Наша дружба рушится

Уилл старался не смотреть на неё. Этот маленький холмик был устлан ковром из травы и полевых цветов. Солнце жарило мальчишек как яйцо на сковородке. Девочки были явно умнее раз одели кепки (Дастин не в счёт, его бейсболка всегда при нём). Вот только… Оди была снова здесь. Майк таскал её всюду куда шёл. А ведь раньше Уилл также ходил рядом с Уилером, легко обнимались, тихо смеялись и даже чуточку закрывались от Лукаса и Дастина. Только с появлением Оди Байерс понял, что их дружба была крепче всех. Они спокойно могли пойти одни гулять под дождём, наслаждаться жизнью рядом друг с другом. Болтать о комиксах, о суперсилах или просто молчать. Джонатан часто говорил, что если молча вы не чувствуете дискомфорт рядом друг с другом, то это явный признак близости между людьми. Байерс сразу краснел от таких слов, ведь значит их дружба с Майком не такая? Если он молчал рядом с Лукасом, то сразу нервничал. Хотелось как-то прервать не уютную тишину. И такое было часто. Но с Майком… Тишина казалась чем-то особенным, даже интимным. Каждый порыв ветра чувствовался мурашками по коже, каждая изливающаяся мелодия из старого радио в доме Уилла отдавалась в голове приятными мыслями. Уилл не забудет, как они вели свои велосипеды, как барышень. Тот день выдался жарким и для того чтобы ехать на своих железных конях просто не оставалось сил. Они шли тогда вдвоём под листвой сочных зелёных, изумрудных облаков кроны. Деревья выстраивались в ряд, но солнце всё равно проникало на широкую тропинку. Уилл знает и чувствует Уиллера. В тот день его представление о любви координально изменилось. Он смотрел на Майка не так, как раньше, а с другой стороны. Парни бы назвали это гейством или засмеялись, как кони, но… Байерс не понимал, как можно было не заметить столь светлую кожу, и вьющиеся чернильные волосы Майкла. Тогда можно было наслаждаться своим другом столько, сколько душа пожелает. Но последний раз это было два года назад. Уилл корил себя за неосторожность. Попал в «изнанку» и потерял столько времени! Его друзья выросли, а он… У мальчиков появились новые увлечения, девушки, другие заботы. Их уже не интересуют игры, старое доброе "Подземелье». В сердце ударил нож, оставляющий после себя кровоточащую рану, которая никак не срасталась, только становилась больше. Уилл понял, что тонет в своей привязанности к Майку. И это поле, окружённое могучим забором деревьев, и где-то там маленький Хоукинс. -Уилл, что ты там увидел? Демогоргона? — Дастин, как всегда, улыбался во все неполные тридцать два зуба. -Не бери в голову, просто засмотрелся на вид. -и Уилл не соврал. Место было прекрасным, да и сейчас лето. Новое лето. И такая хорошая передышка от всякой паранормальщины. Дастин достал из большой походной сумки подзорную трубу прям как из фильмов про пиратов. -Боже, может вы успокоитесь? — Майк скосил брови к переносице и недовольно зыркнул на Хендерсона, -это лето! А не гонка за монстрами. Давайте хоть чуточку отдохнëм? Правда, Оди? -и снова… Снова Оди лежала на груди Майка. Такая счастливая улыбающаяся, светящаяся от любви. А Уилл угасал. Угасал с каждым чёртовым днём. Но разве он может мешать их счастью? Майкл Уиллер этого достоин больше, чем Уилл Байерс. Оди и Майк лежали на траве, водили руками по небу. Девушка смеялась, а Майк смотрел на неё. Гладил по волосам, а второй рукой подпер свою голову, устраиваясь удобнее. Лукас и Макс так же лежали неподалёку. Вот только они опять начали ссорится. Это, неверное, была самая странная пара, которая могла бы быть на свете. Макс-храбрая, сумашедшая, нестесняющаяся девушка и Лукас, который даже не знает как с ней нормально заговорить без специального плана. Иногда казалось что Макс просто истеричка, но это было не так. Она не была обыкновенной. Скорее просто сложной, но это и цепляло Лукаса. А сейчас они вновь нашли компромисс и наслаждались моментом. Макс сложила руки на животе, словно оберегая его, а Лукас, под свою не самую светлую голову, положил руки как подушку. А вот Уилл не прочь полежать на Майке. Да в любом случае, какая девочка откажется от столь шикарного парня?! Уилл придвинул ноги к туловищу и обхватил руками. А голову уложил на колени. Он выглядел как загнанный в угол котёнок: избитый жизнью, жалкий. Немного повернув голову краем глаза он нашёл Майка. Словно само солнце, бордовые губы растягивались в улыбку каждую секунду, глаза искрились. И всё это досталось Оди. Чем она его зацепила? У неё было хмурое лицо, волосы которые на ощупь как солома. И главное то, что от неё проблемы бьются через край. Когда она поссорилась с Майком, а тот двое суток не находил себе места. А как он с Уиллом поссорился, так он побежал к своей Оди. Про него все забыли на несколько дней, один Джонатан был рядом. Даже Джоис уходила на весь день. И сейчас, смотря на солнечные дни, Уилл чувствует как наложал.                              *** Июль. После той злополучной прогулки пошла неделя. Погода за окном не радовала от слова совсем. Если раньше Уилл любил тёплые или даже жаркие дни, то сейчас он укрывался в тени. Даже выходить на улицу не было желания. Потому что как обычно, он узреет эту слащавую пару. Зачем его спасли? Лучше бы он остался в «изнанке», чем насиловать свои глаза этими картинами. Ночь была самым лучшим временем суток. Когда все ложились спать, Уилл начинал творить. Рисование-его спасение. И Уилл впервые назвал девушку шлюхой. Пусть у себя в мыслях, но шлюхой. Оди его бесила с каждым днём всё больше и больше. Его ненависть была, как ему казалось, беспричинная. Ведь разве будет лучший друг оскорблять девушку своего чуть-ли не родного человека? Он сам себя боялся. Стал раздражительным и грубил матери. Но он не мог это прекратить, слова так и хотели выбраться из рта и бить чужую нервную систему. Но что самое обидное и противное, Уиллу это нравилось. Нравилось причинять боль родным, видеть, как они с удивлением смотрят на мальчика и в шоке открывают рты. Меняться в чужих глазах. Но сейчас можно было расслабится. Прохладная летняя ночь и чистый холст с акрилом рядом. У Уилла чесались руки, уже хотелось взять карандаш и накидывать набросок. Но идеи не было, зато была задумка. Хотелось нарисовать человека, да и пейзажи забирали большую часть комнаты. Хах… Но никто не смотрел в его длинную коробку под кроватью. «Может… Нарисовать дракона? Или может маму? Хотя… " Карандаш упал в руку с лёгкостью и бегал по холсту короткими перебежками уже вырисовывая силует. Десять минут Байерс создавал начало портрета, и вновь ударил себя по лбу. С холста, размером как альбомный лист, на него с усмешкой смотрели чёрные глаза. И пухлые губы… Позор. Позор! Опять Майк. Опять этот человек занимает все мысли подростка. Его образ въелся в разум и в самых глубоких снах Уилл видел их вместе. Но их разделяла толстая стена под названием «Оди». Это имя вызывало бурю, Уилл ненавидел её всей душой, хотел чтоб она пропала. И медленно, но с увереностью, начинал испытывать неприязнь к Майку. Уилл сам не знал, что происходит с его нездоровым мозгом. В одно время он мог часами думать об Уиллере, но в иное время хотел накричать на него. Как он мог просто заменить его какой-то девкой?! У шатена в голове кто-то будто стучал молотком. Щеки покраснели, стало жарко, неужели вновь заболел? Но скорее всего - это просто усталость. Схватив в руки старую кисть, котрая повидала явно больше чем он (Джонатан бы поспорил), Уилл закрыл глаза. Воспоминание всплыло само собой: суетящийся Дастин, Лукас, который с напряжением наблюдал за игрой и Майк. До невозможности красивый. Чёрные волосы поблескивали от света лампы, создавая интересных форм блики на чужих локонах. Уиллер сложил руки на столе и опустил лицо так, что были видны только глаза. Ох, сколько же чертят в них бегало! Уиллер так и стрелял зрачками по столу, наблюдая за игрой. И Уилл тогда был совсем зелёным. Даже не понимал насколько для него важно это черноволосое чудо. Керамическая палитра ждала, когда на неё опустится сгусток новых красок. Джонатан, всё же решил сделать подарок брату, пусть тот и не был дешёвым. Новые акриловые краски были просто волшебными: двадцать четыре завораживающих цвета, двеннадцать карандашей пастельных цветов, и шесть простых, но разной твёрдости. Немного ссутулившись, Байерс очертил глазами фон. Взглянув на часы, которые показывали третий час ночи, Уилл по привычке начал считать минуты. «Двести сорок минут… Мама встаёт в семь, значит, хотя бы треть я сделать успею» Я собрался с мыслями и старался не отвлекаться на сильный дождь и вездесущую Одиннадцать. Боль отпустила и расслабившись, Уилл взял голубой акрил. Такой аккуратный тюбик совсем новый, не открытый. Байерс специально хранил краски для нужного момента, а карандашами пользовался во все оружии. Но то были цветочки, а сейчас Уилл Байерс решается на отчаянный поступок - нарисовать портрет Майка Уиллера. Именно из-за него слабое сердца шатена стучит. Ради него он старается не потеряться в закаулках разума, не потерять себя. Но казалось, что эта возможность упущена. Нет того Майка, который поддержал, нет того ребёнка, который так любил с ним играть. Но нельзя было смириться с тем, что есть сейчас. Этот Майк бесспорно был прекрасен, но недосягаем. И это было больно. Словно звезда на ночном небе, а Уилл ребёнок, котрому так хочется свой маленький источник света. А дождь за окном только усиливался. *** Начинало рассветать и комната залилась слабыми лучами, ещё непалящего солнца, а Байерс до сих пор сидел за своим деревянным столом. Волосы шатена были спутанные от частых хватаний за голову. Глаза слипались от недостатка сна, а несколько пустых кружек были в небольших пятнышках зелёных оттенков. В уголках губ красовалась краска. Старая привычка класть кисточку в рот сильно докучала подростку. Приходилось долго отмывать с кожи акрил, а что со столом... Там можно было лить святую воду, чтобы отмыть хотя бы половину. Привстав, Уилл взял холст за уголки немного пачкая пальцы. С недавно белого покрытия сейчас на него смотрел Майк. Светло-голубое небо хорошо создавало контраст с чёрными волосами Уиллера, особое внимание было уделено форме лица и носу с губами. Поза была самая, что не наесть подходящая, раскрывая характер Уиллера. Вид был сверху, и на портрете, парень был изображён во весь рост, но лёжа на зелёной траве в тени их любимого дерева. Жёлтая рубашка с белыми горизонтальными полосками облегала грудь мальчика, а короткие шорты едва прикрывали колени. Огромная тень ложилась, как одеяло, прикрывая от слепящего солнца бледное лицо. Руки самым родственным способом были скрещены на груди. Уилл невольно залюбовался. Сквозь его сны неясные образы мелькают отрывками. Воспоминания, которые не хочется терять. Мутные, старые, покрытые пылью. И только в его руках остаётся та крупица их старой дружбы. Тот маленький кусочек, крохотный, который нужно носить под сердцем. Что не сделал Майк... Потерял искру. Но приобрёл новую, которая поглотила его беспощадно жадно, не насыщаясь. Уилл впервые так восхищался своей работой. Часы уже показывали начало седьмого. За долгое время Байерс позволил себе улыбнуться. Шатен всё ещё поглаживал бока картины. В кое-каких местах краска не высохла, и оставляла маленький отпечаток, но это не мешало Майку выглядеть как ангелу везде. Уилл положил портрет в ящик стола, предварительно убрав лишние вещи на подобие учебников и тетрадей. Совсем скоро он найдёт рамку и повесит внутрь шкафа, чтоб никто не смог видеть его "шедевр". Резкий скрип возле двери выдал только что вставшую Джойс. Она, как обычно, решила сделать себе крепкий кофе, а Уилл с удовольствием плюхнулся на мягкую кровать, немного потягиваясь и зевая. "Лучшее лекарство от всех болезней - сон"