великолепным, мальчик-оператор! — Джисон подмигивает. Сердце Сынмина выдает его, сжимаясь чуть сильнее, и его губы подергиваются. Так и хочется сказать, что ты уже такой. — Три, два… — Он делает глубокий вдох, нажимает кнопку и поднимает карточки—подсказки сбоку — …мотор! — Привет — улыбается Джисон в камеру — Как человек, который в скором времени откроет новую эру в киноиндустрии и станет — станет — кем—там — Сынмин, я не буду это читать. — Снято — говорит Сынмин, останавливая запись. Он хмурится — Почему нет? Джисон хмурится в ответ. — Почему нет? — я звучу как идиот. — Ты раньше постоянно это говорил. — Нам было по двенадцать, Мин — Джисон качает головой — Конечно я всегда это говорил. В то время половина моего веса приходила на сплошные конфеты. Раньше ты говорил расплывчатыми предложениями из трех слов, похожими на загадки, потому что думал, что это круто. — Но я верил тебе, когда ты это говорил — моргает Сынмин — Я все еще верю. Джисон открывает рот, чтобы ответить, но замолкает. Когда Сынмин смотрит на него по-настоящему, не через видоискатель, на шее Джисона появляется румянец, причину которого Сынмин не может до конца понять. — Ты сейчас серьёзно? — Да — легко соглашается Сынмин — А почему я не должен тебе верить? — Потому что я сказал тебе, что мы будем первым дуэтом в мире кино, что получит премию «Оскар» за наши фильмы в восемнадцать лет — говорит Джисон, и Сынмину не нравится оттенок горечи в его смехе — И мне девятнадцать, а твой день рождения всего через неделю, и мы по-прежнему каждый день едим рамен в магазине на углу, потому что в Walmart часто бывает дорого. Джисон не выглядит расстроенным. Сынмин знает, когда Джисон расстроен, и сейчас это точно не это чувство. Но он звучит измученным. Немного уставшим. Восторженным от того, что Сынмин все еще может видеть в нем маленького ребенка, который сказал ему, что они вместе изменят мир. Почему-то это ранит даже больше, чем наблюдать, как Джисон дарит Минхо ту же улыбку, которую когда-то мог видеть только Сынмин. — Но ты сейчас здесь. И мы вместе снимаем рекламный ролик для фильма, который представим на фестивале. Разве не этого мы хотели? — Говорит Сынмин. И почему-то после этого Джисон выглядит еще печальнее. («Ким Сынмин. Кого ты любишь?») — Ты прав, — говорит Джисон с улыбкой, которая не достигает его глаз — Давай сделаем это снова. (— Привет, я J.ONE, и однажды я изменю киноиндустрию вместе со своим лучшим другом Ким Сынмином! — Джисон возбужденно улыбается в камеру, раскачиваясь взад-вперед, как будто он не может сдержать эмоций — Три, два, J.ONE, мотор! Видеокамера почти выскальзывает из рук Сынмина, когда он сгибается от смеха. — Что, черт возьми, это было? — Это ругательство — фыркает Джисон, пока его лицо становится ярко-красным — Ты же сказал мне придумать прозвище! — Для нас, идиот, не только для тебя — хрипит Сынмин, у него болит живот. И каждый раз, когда он думает, что успокоился, он встречается взглядом с покрасневшим Джисоном и снова заливается смехом — Откуда… откуда это вообще взялось… о, погоди, я не могу дышать. — От моей фамилии! — хнычет Джисон — Хан, это… это же означает «один», и я подумал, что это звучало бы круто… Заткнись нахуй! Перестань смеяться! — Это ругательство! — указывает Сынмин в перерывах между приступами смеха, неуклюже подходя, чтобы заключить Джисона в объятия — Прекрати. Остановись. Всё, я больше не смеюсь. Правда не смеюсь. Это мило. Это идеально. — Это точно не подходящее имя для режиссера — Джисон сдувается в объятиях Сынмина, и они падают на матрас, который мать Сынмина расстелила на полу в гостиной — Похоже ты был прав, Сынминни. Я думаю, что в будущем стану репером. — Давай сделаем это в следующей жизни — улыбается Сынмин. Он кладет подбородок на грудь Джисона и улыбается надутому мальчику под ним — Давай станем айдолами. Кто знает, может я тоже буду репером. — Ну уж нет, чувак — смеется Джисон — Ты бы сто процентов был певцом. — Ты так сильно любишь мой голос, да? — Сынмин поддразнивает парня, тыча его в ребро. Тем не менее, Джисон просто кивает, как будто это самый серьезный вопрос в его жизни. — Конечно люблю. Сынмин смягчается и задается вопросом, возможно ли влюбиться и назвать кого-то своей второй половинкой в четырнадцать лет?)❀
— Какого— — А ты знал, что можно заказать бумагу длиной в три метра?— Невпопад говорит Сынмин, поднимая свёрток, на котором вверху написано «История награждений» — В любом случае, бла—бла-бла, выделяться и все такое— теперь, вместо резюме, я думаю, нам следует просто показывать это на собраниях, и пусть всё говорит само за себя. Что ты думаешь? — Ты хочешь пойти против общепринятых правил и натравить Элли Вудс на Со Чанбина-ши и его друзей — Сынмин улыбается. Кивок даётся очень тяжело. — Ты выглядишь так, будто собираешься посрать — говорит Джисон. — Ты медленно убиваешь меня изнутри, и ты должен ответить мне «да» в ближайшие десять секунд, иначе я возьму все свои слова обратно и закончу подачу заявления самостоятельно к вечеру. Исправленного. В формате APA. — Хорошо, хорошо — смеется Джисон, беря листок бумаги. Сынмин вздыхает с облегчением — Ты так серьезно к этому относишься, да? — Это то, чего ты хочешь — говорит Сынмин, как будто это было так очевидно. Джисон снова хмурится, равно как и в другие моменты, что связаны с ним по мнению Сынмина. Он не совсем понимает почему, но, тем не менее, это его задевает. — Хорошо, Мин. Джисон кивает, доставая ручку из заднего кармана — Итак, чем именно мы должны заполнить этот листок? Сынмин хмурится и указывает на заголовок. «Награды». — Точно, — начинает Джисон — Ладно. Нам девятнадцать. — Тебе девятнадцать. — Это ничего не меняет — вздыхает Джисон— У нас недостаточно наград, чтобы заполнить этот лист. — Вообще-то достаточно — Сынмин снова хмурится. Он забирает бумагу и ручку из рук Джисона и кладёт столько наград на стол, сколько может, а затем начинает писать. В самом начале не сложно. Ежегодный кинофестиваль Сеульского университета 2022 — Второе место. Весенний кинофестиваль Сеульского университета 2022 — пятое место. Зимняя писательская мастерская Сеульского университета 2022 — Медаль за участие. Список можно продолжать и продолжать, пока Сынмин по памяти перечисляет каждое из их достижений, связанных со СМИ. Он помнит больше наград Джисона, чем своих собственных, и чувствует, как внутри что-то сжимается при этой мысли. Он вспоминает соревнования по импровизации в стиле фристайл в баре, который они посетили в свой первый год, и как Джисону удалось завоевать первое место и бесплатные шоты до конца вечера, несмотря на то, что они были нелегальными, и записывает это. — Добавь еще своих достижений, — говорит Джисон, хмурясь — Ты пишешь кучу моих достижений и тех, что мы получили вместе, но нет ни одной из твоих собственных наград за сценарии. — О, точно — Сынмин старается говорить как можно беспечнее, надеясь, что дрожь в его голосе не будет замечена. Основная ошибка Сынмина заключается в том, что он забывает, что так же, как он знает все о Джисоне, Джисон знает все о нем. Хмурое выражение его лица — достаточный повод для того, чтобы Сынмин понял это, и прежде чем он успевает открыть рот, чтобы сохранить свою честь, Джисон только вздыхает. — Стипендия, которую ты выиграл, отправив сценарий эпохи Чосон в 2017 году — Джисон начинает перечислять — Первое место на втором в истории нашего города конкурсе сценаристов — Он хмурится — Два года назад твой сценарий получил дополнительную награду на фестивале. — Я напишу их потом — пытается сказать Сынмин, но Джисон хватает его за запястье. — Нет, Мин. Я напишу их, если надо, но я не хочу, чтобы твои достижения были в конце списка — Его хмурый взгляд становится более суровым, и Сынмин чувствует, как что-то сжимается внутри него — Я ненавижу, когда ты это делаешь. — Делаю что? — спрашивает Сынмин. Он не хочет знать. Джисон просто смотрит какое-то время. « — … Неважно. Просто дай мне ручку. Нет, — Сынмин качает головой — Я сам сделаю. Джисон не спорит. Есть что-то незнакомое в тишине, которая воцарилась между ними сейчас, а Сынмин ненавидит незнакомые для него чувства. Они царапают его кожу и колют в затылке так, что его дергает. Он начинает напевать, заполняя тишину, и писать становится намного легче, благодаря нежным напоминаниям Джисона обо всех маленьких, но важных достижениях, которые они пережили вместе за эти годы. Это нечестно по отношению к обычному человеку, но Сынмин считает их ценными. Осталась еще треть длинны страницы, когда у Сынмина начинают заканчиваться идеи. Он хмурится, прижимает колпачок ручки к губам и думает. Затем— Он посмеивается, тихо, но удивлённо, и снова начинает писать. Джисон смотрит через его плечо. — Сынмин. — Хм? — Тебе не кажется, что эти пункты уже давно не связаны с кино — Сынмин пожимает плечами и записывает еще одно — Трёхлетний действующий чемпион конкурса Dance Dance Revolution 2014–2017 годов — Ким Сынмин. — Что? — невинно спрашивает Сынмин. — Скажи мне, Чанбин-ши говорил тебе, что он хочет знать о твоём танцевальном опыте? Джисон скрещивает руки на груди. — Или мой, раз уж на то пошло? — В заголовке написано «История наград». В нем не уточняется, какие именно виды наград нужно записать. — Какой же ты идиот. — В моем плохом состояния я могу винить только тебя. — Ну,— говорит Джисон, вздыхая— Меня не вини, если это не прокатит. Сынмин изо всех сил пытается сдержать улыбку, сцепив руки за спиной и прислонившись к доске, глядя в глаза Чонину через всю комнату. Джисон дарит всем классическую кривую ухмылку, которую он отрепетировал по дороге в класс математики. Чонин показывает ему большой палец вверх, а Сынмин кивает головой так незаметно, как только может, прежде чем оглядеть комнату. Он слышит шуршание бумаги и, наверное, стук, когда Джисон разворачивает список, который они подготовили на днях. Сынмин старается сосредоточиться на светильнике в самом дальнем углу, чтобы не рассмеяться. — Это наша история наград — слышит он слова Джисона с привычной легкостью, и на этот раз Сынмин не может не взглянуть на его силуэт. Одну руку он держит в кармане, пока второй держит список — можно сказать, как по учебнику. Вот только Сынмин знает его достаточно долго, чтобы заметить напряжение мышц его спины, даже поверх куртки, жесткость его ног, дрожь в голосе, которую обычный прохожий мог бы и не заметить. Тем не менее, на лице Хёнджина светится тень улыбки, и Сынми пытается сдержать смех, пока Чанбин громко аплодирует. — Неплохо, да? — Хёнджин размышляет, наводя на мысли остальных— Чонина и четвертого участника их небольшой группы, которого Сынмин узнал, — Бан Чана, старшеклассника с теплыми, но усталыми глазами. Сынмин задается вопросом, что же они такое видели раньше, что в них можно увидеть весь мир. Он делает шаг вперед, и Джисон бросает на него мимолетный, но доверительный взгляд. — Наш фильм о героях, которые приехали повидаться со старыми друзьями, но вынуждены вернуться. Мы хотим поведать историю о параллельных мирах. Краем глаза он видит, как Джисон кивает ему. Когда Чанбин снова хлопает в ладоши, а Чонин пытается его успокоить, тепло заполняет его живот, и на этот раз, когда группа начинает смеяться над преувеличенно расстроенным видом Чанбина, он позволяет себе усмехнуться. (Некоторое время спустя, после того как все обменялись любезностями и собрались в менее формальный полукруг, чтобы поговорить о расписании и первой встрече Минхо с остальными членами команды, Хёнджин отводит Сынмина в угол, подальше от посторонних глаз. — Dance Dance Revolution?— Хёнджин вопрошает, и хоть в его голосе и нет злобы, но Сынмин все равно напрягается. — Не говори ничего остальным, Хёнджин-ши» — умоляет Сынмин — Просто позволь Джисону сделать это. Всё под контролем, я обещаю. Он хороший. Он замечательный. — Я верю тебе, Сынмин — Хёнджин моргает — Верю. Мне просто было любопытно, вот и все. Я бы никогда не подумал, что ты окажешься из тех, кто бросает формальности на ветер. Сынмин смотрит на Джисона, которому, судя по всему, стало более комфортно, чем десять минут назад. Остальных забавляют его слова. Здесь он в безопасности. Счастливый. Что-то сродни звездному взрыву и сахарину покрывает грудную клетку Сынмина, когда Джисон, впервые в жизни оказавшийся в группе незнакомцев, расслабляется. — Некоторые вещи стоят риска, Хёнджин — говорит Сынмин, смягчаясь от хихиканья Джисона. Хёнджин хмыкает. — Он тебе не безразличен. Сынмин кивает. — Он мой лучший друг. Ради него я готов на все. Повернувшись к парню лицом, Хёнджин с сомнением смотрит на него. — Широкую же сеть ты закинул, Ким Сынмин — Сынмин пожимает плечами и еще раз бросает быстрый взгляд на Джисона — эгоистичный взгляд — Как там говорят в Америке? Хёнджин растерянно моргает. — Наш предел — это небо).❀
Первый съемочный день, вопреки ожиданиям Сынмина, проходит очень удачно. Не то чтобы он не верил в их маленькую группу. Съемки рекламного видеоролика прошли успешно, а сегодня Хёнджин подошел к нему, чтобы дать просмотреть различные ролики, снятые им на баскетбольной площадке и в классах искусств, в качестве переходов, так что главное, что им нужно было сделать, это снять сцены между Минхо и Чонином. Прошло чуть меньше недели с момента их последней встречи как группы — первый этап экзаменов начался раньше, чем все ожидали, поэтому им пришлось ждать выходных, чтобы назначить первый официальный съемочный день. К счастью, Сынмин отличается практичностью и организованностью, а с Минхо было достаточно легко связаться (и поговорить) после первой заминки на встрече. (Чан сопровождал его и Джисона, чтобы обсудить тонкости сценария и расписания после того, как съемочная группа согласилась с их идеей, и Минхо пробормотал что-то о необходимости узнать мнение Ёнбока, после чего поднял глаза от своих коленей и кивнул, спросив после ухода Чана. — Так ты свободен сегодня вечером? Сынмин огрызнулся, но Джисон, как всегда, легко улыбнулся и ответил: — Для чего, хён? — Съёмки — ответил Минхо, не впечатлившись. И все же Сынмин уловил намек на улыбку, когда Джисон пробурчал «с тобой не весело», и подумал, не нашло ли наконец солнце в его жизни луну. Чувство, кипевшее внутрии Сынмина, жгло его, но он видел, как Джисон засветился, когда Минхо искренне улыбнулся ему. Но когда он взглянул в глаза Минхо, то почувствовал, как уже его сердце заколотилось, и все понял. В другой жизни, — размышлял Сынмин, прослеживая путь от изгиб носа Минхо к его «луку купидона». Я мог бы любить вас обоих. Но в этой жизни Сынмин считает, что сможет любить Джисона на расстоянии, если это будет означать, что он будет счастлив. Неважно, делает ли он Джисона счастливым или нет). Таким образом, у них появился необходимый дополнительный материал. А с учетом сверхурочной работы Хёнджина у них даже появился избыток дополнительных материалов. Сегодняшний день не должен быть таким уж плохим, как и завтрашний, который должен был завершить все необходимые планы, если они правильно разыграют свои карты. И в основном все шло как по маслу. Однако Сынмин не может отвести взгляд от влюбленного взгляда Джисона. — Так, — говорит Сынмин, держа в руках сценарий — В этой сцене Минхо-хён, заметив параллельный мир, проходит мимо всех друзей, которых начинает узнавать — Он делает паузу, наблюдая за Минхо в поисках подтверждения, а затем пытается мягко улыбнуться, видя нехарактерно нервное выражение его лица — Ты будешь круто смотреться на экране, хён. Минхо закатывает глаза, но его плечи слегка опускаются. — Никто больше не использует слово «круто», глупая собака. — Посмотрим, сделаю ли я тебе еще хоть один комплимент. — Как вам обоим удалось так сблизиться за жалкую неделю?— спрашивает Чонин. Хёнджин хихикает со стороны Сынмина. — У них нет того, что есть у нас, Чонинни, — говорит он, и Сынмин хочет сказать, что все это было очень смешно, но замечает хмурое выражение лица Минхо, которое тает так же быстро, как и появляется. Джисон только хнычет, сидя в кресле режиссера. — Прекрати флиртовать с моей звездой на съемочной площадке, Ким Сынмин! Это моя работа — В его словах есть что-то поверхностное, и Сынмин понимает, что он тоже чувствует напряжение. Тем не менее, он не может не смотреть в сторону Джисона. Когда Джисон замечает, что Сынмин не улыбается, он опускает руки, и Сынмину остается только гадать, что же он на самом деле имеет в виду. Звук передаваемого баскетбольного мяча привлекает внимание Сынмина. Он наблюдает за тем, как Минхо поднимает глаза от мяча и спрашивает: - Я? Хёнджин поднимает бровь. — Да, Минхо-ши. Ты. Минхо моргает. Он поворачивается, облизывает губы и делает бросок. Когда он промахивается и Сынмин бросает взгляд на Хёнджина, он не может не нахмуриться от того, каким же скрытым тот стал. А вот в глазах Минхо мелькнуло что-то далекое, почти ласковое, когда он окинул взглядом почти пустое пространство, где на маленькой сцене спортзала сидел Чонин. Он слышит, как Джисон зовет его, и что-то в его груди падает, когда он говорит: — Я думаю мы можем изменить эту сцену, чтобы было легче, Минхо-хён. — Но эта сцена очень важна для сюжета, Джи — хмурится Сынмин. Он не привык к тому, что постороние не согласны с изменениями. Джисон качает головой. — Мы не будем ничего менять. Просто если Минхо-хён не сможет попасть в кольцо в ближайшие десять минут, мы собьемся с графика, а у волейбольной команды через несколько часов должна быть тренировка. Ты не против, Сынминни?» («На что ты готов ради любви, Ким Сынмин?») Сынмин, как ни странно, кивает. — … Хорошо.❀
Позже вечером Джисон залезает в открытое окно общежития Сынмина и, стоя у изножья его кровати, ухмыляется, глядя на свернувшегося под одеялом Сынмина: — Я все понял. — Мм? — Сынмин недоверчиво моргает. Джисон хмурится. — Я— стена, теперь я могу забраться на нее без твоей помощи. Я тебя разбудил? Брови Сынмина сошлись. — Ты должен был позвать меня, чтобы я помог тебе подняться. — Я же только что сказал тебе, что могу залезть сам, глупый. Джисон присаживается на край и ерошит волосы Сынмина — Спи. Я пойду обратно. — Ты уже пришёл. Просто останься здесь. — Соскучился по мне? — Джисон ухмыляется — Ты видел меня весь день, придурок. Мы были все вместе. Уже забыл? В этом-то и проблема, виновато признается себе Сынмин, и чем дольше он смотрит в сверкающие глаза Джисона, тем хуже себя чувствует. Это не ревность — Сынмин понял это с самого начала. Но он знает, что не может вечно быть единственным лучшим другом Джисона. Он понял это в тот момент, когда они все сидели полукругом под трибунами спортзала, играя в игру с напитками, после того как остались болтать дольше положенного времени, и с этого момента Сынмин понял, что может любить их всех одинаково сильно. Может быть по-разному, но так же сильно. А ведь Сынмин никогда не понимал, как это — любить кого-то, кроме родителей, сестры и Джисона. Он просто в ужасе. И что еще хуже — в тот момент, когда они оба займут свое место в жизни других людей, он вовлечет всех остальных в свою дилемму: он будет любить Джисона гораздо сильнее, чем Джисон сможет полюбить его в ответ, и в тот момент, когда это произойдет, он будет тем, кто разрушит всё, что они построили вместе. Конечно он немного драматизирует. Но Сынмин всегда был на сто процентов уверен в себе, когда дело касалось Джисона, а теперь и остальных их друзей. — Мин? — говорит Джисон, выводя его из раздумий — Что-то случилось? — Нет — Сынмин лжет. Джисон лишь вздыхает, подходит к комоду, стоящему у стола Сынмина и выдвигает ящик, который он присвоил себе ещё год назад после переезда. Он достает домашние штаны и выскальзывает из толстовки, джинсов и ботинок, после чего натягивает новую пару, поправляя футболку с мультяшными белкой и собакой, которую Сынмин подарил ему на день рождения в прошлом году. Он легко вписывается в пространство Сынмина, словно оно было создано специально для него. — Скажи мне правду. — Нет. — Значит раньше ты говорил неправду. — Нет — Сынмин моргнул — Подожди. Пошел ты. Джисон хихикает. — Идиот. Тебя так просто раскусить. — Ты просто слишком хорошо меня знаешь — говорит Сынмин — Это самое ужасное преимущество. — Это мое любимое преимущество — Джисон усмехается. Затем его улыбка сходит на нет. — Это из-за того, что нам пришлось поменять сцену? Прости, Мин. Я не должен был спрашивать об этом на глазах у всех. Надо было поговорить с тобой в стороне. — Дело не в этом, Джи — качает головой Сынмин, лежа на боку — Я просто не привык работать с кем-то, кроме тебя, но это не так уж и важно. — Хорошо — говорит Джисон — Тогда что не так? — Я не знаю — Он снова лжет. — Дело в Хёнджине? — Сынмин качает головой — Чонине? Чанбин-хёне? — Затем Джисон делает паузу — Минхо-хёне? Сынмин колеблется. Он открывает рот, чтобы сказать «нет» — не то что бы ложь, но и не совсем правда, — но Джисон продолжает. «Он тебе нравится?» Джисон шепчет, и слова свободно висят в пространстве между их лицами. Вблизи Сынмин может различить изгиб его носа, родинку, уютно расположившуюся на щеке, ресницы, которые естественно завиваются, обрамляя ласковые глаза, от которых Сынмин не может оторвать взгляд. «Нет», — шепчет Сынмин в ответ. В другой жизни, возможно». Звучит странно. Он просто симпатичный и классный, заставляет меня смеяться и любит тот же кофе, что и я. Но он раздражает. И обзывает меня. И я тоже его обзываю. И мы, честно говоря, никогда бы не сошлись вот так. И мне…» — нравишься ты, — хочет сказать Сынмин. — кажется ему нравится кто-то другой» — Джисон вздыхает, и разум Сынмина оживает. Неужели… — А тебе? — Сынмин с трудом выговаривает слова и притворяется, что удивляется пронзающей боли в горле, чтобы не признать, насколько глубоко он завяз. Джисон колеблется. Сынмин, переживая боль в сердце, выжидает какое-то время, перед тем сказать: — Ничего страшного, если всё так. А может его вообще никто не интересует. Прости, что так говорю, если он тебе нравится- может, это ты ему нравишься. Я знаю, что этот глупый хён ведет себя так, будто не слушает меня, но он слушает, и, может быть, если я… — Сынмин. Прекрати — Джисон вздохнул — Я тоже так думал. Один день. Но нет. — Оу, это хорошо — говорит Сынмин. У него пересохло во рту, словно мир только что не ушел у него из-под ног, а затем моргает — То есть… как бы. Хорошо, что ты разобрался в себе. В своих чувствах, я имею ввиду. К нему. Джисон смеется, негромко, но искренне. Сынмин не понимает что вызвало у него такую реакцию. — Не спросишь у меня почему, Сынминни? «Да», думает Сынмин. — Нет — говорит он и надеется, что игривая улыбка, обрамляющая его лицо, скроет его нетерпение. — Мне нравится другой человек — отвечает Джисон, как будто это самое простое, что можно сказать, и его глаза блестят чем-то, что Сынмин боится понять — Не хочешь спросить кто? У Сынмина перехватывает дыхание. Ох («Кого ты любишь?») — Нет — повторяет Сынмин, и на этот раз Джисон сдерживает смех. Это моментный и трудноуловимый смех, но Сынмин есть Сынмин, и даже если он не самый внимательный к деталям в школе, он все равно единственный человек, который знает о Джисоне все. Однако этого он знать не должен. До конца жизни. — Хорошо — говорит Джисон, и от слабых ноток обиды в его голосе у Сынмина сводит живот — Это будет первый секрет обо мне, который ты не узнаешь. — Этого не может быть — насмехается Сынмин, и его рука инстинктивно тянется, чтобы убрать челку с глаз Джисона. Он старается сосредоточиться на чем-то другом — на чем угодно, потому что боится того, куда это может завести, если они продолжат говорить — Знаешь, мне так больше нравится. — Почему? — Джисон хмыкает, ластясь к прикосновениям Сынмина. Сынмин выдыхает. — Я вижу твои глаза. Они красивые. «Они говорят мне обо всем», думает Сынмин. «Даже о том, с чем я не могу сейчас совладать». — Мне тоже нравятся твои глаза, Минни — Джисон хихикает —Может, нам стоит смотреть друг на друга вечно? Он улыбается так, что у Сынмина сжимается горло, и говорит: «Хорошо», как будто это уже не было тем, что Сынмин пообещал себе в тот момент, когда Джисон в первый раз улыбнулся в его сторону. Так они и засыпают — он обнимает Джисона за талию, в то время как сам Джисон прижимается лицом к сердцу Сынмина, где он всегда будет находиться. Сынмину впервые за долгое время не снятся сны.❀
— Ты правда никогда ни с кем не целовалась? — Четырнадцатилетний Джисон хмурится и смотрит на Сынмина так, будто у него выросла вторая голова. Сынмин смотрит на него в ответ. — Ты знаешь обо мне все, чувак. — Да, но разве тебе не нравилась одна девушка? Со Хваён?— Сынмин морщится от случайного имени, которое он назвал Джисону, когда тот продолжал донимать его вопросами о том, кого пригласить на танец — Что с ней случилось? — Не сложилось — честно отвечает Сынмин. Джисон только надулся. — О, чувак, мне жаль — Он говорит, а потом загорается — У меня появилась идея. — Хм? — Я тебя поцелую. — Ты с ума сошел? — Сынмин огрызается и шлепает Джисона по груди. Он надеется, что не покраснел так сильно, как ему кажется. — Это просто для тренировки! Я не против. Я тебе доверяю — Джисон говорит искренне, как будто не он только что предложил то, о чем Сынмин мечтал последние два года. — Только если ты хочешь. — Хорошо — Сынмин говорит это слишком быстро, а потом задумывается — Ну, то есть, да. Плевать. Это нормально, наверное. Джисон ухмыляется — Я так и знал! Ты влюблен в меня! — Да пошел ты — хмурится Сынмин, скрещивая руки. Его уши горят еще ярче от унижения — Это не смешно… — Подожди. Нет. Я не шучу — Джисон поморщился — Прости. Прости. Я сказал не вовремя. Я просто имел ввиду, что ты так быстро ответил. Прости. — Неважно — говорит Сынмин, потому что это все, что он может сказать, не убегая. — Я не шутил, Мин! Клянусь! — Все в порядке, Джи. Тебе действительно не нужно… Сынмин издает самый неловкий звук, который когда-либо издавал в своей жизни, но ему уже все равно, когда губы Джисона прижимаются к его губам, жадно и податливо, с чем-то, чего он не может понять. Он застывает на месте, едва успев поцеловать в ответ, как Джисон отстраняется, и они оба краснеют. — Ээ- Видишь? Я же говорил, что не шучу. Сынмин не может пошевелиться. Они смотрят друг на друга, кажется, годами, его сердце колотится так, будто в груди застряло что-то бешеное, и уже не в первый раз с тех пор, как Джисон вошел в его жизнь, Сынмину кажется, что его мир только что перевернулся с ног на голову. — Ты ужасно целуешься — прохрипел Сынмин, потому что если бы он этого не сделал, то в итоге притянул бы Джисона к себе еще раз. Джисон смеется, шлепает его по руке, даже когда тот краснеет и жалуется на стиль поцелуев Сынмина (который, по его мнению, не соответствует действительности). После этого они не разговаривают о том дне, но он до сих пор хранится в памяти Сынмина вместе с крыльями бабочки, видеокамерами и рюкзаком Человека Паука.❀
— Ты ходишь — замечает Сынмин. Джисон оборачивается, пытаясь образовать кратер на полу спальни Сынмин от концентрированного движения ног. — Спасибо, Мин. Я знаю. — Если ты проделаешь дыру в моем ковре, то ты за него платишь. Джисон не отвечает. Он продолжает ходить взад-вперед по головокружительному полукругу, сжимая и разжимая кулаки. Сынмин не может понять, что его так беспокоит. Они закончили съемки несколько дней назад и успели записать несколько дополнительных сцен для трейлера, который планируют выложить на YouTube-канале Чана. Джисон провел весь день в доме Чана, помогая ему с монтажом и миксом саундтрека к фильму перед завтрашним праздничным ужином. Он проверяет свой телефон, когда появляется еще одно уведомление. Бан Чан и реальные молодые люди (7 участников) Чан-хён Привет! Сейчас три часа ночи, а мне еще нужно отредактировать вторую половину фильма. Помогите мне, что мне выбрать… Кофе или монстра? Чонинни хён, тебе 47 лет, нужно спать больше сходи похрапи немного Хёнджин подписываюсь под каждым словом Чанбин-хён чанни-хён, почему бы тебе не поспать сегодня и не закончить монтаж, пока мы будем готовить ужин завтра? джисони тоже там будет, так что ты не будешь работать один. Хёнджин ты не готовишь Чанбин-хён малыш, иди нахуй Чонинни да, ты не готовишь Чанбин-хён хорошо чонин ♥️ Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Привет, я умею готовить. Мне просто нужно замариновать курицу на завтра. Ты не против, Чан-ши? Можно я пришлю тебе рецепт соуса? Чан-хён Зови меня просто хён, Минхо. И конечно, ты можешь прислать рецепт: ^) Чонинни пж хватит ставить носы в сообщениях, это пугает Чанбин-хён я не знал что ты готовишь минхо-хён! Ли Минхо-ши-хён-сонбэним А, да я так, по мелочи Ничего особенного Хёнджин о ты готовишь мамин дакганчжонг? Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Оу Да Ты помнишь её? Хёнджин ага передавай ей привет Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Я попробую Я послал тебе рецепт, Чан-ши Прости, Чан-хён Это не должно занять много времени, и ты должен пойти спать сразу после того как закончишь, чтобы не засохнуть и не умереть лол Чан-хён : ^) Спасибо, Минхо, я понял Чанбин-хён погодь ты знаешь маму минхо-хёна, хёнджин? Хёнджин да короче, я иду спать. иди обниматься чонин-а Чонинни не, спс Хёнджин [3732.JPG] : ') милашка Чонинни удали это или завтра не проснешься Хёнджин ооой!Я
Спокойной ночи, Чан-хён
Джисонни тоже желает спокойной ночи
Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Передай Джисону, чтобы он снова прислал cup pong.Я
Нет
Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Ок Никакой курицы для тебяЯ
Джисон даст мне
Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Нет, не даст Правда, Джисонни? @jiji джиджи сорян хён ты ж в курсах я за тобой хоть на край света но по закону я должен смотреть чтобы сынмин хорошо кушал (его сестра чертовски жуткая) люблю тебя Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Воу Предатели, все вы Кроме Ёнбока Чанбин ? Ли Минхо-ши-хён-сонбэним Я иду спать Всем спокойной ночи (кроме Ким Сынмина) Я Херовой ночи, хён Ли Минхо-ши-хён-сонбэним 🖕 — Ты боишься моей сестры? — Сынмин приподнял бровь. Джисон перестал ходить кругами и сосредоточился на игре Cup Pong на своем телефоне, старательно избегая взгляда Сынмина — Почему я не знал об этом? — Я тебе не говорил — пробормотал он себе под нос, после чего поднял телефон и прокричал: «Блядь». — Почему? Джисон хмурится. — Минхо слишком хорош в этой игре. — Джисон. — Может позвать его в 8-ball? Он херовый игрок. — Хан Джисон. — Или Battlefield. Но мы оба хреново играем. Блин. Сынмин хмурится и встаёт с кровати, чтобы взять телефон Джисона. Тот вскрикивает и тянется вперед, но падает на грудь Сынмина. — Какого черта? — Почему ты боишься моей сестры? — спрашивает Сынмин — Эм… — говорит Джисон. Сынмин закатывает глаза. — Что? Ты не можешь рассказать мне об этом? Я ведь могу просто спросить ее и… — Не надо! — Джисон прерывает его, дрожа всем телом, когда его голос становится выше — Не надо. Сынмин. — Почему нет? — спрашивает Сынмин. Джисон смотрит на него слишком долго, недоверчиво. — Ты действительно не знаешь, да? — Я бы не спрашивал, если бы знал, Джисон — Сынмин насупил брови. И почему ты так разнервничался? — Оу, — моргает Джисон, отстраняясь. Он пожимает плечами, засовывая руки в карманы — Не знаю. Просто теперь, когда мы почти закончили, все кажется слишком реальным. Разве это не безумие? — Да, это наш первый проект, в котором участвовали не только мы двое — улыбается Сынмин, возвращаясь на край кровати и осторожно садясь. Джисон следует за ним — Ты хорошо справился, Джи. — Мы хорошо справились — поправляет его Джисон. Он вдруг выглядит усталым — Может, хватит? Сынмин хмурится. — Что хватит? — Принижать себя. Ради меня. Игнорировать себя ради меня. Делать все ради меня. — Прости… — говорит Сынмин — точнее, бормочет — Прости. — Нет, не надо— — Джисон пропускает волосы Сынмина сквозь пальцы — Просто. Просто посмотри на меня, ладно? Сынмин наклоняет голову. — Я уже. — Нет, нет. Правда, посмотри на меня — Он берет обе руки Сынмина в свои и нежно сжимает их. Сынмин уже не в первый раз чувствует, как его тело парит в воздухе, наблюдая за тем, как Джисон моргает, как его ресницы цепляются за нижнее веко, как трепещут его глаза, как медленно раздвигаются его губы, когда он открывает рот, чтобы сказать «Я здесь. Я рядом с тобой. Я не тот, за кем ты должен постоянно присматривать. Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. А не пялился на меня». Сынмин смотрит на Джисона и видит любовь, видит заботу, видит семь лет видеокамер и наушников неонового цвета, царапины на коленях, видео с детской площадки и наблюдение за звездами в полночь. Он видит океан, солнце, луну, небо и звезды. Он видит свет, и тьму, и «Я люблю тебя» на кончике языка Джисона. Впервые Сынмин видит его таким, какой он есть — человеком, который любит его в ответ. Испугавшись, Сынмин отдергивает руки. Джисон— Джисон выглядит разбитым. Из-за него. И только тогда Сынмин понимает, что Джисон всё это время пытался сказать. — Хорошо — говорит он, как будто Сынмин дал ответ. К его ужасу, Джисон встает и направляется к открытому окну Сынмина. Паника поселяется в груди Сынмина, словно огонь, проникающий в артерии и прорывающийся сквозь стены пещер сердца, разрывая кости, костный мозг, мышцы, вены и капилляры. — Подожди, Джисон. Подожди. Он не отвечает. Сынмин чувствует, как у него сжимается горло, и вскакивает на ноги, хватаясь за запястье Джисона, прежде чем тот успевает выйти на холодный осенний воздух. Нервно сглотнув из-за слез на глазах Джисона, он разворачивает его и притягивает к себе. Затем, не испытывая ничего, кроме адреналина и любви, он берет лицо Джисона в свои руки и целует его. Это намного лучше, чем когда им было по четырнадцать лет, когда они нервничали, неловко держали друг друга за руки и поджимали губы в неловких позах. В этот раз поцелуй отчаянный, нужный и головокружительный, Джисон вздыхает в губы Сынмина так, будто ждал этого так же долго, как и Сынмин. В отличие от прошлого раза, Сынмин двигается, его губы повторяют изгиб губ Джисона, и тот жадно впивается, словно стараясь впиться в горло. Свет, свет и свет, свет и свет, и Сынмин думает про себя, что это, должно быть, все, что могут предложить небеса. Но Джисон отстраняется слишком быстро, и Сынмин хмурится. Это не облегчение, которое Сынмин услышал в его вздохе, застывшем в широком разрезе его ланьих глаз. Скорее, это хуже, чем когда он отвернулся, и Сынмин чувствует, как под ним проваливается земля, когда Джисон качает головой. — Я не могу — шепчет он, и трещина в его словах пронзает грудь Сынмина — Я не могу так с тобой. Я не могу позволить тебе любить меня таким». — Что ты имеешь ввиду, Джи? — умоляет Сынмин, и отчаяние в его голосе звучит уродливо и диссонансно, как горечь на фоне чувства вины. Джисон просто закрывает глаза, и нечто худшее, чем страдание, берет сердце Сынмина в свои руки, когда он замечает, как дрожат его губы. На этот раз, когда Джисон отстраняется и выходит в ночь, Сынмин не останавливает его.❀
Они не разговаривают какое-то время. Ужин был хорошим. В течение всего дня, пока Чан и Джисон продолжали редактировать последние части фильма, а остальные помогали с уборкой или готовкой, Джисон старался не смотреть в сторону Сынмина, а Сынмин всегда был готов выполнить любое пожелание Джисона. Некоторые из них замечают что-то неладное: Хёнджин и Минхо бросают обеспокоенные взгляды на удрученную хмурость Сынмина, но Сынмин просто отмахивается от них и продолжает готовить гарнир, который поручил ему сделать Минхо. Как только на кухне наступает затишье и они переходят в мини-офис Чана в его однокомнатной квартире, чтобы проверить, как там дела, Минхо бесцеремонно выхватывает сценарий из рук Сынмина и начинает листать его, как будто его самого нет на столе в другом конце комнаты. — Что? — раздраженно спрашивает Сынмин. Минхо только фыркает. — У тебя уши поникли. — Ты просто обожаешь шутки про щенков, не так ли, хён? Минхо саркастически улыбается. — Наш домашний питомец. Хороший пёсик, Ким Сынмин. — Не мог бы ты вернуть мне сценарий? В нем все мои заметки за время съемок. — Что я могу сказать… Ты думаешь, что хён красавчик, Сынминни? — Надеюсь, ты умрешь в огне. — Только если ты сам разожжешь пламя — отвечает Минхо с сакраментальной ухмылкой — Так что случилось? — А тебя волнует? — насмехается Сынмин. Глаза Минхо смягчаются. — Конечно волнует, глупая собака. Что случилось между тобой и Джисонни? Сынмин колеблется, прежде чем понизить голос. — Мы поссорились. — Это я заметил — Минхо закатывает глаза — Из-за…? — Я поцеловал его. — Так. — Ты не удивлен. — По-моему, нужно быть самым глупым человеком на планете Земля, чтобы не видеть, что вы с Джисоном влюблены друг в друга по уши — Минхо покачал головой — Даже Ёнбоки это заметил. В обычный день Сынмин не поленился бы поддразнить Минхо за то, что тот говорит о нём с другими друзьями, но он не может сосредоточиться ни на чем, кроме Джисона. Минхо моргает, и ему становится не по себе от того, что он смотрит на Сынмина взглядом «что?». — Неужели я настолько очевидный? — Ты как акула в аквариуме, Ким Сынмин. А Джисон — касатка. Два больших дурака в мире, который слишком мал, чтобы вместить их любовь. Сынмин, не обращая внимания на расцветающую в его груди надежду, выдаёт: — Акулы и косатки — естественные враги. — Я тебя сейчас ударю. А теперь объясни мне, в чем, собственно, дело? — Я поцеловала его, — шепотом повторяет Сынмин — а он сказал, что не может любить меня таким. Впервые Минхо выглядит сочувствующим. — Оу… — Он ведь поговорил с тобой, правда? — Ну, конечно, поговорил. Он не мог просто так взять и рассказать тебе об этом — Минхо вздыхает, проводя рукой по лицу — Ладно. Это не мое дело, и было бы невежливо с моей стороны раскрывать все секреты Джисонни. Но просто… подумай, Ким Сынмин. — Спасибо — пробурчал Сынмин — Это очень помогло, хён. — Нет, серьезно — Минхо нахмурился — Каким ты по-настоящему видишь Джисона, Сынминни? И почему он не может позволить тебе любить его таким? — Я не— я не знаю. Мне не нравятся эти загадки, хён. Минхо хмурится и неуверенно кладет руку на плечо Сынмина. На удивление, его прикосновение оказалось теплым. — Мне тоже. И я бы рассказал тебе всё, если бы не считал это нелогичным — просто дать тебе ответ. В этот раз ты должен ответить сам, Сынмин-а. И мне очень жаль. — Ненавижу это — шепчет Сынмин, внезапно почувствовав себя слишком уязвимым в глазах этого знакомого незнакомца, которого он полюбил так же сильно, как и всех остальных. Если бы не ребята, окружающие их, думает Сынмин, он бы сдался и упал в объятия Минхо. Сынмин считает, что Минхо позволил бы ему это — Я очень, очень ненавижу это. — Ты любишь его — грустно улыбается Минхо — Ты поймёшь. Скоро поймешь. Я обещаю.❀
Он снова в снегу. На холодном, пронизывающем ветру, когда земля впервые в жизни Сынмина встречается с небом, когда облака касаются земли, когда птицы пролетают всего в футе над дорогами, ведущими одновременно куда угодно и никуда. Фигура снова смотрит на него, не двигаясь, словно она никогда не покидала это кольцо, которое Сынмин проделал своими обмороженными ногами, дрожа в неизвестности. — Что ты любишь, Ким Сынмин? — Хватит! — кричит Сынмин, обретя голос. Он резкий и хриплый, скрипит, как половицы его старого дома — Хватит. Я не знаю! — Что ты любишь? — Перестань спрашивать меня об этом. Перестань спрашивать меня об этом. — Что ты любишь? — Книги! — Он пытается снова, отчаянно — Рагу из кимчи. Истории. О моей матери. О моем отце. Мою сестру. Джисона. Чанни-хёна, Минхо-хёна, Чанбин-хёна. Хенджинни и Чонина — Знакомое имя проносится мимо его сознания, мимолетное и потерянное для ветра. Фигура кивает. Если Сынмин прищурится, то он сможет разглядеть добрую улыбку и светлые волосы. — Что ты любишь? — Джисона — повторяет Сынмин. Он шепчет, но фигура снова кивает, как будто слышит — Я люблю Джисона. — И? — Я люблю его. И хочу, чтобы он любил меня. — Он любит. Ты же знаешь, что любит. — Я знаю — пробормотал Сынмин. Он чувствует, как по его лицу текут слезы — Но я не знаю, как его любить. Фигура качает головой. — Ты знаешь. Но есть и тот, кого ты не знаешь как любить. — Что? — Сынмин хмурится. — Кого ты любишь, Ким Сынмин? — Джисона — отвечает он, и в мире нет ничего, в чём Сынмин был бы уверен сильнее. — А кого любит он? — Меня — отвечает он, хотя сказать это было немного труднее. В груди внезапно возникает ощущение невесомости. — Он любит меня. Его осеняет. Он просыпается.❀
Сынмин, задыхаясь от напряжения, идет по университетскому кампусу, мимо темных зданий, зловеще нависающих над его маленькой фигуркой. Наступив в лужу, он забрызгивает джинсы грязной дождевой водой, но все равно идет вперед, чувствуя, как горят его легкие, когда в поле зрения появляется театр. Джисон стоит вместе с Чаном, Чанбином и Хёнджином, стараясь как можно более непринужденно оглядеться вокруг, пока его взгляд не падает на грузное тело Сынмина. Он хмурится, и Сынмин лишь на секунду задерживает взгляд на его приближающейся фигуре, после чего наклоняется и откашливается, глотая воздух. — Мин? — Джисон подбегает к нему и с тревогой притягивает к себе — Тебе не нужно было бежать всю дорогу. Мы бы тебя подождали. — Нужно— —Сынмин задыхается — Поговорить. Ты. Я. Он чувствует, как напрягся Джисон. — Может… может подождем немного? Чонинни и Минхо-хён сейчас в кинотеатре, смотрят фильм, а мы все еще планируем сюрприз. — Пообещай — умоляет Сынмин. Джисон, несмотря на свою нерешительность, улыбается ему так тепло, как только может. — Обещаю. После того, как Сынмин приходит в себя, Чан хлопает его по спине, а Хёнджин поднимает ему большой палец вверх, держа в другой руке торт, который они приготовили для Чонина и Минхо. — Мы боялись, что ты не придешь, Минни — поддразнивает Чанбин, взъерошивая его волосы. — Нет — ухмыляется Хёнджин — Я знал, что он придет. — Да, да — закатывает глаза Чан — Ты идеален, ля-ля-ля. Не передашь мне зажигалку? Они наблюдают, как Чан пытается зажечь свечу на торте, а Чанбин суетится под углом, беспокоясь о том, что Чан обожжет палец. Он берет зажигалку, чтобы сделать это самому, но в результате, иронично, обжигает палец. Все смеются над тем, как Чанбин хнычет, и Чан берет руку Чанбина и нежно целует ее, прежде чем зажечь свечу. Когда все заходят в театр, Хёнджин останавливает Сынмина с задумчивым видом закусив губу. — С тобой все будет хорошо? Сынмин, все еще слегка пошатываясь, улыбается. — Посмотрим.❀
Сюрприз проходит не так, как планировалось. В тот момент, когда они все вваливаются в комнату, где идет фильм, Минхо выбегает за дверь с диким взглядом, который Сынмин может описать только как тот, что был у него самого, когда он бежал через кампус, чтобы добраться до кинотеатра. Хёнджин без колебаний бежит за ним, отчаянно крича «хён!». Пока на стене крутятся титры, а все остальные смотрят друг на друга в смятении чувств, Чонин хмурится, полусерьезно улыбается торту, а затем отправляется вслед за Хёнджином. Чан вздыхает, ставит торт на пол и выбегает за дверь, а Чанбин следует его примеру. Дверь захлопывается, и последний из их группы выбегает в ночь, пока на заднем плане играет песня Джисона, и голос Сынмина разносится по всему театральному залу. С горечью Джисон усаживается в кресло. — Ну вот, кажется, и все — смеется Джисон, сухо и нехарактерно для него. От этого у Сынмина защемило сердце — Я должен был догадаться, да, Мин? — Не говори так — качает головой Сынмин, опускаясь на сиденье рядом с ним — У хёна должна была быть веская причина, чтобы уйти. Ты же знаешь, он бы так просто не поступил. И Бог знает, что за чертовщина творится между ним и Хёнжинни. — Я знаю — вздыхает Джисон, глядя в потолок, словно наблюдая за звездами — Я ведь даже не злюсь. Я просто— — —запутался? — Потерян — говорит Джисон — Беспокоюсь. — Хён напишет нам — говорит Сынмин — Я могу позвонить кому-нибудь из них. — Все в порядке. Мы с тобой снова вдвоем. Сынмин улыбается и надеется, что это выглядит не так горько, как ему кажется. — Всегда так было. Джисон нерешительно поворачивает голову. Он насторожен и напуган. Сынмин никогда не видел такого выражения, и сейчас он чувствует себя так, словно из него выбили весь воздух. Он должен как-то исправить ситуацию. — Прости — медленно начинает Сынмин, оценивая его реакцию. Когда Джисон продолжает смотреть на него, он продолжает — Я поцеловал тебя ни с того ни с сего, и мне очень жаль. — Это не было— — Джисон вздыхает. Он облизывает губы, как будто послевкусие Сынмина все еще остается на них — Это не было чем-то спонтанным. И ты не должен сожалеть об этом. — Хорошо — шепчет Сынмин — Думаю, я люблю тебя. Глаза Джисона блестят, и он смеется, даже наблюдая за ним неуверенным взглядом. — Ты думаешь, что любишь меня? — Прости. Я— я знаю, что люблю тебя — Сынмин поправляет себя — И— и я думаю, что ты тоже меня любишь. Думаю, я всегда знал, что ты любишь меня, и я какое-то время боялся, что ты не любишь меня так, как я тебя, но- но я думаю, что любишь». — Люблю, Сынминни — пробормотал Джисон, усаживаясь поудобнее — Всегда любил. Почему ты так долго не мог с этим смириться? — Потому что я боялся — виновато признается Сынмин. Он чувствует, как яма в животе все растет и растет вместе с неуклонно расцветающей тоской в груди. — А ты думаешь я не боюсь? — Джисон улыбается сдержанной улыбкой. — Я думаю, ты знаешь, как любить меня лучше, чем я сам — наконец произносит Сынмин, и слова становятся тяжелыми, проходя через язык, обжигая кончики губ, а вместе с ними и часть всего его мира — Я думаю, ты гораздо лучше меня в этом разбираешься. Прости. — Это только начало — тихо говорит Джисон — Но я не лучше тебя. Я никогда не любил никого, кроме тебя. — Мне жаль — снова шепчет Сынмин — Я люблю тебя. — Я знаю, что любишь — Джисон хмурится — И мне было больно видеть, как ты отдаешь столько себя ради меня. Потому что я люблю тебя. И я не могу… Я не могу смотреть, как подобное происходит с человеком, которого я люблю, Сынмин-а. Я не мог позволить тебе отказаться от себя ради меня». — Но… — Сынмин облизнул губы — Я просто… Я просто небо для твоих звезд. Джисон качает головой. — Я передумал. Я не хочу, чтобы ты был небом для моих звезд. Я вообще не хочу, чтобы ты был небом, Сынмин. — Кто же я тогда? — спрашивает Сынмин, боясь — готовый бояться. Готовый бояться того, что будет дальше. — Ты — мир — говорит Джисон едва ли не шёпотом, словно они не одни в комнате — Ты — мой мир. Ты— ты называешь себя моей защитой, и это так. Ты защищаешь. Но ты- так боишься. Меня. И мне приходилось каждый день наблюдать, как ты все больше и больше боишься признать то, кто я для тебя, что я не мог позволить тебе любить меня таким. И ты так боялся, что предпочёл бы просто наблюдать за мной издалека и любить меня так же, как жители Земли любят солнце — но мне нужно, чтобы ты был со мной. — Я не хочу быть звездой. Или твоей звездой. Я хочу быть твоим миром, как и ты моим — на равных, на одной орбите — Джисон бормочет. Он берет руки Сынмина в свои и смотрит на него, правда смотрит, и на этот раз Сынмин смотрит в ответ, а не пялится — Я не хочу быть сверхновой звездой, которая уже давно умерла, Сынмин-а. Я хочу смотреть, как умирают звезды. Вместе с тобой. Сынмин думает о видеокамерах, детских площадках и школьной форме. Сынмин думает о крепостях из одеял и любви. Сынмин думает о Джисоне и смотрит на него как на человека. Не того, кого Сынмин боготворит, не того, кто далек от его понимания. Это будет трудно. Это будет трудно — учиться любить через Джисона, и это будет долго, неровно и временами с отступлением. Но теперь Сынмин понимает, что всё это время пыталась спросить его фигура из его снов. (— Что ты любишь, Ким Сынмин? Что ты знаешь о любви? — Я люблю его. И он… и он тоже меня любит). Когда Сынмин вырывается вперед, Джисон не удивлен. На этот раз он берет себя в руки и прижимается к его рту, жадно, безрассудно. Они слипаются, пока время снова и снова напоминает им, что у них есть целая вечность, чтобы все выяснить. Когда Сынмин застонал и потянул Джисона на себя, прижав его к креслам в тесном помещении театра, Джисон идеально прижался к телу Сынмина, он обхватил его за талию и прикусил нижнюю губу. Джисон вздыхает, на этот раз не с облегчением, а с радостью и наслаждается тем, как язык Сынмина исследует нижнюю часть его рта, тяжело задыхаясь, пока песня, которую Джисон написал для голоса Сынмина, только усиливается в ночи. Может они и не знают, что жизнь может бросить им под ноги, и, возможно, они никогда не узнают, почему она поступает так, как поступает. Сынмин может не понимать, почему он был создан таким — способным любить только так, что это почти разрушительно. Но он смог вырваться, и он может учиться. Он может учиться снова и снова, и на этот раз не только для Джисона, но и для себя. Он радуется этому, верит в это и, наконец, чувствует себя по-настоящему счастливым. Когда они отстраняются спустя, по ощущениям, несколько часов, Джисон прижимается лбом к лбу Сынмина и выдыхает: — Ты не попросишь меня стать твоим? На этот раз Сынмин улыбается со всей любовью, которая только может быть в сердце человека, и отвечает: — Да.