Разбитое солнце

                    Свадьба прошла в семейном храме Годжо и на ней никого, кроме семьи и учеников Сатору, не было. Накануне Кадзе вспоминала свою первую свадьбу, тоже скромную и немноголюдную. Тогда входила в новую жизнь с непередаваемым чувством восторга. Сейчас всё было спутано и в то же время наконец становилось простым и ясным. Она словно усмирила горную реку и до сих пор замирала от восторга, глядя на неё.       В храме Сатору был собран и серьёзен, а когда вышли, лучисто улыбнулся и посмотрел так, что внутренности перевернулись. На пальце снова было кольцо, тонкое, гладкое. С гравировкой внутри: Годжо. Кадзе гладила его большим пальцем весь день. До сих пор было странно называть маму Сатору окасан — своих родителей она потеряла давно. Клан Годжо принял её, но самым главным было то, что приняла бабушка. После того утра, когда нашла их в одной постели, был разговор, который Кадзе до сих пор вспоминала со смущением и улыбкой.       В поместье было множество укромных уголков, где можно поговорить вдали от лишних глаз и ушей. Вероятно, столетия назад здесь строили планы, заключали союзы и плели интриги. Сад камней занимал обширную территорию, вклиниваясь в самшитовые деревья. Те расступались, давая пространство завихрениям на белоснежной речной гальке и гранитным глыбам.       Ацуко ждала здесь, на берегу каменного озера. Кадзе шла к ней с чувством, что идёт на казнь. Это ночью была смелой, а утром грозный взгляд давил своей реальностью. Поклонившись, она замерла, готовая выслушать справедливые упрёки. Но вместо этого услышала:       — Неужели он настолько хорош в постели?       Щёки вспыхнули. Взгляд Ацуко лучился лукавством.       — Это у нас в крови, — продолжила она, начиная путь вдоль каменного сада. Кадзе пошла за ней. — Годжо любят… кхм, жизнь во всех её проявлениях. И любят сильно. Не буду спрашивать, как вы встретились, но, судя по всему, это произошло, когда Сатору пропал.       Голос треснул. Кадзе даже представлять не хотела, каково пришлось ей и маме Сатору в то время.       — Я рада, что Сатору нашёл тебя. Мы переживали, что он так и останется один. Быть Сильнейшим сложно, быть с ним — ещё сложнее. Ты — сильная женщина, Кадзе-чан, верю, что справишься.       — Спасибо, Ацуко-сама. — Кадзе поклонилась. Гордость охватила всё существо.       — Но до свадьбы больше никакой ночной возни, поняла? — строго сказала Ацуко и пригвоздила суровым взглядом. — Сделаем вид, что этого не было.       Кадзе хотела сказать, что это их с Сатору дело, но лишь покорно склонила голову. Ночной возни и правда больше не было, но ведь могла быть дневная! Однако и тут Ацуко проявила чудеса изобретательности: у них не было и минуты, чтобы остаться наедине. Организация свадьбы, множество вопросов, которые надо решить в кратчайший срок — от Кадзе не отходили. Сатору сбежал в Токио, прикрывшись невероятно важными делами, которые было необходимо решить ещё вчера. Кадзе даже не могла на него злиться.       Время промчалось быстро. Над Юкико постоянно ворковали, окружённая вниманием стольких людей, она почти не капризничала, а Кадзе… Кадзе от души отдыхала от дочери, заглядывая к ней утром и вечером. Почему отказывалась от няни, это ведь такая поддержка!.. Наконец появилась возможность высыпаться, пришли в порядок нервы, появилось желание чаще улыбаться. Прошло три недели, и вот они стоят на пороге храма, муж и жена, семья. Кадзе разучилась мечтать, так думала когда-то. Может, именно поэтому мечта создала себя сама и сбылась, поставив перед фактом.       Сатору громко хохотал, мощным фрегатом рассекая гостей, ведя к столу. Постоянно касался, едва-едва, но Кадзе чувствовала его нарастающее нетерпение, как своё.       — Сатору-сенсей, когда у нас начнутся тренировки, о которых вы говорили?       Это был Юджи. После скомканных, но искренних и смущённых поздравлений, он подошёл к ним впервые за вечер. Мегуми возился с Юкико: она только недавно научилась сидеть и сейчас увлечённо играла с шнурком, висящим на его шее.       — Думаю, через неделю. — Сатору прищурился, посмотрел на Кадзе. — Нет, через две недели. Точно, через две.       — Так долго, — вздохнул Юджи.       — Сатору-сенсей сегодня женился, — к ним подошёл Панда. — С такой красавицей о каких тренировках может идти речь?! Ой!       Он смутился, Юджи, спустя секунду, густо покраснел. Кадзе захотелось провалиться под землю.       — Я обязательно разработаю план ваших тренировок, — Сатору широко улыбался, его обсуждение вообще не смущало. — Займусь этим прямо во время медового месяца. Считайте, что он будет составлен с любовью.       Кадзе как ошпарило. Слово «любовь» между ними не звучало. Что она чувствовала к Сатору, объяснению не поддавалось. Это было непохоже на чувства к Матимо, но было спокойней и глубже.                     Сатору тоже не мог объяснить, что чувствует к Кадзе. Если Юкико с первого взгляда вызвала безусловную любовь, то Кадзе стала потребностью. Просто знать, что она есть, было достаточно, чтобы чувствовать себя счастливым. Время, проведённое без неё, не растягивалось в бесконечность, не было тоски и желания постоянно видеть. Сатору просто знал, что она ждёт, от этого становилось тепло. Возвращаться туда, где тебя ждут — он бережно держал это тепло в ладонях и шёл домой с невыразимым чувством.       Жена. Эта удивительная женщина стала его женой вопреки собственным желаниям? Нет, смело шагнула в новую жизнь, держась за руку. Жена и мать его ребёнка, мог он надеяться на настоящую семью? Сатору возвращался в памяти в прошлое — нет. Теперь всё было по-настоящему, официально.       — Где проведёте медовый месяц?       Они с Сёко стояли на энгаве, Сёко курила, задумчиво выпускала дым в темноту. Многочисленные тори уже зажгли, сад теперь казался сказочным. В детстве Сатору верил, что под каждым фонарём сидит дух, и если его поймать и усмирить, он станет тебе служить. А потом он начал видеть проклятья и понял, что духи — не добрые и глупые. Хотя про глупых во много оказалось правдой.       — Не скажу, чтобы не смогли найти в случае чего, — усмехнулся Сатору.       — Я до сих пор не верю, что мы на твоей свадьбе. — Сёко покачала головой.       — Я тоже. Но советую попробовать, тебе должно понравиться.       — Предлагаешь выйти замуж?       — Для начала хотя бы заняться поиском подходящего мужа.       — Только не говори, что тебя заботит моя личная жизнь.       — Заботит. — Сатору повернулся к ней, сцепил руки за спиной. — Хочешь верь, хочешь — не верь, но всегда заботила.       В своё время у них не то, чтобы не получилось — оба решили, что лучше остаться друзьями. И теперь, обретя свой дом, Сатору искренне желал того же Сёко.       — Мне начинать ревновать? — Кадзе с улыбкой подошла к ним, Сатору моментально переплёл пальцы.       — А ты ревнивица, Кадзе-чан? В таком случае тебе придётся ревновать ко всем, кто меня окружает, потому что меня сложно не любить.       — Ко мне можешь не ревновать, я его не люблю. — Сёко подняла руки вверх.       — Сёко-чан!..       Долгий день подходил к концу, когда Сатору и Кадзе попрощались с гостями. Юкико оставляли с бабушкой, прабабушкой и множеством нянек. Впереди лежали две недели вдвоём.       — Только ты и я, — прошептал на ухо Сатору, обнимая. — Совсем как тогда, в самом начале.       Она не успела ахнуть: они оказались перед домом. От прежнего в сад шла длинная пристройка с энгавой, мягко подсвеченная фонариками. Под ногами пружинила трава, сад в темноте было не разглядеть, но очертания деревьев угадывались за крышей.       — Завтра ты обязательно оценишь все перемены. — Сатору потянул её к знакомой — не знакомой дорожке. — А сейчас позволь за тобой поухаживать.       — Поухаживать? — Кадзе фыркнула.       — Да, — просто ответил он. — Как ты ухаживала за мной, когда был… тем, чем был. Как ты вообще решилась меня лечить?       — Подумала, что это проще, чем потом тебя закапывать.       Сатору плохо помнил то время. Кошмары стали реже, но до сих пор порой приходили.       — Я ни разу не говорил тебе спасибо, — сказал он тихо. Впереди показался горячий источник. На каждом камне мерцали круглые свечки: он зажёг их сам за несколько минут до переноса Кадзе. Пришлось метнуться туда и обратно. Ладони легли на плечи, Сатору поцеловал макушку: — Спасибо. За то, что вернула и за то, что дала мне. И будешь давать. Спасибо за то, что рискнула и доверилась.       Он прикрыл глаза. От переполняющих чувств было сложно говорить. Говорили не слова — губы. Касались нежно, целовали трепетно, блуждая по виску, скуле, ища чужие губы. Кадзе повернулась к нему, обняла за шею, тонко выдохнула. Вся скопившаяся нежность, всё желание показать, как она дорога, вылились в неторопливые поцелуи, когда от каждого внутри трепещет и разрастается нечто огромное. Необъятная бесконечность.       Разорвав поцелуй, Сатору обнял крепче и тихо сказал:       — Расширение территории.       Привычная бесконечность сегодня выглядела непривычно. Она переливалась перламутром и вихрилась потоками цвета индиго. Кадзе восхищённо осматривалась, а он смотрел на отражение бесконечности в её глазах. Теперь часть его была и в Кадзе тоже, и будет всегда.       Оценить ремонт они смогли лишь утром, потому что ночью как следует оценивали новый двуспальный футон. Кадзе уснула, а Сатору не спалось. Он вспоминал часы, когда лежал тут, прикованный к постели. Без надежды, без желания двигаться дальше. Кадзе дала ему всё и даже больше. Подвинувшись ближе, Сатору обнял её — его личное, абсолютное счастье.       Кадзе осматривала дом с выражением стойкого скепсиса. С самого начала была настроена расстраиваться, но вскоре лицо просветлело. В старом доме почти ничего не изменилось: Сатору дал строителям чёткие указания. Даже все травы, подвешенные к потолочным балкам, остались на месте. Зато появились баратери отопления и котёл. Воду провели от источника. А ещё — мощный бесшумный генератор, и плита с большим газовым баллоном, вместо прежней с маленьким. Новая часть начиналась из кухни. Анфилада комнат, скрытых за многочисленными сёдзи. Детская и несколько пустых, пусть сама решает, что там будет.       Сад тоже остался прежним. Пришлось спилить несколько деревьев, но взамен посадили новые кустарники. С энгавы отрывался потрясающий вид на горы.       — Нравится?       — Очень.       Сатору с лёгкостью представлял, как перед домом Юкико играет с щенком. Или с двумя. И с Мегуми. А Юджи что-то готовит на кухне, помогая Кадзе. Он смог бы здесь жить. Не постоянно, но смог бы.       — Давай сходим в деревню. Там, наверное, все меня потеряли и гадают, что вообще случилось.       — Сходим. — Сатору ткнулся носом в нос. — Потом.       — А сейчас?       — А сейчас я хочу показать жене одну занимательную технику.       — Только показать? — её тёплое дыхание согрело его губы.       — Не только. Хочу тебя в неё погрузить. — Он приподнял её над полом, чтобы лица были вровень.       — Меня в неё, или тебя в меня? — Кадзе положила руки ему на плечи.       — Кадзе-чан может быть такой развратной, — промурлыкал Сатору, шагая с энгавы в траву.       — Сложно оставаться другой рядом с тобой.       — Тогда готовься к долгому и глубокому погружению.                     — Папа, смотри!       Юкико замерла: на кончике указательного пальца сидела яркая голубая бабочка. Сатору лежал в траве, закинув руки за голову, и наблюдал за лениво плывущими по небу облаками. Сумасшедшая неделя подошла к концу. Втроём с Юджи и Мегуми он принимал новых учеников, распределял их по способностям и формировал группы. Его ученики теперь сами стали учителями, Сатору распирала гордость при мысли о них.       Дочери недавно исполнилось шесть, и учить её было особенно приятно. Тут, в горах, не было проклятий, поэтому Сатору забирал её в Токио, где под чётким контролем и постоянным присмотром она гуляла по улицам и удивляла людей, показывая на пустоту и восторженно хлопая в ладошки. Юкико ещё не умела уничтожать проклятья. У неё не было силы Сатору и наверняка выше первого уровня она не поднимется, но это было неважно. Сатору смотрел на дочку и знал, что у неё будет нормальное детство. Нормальное для тех, кто называет себя магом.       Раз в месяц она приезжала на неделю в поместье Годжо, и сам Сатору стал там бывать гораздо чаще. Правда, Кадзе вела себя там слишком чопорно и не поддавалась на провокации, когда он напоминал о той смелой ночи под носом у бабушки.       С Кадзе вообще было непросто. Иногда Сатору хотел плюнуть и перетащить их уже в Токио. Иногда они ругались по этому поводу, споря до хрипоты. Иногда она обнимала и просила больше не уходить, и он всегда оставался. Несмотря на кажущуюся лёгкость перемещений, жить на два города и два дома оказалось сложно. При всём желании Сатору не мог спать здесь каждую ночь. Иногда он буквально без сил падал в кровать и отрубался, иногда его постоянное присутствие в Токио было необходимо. С одной стороны, это было сложно, с другой — они не успевали друг другу надоесть, хотя Сатору с трудом представлял, что должно случиться, чтобы Кадзе ему надоела.       — Смотри, у нас гости.       Она вышла из дома, вытирая руки о фартук. На дорожке, ведущей к дому, показались три фигуры в голубых кимоно. Посланники из клана Годжо. Бабушка была верна себе: за Юкико присылала охрану, которая бросала машину в деревне и поднималась к дому.       — Сегодня вы рано, — заметил Сатору, не шелохнувшись.       — Дороги были пустые, — ответил один из охранников.       — Хамура-сан, посмотри, что я умею! Это меня папа научил!       Юкико подлетела к охранникам, распахнула ладонь и в центре вспыхнул бледно-розовый огонёк.       — Ацуко-сама будет вами гордиться, — спокойно сказал Хамура. Сатору веселило отношение к его дочке в клане. Её происхождение мало кто мог поставить под сомнение — слишком похожа на отца. Но то, что она свалилась в клан, как снег на голову, многие до сих пор не могли переварить.       — Держите, Хамура-сан. — Кадзе вынесла из дома собранный рюкзак. К людям из клана она относилась настороженно: никак не могла привыкнуть, что она для них госпожа.              — Снова одни, Кадзе-чан? — спросил Сатору, когда охрана с Юкико скрылись из глаз.       — А ты будто и не рад, — она опустилась на колени в траву.       — Рад. — Он потянулся к ней, привстав на локте. — Не придётся заботиться о соблюдении тишины.       — Ты можешь думать о чём-то другом, когда Юкико забирают к бабушке? — с притворным недовольством проворчала Кадзе.       — Не могу. Будешь винить в том, что хочу тебя?       Широкая ладонь легла на затылок и надавила, заставляя склониться.       — Юкико мешает тебе меня хотеть? — Кадзе сглотнула, остановилась в миллиметрах от губ.       — Нет. — Он метнул взгляд на приоткрытый рот и поднял глаза. — Но я люблю, когда ты отдаёшься без оглядки на то, что она нас услышит.       — А если у нас будет ещё одна Юкико? — Кадзе по-прежнему не давала себя поцеловать и смотрела слишком серьёзно. В начавшее туманиться сознание вопрос пробрался не сразу. Сатору моргнул. Отпустил её и сел.       — Хочешь сказать, что у нас будет ещё один ребёнок?       — Нет. — Она улыбнулась и придвинулась ближе. — Пока нет. Если ты захочешь… Просто Юкико скоро пойдёт в школу, и мне будет одиноко тут, и я подумала…       — Я хотел предложить тебе завести собаку, — Сатору улыбнулся. — Но ребёнок звучит гораздо лучше.       — Собаку? Как я сама не догадалась, — с облегчением рассмеялась Кадзе.       — Я приму любое твоё решение, но раз уж заговорили о детях… — Он рывком притянул её к себе, усадил сверху: — Предлагаю прямо сейчас вспомнить, как их делать.