Милая монахиня

"Что за чёрт?" Только и могла подумать я, видя, как эта пернатая задница восседает у центрального витража, деловито закинув ногу на ногу и рассевшись на каменном троне, как какое-то Божество, которому юные монахини приносили дары в виде бараньего мяса, вин и сундучков с драгоценностями. "Вот нахрена ангелу земные блага, объясните мне пожалуйста, вы дуры совсем что ли?!" - Что тут происходит? - Подала наконец голос я и уперла руки в бока. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, чем эти идиотки занимаются. Решили себе место под Солнцем обустроить, видя, как ко мне отнёсся Спаситель, а сами не представляют, на что подписываются, желая оказаться на моём месте. Конечно, винить их нет смысла, сама не лучше... Но всё-таки, чем они, мать его, думают?! - А что не так? - Невозмутимо спросила одна из монахинь, да так деловито, словно она уже считала себя его женой, в то время как остальные пять согласно закивали, уже прикинув наверняка в голове место в общем гареме. Гавриил лукаво улыбнулся и подпер ладонью щеку, наблюдая за разворачивающимся театром. Весело тебе, да, мразь? Ну веселись, пока можешь! Хорошо смеётся тот, кто смеётся последним, зубы выбью, как только представиться возможность. Во мне снова воспылал этот гнев, но нужно было как-то усмирить огонь в груди, потому что я уже ощущала, как кончики пальцев подрагивают, а кожа на лбу венкой напряженно пульсирует. Вредная привычка начала вылазить наружу: у меня сморщился нос, когда я до боли сдавила пальцы между собой. - Сёстры, я спрашиваю ещё раз - что здесь происходит? - Мои чёрные глаза метнулись с одной монахини на другую. - Почему вы позволяете себе такое отношение к Вестнику? Неужто он сам вас попросил преподносить ему дары, как какому-то языческому идолу? Те заметались, а напускное высокомерие вмиг спало с юных монашек, стоило мне лишь повысить тон голоса. Тот даже не стал ничего говорить в их защиту, смакуя преподнесённое винцо и довольно причмокивая. - Хм, стоило его подержать ещё парочку лет, слишком пресное. Словно нарочно смотря прямо мне в глаза, дьявол облизнулся. Ой, ну вы посмотрите, какой эстет! Небось так же кровь девственниц попивает, да ещё и с большим удовольствием, чем какое-то там "Бордо" 1855 года! Но стоило мне лишь на мгновение замолчать, пока я собиралась с мыслями, чтобы снова открыть рот, как неожиданно лжеангел заговорил первым, обращаясь теперь ко мне. - Не могла бы ты покинуть зал, Альбедо? Сегодня вашему Спасителю нужен особый уход. У меня будет приватный разговор с твоими сёстрами, который не должен достичь чужих ушей. Девушки аж побагровели, понимая его намек. Я тоже. Но не от стыда. От злости. Вначале он выделил меня, а теперь с пренебрежением машет ладошкой, прогоняя за порог, как какую-то блоху, прямо перед ними принижая мою значимость, что откроет им возможность начать меня шпынять. И всё это делается ради такой херни: он просто пытается заставить меня ревновать, причем самым дешёвым способом из возможных! Запрётся значит здесь с ними, устроит оргию, отшлепает каждую, да так, чтоб вся преисподняя слышала, а потом выйдет чистенький-беленький-невинный, как ни в чем не бывало, пока эти дурехи будут собирать лоскуты разбросанной одежды поспешно, лишь бы их не застали в неподобающем неглиже, как это делала я в свой первый раз. Неприятно вспоминать, как всё произошло в этом же зале. Удивительное совпадение! Ох-хо-хо, знал бы он, сколько желчи во мне накопилось за прожитые годы - бежал бы, сверкая пятками. Всему виной тело, в котором я ощущала себя не в своей тарелке. Слишком много вольных действий оно себе не позволяло в связи с привычками его бывшей хозяйки, и если пассивное курение оно ещё мало помалу переносило, позволяя мне иногда втихую выкурить слабенький табак, то вот алкоголь на дух терпеть не могло! А этот урод словно зная моё слабое место, специально сидит и выпендривается, с аппетитом отпивая из позолоченной чаши с драгоценными камнями. Нет, знать он этого никак не мог, таковы были слова существа, который именовал себя Богом. "Он не будет слышать твоих мыслей, не будет знать твоего прошлого и твоей предыдущей Земной жизни. Всё, что он будет видеть - это Альбедо, но не тебя, Дженифер." Да... Так он, кажется, сказал. Главное вслух не взболтнуть чего лишнего, а то потрепать языком то я всегда была рада. Жаль, что здесь, в самом деле, особо не с кем. Я была в военном подразделении, выросла в приюте, откуда сквозь пот, кровь и слёзы выгрызла себе место в лётной академии, но перенаправили меня сразу же на фронт, воевать с другой страной за наглость, с которой враги вторглись в мою страну. Мне хотелось убивать, проливать кровь с праведным огнем в глазах, и только на смертном одре я осознала, насколько же бессмысленна была такая жизнь. Что я хотела бы спокойствия и повседневной рутины где-нибудь в деревне, а не этот тотальный пиздец, что обрушился на меня по воле счастливого рандома! - Простите, о Архангел Всевышний, Спаситель мира сущего, но вынуждена расстроить - у нас сегодня половничество. - Я натянуто улыбнулась. - Им никак нельзя оставаться здесь, думаю, вы прекрасно об этом осведомлены. - Как ты смеешь перечить Архангелу! - Раздался чей-то писклявый голосок и я сразу же узнала в этом наглом лице рыжую Линду, которая вместе с Сарой должны были с утра заниматься уборкой территории. "Тупая соплячка!" Рука предательски задрожала. "Вот же ублюдский ребёнок, что ты несёшь?! Хочешь лишиться девственности, не дожив и до 18?" - Благо, мой поток хаотичных ругательств был только в моей голове, в то время как рот я старательно держала закрытым. Тяжело вздохнув, решила отвесить самый унизительный из поклонов, который закрыл бы гештальт моего непослушания. - Линда, я разве разрешал тебе говорить? - Внезапно, голос лжеангела стал холодным, при том, совсем не теряя очаровательного тона в нитях его фальшиво-юношеского приторного голосочка. Девушка тут же стушевалась. - Что касается половничества... Хм, передай Отцу Давиду, что эти прелестные семь дочерей Божьих остаются на моё попечение сегодня. Ступай. И та монахиня, что подливала ему вина, оказавшись слишком близко, заметно вздрогнула, когда он погладил её по щеке, очаровательно подарив ей блаженную улыбку. Ой, ну началось... Я мысленно закатила глаза, отвернулась и ушла, цокая каблучками. Пусть делает, что хочет, мне всё-равно. Убедительно откинув подол платья ножкой, я закрыла дверь, но она снова громко хлопнула. Чёрт, теперь подумает, что я вправду приревновала, уж слишком неудачный момент я подобрала, чтоб покинуть молитвенный зал. Отвратительно. В голове начали мелькать воспоминания о том, как он лежал подо мной и двигал бедрами, похотливо облизываясь и целуя меня в груди, как его член входил в меня и пропадал внутри, заставляя матку сокращаться, и шептал слова о любви, о том, что я та единственная, та самая, только его "милая". - Вот так, хорошая девочка. И толчок, который эхом отзывался в моих гландах застывшим стоном. - Гавриил... - Тшш, осторожно, не вздумай насаживаться без моего ведома. Ты должна оставаться чистой. Ещё один скользкий рывок, от которого зудели мои половые губы. От этих воспоминаний тошнота подкатила к горлу. Он трахал меня, стараясь не задевать девственную плеву, которую не смог порвать предыдущий сукин сын, входил не до конца и оттягивал оргазм, пока я не сваливалась без сил. Но его не останавливали мои мольбы прервать эту телесную пытку, когда он продолжал водить пальцами где-то в области рёбер. Издевательство! Гавриил наслаждался, пока бедная я страдала от возбуждения и неудовлетворённости. Мерзко-мерзко-мерзко! В груди сердце стучало так быстро и было так больно, когда в ушах звенело его безразличное "ступай". Альбедо, невинная хорошенькая девочка - если твой тупой рассудок продолжит ставить мне палки в колеса, я устрою тебе такой Ад на Земле, что ты перестанешь ныть по этому патлатому ублюдку! Схожу с ума, кажется, раз говорю сама с собой... Чего она тогда меня осуждает? Это правда! Её сердце сжимается, жалеет себя, винит, что я отрицаю Гавриила.

Хочу курить.

Выйдя на улицу, вдыхаю воздух и смотрю на пасмурное небо. Жёлтые листья падают вниз и осмотревшись по сторонам, вынимаю пачку сигарет из кармана, подхватывая одну пальцами. Блять, забыла зажигалку в комнате, когда этот крылатый гандон меня посетил. Береженного и Бог бережёт? Ага, как же. Ещё немного и я начну разбивать лица всем в этом прогнившем монастыре. Фу, бесит. - Ах! - Мой крик вырвался сипухой из глотки, когда на моё плечо ложится чья-то рука. - Вух, Морган, напугала! - Простите... - Девушка отстраняется, удивлённо прикрывая ладошкой рот. - Я просто подумала, что вы расстроены. - С чего бы это? - Голос дрогнул, словно я сдерживала комок в горле, только бы не разрыдаться. "Ну ебаный в рот, Альбедо!" - Просто вы всегда такая грустная. А сегодня особенно грустная... После того, как вышли из молитвенного зала, на вас лица не было, и дверью так страшно хлопнули. - Ты была там? - Перебиваю, ощущая, как закипает кровь и дрожат мои губы. Морган, платиновая блондинка с зелёными глазами и веснушками, захлопала ресницами. - Нет-нет, я бы не посмела! - Она начала ограждаться руками. - Я же говорила, что ходила в туалет, а потом пошла искать сестёр Сару и Линду... Но в итоге так и не нашла. "Принимаю камень в свой огород. Взяла и навешала ярлыков на девчонку... Ох, Боже, и вот я то должна бороться со злом? Да мне самой нужна помощь, желательно - психологическая!" - Ясно. - Облегчённо выдохнула я, стиснув зубы, после чего запрятала поспешно пачку с сигаретами к себе в кармашек. Девушка покосилась на меня, однако, как только я зыркнула на неё самым устрашающим взглядом, она тут же отвернулась, делая вид, что рассматривает деревья. Вряд ли она заметила, что я там прячу, но лишние глаза мне ни к чему, а то ещё донесёт Епископу, и сделают мне секир-башка. Постояв в неловком молчании ещё пять минут, мы столкнулись взглядами, и как только Морган собралась уходить, я остановила её, схватив за запястье. - Пошли, прогуляемся. - А? Д-да, хорошо. Мы вышли на поляну, на которой валялись жухлые листья клёна. Хрустят под подошвой, словно сухарики, и я устало вскидываю голову к верху, скрестив по привычке руки в замок у себя на животе. Сестра Морган тоже шла в подобной позе, будто желая мне подражать, но я не останавливала её, даже не делала замечаний. Похоже, это меня и выдало, она снова взялась за старое, влезая в моё личное пространство и задавая неудобные вопросы. Я остановилась, игнорируя девушку и повела рукой по забору, на котором давно взросли плоды зелёного мха. Щекотно, приятно и нежно, хотелось бесконечно стоять вот так и гладить его, но если я продолжу, меня сочтут душевнобольной. - Морган, беги отсюда. Собирай вещи и уезжай. - Я потёрла переносицу, уловив звук её недоуменного выдоха. Знакомое колебание. Повернувшись к молодой девушке, я взяла ту за ладонь. - Я не хочу влазить в твою личную жизнь, и тебе лучше не стоит влазить в чужую. Я прекрасно знаю... О тебе с Отцом Давидом. Морган побледнела, перестав мне мило улыбаться. Её буквально затрясло, и щёки её покраснели, от чего та начала блеящим голоском шептать. - Прошу, не говорите никому, прошу, пожалуйста, смилуйтесь, я не хотела! Не наказывайте меня! Не прогоняйте, умоляю, мне некуда идти! - Морган. - Сострадательно качая головой, я подняла её с земли, отряхивая колени от грязи и листьев. - Ты не так меня поняла, я не собираюсь тебя наказывать. И не кричи! Тише будь. Мне пришлось оглянуться по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. Она начала плакать, утирая слёзы дрожащими ладошками и я тяжело вздохнула, ощущая себя виноватой. - Н-но вы же сказали... - Я сказала тебе уезжать отсюда не по этой причине... Нет, конечно, и по этой тоже, но... Ох. Скажи честно, тебе что, нравится Отец Давид? - Конечно, он хороший и добрый... - Морган. - Ненавижу. Ненавижу, ненавижу, я ненавижу его! - Девочка прижалась ко мне, а я качнулась назад от неожиданности. Вот и всё, стоило мне проявить толику доброты, как сразу на шею села... Вдох-выдох, я всё-таки "избранная" Святым Духом, нельзя ей показывать, что ты материшься, словно сапожница. И ведь мне хотелось с ней согласиться, тот мужик действительно неприятный. - Сестрица Альбедо... Он... Он трогал меня своими мерзкими руками... там! Он трогал меня, он говорил, чтоб я была послушной! Жалкие всхлипы раздражают, но я не могу не проникнуться её трагедией. Вспоминая слова Гавриила о том, как он так же шептал мне "будь послушной", и кривлю лицо так, будто съела неспелой груши. - Слушай... Давай, успокаивайся. - Я начала утирать её глаза платочком. - Умоем тебе лицо, а завтра я помогу тебе с переездом, ладно? Девушка кивнула, продолжая шмыгать носом и я отдала ей платок, чтоб она уже наконец высморкалась, пока не захлебнулась. Украду пару золотых побрякушек у Гавриила, они ему точно ни к чему, под печать оформлю и отдам действительно тому, кто в этом нуждается. Не знаю, отчего вдруг на меня нахлынул поток милосердия, возможно, всему виной сентиментальность предыдущей хозяйки тела, а возможно и моя собственная схожая проблема с домогательствами, чёрт его знает... О, а вот и чёрта помяни, он тут как тут! Явился, не запылился, встав за спиной у всхлипывающей Морган. - Что случилось, дитя? - Край хитона соскользнул, оголив его плечо, когда он наклонился и монашка вмиг перестала плакать, зачарованно глядя на него. - Почему ты плачешь? - Я... Я... - Она глотает слёзы, пока у меня ноги подкашиваются от присутствия Гавриила, который возник тут из неоткуда и погладил её по голове. Блондинка, ощутив его заботу и ласку, тут же пододвинулась поближе, положив свою голову на его плечо, пока он смотрел на неё самой сочувственной личиной, которой только мог, и затем Морган воскликнула то, отчего у меня отвисла челюсть. - Сестрица Альбедо хотела выгнать меня из храма! - ЧЕГО?!