всё всегда бывает в первый раз.

— Нёв. — Ваша Светлость. — Так случилось, что у меня есть как хорошие, так и плохие новости, — за глубоким вздохом последовало громоздкое тело, плюхнувшееся на диван. — Выбери, что я расскажу первым. Нёвиллет сразу ничего не сказал. Вместо этого он прекратил то, чем занимался: разбирал резюме уголовных и гражданских дел, которые он разрешил за последние три месяца, и аккуратно разложил их в ряд на настенном шкафу. Глядя на нынешнее выражение лица Ризли, можно было с уверенностью сказать, что то, что он хотел донести, было довольно срочным. Действительно, администратор, ответственный за Меропид, не раз и не два заходил в его кабинет во Дворце Мермония без приглашения, даже до такой степени, что «подкупал» Мелюзину, дежурившую за пределами учреждения. Возможно, Нёвиллет также был отчасти виноват, что был слишком мягок, когда дело касалось тюремщика, поскольку для самой Фурины, архонта, не было ничего необычного в том, что Ризли спал в комнате, заполненной файлами. На самом деле, это было не так уж и важно, учитывая рабочие отношения и профессионализм двух джентельменов, в сочетании с их репутацией, никогда не пренебрегающих своими обязанностями. (Просто… был ещё ранний вечер; рабочее время официально закончилось двадцать минут назад.) Отбросив в уме вопросы, которые, по его мнению, были ненужными, Нёвиллет подошел к омеге, который смотрел на него с обеспокоенным блеском в глазах. Ризли всё ещё был мускулистым бойцом с атлетическим телосложением и широкими плечами, но в тот день он выглядел немного… уязвимо. — Тебе нужна какая-нибудь моральная поддержка, чтобы сказать мне это? — спросил Нёвиллет, протягивая ладонь: — Ты можешь взять меня за руку, если это принесёт тебе хоть какое-то облегчение. — Я не… хххх. — Раздался хлопок, когда Ризли шлёпнул Верховного судью по ладони, но оставил пальцы на месте. — Итак, которую из них? Нёвиллет нахмурился, прежде чем ответить: — Тогда сначала назови мне плохую. — Твои утренние таблетки не подействовали, — ответил Ризли с напряженным выражением лица. — О? — Брови элитного альфы слегка изогнулись: — Тогда хорошие новости… — …Я беременный. — Поздравляю. — … Последовало воображаемое «хах», которое Ризли выразил в повторных морганиях, как будто он не мог поверить в совершенно неожиданную реакцию Нёвиллета. Нет, Ризли действительно не мог поверить длинноволосому мужчине. В его голове прокручивалось бесчисленное множество сценариев: отрицание, по крайней мере, или чувство шока, потому что было ясно, что они двое годами не меняли партнеров. Как паре — опять же, не супругам — альфе и омеге, им было относительно легко определить, спит ли их партнер по постели с кем-то другим, по стойкому запаху. Это изменение никогда не приходило в голову ни судье, ни стражу, поэтому, если в его утробе развивался плод, в голове Ризли всплыло только одно имя. И этот человек просто сказал: поздравляю. Конечно, каким бы фантастичным и драматичным ни было его воображение, такую однозначную реакцию он не мог предвидеть. — …и это всё? — спросил Ризли, наморщив лоб. — Что ты имеешь в виду под «и это всё?» — мм, прошу прощения, ты знаешь, что выражение моих мыслей и чувств не совсем моя сильная сторона, — Нёвиллет слегка опустил голову, но его хватка была заметно крепче. — Что я имею в виду, так это… Это чудесная новость, Милый, я уверен, что ты будешь отличным отцом. Ризли зарычал и раздражённо закатил глаза: — Ты знаешь, что другой отец — это ты, верно? — Конечно, единственным партнером, который у тебя был, — это я, не так ли? — На этот раз Нёвиллет продемонстрировал незначительные изменения в своем облике, слегка покачав головой. — Разве ты не должен быть немного обеспокоен… о, Архонт, — он не знал почему, но чрезмерно сдержанное поведение Нёвиллета несколько беспокоило его. — Послушай, я знаю, что мы не готовы к этому… Нёвиллет усмехнулся: — Ты сам это сказал; разве я не говорил тебе, что я не из тех, кто убегает от ответственности? — Да, насчёт этого, — указательным пальцем свободной руки Ризли указал на мужчину в синих тонах рядом с собой. Он поморщился, несколько раз открыл рот, дважды закрыл его, затем перевёл дыхание и отвел взгляд. Сквозь их переплетённые пальцы Нёвиллет мог чувствовать, как сердцебиение омеги ускоряется и выходит за рамки обычного пульса, поэтому он сжал мозолистую ладонь, чтобы вернуть Ризли в фокус. Осознав, что он почти потерял самообладание, герцог понимающе кивнул и тихо произнёс «прости». Он вернул свой пристальный взгляд к паре кристально чистых голубых глаз Нёвиллета: — Я… не был уверен, что делать с этим ребёнком. — Любимый, — заметив нерешительность в этих безумных глазах, Нёвиллет придвинул их кресла поближе. Их колени теперь соприкасались, а расстояние между их лицами составляло всего дюйм. — Даже... не думай об этом. Ризли болезненно сглотнул. Даже без того, чтобы он прямо заявил об этом, Нёвиллет мог легко понять, что он задумал. Его торс слегка отклонился — ради Селестии он никогда не отступал в бою любой интенсивности, от врага любого масштаба. Но в тот вечер он хотел как можно быстрее покинуть двор Фонтейна и запереться в одиночной камере, доступ к которой был только у него. — Любимый, — Нёвиллет не позволил бы этому случиться. Прежде чем Ризли смог физически или эмоционально сбежать, судья схватил его за обе руки и удерживал их. — Послушай, что бы ни случилось, я не позволю тебе прервать беременность, — заявил он как можно более успокаивающей интонацией. — Если только это зачатие не поставит под угрозу твоё здоровье или жизнь, я… возможно, смогу это вынести, но в остальном, — он покачал головой, и это был очень уверенный жест. — Нёв, мы не собирались заводить этого ребёнка, — хотя замешательство всё ещё застилало его глаза, Ризли старался, чтобы его голос звучал твёрдо. — Ты знаешь, привнести в мир новую жизнь — дело нелёгкое, нам нужно подумать о стольких вещах… — … и мы собираемся разобраться с этим медленно, вместе, не так ли? — Нёвиллет прервал его до того, как дыхание Ризли стало более прерывистым, а его беспокойство переросло во что-то нежелательное. Он мог быть незнаком с новым затруднительным положением своего партнера, но, по крайней мере, Нёвиллет понимал, что ему следует избегать как можно больше стресса Ризли. — Но… — На самом деле, он не хотел принижать благородные намерения Нёвиллета, а тем более отрицать его готовность взять на себя ответственность. Но Ризли всё ещё не мог чувствовать себя полностью комфортно: — А как насчёт твоей карьеры? — Ничего в моей карьере не изменится; просто, чтобы ты знал — Фурина всегда убеждает меня сделать тебя своей парой, — ответ не был неожиданным, но, услышав его из первых уст, Ризли всё равно почувствовал острую боль в груди. — Тебе также нужно поддерживать репутацию, и ты знаешь, какими безжалостными могут быть люди, когда дело доходит до подобных вещей, — был ещё один фактор, который затронул Ризли, всё ещё заставляя себя выглядеть крутым. — Они имеют право говорить всё, что хотят, в то время как у меня есть такое же право не слушать, — рассуждения Нёвиллета звучали безупречно, без изъянов, в сочетании с убедительным подтекстом. — В конце концов, люди всегда будут придираться; независимо от того, сделаешь ты что-то или нет, у них всегда будет о чём поговорить. — Нёв, — Ваша светлость, — Нет, тссс, заткнись, послушай меня… — Ризли. Эта суровость, обернутая в мягкое поведение, заставила того замолчать, Ризли смог проследить изменения в феромонах, выделяемых Нёвиллетом; всё началось с терпкого аромата, напоминающего о незрелом винограде летом, затем постепенно стало мягче, напоминая ферментированные напитки в высоких бокалах на банкетах высокого класса. Запаху всегда удавалось расслабить напряженные мышцы Ризли, вены по всему телу успокаивались, а ошеломляющее головокружение от накопившихся эмоций уменьшалось, пока не исчезало полностью. Поэтому он не сопротивлялся, когда Нёвиллет заключил его в объятия. Обычно они обнимались только после долгих ночей, полных пота и удовольствия, поэтому на этот раз объятия казались чуждыми. Тем не менее, Ризли, успокоившись, также источал свой естественный запах омеги, напоминающий милую кофейню по утрам. Они побыли в этой успокаивающей манере некоторое время и решили позволить тишине заполнить беседу. — Ты чувствуешь себя более непринуждённо, милый? Всё ещё уткнувшись лицом в грудь Нёвиллета, Ризли молча кивнул. — А теперь, пожалуйста, выслушай меня, — длинные пальцы судьи, затянутые в черную перчатку, нежно коснулись тёмных прядей партнёра. — Всё, о чём ты беспокоился, — это обо мне, в то время, как твоё тело претерпит определённые изменения вместе с растущим ребёнком в твоей утробе. — Нёвиллет прижался щекой к макушке Ризли, слегка чмокнув его, надеясь, что прикосновение успокоит омегу. — Более того, я также слышал, что беременность в целом окажет на тебя дополнительное психологическое давление, и это может негативно сказаться на твоём самочувствии. Как я могу зацикливаться на таких несерьёзных вещах, как мой титул или положение в обществе? Ризли по-прежнему не отвечал, но лёгкие движения его тела свидетельствовали, что Нёвиллет может продолжить свое заявление. — Я… хочу быть рядом с тобой, когда ты пройдешь через всё это, любимый, — После стольких лет, которые они провели вместе, даже без уз и клятвы верности, Нёвиллет не мог просто отстраниться или уйти. Хотя он временно прикрывался словами «ответственность» или «инстинкт альфы», в его сердце было неопределимое томление, которое он не смог сдержать. — Пожалуйста… позволь мне оказать тебе честь. Для них слово «любовь» не имело того значения, в которое верило большинство людей. Оба обладали только верностью и уважением, и если они так определяют любовь, то пусть будет так. — Поэтому, я умоляю тебя, не трать силы на ненужные мысли, — торжественно произнес Нёвиллет, подчёркивая каждый слог своих слов. — Помни, что я хочу этого ребёнка. Ризли почувствовал облегчение, обнаружив, что с его плеч свалилась тяжёлая ноша, — …нашего ребёнка. Ах, Он почувствовал, как обычно напряжённая спина слегка задрожала. Нёвиллет не мог отрицать хаотичных эмоций, движущихся в груди, бурлящих в животе в тандеме с дождём, который лил за окном. Однако, в отличие от заунывного и сильного ливня, падающая вода напоминала мелодичную симфонию, с безмятежным стуком обрушивающуюся на землю. Тот тип ливня, под которым хочется танцевать, смеясь со своим любимым, который приглашает маленьких детей шлёпать своими крошечными ножками по лужам. Ризли, который всё ещё лелеял свою гордость, не издал ни звука, и Нёвиллету было достаточно нежно похлопать омегу по плечу. Его омегу; о, как ему хотелось заявить на него права, но он помнил, что время ещё не совсем подходящее. Были проблемы, которые им нужно решать медленно, нити, которые им нужно распутывать неторопливо. Ризли тихонько похлопал Нёвиллета по спине, прежде чем отодвинуться, затем вытер уголки своих глаз, которые были слегка влажными. Обе пары глаз были налиты кровью, но в них читалось огромное облегчение и радость. Хотя все это началось случайно, Ризли не стал бы отрицать, что чувствовал себя нужным — что он мог сказать, что всё будет хорошо. — Расскажи мне, как ты узнал о своём положении, мой дорогой, — всё ещё держа их пальцы переплетёнными, мягко спросил Нёвиллет. — Был ли какой-нибудь дискомфорт где-нибудь в теле? — Слегка, — признался Ризли, — я почти потерял сознание во время спарринга; даже не спать четыре дня подряд не может сделать меня настолько непригодным. — Крайняя усталость, — подтвердил Верховный судья. — Кроме этого, есть ли какие-либо другие симптомы, которые тебя беспокоят? Тошнота, рвота и тому подобное? Я слышал, что это распространено среди беременных. — Насколько я знаю, нет, — на мгновение он задумался, — просто в последние несколько дней у меня был потрясающий аппетит. Услышав это, Нёвиллет слегка усмехнулся: — Разве это не хорошо? Теперь ты потребляешь пищу не только для одного человека. — Нёв, честно говоря, я пока не слишком хочу расставаться со своим прессом, пожалуйста, прояви немного сочувствия, — проворчал Ризли. — Ладно, моя вина, я приношу извинения, — зная, что ему лучше не затевать спор, Нёвиллет немедленно уступил. — И кто подтвердил беременность, как и предполагалось? — Врач в моей крепости; ах, ты бы видел выражение его лица, когда он узнал правду. Бедный старина, у него были видения конца света. Даже он трижды осмотрел меня, потому что не мог до конца в это поверить, — Ризли ещё больше съёжился, вспомнив, как семейный врач менял эмоции от обеспокоенного, счастливого и недоверчивого до тронутого. Даже биологический отец ребёнка, которого он носил, только и сказал: «Поздравляю»! Поговорим об иронии судьбы: — В любом случае, я подумывал о том, чтобы попросить о дополнительном обследовании в лучшем медицинском учреждении. Потому что я думаю… — его голос слегка понизился, — Эх. Я думаю… ты бы тоже хотел посмотреть, как продвигается дело с ребёнком. — Конечно, я рад, что ты вовлекаешь меня на каждом шагу, — для Нёвиллета было редкостью выражать свои чувства интонацией голоса, но в тот день он это сделал. — Ты уже записался на приём? Я был бы рад отложить судебное разбирательство… — В этом нет необходимости, — Ризли легонько ткнул воплощение закона и справедливости в лоб за его безрассудную болтовню. — На самом деле, я не любитель злоупотреблять своей привилегией, но в таком случае я не откажусь вызвать доктора сюда лично. Нёвиллет только сейчас заметил этот вариант: — Как заботливо — мы можем избегать общественных мест, если это доставляет тебе неудобства. — Послушай, ты и так меня балуешь. Не вини меня, если этот ребёнок станет неуправляемым, — Ризли глубоко вздохнул, выпрямляя спину на диванной подушке. — Тогда я бы не позволил Фурине быть любимой тётушкой ребёнка, — пробормотал Нёвиллет с очевидной серьезностью. Ризли усмехнулся на это: — О, будет лучше, если наш ребёнок вместо этого будет тусоваться с Клориндой. С каждым произнесенным словом «наш» возникала новая связь, которую они подсознательно устанавливали, Своим проникновенным взглядом Нёвиллет снова и снова говорил «спасибо тебе»; спасибо тебе, что рассказал мне всё, прежде чем принять решение, и позволил мне стать частью этого путешествия. Ему было довольно сложно произнести это в нескольких предложениях, поэтому все, что получил Ризли, — это нежный поцелуй в губы, которые приоткрылись от смеха. Он позволил губам Нёвиллета остаться там, несмотря на свое ошарашенное состояние, и впервые закрыл глаза, когда они занялись интимной близостью. Ризли взял Нёвиллета за руку и прижал ладонь к нижней части своего живота, и альфа инстинктивно нежно сжал ее, как будто боялся разбить на куски. Медленно, но верно надзиратель оказался прижатым спиной к кушетке, а Нёвиллет сидел на нём верхом, обхватив его крепкое тело руками и ногами. Он не мог сопротивляться, когда поцелуи спустились с его губ к изгибу шеи, продолжились вниз по груди и диафрагме и в конце концов прижались к его лону. Нёвиллет провел в этом месте значительное количество времени, нашёптывая строчки, которые Ризли никогда бы не подумал подслушать, которые приглашали его провести пальцами по длинным волосам альфы. Он с нежностью вспоминал, как ему хотелось, чтобы, если их ребенок родится девочкой, она унаследовала эти великолепные серебристые пряди. — Мм, прости, я не хотел тебя волновать, но, — он сам не мог понять, как у них всегда всё так заканчивалось. Казалось, совместимость их тел была слишком высокой, — …извини, забудь об этом, я не хочу навредить беременности. Ризли потянулся к щеке Нёвиллета, пока они не встретились взглядами, — Доктор сказал… это можно, — ради Архонтов, у них обычно не было стыда, когда дело доходило до секса. Но из-за ребёнка в его матке у авангарда, похоже, не хватило духу явно побудить альфу сделать это, — Очевидно, до тех пор, пока мы не сделаем это грубо. Нёвиллет улыбнулся, прежде чем снова уткнуться носом в его лоно: — Тогда я буду нежен. * (Поправка: похоже, кому-то пришлось взять декрет по беременности и родам.)