Like a volcano

Если Джисона когда-нибудь во время интервью спросят о любимом хобби, он, не моргнув глазом, скажет, — музыка и аниме. Но помимо этих двух вещей есть ещё одно занятие, которое так интригует парня, когда он в темноте комнаты лежит под одеялом, пока его лицо освещает свет экрана телефона. Это увлечение он приобрёл относительно недавно, когда на последней встрече с фанатами кто-то спросил его: «Хан-а, ты читаешь фанфики?» Ответ тогда был отрицательным, но уже спустя несколько месяцев Джисон обнаруживает себя перед компьютером за прочтением ещё одной истории, что заставляет его сердце трепетать и делать сальто назад. Его искренне восхищает фантазия писателей, так детально прописывающих сюжеты, действия и образы. Некоторые факты так сильно поражают Джисона, что несколько раз он пьёт успокоительное, чтобы успокоить ритм сердца. И если сперва музыкант открыл для себя мир фэнтези и детективов с собственным участием, то очень быстро они ему приедаются. Прочитанные за короткий срок истории уже не удовлетворяют интерес парня, а он сам не испытывает тот же неописуемый восторг и расслабление после работы. И тогда Джисон сталкивается с более взрослыми метками с различными предупреждениями. Быть пилотом, волшебником, пиратом и бороться с мифическими существами в фантазиях Стэй Джисону безумно нравится, но когда ему на глаза попадаются истории, где он с мемберами предаётся утехам и во всех деталях пробует то, отчего у него по шее идут красные пятна, он чувствует себя странно. Сухость во рту, тяжесть внизу живота, прерывистое дыхание, — всё это смущает, но он жадно вчитывается в тексты, с огромной любовью написанные фанатами. Его поражает то, какими их могут видеть и на что способна фантазия изголодавшегося фандома. Однако он прекрасно понимает, что их поведение, обусловленное маркетингом и правилами индустрии, является катализатором и вносит свои коррективы. Впервые он переходит черту, когда ему попадается текст с меткой «Минет». Неосознанно парень соединяет колени, ёрзает, пытаясь утихомирить пламя, разгорающееся где-то внутри. В комнате душно. Слюна вязкая неприятно сушит язык, а одежда кажется ужасно тесной. От неё он избавляется быстро, спешно стягивая с себя раздражающие обтягивающие штаны. Переместиться с телефоном на кровать кажется хорошей идеей, поэтому Джисон падает на мягкий матрас, предварительно проверив дверь. Он ещё не знает, зачем сделал это, но следует за подсознанием, диктующим условия. Первый стон звучит почти как писк, что яростно отскакивает от стен с плохой звукоизоляцией, пугая до дрожи. Рука осторожно касается уже возбуждённого члена через ткань белья, потому что Джисон пока ещё отрицает тот факт, что собирается мастурбировать на фанатский текст, в котором описывается сцена минета в школьном туалете с его участием. Неосознанно парень облизывает указательный палец правой руки, погружая его в рот. И его же он проталкивает глубже, когда в тексте член уже полностью погружается в рот Хан Джисона из той вселенной. Обхватывать фаланги мягкими губами и облизывать их кажется чем-то запредельно пошлым. Но, вероятно, меньше, чем теми же пальцами, щедро покрытыми смазкой, касаться себя. Он нежно проводит подушечками по головке члена, скользит по ней, втирая прозрачную склизкую жидкость. Распределяет её по всей длине, обхватывая плоть в кольцо тепла его немаленькой ладони. Сочные картинки всплывают в голове Джисона, когда он визуализирует прочитанное. От «подсмотренного» его подбрасывает на кровати, движения становятся более быстрыми и хаотичными. Джисон буквально скулит, отчётливо слыша «Умница, Хани» звонким голосом, что колокольчиком проходится по коже. Он заканчивает с именем друга на губах. С тем, кого он упорно называет «Бейби» и дурачится рядом, выпрашивая шутливые поцелуи и объятия перед камерами. Вот только сейчас, переступив черту, он осознаёт, что шутки кончились. Ему хочется повторить всё из этих фанфиков с определённым человеком, с кем он целенаправленно ищет истории после расписания, пока дрожит от предвкушения приятного перед сном, упираясь острыми пятками в матрас. Находиться рядом с Хёнджином — невыносимо. Невозможно терпеть его каждую секунду жизни рядом, когда они буквально привязаны друг к другу расписанием и группой. Если раньше харизма танцора, его эпатажная хореография и томные взгляды вызывали ироничную улыбку у Джисона, потому что каждый из них «продаёт» себя фанатам как может, то сейчас его размазывает и раскатывает по полу зала, где они обычно тренируются. И Хан практически не дышит, когда во время общей тренировки Хёнджин снимает с себя широкую майку, которой вытирает капли пота на лбу и щеках. В тот день Джисон доводит себя до оргазма два раза. Первый настигает его в туалете агентства, а второй — в комнате, когда глаза жадно вчитываются в очередной текст с предупреждением. В метках он не видит смысла, потому что это не остановит его от прочтения и от желания фантазировать о себе с Хваном в самых разных позах. У Джисона — гиперфиксация. Ему везде мерещится друг, которого он хочет. В душе, днём во время расписания, после полудня за прогулкой у реки Хан, вечером за ужином и особенно ночью в своей комнате. И даже в снах, где он бы хотел обрести покой, — Джисон видит как Хёнджин раздевается и толкает его к стене, повторяя своими блядскими губами «Умница, Хани». Рэпер может только представлять, что ещё мог бы делать Хёнджин своими губами и языком, который тот слишком часто показывает миру. У Хвана дурацкая привычка облизывать губы. И делает он это слишком эстетично. Сперва он задумчиво смотрит вдаль в то время как приоткрываются пухлые губы, за которыми мелькает юркий кончик языка. Он проскальзывает между идеально ровными зубами и касается верхней губы. Всегда слева. Как будто там есть магнит, притягивающий его. Медленно Хёнджин проводит по пухлой губе, затем по контуру, окончательно увлажняя её. А вместе с ней и Джисона, который едва может отвести взгляд от захватывающего его сознание зрелища. А после губ его гипнотизируют пальцы Хёнджина. Недавние измерения показали, что у Хёнджина и Чонина самые большие ладони в группе. И эта мысль жужжит в голове Джисона как рой пчёл в улье. И жалит мозг, который уже не может бороться с желаниями разгорячённого тела. Поэтому Хан залипает. «Ощущаются ли фаланги пальцев Хёнджинни во рту так же, как и мои?», — вопрос, который не даёт покоя Джисону, когда он стоит в душе, смывая с себя очередной беспорядок. Он снова становится твёрдым, когда думает о том, что вкус спермы Хвана должен отличаться от его собственной. Её он пробовал для научных целей, убеждая себя, что это понадобится для сравнения в будущем, когда он наконец-то окажется под старшим. Себя он может видеть только пассивом, совершенно не думая о том, что всё может быть по другому.

***

«Хёнджин сел Хану на лицо», — заголовок, который бросается Джисону на глаза, доводя до истерики. Он быстро открывает видео, чтобы посмотреть, что сводит с ума Стэй сегодня. Видео фанаты замедлили, обработали не в одном приложении и зациклили на моменте, когда Хёнджин действительно трясёт своей попой над лицом Джисона, лежащего на полу в хореографическом зале. Хан, разумеется, помнит этот момент. В жизни всё произошло как вспышка, — секунда, после которой Джисон снова касался себя в уборной, упираясь рукой в стену, выложенную кафелем. Хоть ему так не нравится ходить липким остаток дня, но с проблемой ему приходится разбираться; и не без помощи смазки, поселившейся в его спортивной сумке. В конце концов Джисон думает, что он сотрёт ладони в кровь от мастурбации, а ещё лишит себя чувствительности от повышенной частоты рукоблудия. Ему правда хочется перестать — свои эмоции он выплёскивает в музыку, но не может написать ни строчки, пока не прочитает ещё одну историю, где в главных ролях снова они с Хваном. И эта одержимость толкает его на отчаянный поступок, который он подсмотрел в одном из фанфиков. У писателя с псевдонимом Хельга мелькает фраза, подтолкнувшая его к обрыву, с которого он вот-вот сорвётся и, возможно, умрёт от стыда. Но сперва получит укоризненный или напуганный взгляд, холодное «Я не хочу с тобой больше общаться» и ледяной игнор, который так быстро заметят другие мемберы. Но один процент надежды приятно греет место где-то у сердца. «А если он тоже захочет попробовать?», — Джисон прокручивает вопрос в голове снова и снова, пока ожидает Хёнджина в снятой комнате отеля. Он понимает, что о таком нельзя говорить в общежитии, напичканном камерами и лишними ушами менеджеров, что до сих пор живут с ними. Несмотря на снятие запрета на отношения у группы, Феликсу всё равно недавно сделали выговор, когда застукали с Наён. Пара едва ли держалась за руки, когда менеджеры заметили их вместе. Поэтому Джисон запарился с локацией для серьёзного разговора. Та фраза писателя «Ртом через рот» всё же становится решающей, и Джисон хочет быть откровенным. Стук в дверь. По спине музыканта пробегает холодок. Его смелость значительно падает в минутах ожидания, пока Хёнджин поднимается в комнату. Тот написал в Какао, когда подъехал к отелю. Парень думает, что у друга проблемы, поэтому соглашается приехать. Но когда он захлопывает за собой дверь, то чувствует себя очень некомфортно — Джисон молчит. Пыжится, смущается, ходит вокруг мысли и нарезает круги по номеру, пытаясь подобрать такие нужные сейчас слова. — Соберись, Хани, — Хёнджин открывает бутылку с минеральной водой. — Ты же пишешь тексты песен. Словарный запас закончился? — Да пошёл ты, — Джисон замирает, понимая, какую глупость сказал. — В смысле, сиди. Не уходи. — У меня встреча с другом через три часа, — Хван демонстративно проверяет время на наручных часах. — Постарайся, пожалуйста, успеть. Джисона жалит необоснованная ревность, от которой ему самому становится дурно. — С кем? — Бомгю позвал в приставку поиграть. — О, — Джисон поджимает губы, — кажется, вы близки. — Нас Йенни познакомил. Мы часто с Гю тусуемся вместе. — Я хочу тебя поцеловать. Хан выпаливает на одном дыхании, закрывая глаза от страха. Ему кажется, что он стоит так примерно целую вечность в центре комнаты, пока что-то тёплое аккуратно не касается его правой щеки. — Доволен? Всё, я могу идти? Хёнджин смеётся, наблюдая за реакцией друга. Они слишком близкие и комфортные друг с другом, поэтому поцеловать в щёку — это как поесть с одной тарелки или одной ложкой. За столько лет они привыкли всем делиться. — Нет, стой. — Хан-а, если ты, — Хёнджин подбирает слова, — плохо себя чувствуешь, тебе нужно сходить к врачу. Мы ведь не хотим повторения? Джисон часто моргает, когда картинки из прошлого всплывают перед глазами. Он не хочет снова падать в то состояние, конечно. Но в этот раз проблема совершенно в другом. У неё есть имя. И дурацкое красивое лицо. — Я плохо чувствую себя из-за тебя. — Что? Ты о чём? Глубокий вдох. Джисон решает прыгнуть в омут с головой. Они всегда могут перестать разговаривать, как это и было в дебютное время. Хёнджин точно не захочет разрушать группу из-за недоразумения. — Я хочу тебя поцеловать. Хочу увидеть голым и взять в рот твой член. Прямолинейность Джисона смущает Хёнджина, который резко краснеет. Его румяное лицо пугает рэпера, и он уже думает сказать игривое «Шутка», чтобы пойти на попятную. Но то, что он слышит дальше — выбивает почву у него из под ног. — Тебе это Свинолик рассказал? Я его убью. — Что? — Джисон наблюдает за тем, как друг падает на диван, закрывая лицо руками. — Причём тут Чанбин хён? — Я убью эту свинью, не умеющую держать язык за зубами. — Не надо резать свиней, которые пишут нам музыку. Джисон пытается шутить и перестать потирать вспотевшие от волнения ладони. — Погоди, ты не... Но откуда? — Хёнджинни, я не знаю, что у вас было с Чанбином. Но я, — Джисону уже не страшно, — просто хочу тебя. И перестать. — Перестать что? Хван ломает пальцы, на которых поблёскивают разные кольца. Ему стыдно и неловко. А друг не делает легче своими загадками. — Смотреть на тебя и думать о том, как сильно я хочу тебя в физическом смысле. — Хан скрещивает руки на груди. — Было бы классно, знаешь. — И что ты хочешь от меня? — Мы могли бы поцеловаться. В губы, — важное уточнение. — И я бы хотел потрогать тебя. А ты можешь потрогать меня. Хёнджин не может описать эмоции, которые испытывает сейчас, когда ему предлагают подобную авантюру. Руки нервно сжимаю край пальто, он часто поправляет волосы и тщательно отводит взгляд от Джисона, чей вид сейчас просто ужасает: сгорбленный, смущённый, напуганный. В какой-то степени Хвану жалко его и хочется помочь. Но сама идея звучит максимально неправильно, даже если он гей, способный обласкать Хана с головы до ног. — Давай обговорим условия, Хани. Хёнджин сцепляет пальцы в замок. Ему нужны гарантии, что после их тайной встречи ни одна из сторон не пострадает. Их карьера сейчас на пике, и они не могут подвести ребят, которые так усердно работают без сна и отдыха. Это было бы нечестно по отношению к ним. Однако Хёнджин немного боится упустить возможность. У его тела есть потребности, которые так сложно восполнять из-за страха быть раскрытым. В индустрии много геев, но они все скрываются — боятся реакции корейских пользователей социальных сетей. Те могут закопать карьеру популярной личности за любой небольшой проступок. Что будет после открытия себя миру, — он думать не хочет. — Мы никому не скажем. Детская наивность Джисона умиляет Хёнджина. Почему-то ему хочется верить, и вот эта черта является слабостью танцора, которого предавали десятки раз. Но надежда не ошибиться в этот раз теплится в уголке сердца. — Хорошо. — Хорошо? — Хорошо, Хани. Давай сделаем это. Оба замолкают, не зная, что им нужно делать теперь, когда самое страшное, в их понимании, уже позади. Этот разговор даётся тяжело обоим из-за страха, окутывающего своими путами. Прямо как в клипе Venom в той самой сцене, где Сынмин сидит в окружении красных верёвок. Кажется, что одно неловкое движение и эти верёвки больно ударят, оставив после себя глубокий след. — Должны ли мы раздеться? — Джисон мнётся, слабо представляя продолжение случившегося разговора. — И лечь на кровать? — Я хочу в душ. Хёнджин скидывает с себя пальто. Он недавно вышел из дома, но всё равно чувствует себя неуверенно для близости. И так как это первый раз, когда они планируют не просто увидеть друг друга голыми, но и пересечь черту, то ему важно чувствовать себя комфортно. Минуты кажутся Джисону часами, пока он листает видео с квокками в интернете, ожидая дальнейшие инструкции. Пока Хёнджин сказал ему просто сесть и перестать нервничать так громко. Только это как сказать несущему поезду остановиться, потому что Хан ощущает как внутри него всё переворачивается и разрывается на части. Он в шаге от реализации своих желаний, которые жутко смущают его. Джисон вздрагивает, когда слышит негромкое: «Я закончил». Он отрывает взгляд от телефона и задыхается от кучи эмоций, крепко охватывающих его. Парень часто облизывает губы, думая о том, что слюны катастрофически мало. Его сердце выстукивает странный ритм, больше похожий на знак SOS. Ему правда нужна помощь сейчас, когда он смотрит на Хёнджина, у которого кожа влажная блестит от воды. Кончики длинных волос парня мокрые, а на теле только белый халат, игриво открывающий вид на острые ключицы. — Сходи освежиться тоже, — Хёнджин смущается, не зная, как друг отреагирует на просьбу. — Я пока, хм, кровать расправлю. — Да, я приму душ. Джисон справляется с задачей быстро. И смывая плотную пену с тела, он не может сдержать ухмылку, когда в голове проносится: «Хорошо, что я сходил на эпиляцию». С момента процедуры прошло всего несколько дней, поэтому он ощущает себя комфортно. Но совершенно противоположное чувство охватывает его, когда он выходит из ванной комнаты и видит Хёнджина с распахнутым халатом. Тот сидит на краю кровати, закинув ногу на ногу; в руках у него — бокал вина. — Обслуживание номеров, — хриплый голос объясняет наличие алкоголя, после чего пачкает губы алым напитком. — Ты знал, что я соглашусь? — Я думал, что ты откажешься. — Хотел напиться? — Вроде, делают так, когда отшивают? Пузатый бокал оказывается в руках Хана. Он делает один большой глоток. Затем ещё несколько, пока у него не отнимают вино, заменяя его губами. Джисон не умеет целоваться. И никогда не был влюблён. Всё «взрослое» ему чуждо, а его опыт и знания — это насмотренность. Он узнавал о чувствах, наблюдал за влюблённостью в дорамах и аниме. Осознание, что когда губы сталкиваются в поцелуе, перед глазами не взрываются звёзды или фейерверки, — несколько огорчает. Джисон скорее чувствует себя ужасно неловко, когда Хёнджин сминает его губы своими, положив руку на затылок. «Должен ли я поворачивать голову? Или открыть глаза?», — Хан паникует, когда вторая рука Хёнджина ложится на его бедро. Он мычит в поцелуй, ощущая как пальцы сжимают его ужасно напряжённую ягодицу через плотную ткань халата. Губы у Хёнджина мягкие. С привкусом мяты и вина, что так вкусно ощущается во рту, когда они сплетают языки. — Ты слишком напряжён, Хани. — Ты вылизываешь мой рот, — парень шепчет, едва шевеля губами. — Я паникую. — Это только начало. Хёнджин тянет Джисона за рукав халата, хлопает по матрасу рукой, приглашая сесть рядом. А когда Хан неуверенно опускается, то Хёнджин закидывает на него ногу и переносит вес. Теперь он сидит на нём, упираясь коленями в матрас. Между ними совсем немного расстояния, эти десять сантиметров даже не пространство. Особенно когда Джисон понимает, что под халатом у его друга совсем ничего нет. Он крепче сжимает край матраса. — Не закрывай глаза. — Мне на тебя пялиться что-ли? — Джисон морщит нос. Ему не нравится идея во все глаза смотреть на Хёнджина, пока они занимаются тем, что, вероятно, обычно не делают приятели. — А что? Я недостаточно красивый? — К сожалению... очень. — Продолжай. — Настолько красивый, что меня сейчас стошнит. Хёнджин проводит большим пальцем правой руки по округлой щеке. Он добивается зрительного контакта, который так необходим. Ему легче считывать эмоции партнёра и понимать, что он всё делает правильно. — Держи всё в себе. — Я очень постараюсь. — Умница, Хани. Хван толкает Джисона в грудь, падая вместе с ним на кровать. Губы больно бьются о зубы, воздуха катастрофически мало в лёгких — так по-киношному. Наверное, фоном в этот самый момент играла бы какая-то популярная обработанная песня типа Believer от Imaginе Dragons. Джисон чётко может увидеть эту сцену через призму киноиндустрии. Но в жизни всё абсолютно не так, но не менее приятно. Особенно ему нравится ощущать вес Хёнджина на себе и сжимать его ягодицы в ладонях. Костлявые, но такие трогательные — ему нравится их касаться. Неприкрытая бельём нежная кожа такая уязвимая и невероятно нежная, отчего Джисон плывёт. Вместе с ним теряет самообладание и Хёнджин, кошкой трущийся об него и целующий так, что Джисон быстро становится твёрдым. Он в целом уже был почти готов, когда только увидел Хвана в халате. Эта картинка навсегда сохранится в его голове. — У тебя ведь есть смазка? — Хёнджин замирает. Ему не улыбается перспектива получить травмы сегодня. Он даже не смог себя подготовить, потому что использовать шампунь или гель для душа, по мнению танцора, — это прямой путь к проктологу. У него был визит однажды, когда после своего первого анального секса Хван не мог сидеть. Он чувствовал ужасный дискомфорт и болезненные ощущения. К счастью, последствия тогда были не очень серьёзными. — Да, в сумке. — Отлично, — поцелуй в уголок губ, — она нам пригодится. — Можно я попробую? — Джисону ужасно стыдно просить, но его мечта вот-вот сбудется, поэтому он отбрасывает смущение в дальний угол комнаты. — Ртом? Хёнджин поднимает себя на руках. Он помнит о запросе друга, но его немного пугает неопытность Хана и его неконтролируемое желание отсосать, подпитанное каким-то виртуальным опытом. Однако он всё равно помогает Джисону встать и терпеливо ждёт, когда тот опустится перед ним на колени. Становиться на колени перед близким другом, когда у того на плечи накинут только халат, больше открывающий, чем скрывающий его тело, — возбуждает. Джисон чувствует давление в нижней части тела — всё горит и просит быстрой привычной разрядки. Но сейчас всё по-другому. Он мажет языком по красноватой головке, словно пробуя её на вкус. Тогда сверху доносится шипение, и Хёнджин неосознанно дёргается, пугая парня. — Я сделал что-то не так? — Просто оближи как можешь, — внутри себя Хван кричит сиреной. Видеть Джисона с высунутым языком на коленях, так тщательно старающимся сделать всё правильно — пуля в голову. Её Хёнджин сейчас получает под роспись и закрывает лицо руками, прячась от собственного стыда. Ему так странно признать, что язык Джисона — это хорошо. Юркий кончик смачивает кожицу и играет с чувствительной головкой, отзывающейся на ласки. — Умница, Хани, — с губ Хвана срывается похвала, когда Джисон подключает руку себе в помощь. Языком Хан проводит по всей длине члена: от головки до основания. После чего переходит к яйцам — целует, смачивает слюной и осторожно вбирает в рот каждое. Он повторяет всё то, что делал его персонаж в фанфике, что впечатлил хрупкий мир парня. В том самом, где Джисон из параллельной вселенной — одноклассник Хёнджина, и так правильно принимал член друга в школьном туалете. Хёнджину определённо нравится то, как Джисон старается и сосредотачивается на том, чтобы доставить удовольствие. Это подкупает. — Хани, — тихий голос произносит имя, — Хани, это хорошо. — Тебе нравится? — Да. Умница, Хани. Джисон хнычет, потому что ему нравится одобрение партнёра и то, как его хвалят. Он старается всё сделать правильно — повторяет за актёрами и нарисованными персонажами. Хан достаёт из глубин памяти все просмотренные пикантные сцены и пытается воспроизвести их, пока Хёнджин гладит его по щеке и путает пальцы в шёлке волос. — Ты вкусный. Джисону нравится трогать чужую плоть и ласкать её пальцами. Однако он не осмеливается погрузить в рот больше, чем головку, потому что боится, что не справится с такой задачей и задохнется. Парень усердно скапливает слюну во рту, что тягучей каплей падает на кожу Хёнджина и смешивается с его естественной смазкой. Джисон с удовольствием проглатывает месиво, пачкая губы созданным беспорядком. Он чувствует как закрывает гештальт, зарождённый где-то глубоко внутри, когда он открыл для себя мир фанфиков. Хёнджин помогает Джисону встать с колен, улыбнувшись, потому что заметил красные колени и полосы на них. Сама мысль, что ему отсасывает Хан Джисон, его лучший друг и человек, с которым он вместе работает, — сводит с ума. Он целует Джисона, прижимая ближе к себе, положив руки на тонкую талию. Стоять вот так, обнявшись, нравится обоим. И они не спешат продолжить. — Доволен? — Да. А ты? — Ты отлично справился. У Хёнджина в голове — звенящая пустота. Он слабо соображает, что вообще делает в этом номере и почему не отказался от крайне сомнительной идеи. Но он точно не жалеет, пока целует длинную шею Джисона, подталкивая его к кровати. — Как насчёт межбедренного? — на шее Хана расплывается клубничным пятном первый засос. — Я не растянут. — О, я думал, что я буду снизу. Джисон стонет, ощущая как их соски трутся друг о друга. Дышать и воспринимать эту реальность, в которой они с Хваном планируют заняться сексом, — тяжело. — В следующий раз, Хани. Сердце Джисона пропускает удар, стоит ему услышать ласковый отказ, который даже таковым сложно воспринимать из-за этого. Парень следует за Хёнджином, уже опустившимся на матрас в позе кошки из йоги. Вот только они не йогой планируют заняться сейчас, поэтому Джисон краснеет. Он слегка смущён, но когда его взгляд цепляется за узкие бёдра и призывно расставленные ноги, то он быстро опускается на колени и зарывается лицом между упругих ягодиц. Как оказалось, Хану нравится не только делать минет, но и вылизывать Хёнджина до сдавленных криков и хриплого: «Пожалуйста, Хани». — Чаги, сведи ноги, — Джисон применяет силу, чтобы соединить бесконечные ноги Хвана. — Бейби, просто сделай это уже. В руках Джисона смазка, которой он щедро поливает бёдра Хёнджина и свой член, подготавливая его к трению. С согревающей смазкой оно будет более приятным и хорошо скользящим. Хёнджин же ноги плотнее сжимает, когда чувствует движения позади. От осознания, что Джисон толкается в маленькую щель между его ног, прямо под членом с округлыми яйцами, всё ещё наполненными спермой, — ему плохо. Секунды кажутся вечностью, а все ощущения смазываются, превращаясь в один большой снежный ком, трансформирующийся в грёбаную лавину. Сход лавины обычно происходит в тот момент, когда сила давления массы снега начинает расти в геометрической прогрессии. И эмоции обоих парней растут точно так же. Окутанные страстью и запретами, они сгорают, рассыпаясь на атомы. Джисон толкается быстрее, его движения становятся хаотичными и резкими. Он определённо хочет повторить это с Хёнджином когда-нибудь, но желательно как можно быстрее. Хочет целовать его везде, до куда искусанные губы могут дотянуться. И попробовать большее, если Хван согласится. — Ты невероятный. Джисон шепчет, покрывая чужую спину поцелуями. Выпрямляется, чтобы запрокинуть голову и гортанно простонать, когда трение становится невыносимо горячим и ощущение «Слишком» размазывает его. От осознания, что он не просто трётся между бёдер друга, а чувствует его член и скользит по нему, — захватывает сознание парня. Ему нужно больше. Громче и глубже. — Сонни, — Хёнджин хнычет, комкая простынь в руках. Все эмоции вывернуты на максимум: пристыженный, но желающий большего, — он бьёт ладонью по матрасу, словно он на ринге и поднимает белый флаг. Джисона трясёт крупной дрожью. Он устаёт и ноги уже не держат, это ощущает и Хёнджин, который тоже на грани — умоляет дать ему всё, что есть у самого Джисона. Парни падают на белые простыни, пачкая их окончательно смазкой и выделениями. Но сейчас никто об этом не думает, желая получать разрядку как можно скорее. Хёнджин обхватывает член Джисона рукой, с каким-то восторгом размазывая липкость и по своему члену. Он не чувствует себя грязным, скорее откровенным и очень нуждающимся. Рука Хёнджина движется быстро, пока они сами целуются, сплетая языки в жгучем поцелуе. Первым заканчивает Джисон с рваным стоном и содроганием тела, после того как слышит «Умница, Хани» сорванным голосом Хвана. Его эмоции такие сильные, что зрение расфокусировывается на доли секунд. Следом за ним заканчивает Хёнджин; его накрывает более эстетичный оргазм, пока он дышит в шею Джисона, всё ещё держа в руке обмякшую плоть. Слова кажутся бессмысленными после такого марафона со сбитым дыханием и желанием смыть с себя пот и белёсые выделения, которыми покрыты пальцы и животы парней. Никто из них не решает начать говорить первым. Просто потому что страшно; непонятно, что им делать дальше и как утром идти на общую тренировку, где оба выразительно залипнут на узких бёдрах и открытых руках друг друга. — Надо помыться. — Да. — Можно поцеловать тебя? Джисон шепчет сиплым голосом, не скрывая волнение. Почему-то спросить разрешения кажется ему очень уместным и таким правильным. Тогда в глазах напротив он видит нежность. Он не смог бы спутать это с чем-то другим. Оно граничит с трепетом, с которым Хёнджин произносит: — Можно. Поцелуй выходит мягким, как свежий зефир, таящий на языке. И он так нравится Джисону, ласково отвечающему на него. Обхватывать руками тонкую талию, предусмотрительно проведя перед этим ладонью по постельному белью, и тонуть в тепле и бархате чувств, — всё, что им сейчас нужно. Хёнджин прислоняется лбом ко лбу Джисона — он пытается выровнять всё ещё сбитое дыхание и замедлить ритм сердца. Тогда Хан решается нарушить тишину. — Чаги, мы же останемся друзьями? Вопрос несколько ставит в тупик романтика Хёнджина, у которого в голове уже картинки со свиданий у реки Хан и трепетные быстрые поцелуи за закрытыми дверьми в их квартире. Он бы очень хотел сделать фотографии Джисона, когда тот ещё сонный прячет лицо за подушкой и смеётся так, что Хёнджин не может стереть широкую улыбку с лица. — Бейби, — на автомате произносит Хван, — после такого мы стали очень близкими друзьями. Неловкий смех перерастает в истерику, вытесняя адекватность из помещения. И уже вдоволь насмеявшись, Джисон становится очень серьёзным. Он ловит взгляд Хёнджина, фокусируясь на нём, хочет начать сложный разговор, но Хёнджин действует на опережение. — Давай сходим в душ и поедем куда-нибудь поужинать? — А как же Бомгю и ваш вечер игр? — Есть дело важнее сейчас, — Хёнджин смущается. — Нам ведь придётся поговорить, Хани. — Придётся поговорить. Джисон повторяет эхом, ощущая чёткий страх перед этим разговором. Он не умеет выражать свои чувства в дискуссии, но может написать целую песню, раскрывая все потайные двери души. И эта песня передаст его эмоции, сотканные бессонными ночами. Сейчас он хочет быть откровенным. — Volcano. — Мгм? — Эта песня про тебя. Признание, на удивление, даётся легко. И наблюдать за тем, как расширяются глаза Хёнджина в удивлении, — доставляет Джисону много удовольствия. — Ничего страшного, даже если всё сгорит? — Даже если я обернусь сотни раз, выбором всегда будешь — ты.