«К черту за пазуху он направлял паруса» КняZz - Корсар
Они никогда не были врагами. Едва ли в их случае вообще применимо это слово. Встречались несколько раз на суше, в разных тавернах и кабаках Нассау и Гаваны, пересекались на море, преследуя особо ценный «приз», где выигрывал тот, у кого была расторопнее команда, да в чьи паруса дул попутный ветер. «Месть Королевы Анны» и «Морж» наводили страх на всех среди просторов Карибского и Саргассового морей, но никогда – друг на друга. Флинт знал Тича ещё по началу своей карьеры во флоте его величества и только многим позже познакомился лично. Несколько старше его, опытный, по-своему харизматичный и опасный – впечатление Эд производил неизгладимое, и Джеймс сразу почувствовал, что их связывает что-то незримое и необъяснимое, будто среди всех прочих жадных падальщиков вроде Рэкхема и Лоу он наконец-то нашел достойного соперника. Началось все довольно давно. Некогда на одном из островов во время очередного бурного пьяного веселья на берегу кто-то из его приближенных указал на дом одной старухи, что якобы могла предсказывать судьбу. Флинт ни во что, кроме себя в этом мире не верил, но то ли ром ударил в голову, то ли озадаченное лицо Сильвера после разговора с ней, заставил его войти внутрь. Среди засушенных трав, благовоний и каких-то странных амулетов из костей диких птиц под шепот полубезумной ведьмы ему нагадали смерть в богатстве и в объятиях любимого человека. Едва ли кто мог бы желать лучшего? Но было что-то в несвязном трепе старухи, что зацепило его в тот вечер: то ли постоянно повторяемое ей «Риф дьявола», то ли тот взгляд, которым она на него посмотрела, отпустив его руку после своих видений. С того самого дня он продолжил жить как обычно, но что-то настойчиво стучало у него в висках, призывая отправиться на поиски того самого неизвестного места – было предчувствие, что именно там он найдет свою удачу. Через несколько месяцев их снова свела судьба. После пары стаканов красного вина, которое они на удивление оба любили, развалившись в одном из неожиданно удобных кресел в каюте Тича на «Мести» Флинт закурил и, глядя куда-то в дощатый потолок, заговорил: - У тебя есть мечта? – начал он, но сообразив, что звучит это по меньшей мере нелепо, перефразировал. – Имею в виду что-нибудь, ради чего ты пожертвовал бы всем? - Мечта? – зацепился за раздражающее слово Тич. – Нет, пожалуй. Разве что не стать таким ничтожеством как ты. - Иди ты, - усмехнулся Джеймс, выдохнув дым. С Эдвардом всегда было так странно: будто они знали друг друга всю жизнь, хотя прошло только пару лет, большую часть из которых они лишь мельком пересекались в этих опасных водах. - Впрочем, - Тич посерьезнел и сделал глоток с бутылки, лучшей между прочим из коллекции Джеймса, - я хочу найти кого-то, кому я был бы предан. Ради кого, пошел бы на все. - Зачем тебе это? – искренне удивился Флинт. - Хочу понять, каково это – принадлежать кому-то. Я много раз видел, что значит преданность других мне, страх был ее причиной или что другое – не важно, но это не то же самое. - Значит, просто хочешь новых ощущений, - подытожил Джеймс, на что Тич пожал плечами. - Зачем ты вообще спрашивал? Теперь уже задумался Флинт, рассеяно постукивая пальцами по колену. Не то чтобы он боялся потерять авторитет в глаза Эда, но что-то все-таки его останавливало. - Я тоже хочу найти кое-что, - медленно начал он, подбирая слова, - одно место, только я понятия не имею, существует ли оно вообще. - Рай? – усмехнулся Тич, поглаживая бороду. - Почти; я знаю только название – «Риф дьявола», но никогда не встречал его ни на картах. - Разумеется, - кивнул Эдвард, насмешливым взглядом наблюдая за мучениями Флинта, - и не увидишь. Потому что это миф, легенда, если хочешь. - Почему я тогда раньше ничего о нем не слышал? - Она довольно старая, да и не такая примечательная как о «Голландце», к примеру. Я слышал её ещё когда сам был штурманом у Хорниголда. Ничего особенно, просто некий остров среди Северных скал, где по слухам лежит ключ к богатствам всего мира. - И что это за ключ? - Откуда мне знать? Карты всех сокровищ мира или сердце Дейви Джонса, склеп Калипсо или могила Дагона? Или, может, там живут русалки. - Русалки? – улыбнулся Джеймс, если все прочее ещё было хоть как-то связано с морскими верованиями и позабытыми религиями, то последний намек прозвучал уж слишком комично. - Почему нет? Я однажды видел одну. Флинт поперхнулся вином и закашлялся, чуть не пролив остальное. Тич, конечно, любил подшутить, но повернувшись и пристально посмотрев ему в лицо, Джеймс поняли, что тот серьезен. - Ты был пьян, - выдал он единственное разумное объяснение. - Разумеется я был пьян, - легко согласился Эд, - но русалку, вернее русала, я видел. - Да быть не может, - отмахнулся Джеймс. Он знал, что поверие о русалках пошло ещё с Колумба, когда у берегов нового континента моряки впервые увидели морских коров. В его бытность юнгой ещё ходили шутки о том, что чего только не привидится в море после полугодовой разлуки с женщиной, но Тич-то явно этим не страдал, - и как это было? - продолжал он, улыбаясь. – Ты услышал зов? Увидел хвост? – уже откровенно насмехался Флинт. - Нет, - почему-то по-прежнему серьезно ответил Тич, - он спас мне жизнь. Джеймс наконец подобрался, поняв, что Эд действительно не шутит. Тот, будто и не замечая этого, устроившись поудобнее, начал неторопливо, но как-то нехотя рассказывать: - Один раз мы с Иззи переборщили с поджогом. Да, допустим не один раз, но тогда даже времени самим уходить не осталось. Мы оба были жутко пьяны, а большая часть корабля уже поглотил огонь, "Месть" стояла в ярдах пятисот от нас, пришлось добираться вплавь. Вот только был жуткий шторм. Мы потеряли друг друга сразу же, как бросились в море, меня накрыло очередной волной, и я уже думал, что мне не выбраться. Очевидно, потерял сознание. Очнулся на берегу, глубокой ночью и никого из своих рядом, только... - тут Тич вздохнул и, откинувшись в кресле, сделал глубокий глоток вина, продолжив изменившимся голосом, - он был прекрасен. Я успел разглядеть его лицо и сначала подумал, что это человек, что меня спас, но... не человек это был. Эд прикрыл глаза, выстраивая в памяти образ, что снился ему едва ли не каждую ночь после их единственной встречи. Облокотившись о песок, русал нависал над ним, и Тич готов был поклясться, что до пробуждения чувствовал лёгкие прикосновения его пальцев к своему лицу. Он помнил, что потянулся за теплом его руки и открыл глаза. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, пока Эд, разлепив пересохшие от соли губы, не пробормотал: - Привет. - Привет, - ответил незнакомец ему в ответ и тут же отстранился, но так и не поднялся с мелководья. Тич приподнялся на локтях и только теперь увидел хвост, мирно омываемый лёгкими волнами. Очень красивый хвост, ярко-оранжевый, точно настоящее золото, сверкающее на солнце. Какое-то время он глупо смотрел на него, пока незнакомец не спросил: - Тебя это смущает? - его голос был таким неуверенным и будто бы извиняющимся, что заставил Эда тут же взять себя в руки и посмотреть в лицо русалу. - Нет. Не совсем. Я никогда не встречал таких, как ты. - Я тоже, почти, - усмехнулся незнакомец, - но я видел, как ты тонешь и подумал, что тебе нужна помощь. - Спасибо, - глухо ответил Тич, глядя ему в глаза и рассеяно думая о том, что никогда и ни у кого из живых людей не встречал таких красивых глаз. Вода прибывала, Эд чувствовал это по все больше промокающей одежде, но не мог сдвинуться с места. - Я увижу тебя снова? - спросил он, зачем-то потянувшись рукой к лицу незнакомца, коснувшись тыльной стороной ладони его щеки - только чтобы убедить себя в том, что все это не трип от рога и не сон. - Не знаю, - честно ответил русал, никак не препятствуя Тичу, - но я бы хотел встретиться с тобой ещё раз, - улыбнулся он милой, застенчивой улыбкой, и Эд понял, что пропал. Впоследствии он часто думал, что наверняка есть некий русалочий морок, не зря о них годами ходят легенды, об их голосе, что лишает воли и рассудка, потому что невозможно было так быстро потерять голову лишь от пары прикосновений и случайно сказанных фраз. С какой-то горькой усмешкой Эдвард даже подумал, что теперь он точно стал типичным пиратом из легенд и шанти - безжалостным, жестоким, отдавшим свое сердце русалке, порождению моря, а не какой-нибудь сухопутной шлюхе. Русал тем временем неловко оттолкнулся от песка и начал уходить на глубину. Тич всю жизнь думал, что если русалки и существовали на самом деле, то они должны были быть грациозными и изящными в своих движениях, однако этот явно был исключением. И Эду это тоже нравилось. - Стой, - крикнул он, когда русал уже явно собирался скрыться под водой, - скажи хоть, как тебя зовут! Он на мгновение остановился, лишь плечи и голова были видны над волнами. - Раньше меня звали Стид, - крикнул он в ответ приглушенно сквозь шум прибоя, - Стид Боннет. Развернувшись, он нырнул, и Тич только мельком заметил появившейся из-под воды плавник хвоста. В каюте повисла тишина. Эд предавался воспоминаниям, мечтая только о том, чтобы ещё хоть раз увидеть это невероятное существо. Он уже и забыл, о чем шла речь, просто молча пил вино, заглушая тупую, ноющую боль. - Отведи меня туда, - внезапно потребовал Джеймс. - Что? - опешил Эд, вернувшись в настоящее. - Ты в своем уме? - Это ты не в своем уме раз до сих пор не воспользовался этим! Ты хоть понимаешь, что это значит? Какие возможности даёт! - Флинт уже вскочил с места и принялся нетерпеливо расхаживать по комнате, раскручивая трубку и выпуская в потолок струи дыма. - Если правда хотя бы малая часть мифов о русалках, и с ними можно наладить контакт, то это приведет нас к небывалому могуществу, мы сможем управлять всей Атлантикой! Вот он, ключ к богатствам всего мира – русалки! - Успокойся, - Эд тоже встал и положил руку ему на плечо, - как ты думаешь, мы первые кто случайно о них узнал? Джеймс не убавил свой пыл, но, поразмыслив немного, согласился: - Не первые, я полагаю. - Вот именно. А значит таким же жадным до власти ублюдкам как ты это уже приходило в голову. Только много ты знаешь людей, кто в этом преуспел? Но мысли Флинта были уже далеко. Перспектива полной, безраздельной власти над морем пленила его. Он привык совершать невозможное и сейчас не станет останавливаться ни перед чем. Даже если это потребует от него веры в то, что он всю сознательную жизнь считал невозможным. - Тогда мы будем первыми.***
Тич по памяти нашел то место, где впервые встретился со Стидом, неподалеку от Скалистых островов. Эти изрытые подземными туннелями, усеянные гротами и водопадами земли были со всех сторон окружены скалами, оправдывающими название, скрывавшими большую часть острова с моря. Корабли обходили его стороной из-за разраставшимся с каждым годом коралловых рифов, а моряки не заходили за водой и продовольствием из-за скудной растительности и почти полного отсутствия пресной воды. Конечно, люди здесь бывали, но довольно редко и недолго, а все потому, что каждый раз, когда очередная команда всё-таки ступала на берег, начинали пропадать люди. Просто не возвращались к назначенному времени и не оставляли никаких следов. Конечно, учитывая рельеф острова, вполне вероятно, что кто-то мог просто сорваться со скалы и провалиться в одну из скрытых мшистыми порослями заводей с ледяной водой и утонуть, но слухи от этого только множились. И вот сейчас вдвоём от стоящей на рейде "Мести" они направлялись прямиком к острову, который, как они полагали, и назывался когда-то «Рифом дьявола». Ночь стояла лунная, кроме её бледного света кромешную тьму разгонял только фонарь на корме. - Ты хоть понимаешь, что мы можем не вернуться? - Понимаю, - Флинт греб быстро, явно со знанием дела, сгорая от нетерпения, предвкушая, предчувствуя, что сейчас он стоит на пороге чего-то совершенно нового, доселе никому не подвластного, - но когда ты боялся смерти? - Смерти я не боюсь, я больше боюсь неизвестности. Что ты вообще собираешься делать? - Посмотрю по обстоятельствам, - безразлично пожал плечами Джеймс, на деле не желая раскрывать перед Тичем все карты раньше срока. Они мягко причалили к берегу и, взяв с собой фонарь, двинулись вглубь острова по мшистым, скользким камням, рискуя каждый миг соскользнуть и разбить голову об один из острых, наточенных веками, торчащих из земли выступов. Как только Джеймс услышал от Эда эту невероятную историю, он начал по крупицам собирать информацию об этом острове, составлять его карту и прикидывать, где могли скрываться русалки и как с ними можно было бы связаться. Если с первым помогли обрывочные россказни, собираемые им и Сильвером в кабаках Республики, то со вторым пришлось обращаться к старожилам, знавшим немало легенд и сказаний о морских сиренах. Что из узнанного им было правдой, а что нет – ему ещё предстояло узнать, однако один мотив повторялся постоянно: русалки любили кровь, ею можно было привлечь их внимание. Они зашли уже достаточно далеко в глубь острова, где скудная растительность на берегу переходила в бурные заросли среди нависших скал и глубоких ущелий. Пару раз они оба чуть не срывались вниз, в последний момент удерживая друг друга, помогая сохранять равновесие. Сейчас уже Флинта вело не столько приблизительное знание местности, сколько его безошибочная интуиция, много раз спасавшая ему и всей его команде жизнь. Остановились они только в самом сердце острова на просторной, усеянной мелкими заводями с чистой морской водой поляне, посреди которой блестело большое озеро с множеством поднимавшихся на поверхность небольших камней. Оно, очевидно, тоже было связано с морем какими-то подземными путями, которые судя по всему пронизывали весь остров. - Дальше я не пойду, - категорически заявил Эд, - держа фонарь на вытянутой руке, хотя здесь почему-то было светлее. Сказывалось то ли отсутствие высоких, нависающих скал, оттесненных к окраине поляны, то ли то, что вода в заводях и в озере будто бы слегка светилось. Впрочем, это могло быть просто неудачной игрой света и воображения, - мы зря тратим время. - Тихо, - скомандовал Джеймс, на секунду забывая, что они были на равных, - ещё немного, - пробормотал он, подходя к озеру и доставая кортик с тонким лезвием из ножен. Ему было страшно. Сталкиваться с неизвестным всегда волнительно, а здесь все говорило о том, что лучше бы никогда не тревожить эти древние тайны, которые ещё никому не приносили благо. Но образ его, владеющего Атлантикой, ставшего самым могущественным человеком на море, диктовавшего бы свои правила всем, кто посмел ему помешать, так прочно засел в его разуме, что даже угроза неминуемой и страшной гибели не смогла его заглушить. Джеймс щедро резанул себе ладонь ножом и сжал в кулак, глядя как начала капать почти черная в лунном свете жидкость, расплываясь по воде неясными пятнами. Несколько долгих минут ничего не происходило, лишь кровь, отданная им добровольно как подношение все больше и больше растворялась в воде. Сзади послышался сдавленный крик Тича. Флинт резко обернулся, здоровой ладонью стараясь вытащить скимитар, однако этого не понадобилась. Эд выронил фонарь, и было понятно почему. Со всех сторон, из всех маленьких заводей начали появляться люди. Вернее, не люди. Кто-то лишь немного показывался из воды, кто-то забирался на берег, свешивая длинные хвосты в воду. Повсюду слышались всплески, и Джеймс уже потерял счёт тем, кого видел. - И зачем ты призвал нас, пират? – в смятении от увиденного, Флинт позабыл о раскинутом позади него озере и, обернувшись, ожидал встретить то же бесчисленное множество существ, но там были лишь двое. Мужчина и женщина, обнаженные по пояс, сидели на камнях и их одинаковые, бледно-белые хвосты резко выделяли их среди остальных. Но дело было не только в плавниках, они явно были здесь главными - так веяло от них некой силой, властью и могуществом. Темные волосы русалки ниспадали по ее бледным плечам, а тонкие руки обвивали стан русала, что сидел чуть выше нее на одном из камней. Флинт, пожалуй, ещё никогда в жизни не видел более удивительной пары, более красивых существ. Он смотрел на них, зачарованный окружающим его безумием и совершенно потерявший себя. Русалка слегка потерялась носом о грудь мужа - Флинт был уверен, что они женаты, хотя никогда не сказал бы, что в русалочьем кругу приняты те же законы, что и в человеческом мире - и мягким, с лёгкой ленцой голосом сказала: - Он забавный. Она отстранилась от мужа, нырнула в воду и через секунду уже появилась в ярде от Джеймса. - Иди к нам, пират, - обворожительно сказала она, - и расскажи нам, зачем ты пришел, дорогой. Флинт нерешительно сделал шаг, потом второй и все глубже начал погружаться в воду, не замечая, как кровь с разрезанной ладони все больше и больше вытекает, расплываясь неровными красными полосами. - Остановись, придурок! - выкрикнул Тич, доставая мушкет и целясь пока неизвестно в кого. Громкий голос товарища несколько отрезвил Джеймса, и он остановился, сбрасывая морок. По пояс в воде со смесью восторга и ужаса смотрел на русалку, которая теперь вновь подплыла ближе к мужу. - У тебя огромная сила воли, - улыбнулась она почти ласково, - другие не могли сопротивляться моему зову и пары секунд, - я думаю, нам стоит его выслушать, Томас. - Полагаю ты права, любовь моя, - кивнул он и благосклонно взглянул на Флинта, - чего же ты хочешь? - Я хочу заключить с вами союз, - сказал неокрепшим после чужого воздействия голосом Джеймс. - И какого же рода, - одновременно печально и насмешливо спросил Томас, - брачный? Можешь взять любую из моих сестер, при условии, что она согласится, - ещё раз окинув Джеймса взглядом, он с улыбкой добавил, - или может тебе больше по душе мои братья? Флинт сглотнул. Впервые кто-то угадал его предпочтения по первому взгляду, впрочем, здесь, вероятно, многое произойдет впервые. - Нет, - отрезал он, - я предлагаю вам сделку иного толка. Согласитесь служить мне, и я дам вам все, что пожелаете. - И что ты можешь дать нам, пират? - слишком выделяя последнее слово, захохотала русалка. - Неужели есть хоть что-то, что мы, по-твоему, не смогли бы заполучить сами? - Есть, - решительно заявил Флинт, - вы не можете стать людьми. Повисла тишина. Даже непрекращающиеся шорохи и всплески за спиной стихли. Джеймсу несмотря на то, что он наверняка попал в самую суть, стало не по себе. - Людьми? - задумчиво произнес Томас. - А с чего ты вообще взял, что мы этого хотим? Любимая, не могла бы ты... - Конечно, - русалка скрылась под водой и через пару минут вернулась, держа в руке ожерелье из перламутровых жемчужин. Вручив его мужу, она как-то вмиг затихла и по шею скрылась под водой. Томас тем временем соскользнул с камня и подплыл поближе к Флинту. Остановившись недалеко от него, он молча надел ожерелье на шею и через мгновение встал на ноги, на которых лишь в нескольких местах по-прежнему сверкали и переливались бледные чешуи. Нагой, высокий и стройный, он подошёл к нему и посмотрел сверху вниз. - Мы все когда-то были людьми, и поверь мне, никто не хочет быть слабым снова. На колени, - приказал он, и Джеймс подчинился не потому что был напуган или зачарован, а потому что впервые в жизни искренне этого захотел. - Но видишь ли, есть другой способ, - русал взял его за подбородок и заставил посмотреть себе в лицо, - ты можешь служить нам. Джеймса словно парализовало. Он всегда считал себя несгибаемым и никому не подвластным, даже самым сильным мира сего. Но это существо явно не относилось к этому миру, было чем-то иным. Абсолютным, могущественным, идеальным. Флинт понимал, что никогда не встретит никого, кто стоил хотя бы одной чешуйки с ног этого короля детей морских. И тогда же понял, что сделает что угодно, чтобы сблизиться с ним и разделить хоть толику этого всеобъемлющего могущества. - Что я должен делать? - спросил он, облизнув губы, стараясь не думать о том, как близко сейчас находится толстый член русала. - Видишь ли, многие из нас не могут охотиться далеко отсюда. Но они жаждут мести, жаждут крови. Замани сюда столько людей, сколько сможешь, а мои сестры сделают остальное. Их голоса призовут твоих врагов сюда, на скалы. Тела мы заберём себе, но все, что будет на кораблях достанется тебе, пират. Как только они услышат зов, то перестанут сопротивляться, перестанут сражаться с тобой и тебе останется лишь ждать, пока они не найдут свою гибель здесь. Согласен? - Да, - Джеймс не смог бы сказать "нет" даже на менее щедрое предложение. - Тогда целуй, - и пока Флинт хотел переспросить "вас?", Томас уже чуть отстранился и протянул ему руку. Джеймс поцеловал тыльную сторону ладони, задержавшись дольше, чем нужно. Если бы его спросили, как пахнут русалки всего пару часов назад, он бы ответил, что рыбой. Сейчас он узнал, что пахли они солёной водой, свежим морским ветром и чем-то неуловимо чарующим, возможно, незнакомым миру людей.***
Тич стоял и смотрел на происходящее с Флинтом с поразительной отстраненностью. Он был окружён десятками русалок, глазеющих то на него, то на своих короля с королевой, заключавших странный союз. В его голове билась лишь одна мысль: Стид должен быть здесь. Но он боялся посмотреть вокруг, боялся увидеть всех их и не узнать знакомого лица. Вдруг все увиденное той ночью было всё-таки только бредом, а сейчас они просто случайно открыли одну из тайн мироздания. Тут на его глазах из воды поднялся уже не русал, а человек и подошёл к Флинту, опустившемуся перед ним на колени. Да, теперь это точно сон, опиумный трип, или он просто умер и теперь заперт среди странных видений в рундуке Дейви Джонса. - Эй, - кто-то окликнул его сзади, Эд обернулся и неожиданно для самого себя расплылся в улыбке. Это был он, без всяких сомнений. - Привет, - он подошёл к одному из гротов и сел рядом. - Привет, - чуть застенчиво сказал Стид, - рад, что мы встретились снова. Не просветишь меня, что вы со своим другом здесь делаете? - Он мне не друг, - усмехнулся Тич, - и хотел бы я знать, что мы тут делаем и зачем мы это делаем. Но я пришел сюда исключительно ради того, чтобы найти тебя. - Я... - Стид слегка покраснел, и Эдварду до боли в сердце захотелось его поцеловать, - спасибо. На самом деле я следил за тобой потом, и... Я все хотел заговорить с тобой снова, но боялся, что ты отреагируешь как все. Эд вовсе не хотел знать, кто такие были «те» и почему Боннет решил, что он из их числа, но все же спросил: - Почему? - Я не первый раз пытаюсь поговорить с людьми, хотя нам это запрещено. Обычно после этого они пытаются убить меня или поймать в сети. Я не мог знать, что ты не поступишь так же, увидев меня снова. - Я бы никогда, - Тич запнулся, резко почувствовав прилив неконтролируемой ярости, - никогда не причинил бы тебе вреда. Я ведь у тебя в долгу, помнишь? И не позволил бы другим это сделать, - добавил он и неизвестно почему привычным движением пригладил влажные, слегка вьющиеся золотые волосы Стида. - Ты другой, - просто ответил на это Боннет и положил руку ему на колено. - Идём, Тич! - раздался голос Флинта, шедшего от озера прямо к выходу с поляны. В их сторону он даже не взглянул, впрочем, он вообще никого и ничего не замечал перед собой сейчас. Боннет вздрогнул и отдернул руку, а Эд мысленно пообещал себе огреть Джеймса чем-то тяжёлым по голове. - Послушай, я... - Уходим, - скомандовал Томас и, сняв ожерелье, первым нырнул в воду. За ним начали скрываться остальные. - Мне нужно идти, извини, - Стид печально посмотрел на Эда, искренне желая подольше остаться с ним, - но я найду тебя сам, обещаю. Только дождись меня, ладно? - Столько, сколько потребуется, - улыбнулся Тич и чуть склонился ближе к русалу. - Только ты так и не сказал, как тебя зовут. - Эдвард Тич, - спокойно ответил он и, залюбовавшись на мерцающий сквозь водную гладь хвост Боннета, не заметил, как тот вздрогнул при его словах.***
С этого дня началась новая эпоха – для Флинта она ознаменовалась восхождением к титулу короля Атлантики. Теперь он не часто марал руки в чужой крови, но количество жертв, павших по его вине, возросло до невероятных масштабов. Сначала он был осторожен. Заманивал поближе к островам два-три корабля в месяц из разных портов и стран, не желая вызывать ненужных подозрений. Но чем больше он узнавал о русалках, о том, на что они способны, тем меньше в нем оставалось здравого смысла и тем больше брала верх жадность. Как только он узнал наверняка, что русалочий зов может быть слышен с расстояния пятидесяти миль, то ему оставалось только милосердно предоставлять всем, кто выходил против него выбор: либо умереть от пушек его флотилии, либо быть растерзанными русалками на островах. Он полностью контролировал половину Атлантического океана, а туда, куда зов русалок не мог доходить, посылал военные корабли, коих у него теперь было бесчисленное множество. Его люди несли его волю по течениям океана, и в конце концов всем, жившим на берегах, осталось лишь смириться с новым порядком вещей. Он стал новым Ангрия, стал тем, кто мог диктовать свои правила британской короне, и никто не знал, как найти ключ к его поражению. Никто и не знал, как именно ему удалось добиться такой мощи, кроме, разумеется, Тича. Но он, в отличии от Джеймса, чей разум утопал в богатстве и власти, тонул в глазах своего Стида. Эд вяло вел дела, прекрасно понимая, что для большинства занимает место кого-то вроде правой руки Флинта. На самом же деле он давно держался в стороне от всего. Они часто заходили на «Риф дьявола». Здесь Джеймс хранил особо ценные сокровища, признавая, что в мире нет более надёжного хранилища, решал вопросы с королем и королевой, с Дагоном и Гидрой, как их здесь называли, или с Томасом и Мирандой, как они назвали себя сами. Почему те, кто при жизни был четой Гамильтонов стали здесь после смерти владычествовать над всеми остальными, точно сказать нельзя, но увидев других, Тич пришел к выводу, что они просто больше всех прочих сохранили человеческий рассудок. Большинство же превратились во что-то вроде разумных, но совершенно отдалившихся от своей земной сути существ. Стид говорил, что это происходит со всеми со временем. Он сам погиб недавно, но никак не хотел рассказывать, как это случилось, сколько бы Тич его не упрашивал. И все это время они были заняты только друг другом. У Джеймса все было гораздо сложнее. Со временем ему стало мало того, что он получал от людей. У него было все: богатство, власть, влияние - почти каждый мужчина или женщина были готовы разделить с ним постель, многие потом влюблялись в него сильно, безответно. Бывая на всевозможных оргиях, испробовав все, что раньше он считал запретным и невозможным, он ни на минуту не прекращал думать о Томасе и Миранде. Они будто проели его череп и поселились где-то внутри мозга, постоянно напоминания о себе, сводя с ума. Он желал их, их обоих, хотел обладать ими безраздельно и вечно, но была лишь одна вещь, которую он желал больше - чтобы они владели им. Ему хотелось отдаться, во всех смыслах, и раствориться в них обоих. Когда он видел чуть снисходительный, порой насмешливый, временами печальный взгляд Гамильтона, он был готов ползать перед ним на коленях и умолять применить амулет, чтобы наконец слиться с ним воедино. Когда он смотрел на Миранду в ее русалочьем обличье, с ее красивой, небольшой грудью, тонким станом и аристократическими чертами лица, с прекрасным белым хвостом, он был готов делать для нее все, лишь бы она позволила прикасаться к себе и хоть как-то доставлять удовольствие. - Ты слишком напряжен сегодня, что-то случилось, наш капитан? - Томас сидел, облокотившись о выдолбленные в скалах ступени, хвост его был свешен в воду и поблескивал в свете свечей. Миранда лежала на противоположной стороне большого грота, задумчиво крутя в руках очередную безделицу, что подарил ей Флинт. - Нет, я просто... - Джеймс, стоявший, прислонившись к стене, выпрямился и, раздевшись, погрузился в воду. Доплыв до Томаса, он остановился и, опершись о пол пещеры руками, завис недвижной тенью. - Зачем я вам на самом деле? - вдруг спросил он, глядя снизу на возвышавшегося над ним русала. - Многое из того, что я вам дал, вы могли бы получить сами. - Видишь ли, - Томас соскользнул вниз и появился за спиной Джеймса, расставив руки по сторонам от него, наклонившись к его уху, хвостом задевая голые ноги, - когда жизнь бесконечна постоянно не знаешь, чем заняться и со временем приходит скука. Чтобы не сойти с ума и не стать такими, как все остальные глубоководные, приходится искать себе развлечения. И тогда к нам пришел ты. Пока он говорил, все теснее прижимался горячей грудью к холодной спине Джеймса, в отличие от них, сильно мерзнувшего в воде. От такой близости у Флинта кружилась голова, и он силой сдерживал себя, чтобы не поддаться назад. - Лжец, - Миранда, скатившись с уступа в воду, вмиг оказалось рядом и положил руку на растрепавшиеся волосы Джеймса, - он хочет тебя. - Как и ты, - спокойно парировал Томас. - Так почему? Почему, - Джеймс все же сдался, прижался спиной к Томасу, отдаваясь в объятия Миранды, - вы все ещё не... - их тела прижимались все ближе к нему, - не сделали это со мной. - Ты обещал, что сначала станешь только нашим. - Что я ещё должен сделать?.. - руки Томаса обвили его собственные и отвели назад, пока Миранда неторопливо целовала его в шею. - Что вам ещё отдать? - Ты не слушаешь, - Гамильтон слегка прикусил его за мочку уха, - мы ведь сказали: ты должен быть полностью нашим. - А нам мешают твои друзья, - кивнула Миранда, обнимая его за талию, охватывая хвостом ноги. - Кто? - пьяно переспросил Джеймс, теряя разум от ощущений и пульсирующего желания. - Ты предан своей команде, как и она тебе. Предай их, ради нас. Докажи, что ты ни перед чем не остановишься. От её слов уже заплывший вязким туманом возбуждения разум Флинта отрезвился. Он не отстранился, но напрягся всем телом, и они это почувствовали. Сами по себе люди не значили для него ничего, и Дагон, и Гидра тоже это знали. Они требовали именно предательства тех, кому и сам Флинт был по-своему предан – Сильвера, Тича, Иззи и нескольких других. - Мы не нарушим нашу сделку, если ты откажешься, - снисходительно пояснила Миранда. - Просто ты не получишь нас, - закончил за нее Томас, одновременно с тем, как Миранда поцеловала Джеймса в губы. - Так оставайся же с нами, - прошептала она, отстранившись, - и мы сделаем тебя королем.***
Они дали время. И это время стало пыткой. Флинт понимал, чего они хотели от него на самом деле – верности. Безоговорочной. Безрассудной. Доказательством которой служило бы предательство всех его бывших товарищей. На кону стояли его богатства, власть и влияние, которого он мог лишиться в одно мгновение, если чем-то прогневает своих морских богов. Будь он младше – не раздумывая согласился бы, будь он старше и опытнее – тоже, но сейчас он колебался. Это были его люди, их было мало и большинство из них время от времени однозначно хотели видеть его мертвым, но все же – они шли в бой за него, доверяли ему и были из тех, чье доверие хотелось оправдать. Не безликая часть его огромной команды, которых он сам без зазрения совести пускал в расход, когда считал нужным, а те, кто не раз спасал его жизнь. Гамильтоны не собирались забирать их сами – они могли погубить их всех моментально при одном желании: заставить зовом перерезать себе глотки или натравить друг на друга, но они хотели иного. А Джеймс хотел их. Шторм надвигался. Флинт уже знал, что русалки владеют стихией – не полностью, но вполне способны ускорять приближение бури или, напротив, оттягивать на несколько дней. И в этом шуме дикого ветра в ушах, в опасных волнах и грозовых раскатах он чувствовал их нетерпение, ярость и, ему казалось, обиду. Он поднял голову под брызги дождя и рассмеялся, невесело, истерически. Не зная наверняка, он чувствовал приближение острова: будто не они шли к нему навстречу, а он притягивал их все ближе. - Капитан! – Сильвер почти кричал, стараясь перекрыть шум непогоды. – Что дальше? Хотел бы он сам знать. Да, он желал владеть всем миром, свести старые счеты и получить абсолютную власть. Он до безумия, начавшего овладевать им, хотел заполучить себе этих двух странных существ, что навсегда сломали его. Он все ещё страстно, до боли и лихорадочного блеска в глазах мечтал обо всем этом. - Разворачивайтесь, - жестко приказал он, зная, что Джон сделает как велено, несмотря на то, что они целенаправленно шли к острову последние несколько недель, - и не выходите в море, пока я не вернусь. Сильвер кивнул. Он не знал, конечно, не знал наверняка, что происходит, но догадывался. Все эти темные игры, что затеял его капитан с силами, неподвластными человеку, могли привести только к такому концу. Он пользовался выгодой, пока мог, но, уже несколько дней предчувствуя неладное, собирался уйти. Флинта он знал, как самого себя, и видел, что тот уже не жилец. Невозможно переиграть всех, Сильвер это понимал, а вот Джеймс – никогда не мог понять. - Только вернись, - негромко ответил Джон, не зная, услышит ли Джеймс его слова, не уверенный, нужны ли они ему. Флинт услышал, но не ответил. Взобравшись на борт, он спрыгнул в воду, сейчас шторм ему не страшен – он доплывает до острова даже против собственной воли. Они ждали его в сокровищнице. Лунный свет падал на груды золота, украшений и драгоценностей, сваленных здесь в беспорядке, раскиданных по полу пещеры и уходящих глубоко под воду, откуда отражали тусклый свет дублоны, пиастры и луидоры. Их длинные белые хвосты покачивались на воде, они оба сидели и смотрели на него, явно не просто так выбрав это место – желая показать, что они ему дали и что ещё могут дать. Джеймса толкала вперед сладкая после нескольких недель мучений безысходность. Он шел к ним навстречу сам не зная, чего хочет: отдаться им, убить их или дать им убить себя. Но стоило ему вступить в сырой холод грота, как он опустился на колени перед ними, всем своим видом показывая, что полностью в их власти. Несколько минут никто не произносил ни слова. Наконец Миранда тихо вздохнула, а Томас произнес: - Тебя никогда не интересовало, как мы вообще оказались здесь? – против обыкновения его тон был полностью лишен насмешливых, снисходительным и вообще каких-либо, ставших уже привычными, интонаций. Флинт поднял взгляд на них. Конечно, интересовало, но тогда он ещё слишком дорожил своей жизнью, чтобы спрашивать неуместные вопросы. - Предательство, - меланхолично и будто бы скучающие продолжила Миранда, - как банально, правда? – она протянула руку вперед, рассматривая надетые на пальцы многочисленные кольца. - Когда-то мы были влиятельны… в мире людей. Но мы многим мешали, были неудобны для тех, кто был хитрее и рвался к власти. Некто по имени Эш устроил все так, что мы погибли от рук одной из банд пиратов, промышлявших близ Каролины много лет назад. Никто точно не скажет тебе, как это происходит, но затем мы стали такими, какие есть сейчас. Томас погрузился в мрачные раздумья, и Миранда продолжила за него: - Расспрашивая тех, у кого ещё остался разум, мы пришли к выводу, что все они погибли без вины. Тех, кого убило море штормами ушли навсегда, но те, кто пал жертвой человеческой корысти и жестокости, получили вторую жизнь. Это дар моря. И в ответ мы приносим ему жертвы. На последних словах Джеймс вздрогнул. За последние годы он привел к гибели более нескольких сотен людей, чья смерть была лишь данью ненасытному океану. В первые за долгое время ему стало по-настоящему жутко. Теперь он должен стать следующим? - Не все они были хорошими людьми, - Томас как-то криво усмехнулся и от этого его красивое лицо исказилось, - но они умирали счастливыми. Тот, кто попал под зов, слышит голоса любимых людей, чувствует мучительное томление в желании достичь источника чарующих звуков. Чем ближе к смерти, тем больший экстаз они испытывают. От зова можно защититься только если тебя поцелует русалка, полюбившая всем сердцем. После поцелуя будет слышен только её зов и ничей больше. Среди твоих жертв ведь не было таких, верно? Они уходили с улыбкой на губах… Мы же умирали, осознавая, что уходим в никуда. - И поэтому главным из бесконечных человеческих пороков для нас стало предательство, - глаза Миранды опасно сверкнули, - оно погубило нас, погубило наш народ. Предавший однажды, предаст и дважды. Флинт смотрел на нее спокойно. Он не боялся смерти ни раньше, ни сейчас, но все же ему было невыносимо горько от того, что все заканчивалось именно так. Может, не поздно ещё все изменить? - Но ты не предал, - тихо продолжила она, - ты остался верным тем, кто доверял тебе. - И для нас это важно, - Томас взглянул на жену, и та подплыла к нему ближе, взяв за руку. И тогда Миранда впервые применила к нему зов по-настоящему. Воздух вокруг поплыл, подчиняясь неведомой мелодии. Джеймс всегда думал, что зов должен звучать только как приказ, но сейчас нечто вторгалось в его разум разрушительной музыкой. Что-то дикое, первозданное, сыгранное на флейтах из костей и барабанах из человеческой кожи. Он медленно начал раздеваться, потому что знал – она этого хотела. - Зов отражает желания самого человека, - пояснил Томас, жадно следя за движениями пальцев Флинта, расшнуровывавшегося завязки, ловя взглядом каждый кусочек обнаженной кожи, - взывает к самой сути, показывает, как звучишь сам ты. И сейчас мы слышим тебя. Джеймс зашел в воду, спускаясь по выдолбленным ступеням в глубину грота. Его молодое, гибкое тело слушалось только приказов русалки, а разум взирал на все будто бы со стороны. Постепенно он чувствовал, как ослабевает сила чужого давления: чем ближе он подходил к ним, тем тише звучала музыка и тем сильнее хотелось успеть поймать её последние звуки. Наконец он замер напротив них и одновременно с этим стихли последние ноты. Флинт очнулся и теперь смотрел на них двоих, запоздало сознавая, что на самом деле его желания не только в плотском влечении, но ещё и в чем-то ином, отчего сейчас сердце сжимала острая боль. Тогда Томас впервые поцеловал его и все стало неважно. Это было похоже на недавний зов, только разум не замутнен ничем, кроме неистового, болезненного желания. Джеймс зарылся пальцами в его волосы в ответ, притягивая ближе, чувствуя нетерпеливые укусы Гамильтона, заглушая свои собственные несдерживаемые стоны. Отстранился он совсем немного, его губы все ещё касались губ русала, он тяжело дышал, вцепившись в Томаса так сильно, будто боясь, что он исчезнет. Краем уплывающего сознания Флинт заметил, что его бьет едва заметная дрожь – то ли от холода, то ли от слишком сильного возбуждения. Он ещё не был уверен, что его простили до конца, и этот баланс на острие ножа только подстегал его чувства. Гамильтон снова поцеловал его и прикусил до крови нижнюю губу, Джеймс дернулся от неожиданности, но Томас крепко держал его за плечо. Поймав большим пальцем выступившие капли крови, он взял у Миранды амулет и смазал несколько жемчужин кровью, которая странным образом впиталась внутрь. - У нас будет не так много времени, впрочем, все зависит от твоих желаний, - торопливо сказал он, глядя на Джеймса с нескрываемым вожделением, - обычно амулет работает, касаясь кожи, но если подкормить его человеческой кровью, то он на время превращает в людей всех, кто находится поблизости. Ожерелье осталось лежать на возвышении, а Джеймс жадно наблюдал за тем, как постепенно исчезают чешуи с их кожи, как обнажаются желанные ему тела. Через несколько минут он был пойман в кольцо рук, нетерпеливо отвечал на похотливые, быстрые поцелуи, сталкиваясь ногами, теряясь в ощущениях, своих и чужих желаниях.***
Тич прибыл на остров, как только Сильвер поделился с ним своими подозрениями насчет планов Флинта. Когда Джеймс вернулся к ним через пару дней, окрепшим и вовсе не таким потерянным, каким возвращался в тот день на остров, Джон несколько успокоился, но понимал, что ещё не конец. Единственный человек, к которому он мог обратиться за советом был Тич. Тот, выслушав предположение Джона о том, что Флинт всех их чуть не обрек на верную гибель ради сохранения фавора русалок, не слишком удивился, но в то же время понял, что пора со всем этим заканчивать. И в первую очередь нужно было обезопасить себя. И того, кто стал ему дорог. Его беспрепятственно пропускали. Кроме того, он знал, что Флинт сейчас здесь, видел лодку на берегу и горел желанием высказать вконец обезумевшему, заигравшемуся во всемогущество капитану все, что обычно держал при себе. Но он не смог этого сделать, потому что понял – бессмысленно. Джеймса он нашел в одном из гротов, где обычно обитали Дагон и Гидра и где хранились особо редкие драгоценности. Уже по сдавленным и полузадушенным стонам можно было догадаться, что там происходить, и Тич действительно собирался пройти мимо, но взгляд предательски скользнул внутрь. Среди оплывших свечей, мерцавших тусклым светом, на груде золота, в старинных перстнях и браслетах, с найденным среди обломков кораблей искусно сделанным венцом на голове, он лежал, откинувшись на спину с закрытыми глазами и хрипло стонал, руками проходясь то по золотым монетам, то по теплой коже русалок, что держали его. Они покрывали поцелуями все его тело, ласкали языками шею, грудь, напряженный член и пальцы в перстнях. На миг Эдварду показалось, что они не столько целуют, сколько кусают загорелую кожу, оставляя повсюду кровавые следы. Извивающиеся в воде молочно-белые хвосты делали их похожими на отвратительных исполинских пиявок, намертво вцепившихся в свою жертву. Джеймс на миг распахнул глаза и в них не было ничего кроме пьяного желания. В этот миг русалки, почувствовав чужое присутствие, обернулись и, оскалившись, смерили его хищными взглядами. Сначала Тичу стало просто не по себе, затем – по-настоящему страшно. По усилившейся хватке на теле Флинта, по сверкнувшему в их глазах безумию Эд понял, что Джеймс, кем бы он сам себя не считал, для них всего лишь очередная безделушка, ценная, но такая же ничтожная, как те, что были разбросаны по всему гроту. Но они больше не отдадут его никому, лучше убьют, чем расстанутся со своим драгоценным трофеем. Эдвард мысленно попрощался со старым другом, подписавшим себе смертный приговор в тот день, когда помешался на желании разыскать «Риф дьявола». Тич поспешил убраться как можно дальше от них. Стида он нашел в отдаленной заводи, одиноко плавающим по кругу, погруженным в размышления. - Слава морю, ты пришел! - Боннет хлестнул по воде хвостом, поднимая целый фонтан брызг. - Я боялся, что ты не захочешь меня видеть. - Из-за того, что Дагон и Гидра решили угробить всех нас? – мрачно осведомился Эд. – Почему ты не предупредил меня? И почему ты вообще им подчиняешься, разве ты не можешь просто, - Эдвард сделал неопределенный жест рукой и замолчал. Он слишком многого не понимал здесь до сих пор. - Я хотел! - Стид подплыл ближе и протянул к нему руку. Тич все ещё печально смотрел на него, увиденная несколько минут назад неприятная картина не выходила из головы, но все-таки он позволил Боннету провести мокрой ладонью по его лицу. – В любом случае я защитил бы тебя, клянусь. А насчет… - Стид тоже замялся, - что ты имел в виду? Сбежать? Убить их? – Боннет невесело усмехнулся. - Дагон, Гидра… они ведь уже не люди, понимаешь? Они просто выглядят лучше остальных, но вся эта сделка для них всего лишь игра. Флинт, его люди, даже ты, если попадешьcя им на пути - ничто по сравнению с их желанием отомстить за собственную смерть. Они умерли почти на семьдесят лет раньше меня, и я боюсь, - он замолк на секунду и, глубоко вздохнув, продолжил, - что однажды стану таким же, если не хуже. Я не могу их ослушаться потому, что в противном случае обрекаю самого себя на вечные скитания на просторах океана в одиночестве. Стану изгнанником и только быстрее сойду с ума, а убить их… зачем? На их место придут другие. - Я могу тебе помочь? - Эд поцеловал тыльную сторону ладони, обнял его, поднявшегося ему навстречу. - Хоть чем-нибудь? - Нет, - пробормотал Стид куда-то ему в шею, - но мне будет легче, если я буду знать, что хотя бы ты в безопасности. - Вряд ли это можно устроить, - Тич усмехнулся и немного отстранился, чтобы видеть лицо Боннета. - Я жалел о том, что не сделал это в прошлую встречу, все места себе не находил, когда думал, что ты... - он вновь оборвал себя на полуслове и прижался губами к его губам, целуя неумело, но жарко, чувственно. Эд ответил сразу же, силой вытаскивая Стида из воды, укладывая его на себя, ногами оплетая толстый хвост, слегка дергающийся в нетерпении. - Я давно должен был это сделать, - отстранившись, тихо пробормотал Боннет, тяжело дыша и счастливо улыбаясь, - теперь ты не будешь слышать ничей зов, кроме моего, и я всегда буду знать, где ты. Тич смотрел на это яркое морское чудо и думал, чем же заслужил такую удачу в своей жизни. Это могло значить лишь то, что Стид его любит, а большего Эду было не нужно, за последний год он это слишком хорошо понял. - Я должен освободить тебя от них, - твердо сказал Эд, - и я найду способ, обещаю.***
Они наблюдали за «Моржом», уходящим в море. В свете закатного солнца паруса казались золотыми, а вода под ним – струящимся пламенем. - Ты уверена, что хочешь этого? – Томас обнимал её сзади, ласково скользя большими пальцами по голым плечам. - Это ведь ты хочешь сохранить ему жизнь, - она недовольно хлестнула своим хвостом под водой, - будто он не такой, как все остальные. - Он ведь действительно не такой, - попытался было Томас возразить, но, вспомнив кое-что, тяжело вздохнул, - он еще хуже. - Пираты, что убили нас были просто ловцами наживы. Флинт другой, да, он грезит великими свершениями и перекраиванием мира на свой лад, но все же – он пират. Он убивал, пытал и предавал не меньше всех их. Мы клялись, что станет защищать людей от таких, как он. За это нам дали силу. - Но ведь главное не это, верно? – Томас отстранился и проплыл чуть вперед, будто бы всерьез намереваясь догнать корабль. – Главное, что он – не наш. - И он сам так решил, - жестко отрезала Миранда. Они не забыли, как Флинт предпочел им своих людей, и не простили его за это. Они предлагали ему все: богатство, власть, запредельные удовольствия и главное – любовь, но он отверг все это. А они не предлагают дважды. Миранда подала знак рукой, и на корабле в нескольких милях от них резко раздалась чарующая музыка. То пела не одна, но целый хор русалок по мановению своей королевы, применяющие зов. Люди останавливались и слушали, жадно внимали беззвучным словам, разворачивая корабль и направляя на скалистые берега. Флинт мог лишь наблюдать. И осознавать, что проиграл. Окончательно и бесповоротно. Ему не сбежать, не уйти, ведь сейчас он тоже слышал зов – свой единственный, персональный зов, влюбленной в него русалки, что звала на верную гибель. Это была изощренная пытка: применяя зов, Миранда приказывала ему не пытаться бежать, но не подавляла сознание. Она, да и Томас наверняка был с ней, Джеймс необъяснимым образом чувствовал его, хотела, чтобы пока он медленно двигался навстречу смерти, он осознавал это.***
Амулет лежал там, где ему и положено было быть – в сокровищнице самих русалок, полной артефактов, ничего не значащих для человека, но имеющих огромную силу для них. Стид знал, что Дагона и Гидры сейчас здесь не будет, он, как и все остальные, чувствовал их боль и гнев, но пытался отстраниться от них и сосредоточиться на единственно важном. Амулет, обладающий столь значительной силой, что способен был превращать русалку в человека, лежал никем не охраняемый, ведь уверенность четы Гамильтонов в том, что он никому не нужен среди почти безвольных, подвластных им морских бестий была слишком велика. Боннет на это и наделся, когда Эд изложил ему свой план. Они оба решил, что больше не хотят ничего другого: Тич давно собирался отойти от дел, а Стид… что было желать мертвому, но он искренне хотел, как можно дольше оставаться человеком, и что самое главное – оставаться человеком рядом с Эдвардом. Уплывая все дальше и дальше от «Рифа дьявола» со всей скоростью, на которую он был способен, Боннет мысленно навсегда прощался с морем: пути назад для него теперь не существует. Эд ждал его на берегу, там, где они впервые встретились. Он понимал, что и на суше им обоим придется нелегко – все же он был слишком заметной фигурой в последних событиях, но он обещал себе сделать все, что в его силах, чтобы защитить Стида любой ценой.***
Джеймс уже знал, что увидит. Оглушающий треск напоровшегося на подводные камни днища корабля даже стал желанным для него: последние четверть часа он только и мог беспомощно смотреть, как приближается его гибель. Его бывшие товарищи, повинуясь непреодолимому зову, разрушали корабль. Флинт понимал, что это очередная мелочная месть, всего лишь капля в море – попытка уничтожить его полностью, а как иначе погубить имя капитана, не потопив при этом его любимый корабль. Джеймс не пытался никого из них остановить, он лишь с поразительным безразличием наблюдал за тем, как, подрубив мачты, грозящие с минуту на минуту рухнуть вниз, утянув за собой тяжелые реи, члены его команды безропотно бросались в воду и больше не всплывали. Только мелькали на поверхности разноцветные русалочьи хвосты. Он позволил себе улыбнуться при мысли, что Сильвера и Тича они так и не поймали. Его квартирмейстер как всегда предчувствовал, когда стоит отступить, и в этот самый последний рейс благополучно остался в стороне, и Флинт был рад, что, по крайней мере, его выбор принес свои плоды. В глубине души он знал, что рано или поздно все этим и закончится. Из трюма потянулся дым – кто-то поджег нижние этажи, а значит огонь скоро доберется до пороха. Но он не мог покинуть корабль. Не только из-за зова, что, завладев его телом, оставлял ему чистый разум, но ещё из-за явного, твердого решения: он, как капитан, оставит тонущее судно последним. Будто почуяв его мысли, ему приказали двигаться, встать на борт и рухнуть вниз. Послушной куклой он двинулся к краю и одновременно с падающей позади него грот-мачтой упал в воду. Отплыв на приличное расстояние, он рискнул последний раз взглянуть на свой корабль, тот, уже больше, чем на половину, объятый пламенем, горел на фоне ослепительно красного закатного неба. - Обещайте, что никто, кроме вас, ко мне не прикоснется, - Джеймс чувствовал их приближение. Как только сильные руки Томаса обхватили его сзади, Миранда оборвала зов, но он и не думал вырваться – сбежать все равно не получится. Он обмяк в жесткой хватке, и откинул голову ему на плечо. - Поцелуйте меня, - Флинт рассеяно подумал, что прожил в целом неплохую жизнь, - пожалуйста. Миранда приблизилась к нему и поцеловала мягко, нежно, отчасти целомудренно и как-то едва ли не по-матерински. Развернувшись в объятиях Гамильтона, он прикрыл глаза, когда губы Томаса накрыли его: сладко и отчаянно, и от этого сразу стало теплее, будто волна горячего воздуха прошла по телу, уже начавшему замерзать в холодной воде. Он простил их и обнял в ответ. И в это же время почувствовал, как его увлекают вниз, под воду, в самую глубь синего, бесконечного моря, хранящего свои мрачные тайны. Пророчество, услышанное им много лет назад, сбылось.***
Очередное ленивое утро только вступало в силу. Легкий морской ветер разгонял теплый ночной воздух, колыхал длинные занавески, ласкал не скрытую простынями кожу. Оказалось, Эд был эстетом. В своей прошлой человеческой жизни Стид мог себе позволить не просто красивые, но что особенно важно – бесполезно красивые вещи, но прагматичная жена не признавала ничего, что, по ее мнению, не приносило пользы. Сейчас их дом на отшибе был полон различных равно как драгоценных, так и дешевых безделушек, украшавших не самую богатую обстановку. Но им обоим этого хватало. Боннет вот уже несколько лет привыкал быть человеком рядом с Тичем, и ему это нравилось. Он стремительно забывал все, что случилось с ним до их судьбоносной встречи, и ничуть не жалел об этом. Эду тоже было не о чем сожалеть: он вышел из игры немногим раньше разгоревшейся трагедии. Бесславно разрушившаяся империя Флинта погребла под собой всех тех, кто не сумел вовремя скрыться. Он же остался целым и невредимым, сохранил почти все добро, что ему удалось награбить за годы процветания их замысла, и сумел заполучить самое ценное свое сокровище. - Я же чувствую, что ты не спишь, - Боннет, до этого невесомо целовавший его шею, жарко дохнул ему в ухо. - Может, ты мне снишься, - парировал Эд, скользя руками по спине бывшего русала, спускаясь ниже, сжимая полные ягодицы. Амулет давал им множество возможностей. И никто из них не был против не выпускать друг друга из постели целыми днями. Поначалу Тич был уверен, что Стида, казавшегося невинным и трогательно наивным, придется долго вести к совместному и приятному времяпрепровождению, но как же он был удивлен, когда в первую ночь после превращения Боннет оседлал его сам, а дальше до самого утра не отпускал от себя ни на шаг. Его персональное жизнерадостное счастье оказалось похотливым и готовым абсолютно на все в постели, что в конце концов Эд признал очередной своей незаслуженной удачей. - Часто видишь меня во снах? – Стид усмехнулся, и у Эда сжалось сердце: он его любил. Сильно. И безнадежно. - Раньше – постоянно, - не задумываясь ответил он и поцеловал его в губы, вопреки длящейся прелюдии нежно и ненастойчиво, желая сказать все без слов. Боннет – и это было ещё одной маленькой удачей – всегда чувствовал смену его настроения, мягко улыбнулся ему, отстраняясь, лаская пальцами его лицо. - Мне пришлось умереть, чтобы встретить тебя, - тихо пробормотал он, очерчивая темные брови, острые скулы. - Может и хорошо, что мы встретились только сейчас, - Тич млел под его прикосновениями, - я бы убил тебя, если бы встретил раньше. Без особых причин уничтожать аристократов считалось у нас хорошим тоном. Стид кивнул и добавил: - Ты ведь так и сделал. - Что? – не понял Эд, и резко распахнул глаза. - Ты убил меня, Эдвард Тич, - тихо пояснил Боннет, - тогда, в тысяча семьсот восемнадцатом. Вряд ли ты помнишь, нас было много, мы возвращались на материк из Бристоля. «Месть» застала нас неподалеку от Бостона. Эд сел, и Стиду пришлось отстраниться от него. С минуту Тич не двигался, затем глухо спросил: - Почему ты не сказал раньше? - Потому что не хотел, чтобы ты вел себя так, как сейчас, - Боннет мягко ухватил его за подбородок, заставляя посмотреть на себя, - но ты спас меня, понимаешь? То, кем я был раньше, то, чем я жил раньше, это ведь было не по-настоящему. Я проживал день за днем, мечтая о том, как наступит следующий, не замечая, как проходит время. Все было пресным, скучным, серым. И сам я был жалок, принимая все происходящее как данность. Но ты освободил меня. Я не злюсь, я прощаю тебя. Эд смотрел ему в глаза и знал, что он не лжет. Он накрыл его теплую ладонь своей, прижимая ближе. - Я люблю тебя, - просто сказал он, не понимая, как ещё выразить, что он чувствует. - Я знаю, - улыбнулся ему в ответ Стид и потянулся за поцелуем.***
Где-то вдали громыхала гроза. Небо затянуло темными, тяжелыми тучами, а после легкого движения его руки и без того неслабый ветер усилился, становясь смертельно опасным. - У тебя редкий дар. Флинт пожал плечами, покрытыми наростами иссиня-черной чешуи, и тряхнул головой, растрепав и без того спутанные рыжие волосы. Жабры на ребрах судорожно сжимались, как и у любого русала, долго пробывшего на воздухе. Такой же темный, как и чешуя на руках, хвост, довольно редкий среди русалов, с острым плавником, опасный, хищный, недовольно плеснул по воде у камня, на котором он сидел вот уже около часа, пытаясь совладать со стихией. Они смотрели на набухающие влагой тучи, что с минуты на минуту должны были обрушить на них тяжелый ливень. Море вокруг жило и дышало, поднимая высокие, набегающие друг на друга волны, разбивая белые гребни и тут же создавая новые. Внизу, на несколько миль вглубь все было тихо. В их древнем городе, возвышавшимся с морского дна на руинах допотопной цивилизации, где пустовал сейчас трон и одиноко лежал принадлежавший теперь ему по праву венец. Где среди извилистых улиц, полуразрушенных домов и храмов, возведенных в честь древних, ждала их Миранда, принося жертвы самому ненасытному, первозданному и жадному богу – мировому океану. Джеймс потянулся к руке Томаса, сжал её в своей и сказал: - Я думаю, вы с Мирандой ошиблись, - дождавшись, пока Гамильтон поднял на него взгляд, Флинт продолжил, - когда решили, что русалками становятся те, кто умирает в море безвинно. Думаю, ими становятся те, кто перед смертью прощает своих убийц. Поэтому нас так мало. Томас задумался, в конце концов Эш долгие годы был их другом, а на момент своей смерти они с Мирандой были куда более снисходительны и могли даже думать, что Питер действовал не по своей воле. Он уже плохо помнил свои последние минуты. Человеческая жизнь понемногу стиралась из его памяти, оставляя только самые яркие фрагменты, полные или боли, или удовольствия. Кроме того, как тогда иначе было объяснить то, что он видел перед собой сейчас: акулий хвост, что покачивался на волнах. - Пожалуй, ты прав, - согласился он и потянул Джеймса ниже, когда гроза прогремела в нескольких ярдах от них и разразился наконец ливень, - пойдем. Флинт подчинился, лишь на секунду задержавшись на поверхности, притягивая к себе Томаса и неторопливо целуя его под усиливающимся вокруг дождем, хищно вцепившись в него заостренными ногтями. В конце концов он ведь получил все, что хотел: Атлантика была под его властью, он владел всеми богатствами, похороненными под волнами сейчас и даже теми, что в будущем когда-либо лягут на морское дно, но самое главное – он владел ими, а они – им, безвозвратно и безоговорочно, с жадностью и жестокостью, с одним желание того, чтобы никто и ничто в мире не смогло посягнуть на его собственность.