Изнанка судьбы

      Морозное утро. На улице было спокойно: не было слышно ребяческих визгов, холодные порывы ветра стихли, а снег медленно падал на шапку Смирновой, которая торопливо перебирала ногами по направлению к школе.       Тёмные волосы выбились из шапки, намокли от тёплого воздуха изо рта, а на морозе и вовсе превратились в сосульки. Не успела и пуговиц на пальто застегнуть, когда посмотрела на время и поняла, что опаздывает — так и выбежала она нараспашку. Мороз пропитывал каждую клеточку её тела, но не могла она опоздать на такой важный для неё урок.       Сегодня в школу приезжает проверка, да не откуда-то, а прямиком из Москвы, мол, по всему Союзу сейчас так. Настя почти не готовилась даже, не спала, потому что глаз не сомкнула, всё думала о насущном вопросе — правильно ли живёт?       Конечно, чувствовала себя не в своей тарелке. Каждый день впопыхах бежала на работу, чтобы что? Увидеть наглые незаинтересованные глаза учеников. Мало ела в последнее время, уделяла большую часть свободного времени изучению новых программ, чтобы детишкам было поинтереснее, а результата никакого. Неблагодарная это работа — быть учителем.       Где-то в соседнем доме послышался крик, Настя остановилась, прислушиваясь. Узнала мальчишеские голоса и ринулась по направлению звука. Ноги путались, руки мёрзли без перчаток, а ледяной воздух обжигал девичье горло.       — Марат! — Крикнула Анастасия Владимировна, угрожая кулаком, остановилась в паре сантиметров и прерывисто закашляла.       Суворов держал в руках хлипкого мальчишку, которого преподавательница видела в школе, кажется, он был на год младше Марата. Дёргался, вырывался из мальчишеских рук, пока не получил заветный удар под глаз кулаком.       Настя взвизгнула, подбежала к обладателю синей куртки, давая затрещину.       Она так пеклась за него, а тот налево и направо бьёт всех, кто попадётся к нему на глаза. А ведь снова лелеяла надежды, что кареглазый изменился, за ум взялся, вот только зря все эти разговоры с родителями заводила — люди не меняются, особенно такие, как он.       — Это он, он всё, — тыкал в него мальчик помладше, обвинял и клялся, что просто так этого не оставит.       Готова была Смирнова начать очередную лекцию, которая была никому не нужна, не слушала оправдания Суворова, грозилась отчислением, мол такие ученики в их школе не нужны, как из-за угла вышла компания подростков, ничем не отличавшихся от Андрея и Марата по возрасту.       — Встань, — крикнул один из старших, мальчишка поднялся с земли, всё также придерживая ушибленную щеку, — покажи. Ну всё, универсам, теперь вам точно хана.       Настя видела в них обычных детей, четырнадцатилетних школьников, которые способны только на пару драк и лёгкое беспридельничество, но никогда не смогла бы поверить в то, что большинство малолеток, состоящих в группировках, несут на собственных плечах грабежи, убийства, мародёрства, ведь они же всё ещё совсем дети.       Не мог же Марат быть таким же?       Тот, что старше, достал из-за пазухи нож, рассматривая его лезвие, направил в сторону Суворова, который, кажется, ни на грамм не испугался. В карих глазах загорелось желание испытать себя и всех тех, кто сейчас присутствовал в узком кругу.       — А ну прекратите, — рявкнула Смирнова, вставая перед парнями. Хотела защитить. Вот только не знала, что с такими парнями опасно играть в героя, что они без зазрения совести ударят кирпичом по голове и скинут в канаву. И пропала Настя.       Старший кивнул в её сторону, и уже через секунду к ней подошёл с виду хиленький, низенький, а на деле заломил руки за спиной так, что брюнетке даже дышать тяжело стало, хорошо, что не лицом в снег.       — Только не сильно её, Шуруп, — огрызнулся старший, — она под Кащеем ходит.       «Хожу под Кащеем? Что это значит?», — подумала про себя преподавательница.       Началась потасовка. Не могла Смирнова смотреть на то, как будут драться её ученики, а поделать ничего не может в такой ситуации. Руки в тисках, лишнее движение — прибьют или изобьют, а потом днём с огнём их не сыщешь.       Зря Анастасия Владимировна боялась, что её ученики не смогут постоять за себя. Одной левой их на лопатки положили, что те аж корчиться начали, не выкрикивали дурных слов, а только тихо поскуливали от боли. Быстро собралась эта компашка, уматывая куда подальше, отпуская Настю.       — Вы как? — Кинулась она к мальчишкам, расправляя плечи, которые теперь отдавали острой болью в поясницу. Пальцы потянулись к ранке на лице темноволосого, но тот сразу же выставил руку вперёд.       — Не надо, нормально всё.       — Обработать надо, мальчики.       Те отнекивались, утверждали, что опаздывают в школу, но вот только не верила Смирнова, что они сегодня ещё куда-нибудь смогут пойти. Наверняка останутся у Марата до самого вечера. Распрощались.       И вспомнила Настя, что проверка сегодня, что никак опаздывать ей нельзя. По ощущениям оканчивался уже первый урок. Побежала так быстро, как ещё не бегала, хватала ледяной воздух ртом, даже шапку теребила в руках — не хотела останавливаться и тратить на неё время. Забежала в школу, а там разъярённая завуч. Кричала, кажется, была готова накинуться на любого с кулаками.       — Смирнова! — Крикнула она, заприметив взволнованную, преподавательницу на пороге, подошла и кинула в сторону девушки папку с набитыми листами, — ты знаешь, как подставила нас?! — На глазах женщины появлялись слёзы, которые та гневно стирала, — Посмотри, посмотри, — указала она на бумаги, — всё из-за тебя это.       Пока добродушная брюнетка в очередной раз вписывалась за нечистую душу Суворова-младшего, сорвался её урок, комиссия была недовольна — начала тщательную проверку школы. Полная заключений папка была ещё малым, что ждало казанскую школу.       — Уходи, чтобы глаза мои тебя не видели! — Слёзы превратились в плач. — Пошла вон!       Заботливые преподаватели увели сорвавшегося завуча в её кабинет, оставляя «худшего» работника года на попечительство учительницы математики, Евсении Игоревны.       — Ты иди домой, Насть, всё равно нас пока закрыли. Отдохни, вон какие глаза красные…заболела? — Потрогала лоб. — Лучше пойди домой, чтобы тебя ненароком тут на куски не разорвали.       — Да нормально всё, — прошептала Смирнова, но всё-таки оставила порог ненаглядной школы, вышла на улицу, небрежно натягивая шапку. Медленно поплелась в сторону дома, пинала снег ногами, как ребёнок, шмыгала носом, проклинала будильник, который забыла завести вчера вечером.       Дошла до рынка, располагавшегося в нескольких метрах от её дома, решила зайти и купить себе что-нибудь для поднятия настроения. Яркие прилавки, домашняя выпечка, овощи, фрукты — весь рынок готовился к наступающему Новому году, про который брюнетка совершенно забыла. В кошельке осталось пара рублей, а на них праздник не встретишь, но ничего, Настя обязательно что-нибудь придумает.       — Ёлки, покупайте Ёлки! Последняя поставка, больше в этом году не будет! Разбирайте последние! — Послышалось в глубине рынка. Ну, на ёлочку ей же хватит?       — А по чём? — вынырнула девичья макушка из толпы, рассматривая пушистых красавиц, чем сразу же привлекла внимание продавца.       — Эти по три рубля, а вон те, у заборчика, подороже будут, семь.       Люди проходили мимо, бросали малозаинтересованные взгляды на остатки, останавливались у соседних прилавков с фруктами. Вспомнилось, как перед каждым Новым годом отец Насти привозил из центра большущую ель, такую пушистую, что игрушек не хватало. А сейчас, когда его нет рядом, настроения даже нет.       — А можно мне вон ту, — Смирнова указала на ёлку, которая стояла в самом углу под завалами вырванных веток. Упросила закутать покупку в сетку, схватившись за макушку, потащила в сторону дома. Путь был недалёким, но всё равно брюнетка быстро устала и тащила дерево через силу. Хотелось поставить её в уголок, где та стояла каждый год, украсить имевшимися стеклянными игрушками и мишурой, чтобы поднялось настроение не только у неё, но и у её хмурого соседа.       После первого поцелуя прошло больше недели. Должно ли что-то значить это для них двоих? Не могла так быстро разобраться Настя в своих чувствах, не было положено лезть к мужчине в постель, уж тем более целовать его. Но раз живёт Настя с Кащеем, могло означать, что не сможет больше она жить по правилам?       А как хотелось их все нарушить!       Кирилл был грубым по отношению к ней, но не был злым и раздражённым… значит, дело в ней самой.       С горем пополам дотащила ёлку до своей квартиры, занесла внутрь. Дорога немного потрепала её, половина иголок осыпалась по пути, но вот только это никак не расстроило темноволосую. Настроение плясало в груди, нужно срочно доставать игрушки с верхней полки шкафа, украшать квартиру к подступающему празднику.       Но как ставить полку, если бардак такой в доме? Вооружилась тряпкой и ведром, начала выдраивать каждую комнатку, пока протирала полы, поняла, что шторы грязные — их замочила в тазе; покрывала пыльные — их кинула в коридоре, чтобы чуть позже вытряхнуть. Так незаметно за уборкой пролетел весь день, и только к самому вечеру, когда за окном стемнело, взялась за ёлку.       Долго искала специальную подставку, весь дом перерыла, а после долго мучилась, чтобы вставить в неё ствол, в итоге всё получилось. Старые стеклянные игрушки смотрелись на этой красавице, как новые, а мишура заполняла небольшие пробелы. В итоге Настя осталась довольна своей работой.       Закончила украшать квартирку к часу ночи.       Кирилла всё не было, он иногда мог задерживаться где-то, но не приходил позже двенадцати. Любуясь повешенной на кухне гирляндой, отхлёбывала горячий чай из небольшой кружки, рассматривала мигающие окна соседних домов. Таких было мало, но зато какими они были!       Дверь хлопнула, осведомляя Смирнову, что квартирант вернулся домой. Вышла в коридор и, кажется, Колмогоров не был доволен тем, что брюнетка не спит, не хотел, чтобы та донимала его расспросами.       — А чего ты так поздно?       Насте было просто необходимо поделиться с кем-то хорошим настроением. И к кому же ей обратиться, если в квартире только она и её сожитель, Кирилл. Улыбка не сползала с её лица, девушка готова хлопать в ладоши от сочившегося из неё настроения, но вот Колмогоров не мог похвастаться таким же обилием серотонина.       Его движения рваные и немного озлобленные. Он не поднимает голову, чтобы рассмотреть хозяйку, и явно не поддерживает её энтузиазм. В голове лишь одна мысль: поскорее раздеться и плюхнуться лицом в подушку от бессилия.       — Кирилл? — Девушка наблюдает, искренне пытается узнать или хотя бы растормошить медленного мужчину, — что-то случилось?       До девичьих ушей доносится только злорадствующая усмешка, и что-то внутри неприятно покалывает. Кажется, что это рушатся её ничем не подкреплённые надежды. Облокотившись об стену, неловко поправляет волосы, отчего внимание немного сбивается, и Настя не замечает, как он проходит мимо.       Кирилл останавливается на пороге комнаты, замирает. На его лице отражается мигание гирлянды, которую девушке отдали соседи снизу. Такую редкость, как гирлянда, нельзя было найти на рынке или на прилавке в магазине. Либо ты «шишка», которая получит такую вещь по блату, либо по чистой случайности наткнётся на неё на складе и стащит к себе домой, третьего, к сожалению, не дано.       — И эта хрень будет стоять в моей комнате? — Его брови хмурятся, а руки по автомату складываются на груди, отчего страх сразу же забирается под девичью кожу, — мы так не договаривались. Убирай.       — Убирать?       Настя стоит посреди коридора с чуть приоткрытым ртом от такого хамства со стороны человека, который по её доброте душевной живёт здесь на птичьих правах.       Мужчина непреклонен. Закинув сумку с какими-то вещами на плечо, он бесцеремонно протиснулся между девушкой и стеной, зашёл в гостиную, плотно закрыв за собой дверь.       Если бы у Насти была возможность обернуть время вспять, хотела бы она сказать Колмогорову чёткое «нет»? Смирнова и сама не знает, смогла ли, но в отличие от вчерашней себя чётко расставила границы. Нравится ли он ей по-настоящему или это всего лишь порыв нетронутой мужской лаской души? Никто бы не смог получить от неё ответа на этот вопрос.       Ей некогда думать о тщеславии и гордости Кирилла, лучше подготовиться к незапланированной контрольной у пятого класса. Пускай она выпустит пар, проверяя тетради с домашним заданием и ставя своим ученикам заслуженные оценки, а не натяжки по доброте душевной.