Подменяющий

— У твоего сына, возможно, развивается проблема отношений с окружающими. Вот это да. Ну, это не те слова, которые Шан Цинхуа ожидал услышать из уст своего напряженного не очень маленького шиди. Учитывая… ну, знаете, все те бомбы, которые он сбрасывал на него раньше. Он пару раз моргнул, не зная, как на это реагировать. — Бинхэ? Ты уверен? Конечно, Шан Цинхуа не сомневался, что его сын способен стать настоящей маленькой угрозой. В свое время он написал его после того, как всесторонне изучил психику человека. При желании он мог стать настоящим задирой. Но он все еще находился в своей очаровательной не-почерневшей стадии и — при том, как все складывалось — мог оставаться таким всю жизнь… он надеется. В любом случае. Шан Цинхуа был абсолютно уверен, что тот не мог совершить ничего такого уж страшного. У него даже не было Мэн Мо, поскольку Шэнь Цинцю настоял на том, чтобы этот старик убрался из его головы его драгоценного ученика. Так что, никакой тактики коварных снов! Нет, должно быть, это обычные подростковые бредни. Ничего страшного. Ему еще не приходилось всерьез ссориться с ребенком… обычно это Шан Цинхуа все портил, а не наоборот. Неужели Ло Бинхэ действительно находился в стадии бунтарства? Это было немного забавно. Но и трогательно? Потому что, как для обычного ребенка, это очень нормально. Мило. Может быть, тот не так уж много наворотил? Если он действительно чувствовал себя достаточно комфортно, чтобы противостоять авторитету и немного поиздеваться, это было не так уж плохо. Его канонный герой никогда бы не осмелился на такое в этом возрасте, да еще со всеми этими издевательствами. — И что же он сделал, положил соль в чай? — спросил Шан Цинхуа, полушутя. Лю Цинге сузил глаза. — Раньше он делал это. — Хах, нет, — ответил Шан Цинхуа. — Серьезно, в чем дело, шиди? Лю Цинге продолжал хмуриться. Сейчас он не был особенно грозным, просто выглядел скорее раздраженным, чем взбешенным. Правда, по сравнению с Шэнь Цинцю сердитые лица большинства людей уже не казались страшными. Его боевые братья и сестры просто не могли достичь того же уровня ледяного ужаса. — Он… — Лю Цинге сделал паузу, и Шан Цинхуа с запозданием понял, что мужчина не просто раздражен. Он был смущен. Ох. Ладно, может быть, теперь ему стало немного не по себе. Что этот парень натворил? — Он обрызгал меня. — Простите, что? Обрызгал…? О, этим? — Своей странной бутылкой, — категорично добавил Лю Цинге. Шан Цинхуа не хотел, чтобы его губы дернулись при этом мысленном образе, но они дернулись, заставив его нахмуриться еще сильнее. — Шан Цинхуа. Шан Цинхуа поднял руки. — Извини-извини, я… эм… поговорю с ним об этом. Хорошо? Остынь. — Твой сын действительно обладает отличной базой для совершенствования, но было бы плохо, если бы он приобрел репутацию неуважительного по отношению к старшим, — заметил Лю Цинге. — Это угроза? — Нет. Просто наблюдение. — А что ты делал? Мой сын не ведет себя просто так. Нужно, чтобы его что-то спровоцировало. — Оно тут ни при чем. — Шиди. Что ты делал? — …разговаривал с Шэнь Цинцю. Шан Цинхуа вздохнул. Конечно, дело было в этом. С одной стороны, он был счастлив, что ему удалось хоть немного вернуть своего шисюна. Никто не раздражал его так, как Лю Цинге. С другой стороны, ему не хотелось слишком сильно раздражать сына, если можно было этого избежать. Ему очень повезло, что ребенок оказался таким покладистым, не обращая внимания на всю ложь и недостатки отца. Он погладил пальцем висок, пытаясь унять мигрень. — Угу. Может, не будешь так делать? — спросил Шан Цинхуа. — Почему? — возразил Лю Цинге. — Это то, о чем мы должны поговорить. — Я имею в виду, что, нет, ты не ошибаешься. Иногда полезно так прямо говорить о вещах. Даже освежает. Но нормальное здоровое общение — не самая сильная сторона Шэнь Цинцю, — сказал Шан Цинхуа, опуская руку на бок. — У него очень сильное чувство верности, так что он не стал бы просто так наносить вам удар в спину… Лю Цинге открыл было рот, чтобы напомнить о том, как Шэнь Цинцю подкрадывался к нему сзади и пытался унизить тем или иным подлым способом. Шан Цинхуа продолжил за него: — Да, я понял. Он чертов мудак. Слишком агрессивен с девяноста процентами членов секты практически без причины, — причина или две были, но, черт возьми, он их не упоминал. — Настоящий кусок работы для будущего у психотерапевта, которым я не являюсь. Нелегко заставить людей любить его, доверять ему. Цундере на все сто. — Почему ты с ним дружишь? Шан Цинхуа очень надеялся, что Шэнь Цинцю не услышит подобного заблуждения. Никогда. А если и услышит, то воспримет это как глупость или что-то в этом роде. Потому что… они? Определенно не друзья. Скорее со-родители, чем кто-либо еще. И не очень хорошие. Шан Цинхуа пожал плечами. — Он хорошо ладит с Бинхэ. Лю Цинге несколько секунд молчал. — Я бы извинился, если бы ошибся в его предательстве. Это не клевета, которая должна запятнать его имя. Я действительно верил… в то время. Прежде чем мозг его шиди успел переключиться на другой вид предательства (скорее всего, на склонность Шан Цинхуа к демонам), он решил выкинуть еще один лакомый кусочек, чтобы понаблюдать за тем, как его разум разрушается еще больше: — Если ты действительно хочешь извиниться, то всегда можешь исправить слухи о том, что он главный потаскун. Хочешь знать настоящую причину, по которой он так часто посещает бордели? — широко раскрытые глаза были отличным индикатором для продолжения его маленькой белой лжи. — Человек может собрать огромное количество информации от тамошних работниц. Ты знаешь, какими свободными становятся губы после хорошего траха? — Он… — Шан Цинхуа был весьма доволен тем, каким ошарашенным его шиди выглядел. — Он не ложится с ними? Он получает?.. Информацию? — Разве Шэнь-шисюн не выглядит, как тот, кто всегда знает много вещей тут и там? — продолжал Шан Цинхуа. В основном это объяснялось его высоким IQ, но как бы то ни было. Он ведь иногда общался с проститутками. Может, и такое может случиться. Шэнь Цинцю не был таким шпионом, как этот скромный автор, но подобная ложь не была невозможной. Хех. Шан Цинхуа немного беспокоился, что Лю Цинге на мгновение начнет дергать себя за волосы. Он и в самом деле выглядел каким-то расстроенным. Неужели он зашел слишком далеко? — Почему он просто не сказал этого?! — Он плохо реагирует на обвинения, — в том смысле, что он просто позволяет им происходить и ничего не предпринимает, чтобы их прояснить, а в ответ лишь надирает кому-то задницу или оскорбляет. Или даже просто изящно игнорирует всех и вся. Это было очень полезно для недоразумений, но не очень полезно для поддержания репутации. — Он сказал тебе это? — спросил Лю Цинге, выражение его лица стало каким-то пустым. Шан Цинхуа достал из миски одну из милых закусок своего сына и положил ее себе в руку, похлопав Лю Цинге по плечу. Тот нахмурил брови. — Вот, съешь что-нибудь. Э-э-э… — не будем заходить так далеко. Вдруг Лю Цинге на самом деле спросит Шэнь Цинцю… тьфу. — Это наблюдение. Догадка. Просто с нашим шисюном оно кажется более правдоподобным. Кажется, его не очень интересует секс. Я знаю, что ты часто заглядывал к нему, но… например. Ты когда-нибудь заставал его за этим занятием? — …нет. — Видишь? Моя теория может оказаться верной, — подождите. — Куда ты идешь, Лю-шиди? — Спросить работниц борделя. Если Шэнь Цинцю не хочет говорить, то они могут. Что ж, кхм. По крайней мере, Лю Цинге был слишком занят переживаниями по поводу Шэнь Цинцю, чтобы пристально рассматривать дела этого шисюн. Ничего особенного. Обычный культиватор, обручившийся с демонической королевской особой. Да и вообще смотреть не на что. Шан Цинхуа помахал ему рукой и вышел из дома, наблюдая, как при каждом целеустремленном шаге его хвост колышется и подрагивает. — Удачи тебе, шиди!