Спроси мое имя

Зелёная зажигалка заискрилась танцующим беглым пламенем, прячась под куполом из ладони. Сигарета так и лежала за ухом, и больше всего на свете Саске хотелось засунуть её меж зубов и смачно затянуться, поджигая конец. – Не знал, что ты куришь. Саске лениво хмыкнул, хаотично потрясывая согнутыми коленями. Надо быть слепым, чтобы не заметить въевшуюся в тело, пропахнувшую табаком привычку. Фугаку был дотошен до каждой мелочи в работе, но, когда дело доходило до собственных сыновей, на фоне отца семейства даже люди с выколотыми глазами казались более зрячими. – У Итачи набрался? Младший Учиха предусмотрительно молчит, избегая зрительного контакта. Любое соскочившее с уст слово может обратиться в камуфляжное дуло, становясь опасным врагом в ловких руках манипулятора-отца. – Ему простительно. Тебе нет. Лучше бы хорошего от брата взял, а не дурости всякой. Молчание предавало не меньше. Но на него хотя бы не тратишь силы – обиднее распинаться и всё равно остаться виновным. Большой палец нежно, трепетно коснулся стёртого рисунка, будто мультяшная лягушка может ускакать с зажигалки в приоткрытое окно отцовской комнаты, оставляя Саске наедине с человеком, которого он боялся больше всего в своей жизни. Фугаку облокотился на рабочий стол, смотря на никудышного сына сверху вниз и почесывая подбородок – решал, что с ним делать; как сломать на этот раз, чтобы точно усвоил урок. – Если ещё раз увижу у тебя сигареты, синяками не отделаешься. – Мы серьезно будем говорить об этом? – прогнусавил младший Учиха. Голос сломался о последнее слово, растратив последние крупицы смелости. Продолжил сиплым шёпотом. – Вы с Итачи всё это время скрывали от меня информацию об убийце мамы, а когда я прошу объяснений, ты тыкаешь меня носом в то, что я начал курить? – Что ты хочешь от меня услышать? – Правду. – Ты уже знаешь правду. Ещё вопросы? – Пап, блять, я для тебя половой коврик?.. Или игрушка какая-то? – надрывно и унизительно. Всё тело сломано дрожью – от голосовых связок до пят. Ладонь туго сжимает стан зажигалки в жесте немой поддержки, будто рядом сидит он. – Не матерись. Фугаку скривился. Равнодушный взгляд скользнул по ювелирным наручным часам – стрелка тикает в такт с крупными каплями дождя, наигрывающими тоскливую мелодию по отливу окна. Саске прогуливает оплаченные субботние дополнительные. – Ты глупый ребёнок, по вине которого погибла мать. И ты ждёшь, что я буду с тобой как-то считаться? Слёзы заползали в рот, стекали по подбородку. Дыхалка сломалась о резкие вдохи, обожжённое сердце разрывало тахикардией. Истерика, позорная и бесконтрольная, заставляла Саске ругаться на своё поведение, но тем ситуация становилась только хуже. – Опять себя жалеешь? От строгого голоса стало так морозно, что мурашки проснулись и побежали марафон по всей поверхности бледной кожи. Фугаку прошёл мимо сына, равнодушным движением подхватывая пиджак со спинки стула. В соплях, хрипло и истерично – неважно как, но Саске решает говорить, пытаясь остановить шаг отца. На следующий такой разговор сил точно не найдется. – Зачем было скрывать от меня, кто убийца мамы? Зачем было подсовывать мне идею мести? – младший Учиха вскочил, вставая возле входной двери. Чёрная смоль столкнулась с такими же тёмными глазами, и Саске дёрнулся от животного страха. Дыхание замерло – вдох сделать не получалось. Фугаку бездушно усмехнулся. – Ты слишком большой идиот и не в состоянии понять, что о тебе так заботились, – отец потянул на себя чужое запястье, обвиваясь твёрдой хваткой вокруг руки сына. Надавил большим пальцем на белесые шрамы, украшающими руку рассеченными линиями вдоль. – Микото подарила тебе жизнь, а ты нагло пытался от неё отказаться. Мне стыдно, что в нашей семье есть место таким слабакам. Саске попытался вырваться – безуспешно. Отец сжимал запястье грубо без надобности, заставляя прожигать взглядом выгравированные попытки самоубийства. – Ты постоянно говорил мне, что я виноват в её смерти… Поэтому я… – жалостливо всхлипнул Саске, и Фугаку брезгливо отбросил руку. – Ты хочешь сказать, что я не прав, Саске? – Папа, мне было одиннадцать, когда нас подкараулили! Одиннадцать… Увесистая пощёчина от Фугаку взбодрила, оживила, вывела из оцепенения и заставила отвернуться от пристального отцовского взора. Младший Учиха так и смотрел влево, кладя в передний карман зажигалку и размеренно дыша, разминая кулаки. Похлопал по джинсе, убедившись, что зелёный подарок при нём. Фугаку решил остановиться на одной пощёчине. Больше не бил. По крайней мере, физически. По крайней мере, пока. – Знаешь, что сделал бы Итачи, будь он на твоём месте? – разгорячённая рука легла на пояс. Старший Учиха сократил дистанцию, оглядывая отпрыска с отвращением и неприступным высокомерием. Нос царапал запах апельсиновой жвачки – тот же букет ароматов из цитруса и табака всегда сопровождал племянника-педераста. Фугаку поморщился, скашливая рвотный позыв. – Мне всё равно. Его там не было, как и тебя, – сплюнул Саске, с трудом вытягивая шею. На горло кирзовым сапогом давила желчь, на плечи – отчаяние. Точный удар в лицо взрослым кулаком. Фугаку передумал довольно быстро. Ожидаемо, но проворней, чем Учиха предполагал – пропустил, не успев ускользнуть. Согнулся, и, пользуясь своим положением, обхватил отца за корпус. Острое колено врезалось в живот на выдохе. Саске пугливо отпрыгнул и встал в стойку, пытаясь заштопать дыры в собственной защите. Безуспешно – пол был похож на кисель, детская уязвимость затекала в броню. Из носа хлынула алая юшка, скатываясь по шершавым губам и подбородку. Младший Учиха не тронулся, марая тёплой кровью отцовский ковёр. – Ты пробил дно, Саске. – Наконец-то заметил, – белки диких глаз порозовели. Саске встряхнул кулаками, расплёскивая волну возбуждения по всему телу. Он впервые ответил на удар отца. – Гордишься этим? – хладнокровие Фугаку выводило из терпения и манило прописать двоечку. В голосе отсутствовал даже намёк на разочарованность – младший сын никогда не подавал ложных надежд. – Выпороть бы тебя, как в детстве, чтобы знал своё место. – А ты попробуй, – линия рта сложилась в кривую ухмылку. Ни один мускул не дрогнул. И Фугаку попробовал – попробовал в первый раз; до этого дня не было понятия «попытки», были только чёткие и отработанные удары под обузданный взгляд. Он схватил сына за горло, сжимая тонкую шею у линии челюсти – ещё не больно, но уже страшно испустить вдох. Смерил взглядом, зная, что это возымеет эффект; чёрной мглы отца Саске боялся больше, чем открытого огня. Младший Учиха трепыхнулся, растерявшись, и замешкался на секунду – этого времени хватило, чтобы прижать тело сына к двери и прошипеть угрозу, обдирая ушную раковину свинцовым дыханием до мути в глазах. Всё то же колено – самый активный боец последних двух минут – прилетело в пах Фугаку, когда тот успел расслабиться. Унизительно, трусливо и малодушно, «будто баба» – Саске мог предугадать весь словесный понос, но стыд не настиг; все чувства вытеснил бодрящий адреналин, окатывая ледяной водой с самой макушки и поселяя звон в ушах. – Иди на хуй, – прошипел Саске, смотря сверху вниз. Рука отца потянулась за лодыжкой, спрятанной в штанине, но сын успел ускользнуть, отходя дальше. – Я живой человек, а не мальчик для битья. Ты всю жизнь со мной игрался, и постоянно я не такой, как нужно; как мне вообще дотянуться до той планки, что ты мне задал? Сначала я неудавшийся сын, потом убийца матери, после тронувшийся умом суицидник, а затем тряпка, что не может найти виновного в смерти Микото. Ядовитый озноб заполз под белую кожу, поселился под ней и пробуждал мышечную дрожь. Желание закурить пьянило и ударяло в голову до томительной тошноты. Провоцировать отца не хотелось – тот снова убежит от разговора, считая сына полоумным; лучше не давать дополнительных поводов зацепиться. Сигарета так и скучала за ухом, ожидая раскурки. – Сука, я ведь последние годы жил в полнейшем обмане… Вы с Итачи врали мне прямо в лицо – думали, я настолько тупой, что за меня, безнадёжного, нужно решить, как жить! Навязали месть, как смысл существования, зная, что её не получится исполнить. Так тебе ещё и смелости хватило опускать меня головой в унитаз, говорить, что я мало стараюсь! Дышал Саске рвано. Глотал воздух, смотря на отца небрежно, как на предателя – Фугаку молчал, поднявшись на ноги. Никакого угрызения совести на лице написано не было. Стена в отцовской комнате казалось более сговорчивой, чем её хозяин. – Перестань себя позорить, – старший Учиха вытянулся, заставляя поднять на себя взгляд, напоминая о сложившейся иерархии. Наравне с отцом не подобало общаться даже Итачи. Ноги унесли младшего сына в соседнюю спальню. Перед глазами – густая пелена, в голове – омерзительный свист. Хотелось закурить, выблевать и спрятаться там, где никто не найдет. Первые два пункта Саске выполнил, оставался последний. – Куда собрался? – Фугаку замер у входной двери. Дорогу не перегораживал – был уверен, что разберётся с бестолковым сыном словесно. Тот стоял с увесистой дорожной сумкой, вмещающей в себя одежду, учебники и бытовую мелочь. Начал обуваться – рожок для обуви предательски робел в руке, не позволяя сделать всё бесшумно и быстро. – Бежишь к тому мальчику, который жил здесь в моё отсутствие месяцем назад? Глаза Саске поднял. Испуганные, непонимающие и встревоженные. – А ты думал, камеры у квартиры висят исключительно на случай ограбления? Ты распущенный, Саске. Приходится тебя контролировать. – Ты ничего не сказал. – Ни один отец не будет рад тому, что его сын гомосек. Я надеялся, у тебя хватит мозгов делать всё осторожно и тихо. Пятка так и не пролазила в начищенный кроссовок, заставляя унизительно чертыхаться в прихожей дольше нужного. Саске зыркнул на отца гневно и враждебно, не оставляя попыток обуться. – Наруто – мой друг, – сквозь зубы. – Вы с ним дружите так же, как и с Шисуи? – Фугаку сложил руки на груди, губы стянулись в брезгливый оскал. – Хватило нашей семье унижения, когда Кабуто и Орочимару шантажировали меня видео с авторегистратора, где ты целовался со своим троюродным братом. Тогда Учиха так и не поговорили – после позора в кабинете директора отец лишь молча кивнул, согласившись на условия Орочимару. Кабуто Якуши своего добился – отомстил за прикрытие своего гомеопатического бизнеса. Младшего сына начальника полиции перевели в рядовую школу, сопровождая переход пикантным скандалом. На руку сыграла прошедшая у лицея драка, в которой Саске был непосредственным участником – те, кого обошли стороной слухи о поцелуе, уверовали в более мягкую версию произошедшего. Саске разговора боялся и сторонился. Однако тягостное напряжение, что млело в теле в ожидании наказания, всё никак не могло разрядиться, посеяв ещё большую нервозность. Было сложно не заметить, как поменялись и без того натянутые отношения с отцом – последний всё чаще уезжал за город на выходные, задерживался на работе без надобности и перестал замечать младшего сына вовсе, предпочитая ужинать в одиночестве и интересоваться только школьной успеваемостью. Ноги таки оказались в обуви. Теперь подводили трясущиеся пальцы, держащие шнурки. – Наруто, говоришь? Или ты перестаёшь общаться с этим пидором, или ты мне не сын. Саске среагировал не думая. С развязанными шнурками подлетел к отцу, сокращая дистанцию и обозленно пожирая старшего Учиха угольными глазами. – Не смей даже произносить его имя, – хрипуче прошипел Саске, вставая на носки, – этот «пидор» единственный, кто рассказал мне об убийце мамы. Именно «пидор» был со мной, когда я попал в больницу, когда сходил с ума от грёбаной ненависти к себе; он – а не ты или Итачи. Он показал мне, как не сдаваться и биться до последнего, как защищать то, чем дорожишь. А ты и брат ослепили меня местью и отвращением к миру вместо того, чтобы хотя бы раз честно поговорить со мной, попробовать понять. Фугаку наклонился – взгляд поменялся. Всё такой же сдержанный и сухой, но уже не безразличный. – Ты сейчас даёшь своим эмоциям и чувствам взять вверх. Жизнь себе испортишь, если будешь действовать по настроению. Сядь с холодной головой и подумай. Куда ты сейчас собрался? Где планируешь брать деньги? И что насчет Расы? Надеюсь, розовых планов не строишь? Ты ведь не настолько у меня дурной, чтобы лезть на рожон к главному в городе опгшнику… – Может, я и был не настолько дурным. Но потом ты долгие года вдалбливал мне, что я должен найти Песчаную Шестерку и отомстить ему за смерть матери. Боюсь, у меня не осталось выбора. Учиха скользнул за дверь с расхлябанными шнурками, завязывая те через пару лестничных пролетов, убедившись, что отец за ним не следует. *** – Привет, я тут поживу немного, – Саске небрежно кинул сумку в прихожей, принимаясь расстегивать замшевую куртку. – Ну ладно, – Наруто пожал плечами, оглядывая незваного гостя с тарелкой риса в руках. Встреча в прошедший четверг пролила свет на погрязшие во тьме вопросы, вызволяя взаимоотношения между Саске и Наруто со дна обратно в категорию «приемлемо». Как оказалось, Саске поговорил с Итачи после похорон Яхико и выяснил, что брат достает информацию для Акацуки – и именно через верхушку группировки он знаком с Узумаки. В разговоре старший Учиха сам признался, что прямо ответил на вопрос Наруто о том, почему Саске перевели в другую школу. Затаённую обиду это не умалило, но Саске было интересно, сколько он продержится до первого упоминания брата из уст Наруто. В тот же день Саске узнал правду об убийце матери. Наруто долго семенил и ходил вокруг до около, нарвался на словесную перепалку и последующую драку от нетерпеливого Учихи, отделавшись только клоком выдранных волос. «Сам виноват», – прокомментировал Саске, узнав, что Узумаки подбирал слова для его же блага. Наруто не смирился с отведенной ролью терпилы и снова полез с кулаками на новенького за реваншем. Поговорили ближе к обеду, уставшие и подбитые. Слова изо рта выходили туго и нехотя. Вываливать на одноклассника информацию, зная, что та сломает его жизнь, было до смерти страшно. В процессе Наруто сто раз спросил себя, стоит ли это того, но стыд перед Саске и желание занять его сторону перевесили. Учиха поверил не сразу. Сидел в оцепенении – и, что пугало, даже не курил. Про сигареты вспомнил одновременно с тем, как говорить, до этого просверливая стену взглядом в одной и той же точке. У Наруто были задачи как у трехлетки – не расплакаться и не навалить в штаны, пока Саске переваривал всю свалившуюся на его голову правду. Хотелось поддержать, и Узумаки снова пришёл к неприятному осознанию, что понятия не имеет, как обходиться с новеньким. Краткое руководство к пользованию Итачи так и не предоставил. Приходилось молчать и сидеть рядом, периодически кратко кивая на несколько раз заданное «ты уверен?» и нервно шатая коленями и без того хлипкий стол. – Отец Гаары, убийца моей мамы, сейчас кроет твоего отчима? – Да, – озёрные глаза стыдливо ласкали пол. Узумаки чувствовал себя не лучше нашкодившего кота. – И ты всё равно мне рассказал, зная, что я не оставлю Расу в покое? – Я долго мешкался… – Но рассказал. – Да. Саске смотрел и курил. Смотрел и курил. Нескончаемо долго – не сводил взгляд даже на затяжке, поселив свои чёрные глаза на Узумаки. Учиха всегда проигрывал в гляделки, но именно тогда он реабилитировался за все провалы и осечки, медленно сводя Наруто с ума – но с последним всё было так же, как и обычно. В тот день он хлопнул Наруто по спине на прощание, тихо прогундосив «спасибо» куда-то в бок смуглой шеи. Глаза блестели – но то не искры счастья, а солёные бусины где-то в уголках. Узумаки порывался проводить Саске, выдумывая причины на ходу, но вместо этого Учиха заверил, что напишет, как придёт домой. И забыл – а может, мстил за общение с Итачи или ещё бог весть за что. Трубку не брал, и Наруто испсиховался, готовый обзванивать морги и собирать спасательный отряд. Когда кожаная куртка с алым узором облаков легла на плечи, готовая вместе с владельцем выдвигаться в дом новенького, Саске написал, что с ним всё нормально. Наруто прикинул, какова вероятность того, что одноклассник почувствовал чужое намерение прийти и проверить его тело на целостность лично. И хотя сообщение в четверг осадило Узумаки, от сердца отлегло только сейчас, когда за дверью оказался Саске – целый и почти невредимый, с запечённой корочкой под носом. Саске разулся на входном коврике, Наруто бросил ему тапки Джирайи. Стелька стопталась, старый рисунок был съеден временем – но рука их выбросить так и не поднялась, как и любую другую мелочь, принадлежащую любимому старику. Узумаки чувствовал сердцем, что следует потерпеть ещё немного, и отчим снова воспользуется былыми вещами и скопленным за годы жизни барахлом. Саске прошёл в квартиру как к себе домой, скидывая сумку и осматриваясь. Приценился, сколько тонн соды уйдет на отмывание узумаковской квартиры – представив себя за уборкой, на душе стало спокойно и благостно. Наруто молчал, продолжая оценивать лицо и тело новенького на сохранность. – Даже не доебёшь тупыми вопросами, почему я приехал? – Оно и понятно. Я рассказал тебе про Расу, ты поговорил с отцом, и вы повздорили, да? – Ты довольно проницателен для безмозглого тупицы. – Ещё одно слово, и спать будешь на входном коврике, – Наруто ухмыльнулся, засовывая ложку с рисом в рот. Быстро смылся на кухню, чтобы Саске не заметил глупого детского ликования на довольной роже. Оно и хорошо – мелькающее лицо Узумаки где-то в поле зрения так расслабляло и успокаивало, что становилось дурно от самого себя. Учиха начал разбирать вещи и доставать домашнюю одежду. Клич Наруто разразился с кухни, увлекая одноклассника за собой. – Потом со шмотьём разберёшься. Идём поедим, я разогрел тебе ужин. От Узумаки тянулся горький шлейф подгоревшей пищи. Саске сел на излюбленное место – табуретке возле стены, вытягивая ноги и случайно касаясь обнаженной лодыжки Наруто. Узумаки замер в неестественном положении. – Ммм, шедевр Мишлен, – Учиха облизал губы, запивая еду большим количеством воды. Ногу так и не убрал. – Я был бы слишком хорош, если бы вдобавок ко всем своим умениям ещё и сносно готовил, – Наруто демонстративно вздёрнул нос, в голосе слышалась напускная уверенность. Кошмарно сильно хотелось крепкого чёрного чая. До него всего два шага – поставить чугунного товарища на плиту и разлить по кружкам. Лень не было, но задницу будто измазали в стойком клее, прилепляя тело к табуретке. Узумаки не то, что боялся двинуть корпусом – не дышал, чувствуя прикосновение чужой стопы к своей ноге. Саске так и не осилил порцию голого палёного риса, решив отказаться от ужина. – Так ты нормально готовишь, а обычный рис угробил. Суп в горах был вкусным. – Ты тоже. Саске поперхнулся водой. Наруто запнулся о свой язык, чуть не проглотив последний. – Я имел в виду, что ты тоже нормально готовишь... Когда я у тебя жил, ты всякие изыски нам стряпал, типа жульена… – Еблан? Это жареная картошка с грибами была, – выкашлял Саске вместе с остатками воды. – А… Саске убрал ногу, не оставляя Наруто причин и дальше лишать себя горячего чая. Узумаки встал и принялся хозяйничать, попутно доставая из шкафчиков пряники и другие сладости. – Сам еблан, – бросил Наруто, когда вуаль испуга за идиотскую оговорку спала с глаз. Новенький хмыкнул, прислоняясь поясницей к батарее. В тех шумела тёплая вода – отопление Наруто всё-таки включил. В руки упала банка овсяного печенья с шоколадной крошкой. Саске вдохнул аромат лакомства, пытаясь перебить уже надоевший запах горелой пищи. – Ты ограбил пенсионерку? – Гаара накупил всякого, пока был тут, – пояснил Наруто, пряча покрасневшее лицо за дверцей открытого шкафчика. Упоминание Сабаку-но никого не оставило равнодушным. Если с эмоциями Саске было понятно – тот привычно насупил брови, отворачиваясь и пытаясь делать вид, что сжатые скулы и стиснутые кулаки никоим образом не относятся к происходящему, то чувства Наруто оказались запутаннее. Пальцы потянулись к губам, мягко касаясь рта и вспоминая поцелуй под градусом. Были ли в тот момент кроме градуса какие-то романтические чувства, Наруто сказать не мог. С Гаарой поговорить не вышло – он демократично отмалчивался весь последующий вечер, рано лёг спать и на утро сбежал ещё до прихода Саске. Обычным уходом то не назовёшь – Сабаку-но даже не потрудился почистить зубы, оправдывая своё поведение необходимой спешкой. Наруто подозревал, что он и был причиной этой самой необходимой спешки, и чувство вины душило своим ядом по сей день. Учиха заметил, как после затрагивания Гаары Наруто замедлился в движениях, ментально покинул кухню и ушёл в собственные думы, закрывшись изнутри на ключ. В квартире стало студёно и одиноко. Чай обжигал горло и держащие кружку ладони, наполнял теплом живот и оказывал седативное действие. Наруто молча грыз всё, до чего дотягивалась рука, не чувствуя вкуса – желая набить себя хоть чем-то и залатать пустую, тоскливую пустоту в теле. – Как разговор с отцом прошёл? – маячащая перед глазами фигура Учихи вернула в мир. В вопросе ни капли любопытства – только искренняя забота, и Саске стало от этого тошно. – Вообще отлично, аж на радостях к тебе сбежал. – У вас всегда были такие тяжелые отношения? Последнее овсяное печенье соблазнило обоих, и пальцы парней неловко столкнулись над пачкой. У Саске холодные – ещё не успели отогреться с улицы, и Узумаки захотелось спрятать те в свои ладони, выдыхая тёплый воздух на чужие руки. Наруто подхватил печенье, поделив его пополам и отдавая вторую часть новенькому, провожая глазами сладость, скрывающуюся в учиховском рту. – Не тяжёлые. Я бы сказал, сложные, – прочавкал Саске, поджимая губы и отводя виноватый взгляд. – Ты говорил, что он тебя ненавидит. Ты правда так думаешь? – Когда я такое говорил? – В клубе, когда мы в кабинке… – Я вспомнил, – суетливо и быстро прервал Учиха. Наруто слабо улыбнулся, пытаясь понять, действительно ли Саске вспомнил эпизод двухнедельной давности. – Он заботится, просто по-своему… У Фугаку довольно специфичные методы воспитания. Ухо царапнуло то, как Саске называл отца. Подобную привычку – называть родителя по имени – было не встретить у друзей Наруто. У всех, за исключением Гаары. – К брату он так же относится? – Почему интересуешься? – Узумаки почувствовал, как нога, делая шаг, почти коснулась мины. – Может, раз вы такие друзья, сам у Итачи и спросишь? – Наруто укусил внутреннюю сторону щёк. На мину всё-таки наступил. Саске смотрел обиженно и уязвленно, будто одноклассник сдёрнул корочку со свежей раны. Узумаки решил подбирать слова лучше, сдерживая себя в желании ляпнуть первое пришедшее на ум слово. – Просто пытаюсь вникнуть в то, какой климат в твоей семье. – Для чего? – Хочу понимать тебя лучше. Знаешь, я, конечно, без семьи рос, много в чём не разбираюсь… Но не должен папка так к тебе относиться, ты совсем не заслужил этого, – Наруто вытянул ноги, допивая чай. Пришла очередь Саске замирать, впитывая кожей мягкое, почти невесомое прикосновение коленей. – Мне сложно говорить об этом, – признался Учиха, понижая голос и пряча взгляд в угол. Наруто кивнул, пытаясь сделать вид, что откровение его не удивило до глубины души. Хотя реакция была вполне оправданной – Саске впервые прямо озвучил причину, которая до этого скрывалась под слоем сарказма и оскорблений. – Тогда не будем. Но если захочется, то я тут и готов выслушать, – Наруто хлюпнул последним глотком. – Хочешь ещё чая? – Можно, – Саске разомкнул пальцы, сжавшиеся вокруг тёплой чашки, и мягко выдохнул, когда Наруто встал, прерывая эфирное касание под столом. Пока Узумаки возился на кухне, Учиха притащил учебник и тетрадь по алгебре, садясь за пробник, что задали на дом. – Ты помнишь, что в понедельник будут домашнее задание проверять? – спросил Саске в ответ на насмешливый взгляд одноклассника. – У меня уже выработался иммунитет к двойкам, всё нормально. – Зачем усложнять себе жизнь? – Это ты её себе усложняешь, а не я. Не хочу тратить время на то, что в жизни не пригодится. – Учителя планируют тебя на второй год оставить, ты в курсе? – Саске укусил конец шариковой ручки, уставившись на Узумаки. Наруто одёрнул себя в попытках перестать пялиться и представлять себя на месте неодушевленного предмета. – Да не будет у меня проблем с переходом в десятый. Я у бабули Цунаде на хорошем счету, придумает она что-нибудь. И вообще, это из-за неё я сейчас с этим дебильным долгом из казино разбираюсь… – Просто спиши у меня домашку. Это ж не тяжело, зато учителя дрюкать не будут. Наруто захлопал глазами, разливая чай по кружкам. Замялся, прежде чем ответить на аттракцион неслыханной щедрости. – Да не надо, спасибо. Шикамару обычно фотографирует в воскресенье все выполненные задания и присылает в наш с парнями чат. Саске отвернулся, стиснув зубы. Демонстративно отказался от новой порции чая, а затем ушёл в смежную комнату, садясь за устеленный просроченными газетами и пылью рабочий стол. Наруто не выносил тишины – та макала головой в чувство одиночества и изоляции, в котором он варился последние годы. Узумаки всегда тепло принимал гостей, но при единственном негласном условии – они должны вести себя громко и нескрытно, чтобы звуки из разных комнат напоминали об их присутствии. Раньше эту работу выполнял телевизор, но встречу с коллектором старый барахлящий друг не пережил, лишая квартиру фонового шума. Узумаки вышел с кухни, желая сморозить глупость и разрядить оглушающую беззвучием обстановку. Оробел – Саске сидел за столом спиной к Наруто, и взгляд последнего скользнул по спине, растрёпанным волосам, тонкой полоске белой кожи на пояснице, где задралась синяя футболка. Вспомнилось, как ногти оставляли на спине Учихи невесомые царапины, скользя под толстой тканью толстовки. Вспомнилось и томное шипение, горячее дыхание, будоражащее кожу, мокрые, жадные поцелуи. Пах зудел, руки чесались в порывистом желании залезть под одежду. Наруто молча прислонился к стенке, сделав тишину своим сообщником, а не врагом. Саске ощущал телом настроение одноклассника, тяжесть его взгляда и висящее в воздухе возбуждение. Ответ в уравнении не получался, рука снова и снова выводила рваные линии, перечеркивая неудачные решения примера. Сосредоточиться не выходило. Саске выдохнул, кусая губы, только сейчас поняв, на что он себя подписал, сбегая из отцовского дома к Наруто. В какой-то момент просто пялиться стало невыносимо и недостаточно. Домашние шорты доставляли дискомфорт, давили на твёрдую эрекцию. Наруто беззвучно смылся в ванную, боясь, что Саске заметит стояк и похотливый блеск в лазурных глазах. Горячая вода и рука, поглаживающая эрегированный член, снимали скопившееся напряжение. Учиха поселился не только дома, но и в мыслях – происшедшее в горах так и осталось в памяти самым ярким впечатлением, и Наруто уже привык к мастурбации под рисующие воображением сцены с новеньким в главной роли. Но даже самые дерзкие фантазии не заходили дальше поцелуев и совместного поглаживания половых органов. «Я не настолько гей» – думалось каждый раз, когда проскальзывала мысль «А что, если…». Вот Саске мажет языком по смуглой шее, чертит пальцами по затылку – в совместном походе Наруто узнал, что у него там эрогенная зона – прячет чужую головку в руке, позволяет Узумаки толкаться бедрами навстречу ладони. Вот целует в губы, подхватывает нижнюю и мягко кусает, постанывая в рот. Вот открывает дверь и заходит в ванную, спускает джинсы… Стоп. – Блять! – красноречиво вырвалось изо рта. Наруто поскользнулся и упал, зацепляя вместе с собой полупустые бутылёчки с шампунем и гелем для душа. Саске испугался не меньше. Вылупился, застегивая молнию на джинсах обратно трясущимися пальцами. – Я… я забыл, что у тебя нет шторки. Хотел поссать. – Да ссы, чего уж… – подняв баночки, Наруто сел на дно ванной, обнимая колени и держа лейку душа над головой. Вряд ли вода смоет позор, но хотя бы поможет спрятать лицо от учиховского взгляда. Много ли успел увидеть Саске до заливистого крика Узумаки – непонятно. Но тем же вечером вместе с пачкой сигарет, крупой и йогуртами из магазина новенький принёс шторку для ванной и повесил ее на карниз, прежде чем принять душ самому. Наруто сбегал от чувства стыда в свою комнату, выбирая не разговаривать с Саске до ночи – выполз оттуда, когда пришло время готовиться ко сну. Стакан с отбеливающей пастой обзавелся ещё одной зубной щёткой. Фиолетовая и оранжевая – как яркий закат на море перед ветреным днём. Почти касались щетинками друг друга, и Саске постоянно поправлял их, разводя в разные стороны, хотя брезгливости не испытывал. Сам удивился. – Ты же в курсе, что диван в смежной комнате сейчас выполняет только декоративную функцию? – Наруто посмотрел на одноклассника через зеркало, умывшись. Саске нужно было морально подготовить – на сухую класть спать к себе в постель неправильно, будет болеть и кровоточить. Это Гаара, Шикамару и Киба спокойно пожимали плечами, без всяких вопросов забираясь под одно одеяло; первый, правда, боялся лишний раз пошевелить телом во сне, но Узумаки таких подробностей не знал – рядом с Гаарой чаще спалось крепко и безмятежно, и вырубался Наруто довольно быстро. – Да, заметил, когда тебе раны обрабатывал, – Саске сплюнул пену и прополоскал рот. – Заметил и всё равно оставил там лежать? Ну зараза. Учиха хмыкнул, вытирая полотенцем лицо. Оба прошли в спальню, ложась на кровать. В нос ударил чужой запах – то не кожа и одеколон Наруто, что Саске без труда отделил от примешанного второго. Паззл сошёлся, и новенький встал обратно, пытаясь убедить себя в том, что злиться нет смысла. – Давай поменяем постельное бельё, – Гаара покоя не давал. Хотелось выкурить Сабаку-но из всех напоминаний о нём в доме одноклассника. – Так я вот, в начале недели стелил… Саске услышал, но проигнорировал. Потянул покрывало на себя, заставляя Наруто скатиться вниз. – Ладно, делай, что хочешь. Но перестилать и застирывать будешь сам. – Я вот не припомню, чтобы делал тебя своим бытовым рабом, когда ты у меня перекантовывался, – зыркнул Учиха, сворачивая плед. – А это тут к чему? – Жопу подними и помоги. Я не знаю, где у тебя чистое постельное лежит. – Чистое… да нет его. Я ещё не стирал, как-то не до этого было, – Узумаки почесал макушку, ложась обратно на постель. – Вроде нормальное бельё. Или ты брезгуешь? – Ты с какой стороны спишь? – Да вот тут, слева… Наруто не успевал отследить ход учиховских мыслей. Саске толкнул одноклассника, и тот перекатился на другую сторону. Пока Узумаки соображал, что происходит, Учиха улегся на нагретое место и обнял подушку. От наволочки тянулся уже привычный аромат, лаская нос и даря несдержанную улыбку. Саске стянул губы обратно в естественное положение, про себя смеясь над ошарашенным Наруто. – Ты чего, совсем ошалел? Мёдом намазано? – Да. Проблемы? – Учиха уложил чёрный ёжик из волос на кровать. Полуоткрытые глаза с нескрываемым теплом уставились на одноклассника, ожидая, что вытворит Узумаки. Наруто так легко уступать не планировал. Затеял полевую драку подушками, начиная лупасить Саске оружием, на котором должен был спать сам Учиха. Новенький закрыл лицо, выставляя вперед локти. – Наруто, да отвали ты… Я отсюда не уйду, – беззлобно, не сдерживая смешка. Узумаки увидел в последнем подначивание продолжить. – Я своё место без боя не отдам. Подушка снова взлетела наверх, прежде чем Саске пнул одноклассника ногой в бедро, опрокидывая того на спину. Наруто отложил перьевое снаряжение, решая взять неожиданностью – сел сверху на новенького с застывшей глупой ухмылкой на лице. Смуглые пальцы с облупленным лаком легли на чужие рёбра и коснулись почти невесомо, воздушно, щекоча через ткань небесно-голубой футболки и поднимаясь выше, к подмышкам. Ожидаемую реакцию вызвал – Учиха засмеялся, пытаясь скинуть с себя Наруто; и всё же ждать от Саске реакции, типичной для обычных людей, и действительно получить её – вещи разные. Узумаки впервые со своего дня рождения услышал смех одноклассника, да и первый инцидент был под допингом из веществ. Наруто вытаращился, впитывая всеми органами чувств реакцию Саске. Это побудило не останавливаться, вдавливая на удивление чувствительного новенького в матрас, чтоб уж точно не ускользнул. – Бля, да прекрати… – пытался отдышаться Саске, прыская и пытаясь скинуть с себя глупо хохочущего Наруто, двигая бёдрами навстречу. Узумаки остановился только тогда, когда почувствовал угрозу собственной жизни во взгляде Учихи. Убрал руки, впопыхах глотая воздух ртом, всё так же сидя сверху с растянутой лыбой. Немного качнул бёдрами, планируя встать – но понял, что раньше него самого встало кое-что другое. Саске стыдливо отвёл взгляд и прикусил губы, не найдя подходящего матерного ругательства. Пах одного упирался в пах другого; налитые кровью гениталии стягивали ткань на шортах, одно неправильное движение вперед – и эрекции потрутся друг об друга, сталкиваясь в томном прикосновении. Осознав, Наруто понадобилась секунда, чтобы соскочить с новенького: словно тело того было горячей картошкой, а сам Узумаки – ребяческими ладонями. – Спокойной ночи, – пробормотал Наруто, выключая свет и пряча возбуждение обоих в темноту. За своё драгоценное место слева биться уже не стал. *** Наглое солнце без приглашения залезало в окна, раскидывая лучи на все поверхности, до которых могло дотянуться. Те преломлялись в зеркалах, бежали дальше и щекотали сонные глаза, разлепляя их и заставляя вырваться из объятий сна. Узумаки потянулся, зевая, спросонья не сразу заметив рассматривающего взгляда двух чёрных бусинок – а ведь именно пристальное разглядывание стало настоящей причиной пробуждения. Саске отвернулся и снял телефон с зарядки, включил мобильный интернет. Заметил два пропущенных вызова от Итачи, демократичное «перезвони» в сообщении и пополненный на сумму с двумя нулями баланс карты. Поджал губы и решил снять наличные на случай, если отец каким-то образом заблокирует счёт. Брата кинул в чёрный список – знал, что Итачи может быть настоящим сталкером, а потому отложенный разговор был лишь вопросом времени. Но это время хотелось потянуть, закалиться морально и взрастить вокруг себя панцирь, способный выдержать все аргументы брата без истерики и перехода на личности. – Доброе утро, – улыбнулся Наруто, повторяя за одноклассником и залезая в телефон. Комнату заполнили звуки уведомления один за другим. Саске поморщился, но не из-за раздражающих пиликаний – этому идиоту что, весь класс написывает? – Как-то рано мы сегодня проснулись. Наверное, из-за солнца, – продолжал Узумаки, не заметив, что его приветствие проигнорировали. – Как ты спал? Тебе было удобно? – Нормально, – кивнул Саске, откладывая мобильник. Учиха встал и размял спину. Та отдавала лёгкой болью в пояснице – старая кровать Наруто и в подмётки не годилась даже самому дешёвому дивану в доме Саске. И откуда в этом балбесе столько энергии и голого оптимизма, если питается абы чем и спит хрен знает на чём? Жаловаться не стал. Не в том положении, да и не хотелось давать Узумаки повод сомневаться в собственном гостеприимстве. Вместо этого открыл до конца шторы, пуская солнце дальше узких щёлок. – Что на завтрак будем? – Наруто встал сразу за одноклассником и заправил постель, пытаясь стереть с себя клеймо бытового инвалида. – А что с продуктами? – Яйца есть, хлеб, творожный сыр и йогурты. А, и рис вчерашний. – Ты его не выбросил? – Ещё чего. Это его проблемы, что он подгорел, а не мои. Мне же надо что-то есть. Саске вскинул брови и прошел в ванную. Узумаки последовал хвостиком, шурша в корзине с грязным бельём. Достал постельное и затолкал в стиральную машину, засыпая порошок в барабан. – У тебя есть кондиционер? – буркнул Саске с зубной щёткой во рту. То больше похоже на бухтёж – Учиха был готов выругаться на Наруто, прилипшего с утра пораньше, но что-то растаяло при виде того, как он первым делом взялся за стирку. – А тебе что, жарко? Я выкрутил батареи позавчера, но не на полную, – Наруто включил машинку под тяжёлый учиховский вздох. – Кондиционер для белья. Штука такая, которая ткань разглаживает, антистатическим эффектом обладает и пахнет вкусно. – Было что-то такое. Я не разобрался, куда заливать, поэтому не пользуюсь. Наруто толкнул Саске локтем, потягиваясь за своей зубной щёткой. Мелкая пена отлетала с каждым небрежным взмахом руки, впечатываясь в грязное зеркало. На Учиху снизошло озарение, почему в гостевом туалете его дома был такой срач после приезда одноклассника. Наруто внимательно наблюдал за привычками Саске. Оказалось, что умыться – это не только пройтись по зубам и языку щёткой за тридцать секунд, но и помыть лицо с гелем. Саске очистил кожу и нанёс крем, а затем сполоснул и уложил волосы пастой. – А мне можно попробовать? Ну эту, штуку для шевелюры. – Так тебе зачем? У тебя то всё нормально с волосами, это мои живут своей жизнью. – Я хочу их как-нибудь прикольно поставить. Пальцы без разрешения потянулись к матовой баночке, зачерпнули львиную долю средства и принялись хлопать по волосам, копируя движения Саске. Последний не знал, что ему делать – смеяться или плакать. Хотелось всё вместе. – Они только грязнее стали, – пробубнил Наруто, пытаясь соорудить на голове что-то вменяемое. – Придурок, ты их только пачкаешь. Дай сюда. Учиха развернул к себе парня, подойдя ближе. Запустил пятерню в светлую макушку, убирая излишки пасты и споласкивая ладони. Затем снова коснулся рукой пшеничной копны, аккуратно направляя ту вверх, с таким серьёзным видом, будто ему поручили задачу государственной важности. Наруто не сопротивлялся. Даже не испускал вдох. Стоял, пока Саске хозяйничал у него на голове, почти щупая мягким дыханием смуглую кожу. Учиха закончил довольно быстро – отошёл, чтобы оценить своё творение, улыбаясь. – На, смотри, – парень снова коснулся чужих плеч, разворачивая Узумаки к зеркалу и направляя его растерянный взгляд и внимание на самого себя. – Я стал на папу похож, – тихо выдал Наруто, сначала не шевелясь, а затем робко касаясь волос, словно боясь прогнать ассоциацию. – У него на фотографиях такая же причёска. Саске оторопел, глаза забегали по лицу одноклассника, пытаясь понять реакцию. Виновато закрыл баночку со средством, выскользнул из ванной комнаты и скрылся на кухне, шумя ящиками в поисках тарелок. – Красиво… – благодарно сказал Узумаки, но его уже не слышали. Следующие пять минут Наруто пытался попасть на собственную кухню, но его там не жаловали – сначала выгоняли словесно, потом применили силу, выталкивая. Саске обосновывал это тем, что Узумаки слишком много, и если последний не хочет огрести, то лучше ненадолго оставить друг друга в покое. Привыкший к одиночеству хозяин квартиры разобиделся, искренне не понимая, зачем быть порознь, если вместе веселее – тем более готовить, тем более завтрак. Узумаки долго кидался аргументами про то, что Учиха в душе не чает, где лежат продукты и посуда, но последнему не составило труда увидеть стоящую на плите сковородку и лежащие в коробке яйца на полке холодильника. Наруто сдался, закрываясь в комнате – ну так, в ответку, чтобы Учиха не думал, что он один здесь любитель личного пространства. Даже если он действительно был одним. – Можешь заходить, – объявил Саске через полчаса, хотя Узумаки был уверен, что тот приготовил завтрак минут за десять. Обведя взглядом тарелки, убедился в предположении – на каждой два поджаренных яйца и намазанный творожным сыром хлеб, в центре йогурты и растворимый кофе без дополнительных ингредиентов вроде молока или сахара. Наруто гипнотизировал напиток несколько мгновений, затем сделал крошечный глоток, а после всё-таки встал и налил себе зелёный чай. Пакетик предусмотрительно положил в пустое блюдце с тёмными разводами. – Не очень люблю кофе. Но спасибо, что налил, – рука опустошить кружку не поднялась. Наруто надеялся, что в Саске вместится пятьсот миллилитров за раз. – Всё еще злишься? – Учиха откусил тост, предварительно макнув корочку в жидкий желток. Взгляд был раскаянный. – Я не понял, зачем уединяться. Я вот не успел от тебя устать, а ты… – Да нет же. Я про то, что напомнил тебе про папу, – Саске перебил, не дослушав плаксивую тираду. – А? Наруто вылупился, так и держа в воздухе чай. Нахмурил брови, пытаясь понять, что себе успел надумать Учиха. – Мне наоборот было приятно… Джирайя часто говорил, что я ему папку моего напоминаю. Я на фото смотрел, и как-то всегда казалось, что во мне больше маминого. А ты мне волосы так здорово поставил, так я и правда точно как отец в альбоме. Сейчас, я принесу. Наруто приволок небольшой фотоальбом с ярким подсолнухом на твёрдом переплете. Пришёл быстро – Саске понял, что хранил вещицу Узумаки на видном месте. – Вот, смотри. Долго листать не пришлось. На первой странице вложена цветная фотография – на ней щекастый грудничок, красноволосая девушка («женщиной» язык назвать не повернётся, той года двадцать три максимум, и то, по подсчётам Саске; выглядела на все восемнадцать, улыбалась во все тридцать два) и чуть более сдержанный в эмоциях парень – кажется, стоят в дельфинарии. Схожесть Учиха и правда заметил, но всё-таки больше с матерью – что-то неуловимое, не столько в чертах лица, сколько в открытой позе, глуповатой, но чарующей улыбке. Саске был готов поспорить, что голос и манера общаться у той такие же громкие, как и у сына. Стало больно. Не за людей на фото (проникнуться к чужакам не выходило, особой или выраженной эмпатией Учиха никогда не отличался), а за Наруто, чьи глаза ещё немного, и поплыли бы вместе с дельфином на фото. Решил отвлечь разговором – вроде, с Узумаки это работает. – И правда похож. На обоих сразу, – всё-таки от отца и правда было немало. Забавно, как одно лицо может быть точной копией двух разных людей. – Вот, я же говорил. Не только на маму. Но это из-за причёски так. Может, с возрастом я стану больше похож на папу. Мне бы хотелось, он на видеозаписях такой красивый. Знаешь, по-мужски так, не смазливо. – Как Шисуи, – вырвалось. Саске откашлялся, продолжая трапезничать и надеяться, что Узумаки не услышал. – Шисуи хороший, – осторожно подытожил Наруто, с уколом вспоминая истинную причину перевода новенького. Альбом положил на подоконник, чтобы тот был под рукой. – Ты со всеми моими родственниками передружился? Может, ты и с папашей моим успел за жизнь поболтать? – кусок в горло лезть перестал, в отличие от кофе. Саске отставил тарелку и выругивался через глоток. – Шисуи передавал информацию Акацуки вместе с Итачи. Мы с ним даже не разговаривали. – Смотрю, любишь имя моего брата. Постоянно его вспоминаешь. – Блять, Саске, как мне формулировать предложения, чтобы ты потом не выливал на меня тонну говна? Ну знаком я с твоими братьями, я что, должен теперь в лепёшку перед тобой разбиться? – чашка со звоном приземлилась на стол. Чай вылился, растекаясь по керамике. – Я знаю, что ты с ним виделся наедине. За день до того, как меня в горы потащил. Что, классно пообщались? Весело тебе с Итачи? – кружка с кофе последовала примеру чайного товарища. – Да мы о тебе и говорили! Ты меня всю неделю игнорил! – Спросить, жив ли я можно только тет-а-тет, выкуривая моего брата из другого города? Теперь каждый раз, когда мы не общаемся, вы бежите вместе на машинке кататься и меня обсуждать? – Я не понимаю, что ты от меня хочешь, – Наруто вскинул руки, высказывая бессилие. – Тебе нравится с Итачи? Больше, чем со мной? – Саске пододвинулся ближе, накаляя воздух. – Нравится что? – Проводить время. – А мы с тобой так классно проводим время! Вот сижу и вспоминаю все наши замечательные посиделки, которые не заканчивались ссорой или мордобоем. А, их нет. – Значит, с Итачи? – Да ебаный рот. Нет. Ты мне нравишься, Саске, каким надо быть слепым, чтобы этого не видеть? Наруто схватился за собственный рот, прикрывая его ладонью. Учиха был уверен, что глаза Узумаки поменяли цвет – из лазурного в чуть более глубокую синеву, обрамленную двумя вытаращенными шарами. Если бы не гул холодильника, что ворвался в громкую тишину, Саске бы услышал, как чужое сердце пытается выпрыгнуть из груди. Да и своё, в общем-то, тоже. Оба испуганно гипнотизировали друг друга, страшась двинуться, как зашуганные звери в клетке. Наруто ждал реакции, Саске – объяснений. И те последовали, когда… – Как дру… Но было поздно. Тонкие губы прильнули к чужим, даря вкус нелюбимого кофе. Руки Узумаки легли на затылок Саске, удерживая; почувствовав, что одноклассник не отстраняется, они зарылись в облитые стайлингом волосы, вороша чёрную копну обратно в разные стороны. Поцелуй не получался, зубы стукались друг о друга, один толкался языком, пока другой пытался схватить нижнюю губу – оба дрожали, пытаясь встроиться в ритм и угадать действия другого. Дышать получалось, но рвано и глубоко, будто то было второстепенной задачей. Руки Саске невнятно висели вдоль тела – он не придумал, куда их положить, боясь спугнуть Наруто. Решил вплести пальцы в пшеничные пряди, уподобляясь однокласснику. Те таяли в мягких волосах, оставляли невесомые царапины короткими ногтями на затылке. Узумаки дрогнул, издав что-то похожее на стон. Языки соприкоснулись, темп выровнялся и стал тягучим, неспешным. Оба жадно хватали мгновение в начале, но поняв, что никто не сбегает, позволили раствориться в приятных ощущениях. Наруто было почти больно, полностью расслабиться не выходило – Саске подарил перманентный страх того, что в любую минуту то данное хорошее кончится, его побьют, изуродуют, выплюнут и подменят, оставляя Узумаки наедине с безнадёжным желанием выразить чувства. Но Учиха и не думал отстраняться. Его язык плавно мазал по чужому, исследовал рот; пальцы бегали по плечам и голове, а глаза медленно приоткрылись, проверив, смотрит ли Наруто. Так любила делать Карин – говорила, когда человеку по-настоящему хорошо, его глаза закрыты. За время поцелуев с бывшей девушкой Саске успел изучить каждую морщинку на раскрашенном фиолетовым веке, с Наруто же – успевал только волнительно глотать воздух, запоминая вкус губ, хмелящий запах вспотевшей кожи. Было очевидно, к кому из Узумаки Учиху тянуло больше. Рты пересохли от волнения, но ощущались всё так же пылко и сладко, сталкиваясь друг с другом в новом заходе. Руки блуждали по чужому телу, не опускаясь ниже плеч – негласное правило, принятое обоими. То не про страсть и не про телесность, а про чувственность, трепет и уже житейскую привязанность, что не может быть выражена разговором – не между ними двумя, что умеют разрешать расхождение интересов только кулаками. И все же Саске отстранился, опасливо изучая изменения в лице Наруто. Оказалось, что целоваться не страшно – страшно ожидать, что последует после. – Если ты снова скажешь какую-нибудь чушь насчёт того, что этого не было, а если и было, то это просто настоящий мужской поцел… – Не скажу. – Ладно. Узумаки доверчиво кивнул. Сейчас больше всего хотелось верить Саске беспрекословно. – Давай ещё? – еле различимым шёпотом, что расслышать можно лишь с такого расстояния, на котором находился Учиха. – Давай. Саске пододвинул табуретку, разведённые колени коснулись. Учиха вздрогнул, ощутив жар кожи Наруто. Узумаки бестолково потянулся губами навстречу, но Саске помедлил и ухмыльнулся, кладя руку на щёку с вырезанными шрамами. Провел ногтем, оценивая глубину белых полосок. Наруто приоткрыл глаза, замерев и расслабляя выпяченный бантиком рот. Саске приложил запястье к чужой скуле, сравнивая рубцы. Интересно, что было бы, если бы он тогда умер? Винил бы себя отец? Скучал бы Итачи? Узумаки перехватил чужую руку, прикладывая губы к следам происшествия. Поцеловал каждый тянущийся вдоль шрам, потёрся прохладным носом. Саске затошнило. – Не делай так, – Учиха вырвал запястье, кладя ладонь чуть выше колена Наруто, – неприятно. – Когда они появились? – Узумаки проследил взглядом за белой дорожкой. – В четырнадцать, – Саске развернул руку, пытаясь сохранить сокровенность шрамов только для себя, пока Наруто не разрушил интимный барьер, за который Учиха преднамеренно никого не пускал. – Ох, Саске, наверное, надо быть своем отчаявшимся, чтобы пойти на это… Я так испугался смерти, когда был на похоронах Яхико. Иногда я говорил себе, что хочу умереть или вроде того, но, на самом деле, я не имею это в виду. Скорее, мне хочется забыться и не просыпаться, пока всё не станет хорошо. Пытаться распрощаться с жизнью – такой смелый шаг… это ужасно. – Смелый? Издеваешься? Это проявление слабости. Уйти из мира легче, чем выдержать реальность и наладить жизнь, – Саске отодвинулся, подавляя желание заткнуть Узумаки своим ртом и коснуться смуглой шеи. От Наруто вкусно пахло – чем-то до боли родным и пряным. – Ну, знаешь, не все те, кто испугался кончать существование, смогли наладить свою жизнь. Они боятся и действительности, и смерти, а в итоге находятся где-то посередине, – тяжесть на сердце поселилась в момент, когда Учиха сел дальше. Наруто потянулся руками и коснулся смоляных волос, пытаясь снова выстроить близость, в которой было так безопасно. – Тебе стало полегче в последние годы? У тебя ведь больше нет суицидальных мыслей?.. – Что ты сейчас делаешь? Зачем тебе это знать? – Саске помрачнел, сжимая челюсть и уклоняясь от прикосновения Наруто. Встал около батареи, трогая ту стопой и пытаясь согреться – думал, что конечности дрожат именно из-за температуры в квартире. – Почему ты всё время меня отталкиваешь? – Узумаки поднял по-детски наивный, непонимающий взгляд. Саске был близко, но всё равно далёко, будто весь разговор проходил через ледяную стену. – Иногда у меня ощущение, будто ты ползёшь где-то под кожей. Противно, – Саске сложил руки на груди, пытаясь огородиться. Поясницей прижался к подоконнику – дальше не спрячешься. – Тебе противно от того, что я рядом? – Да, – Учиха кивнул, выдохнув и растерев руками переносицу. – Я чувствую себя, как на допросе. Тебе вечно надо знать больше. Нахуя? Я не понимаю. Будешь с Итачи потом это всё перетирать? – Опять Итачи, – Узумаки уставился на собственные ладони, изучая узоры на коже. Хиромант бы сказал, что линия жизни прерывается прямо посередине, а затем продолжает свой путь вниз руки. – Мне просто хочется узнать тебя лучше. Это ведь и делает людей друзьями. – Да тебе каждый второй друг. Ты всех любишь, все интересны, даже выборки никакой нет, – пальцы подхватили сигарету из пачки, размокшей в уголке от пролитого кофе. – Хватит в квартире курить. Ходи на лестничную клетку, а то воняет. Из горла вырвался истеричный смешок. Саске толкнул табуретку, пытаясь достать ею до Узумаки. – Я тебе про одно, а ты мне замечания про сигареты. Как мой грёбаный папаша, – и всё же Учиха закурил, пряча в ладони зажигалку, не давая Наруто заметить подарок. – О нет, Саске, – Наруто обессиленно рассмеялся, выставляя указательный палец, словно пытаясь поучить, – я не как твой отец. Я как ты, а ты как Фугаку. Ты же у нас любитель уходить от ответов. Но почему-то думаешь, что остальные тебе обязаны. Учиха прервался на голодную затяжку, прежде чем поразмыслить. Он знал, что смазливую внешность украл у мамы на пару с Итачи, точно как Наруто у своей. Характер, однако, выдавал причастность Фугаку к зачатию сына – в это макали головой другие члены семьи, когда отец в очередной раз принимался публично обругивать Саске. «Да ладно тебе, он такой же, как и ты в юности» любили вторить двоюродные и троюродные родственники, вызывая возмущение и у Фугаку, и у его сына. Авторитет отца был непоколебим в глазах младшего Учихи – но только лет до пятнадцати. Вместе со взращённым критическим мышлением начали закрадываться мысли, что папа не заботливый и сильный кормилец семьи, а обычный безжалостный тиран. Вины перед ним это не умалило, ровно как и беспрекословной любви, а потому вокруг фигуры отца постоянно крутились неоднозначные эмоции. Свой побег из дома Саске оправдывал именно этим – он не знал, как правильно относиться к отцу. Злость съедала изнутри, кипятила кровь, и за это было стыдно – может, всё-таки заботливый и сильный кормилец семьи? И про мать врал, потому что очень любит? – Саске, ты чего трясешься? – Наруто подошёл ближе, кладя руки на худые плечи и пытаясь унять дрожь. – Волнуешься? – Волнуюсь?.. – Учиха захлопал глазами, прижимаясь к батарее сильнее и закашливаясь от глубокой затяжки. – Нет, мне просто холодно… – Так руки ведь тёплые, – Наруто взял чужую ладонь, чувствуя под ней согретую кожу. – Я что-то не так сказал и расстроил тебя? Прости, пожалуйста… я не хотел. Как ты себя чувствуешь? Саске затрясло ещё больше. Узумаки обнял Учиху, утыкаясь носом в шею, дурманящую запахом табака, кофе, кожи и жвачки. Наруто мог разложить аромат по гаммам, но не хотел, вместо этого наслаждаясь купе из запахов новенького. Руки сжались вокруг стана Саске чуть сильнее, словно пытаясь насильно навязать мысль, что Наруто тут и никуда не уйдет. – Наруто. Наруто, прекрати. Учиха остолбенел, не в силах сбежать или оттолкнуть. Тело тряслось как травинка в ураган – неужели и правда не замёрз? – объятия дарили чувство беспокойства и смятения. Грудь Узумаки прислонялась к груди Саске, ладони гладили спину, вырисовывая невидимые узоры на футболке. Наруто поцеловал одноклассника в висок, слегка касаясь губами и прижимаясь ещё ближе, пытаясь забрать чужой озноб и унять страх. – Наруто, хватит, – голос надорвался. Жалобный скулёж дошёл до ушей Узумаки. Парень отстранился, заглядывая в тёмные глаза. Те блестели, подрагивали вместе с бледными губами. Складывалось ощущение, что Саске болеет аллергией на любое проявление близости. Живот скрутило. Учиха ушёл в туалет, выкашливая завтрак и склоняясь над унитазом. Наверное, яйца были просроченные. У Наруто, должно быть, выработался иммунитет – он как шудры из индуских варн; желудок их готов переваривать буквально всё, ведь он с детства привык к загрязненной воде и плохой пище. Других причин утренней рвоты Саске не видел – разве то может быть психосоматикой? Да, на стресс организм Учихи реагировал буйно – гастроэнтерологи ругались на появление рефлюкса в раннем возрасте, грозились, что такими темпами Саске заработает себе Пищевод Баррета. Но разве объятия и забота – это стресс? Почему тело Саске так реагировало на чужое внимание? – Саске, впусти меня, – Наруто, напуганный и взвинченный, прислонился к двери в ванную. По другую сторону никто не отвечал (а слышал ли вообще?). Страх за состояние Саске оказался выше страха отвержения, и Узумаки зашел, склоняясь к сидевшему на полу Учихе. Погладил мокрую спину, уложил чужую голову на свою грудь. Саске был послушным. Саске был сломленным. – Я тут, слышишь? Всё хорошо, Саске... – осторожный, но уверенный шёпот. Оранжевая футболка намокает на груди, Саске всхлипывает, чувствуя носом твердые рёбра. Длинные пальцы стягивают ткань на боках, боясь отпустить Наруто. Он и правда был здесь. Это успокаивало и озадачивало, дарило безопасность и фрустрацию. С того дня Саске более не пререкался. На все вопросы отвечал честно, но сухо, и порой Наруто казалось, что Саске даже не слышит, о чём его спрашивали. Первый разговор не инициировал, но выслушивал весь трёп Узумаки, который всё время находился рядом – прилипала Наруто бесил, но еще больше раздражало, когда он всё-таки оставлял Саске в покое, убегая к парням на переменах и заливисто гогоча над чьими-то дурацкими шутками. С Учихой Наруто так не смеялся – думалось, действительно ли Узумаки с ним так хорошо, как он говорил. Саске не уходил в свои мысли – чтобы уйти, надо сначала вернуться. Наруто пытался приобщить новенького к совместному просмотру видео, готовке под музыку, вечерним играм в карты, походам в интернет-клуб с Конохомару, человеческому общению, в конце концов, но тот лишь качал головой, погружался в домашнее задание или что-то чиркал в тетрадке. И всегда не рядом с Наруто – не хотел, чтобы рисунки были помечены синевой глаз, оставляя Саске ещё меньше личного для самого себя. Тем более, что в скетчах чаще всего встречались именно эти ненавистные синие глаза. Перед сном, когда две сонные рожицы освещал лишь тусклый фонарь с улицы, Наруто начинал откровенничать о своих мечтах и планах на жизнь, донимать новенького вопросами. Видя, что тот засыпает, принимался приставать, пытаясь урвать ещё немного Саске до провала в сон. То выходило на автомате, бездумно – было сложно лежать в постели, не имея возможности хотя бы дотронуться. Чаще всего, Саске был в духе. Он отвечал на терпкие поцелуи, не убирал с себя чужие руки, иногда мурчал в губы, подавляя кроткий стон. Во сне Саске грел холодные ноги о тёплые стопы Наруто, а на утро просыпался в его объятиях, но аккуратно высвобождался, отодвигаясь. В течение дня на любое проявление близости Саске не отвечал, а иногда даже шипел, вставая на дыбы. Наруто не понимал, что делает тёмное время суток с Учихой, если уже в их спальне, на левой стороне кровати, с приходом сумерек всё становилось дозволено. Почти всё. Дальше поцелуев в шею никто не заходил, хотя и этого хватило, чтобы в одну из ночей Наруто эякулировал в нижнее белье. На следующий день Саске притворился, что очень сильно хочет спать, грея ноги самостоятельно друг о друга. Наруто ел мало, спал плохо. Просыпался с одной мыслью – Саске, а когда видел того рядом, сбагривал в свои объятия, пользуясь уязвленностью спящего одноклассника. На уроках, сидя с Шикамару, пялился в тёмный затылок и грыз карандаш каждый раз, когда Сакура пыталась помочь или невзначай дотронуться до соседа по парте. В большую перемену заговаривал Неджи, чтобы тот не успел выделить время на приватное общение с новеньким. По своей неосторожности и неосведомленности Узумаки прыгнул в омут, ещё не зная, что это грозит утоплением. Джирайи, который бы смог предупредить и спасти от ошибки, рядом не было. Наруто встречал Саске с дополнительных, боясь, что туда заявится Фугаку. По вечерам готовил салат из томатов, услышав, что это его любимый. Саске же взял на себя все бытовые вопросы, и Наруто впервые в жизни узнал, каково это – ходить по дому босиком без последующего мытья ног и носить наглаженную одежду. В один из дней мама Кибы вышла в ночную смену, освобождая квартиру для посиделок. Шикамару, Наруто и Киба собрались с пивом и приставкой – играли до поздней ночи, пока не получили нагоняй от старшей сестры Инузуки. Когда Саске не мог уснуть, уставляясь то на время, то на чат с Наруто, следя, находится ли он онлайн, подумал, что дело совсем худо. Когда подвыпивший Наруто возвращался домой пешком от Кибы в пять утра, просто чтобы урвать немного часов сна с Саске, Узумаки подумал то же самое. Как оказалось, у Наруто давно закончились деньги, и выживал он на съестных подачках от Гаары, занятых у Неджи денег и неоплаченных коммунальных счетах (Наруто так и не сообразил, что делать с квитанциями – номер квартиры унизительно внесли в список должников, что висел у входа в подъезд, но электричество и воду пока никто не отключал). Саске снял всю наличку с карты на случай, если отец всё-таки заблокирует счёт. Наруто караулил одноклассника у банкомата с битой, а затем помог надёжно спрятать деньги в шкафу. Гаара почти не появлялся. Односложно отвечал на ежедневные голосовые сообщения о всякой ерунде, игнорировал отправленные фото и видео. Согласился на короткий звонок, но о происходящем в жизни так ничего и не рассказал - только буркнул, что свяжется с Саске насчет Расы, как только разгребётся с делами. На брошенное узумаковское «соскучился» помолчал добрые десять секунд, прежде чем выдохнуть и ответить «я тоже». Фугаку тоже не звонил и не писал, в отличие от Итачи. Понять, где именно прячется Саске, не составило труда – партизан из младшего брата был крайне отвратительным. Итачи спамил Наруто тонны сообщений, а Узумаки послушно отвечал, но без конкретики и подробностей, заверяя Учиху в том, что они оба сыты, живы и здоровы. Только через полторы недели пребывания Саске заметил, что Наруто общается с Итачи. Это была их первая серьёзная ссора после начала сожительства, ещё и в духе итальянской семьи – Саске много кричал и случайно разбил любимую кружку хозяина квартиры, а Узумаки кидался подушками и тыкал одноклассника носом в голые переписки, в которых, по мнению Наруто, было не за что зацепиться. Закончили дракой на полуживом диване, победителем в которой вышел Саске. В тот день он, разъярённый, ушёл из дома, вернувшись ближе к полуночи. Наруто смог перешагнуть через упрямую гордость, а Саске – нет. Сообщение «где ты?» так и осталось непрочитанным, и снова, когда Узумаки был готов рыскать через весь город, Учиха появился в дверном пролёте вместе с новой кружкой. Наруто уже не казалось, что Саске его чувствует – он знал это наверняка. – Когда домой планируешь? – спросил Наруто спустя две недели, помогая Саске с уборкой. Это было единственное занятие, нос в которое Учиха позволял засунуть. – Выгоняешь меня? – на лице появилась слабая тень, будто Саске ждал этого вопроса. – Если честно, меньше всего мне хочется, чтобы ты уезжал. Наруто проследил за изгибом поясницы и округлыми ягодицами, когда Учиха потянулся, чтобы повесить постиранную штору. Мысли об однополом сексе уже не пугали, наоборот – думать об этом стало очень приятно, но по-своему болезненно. При свете дня парни, по воле Саске, играли в обычных сожителей и одноклассников, а ночь не давала разгуляться воображению. Но самой смелой и отчаянной фантазией оставалось желание просто крепко обнять Саске, уткнуться носом в шею и вдохнуть любимый запах, чтобы тот осел где-то в лёгких, оставляя частичку Учихи внутри. – Я жду, когда отец проявит инициативу и извинится передо мной. Но чем больше времени проходит, тем более виноватым я себя чувствую, – пальцы умело засунули все крючки в петельки. С мелкой моторикой у Саске всё было в порядке, в отличие от его одноклассника, что успел рассыпать свору крючков несколько раз. – Возможно, это и есть его тактика. Дождаться, пока ты сам не вернешься с повинной, – Наруто подал Саске руку, когда тот спускался с табуретки, но Учиха его проигнорировал, ставя босые ноги на прохладный пол. – Или дождаться, когда кончатся деньги. – Если их станет мало, буду снова брать подработки от Нагато. Правда, там всё нестабильно, но зато платят сразу на руки. Засвистел чайник. Саске разлил по кружкам кипяток, в одну добавляя ложку растворимого кофе, в другую – чайный пакетик. Наруто разложил по тарелкам яичницу с помидорами, присыпая поздний завтрак солью и молотым перцем. – У нас продукты заканчиваются, – констатировал Наруто, тыкаясь вилкой в плотный желток, – надо закупиться. – Я схожу. – Давай вместе, – вздёрнулся Узумаки. Привычку делать всё в одиночку он так и не перенял. – Я на собрание Акацуки, подходи к семи вечера к заброшке. Оттуда двинем в супермаркет. Саске кивнул, замечая соус в уголке губ Наруто. Потянулся и вытер след влажным пальцем, наблюдая, как Узумаки зарывается в пелену смущения. Казалось, что то было гораздо интимнее ночных поцелуев и самое тактильное, на что был способен Саске средь бела дня. *** Заброшенный детский сад всегда встречал шумом, гоготом, базарными разговорами. Всегда, но не в этот раз. В звонкой тишине раскатывались два голоса, сталкиваясь, но не перемешиваясь. В одном, более спокойном и размеренном, Наруто узнал Нагато, а в другом, холеристичном и высоком – Сасори. Когда Наруто зашёл в основной зал, ссора уже прекратилась – если точнее, переросла в драку. Другие участники группировки молча наблюдали, не пытаясь занять чью-то сторону или разнять парней. Сидели с открытым ртом (туда хотелось набросать попкорна), перешептываясь между собой о возможном исходе стычки. – Не оправдывай себя смертью Яхико, даже не смей! Выбор всегда есть, и ты выбрал ебнуться! Ты знаешь, ох, ты прекрасно знаешь, что это не только мои слова. Тебе это уже сказали Итачи, Шисуи и Кисаме, но ты, видимо, ждёшь, когда от тебя отвернутся все. Ты болен на голову, Нагато, и только этим Акацуки вооружены, – Сасори перестал нападать, вместо этого вставая в оборонительную позу и возвращаясь к диалогу. Голос он сорвал – видимо, до этого кричал довольно долго. – Цель Акацуки не изменилась. Поменялись только инструменты, – Нагато сел на расхлябанный детский стульчик рядом с Конан. Девушка, озадаченная, но благосклонная, положила руку на плечо друга. Сасори сплюнул на пол и ушёл, крича что-то нечленораздельное напоследок. Наруто расслышал лишь «плохо кончишь», и в том было много обеспокоенности. Дейдара убежал за парнем; за, но не с ним. Особой дипломатией Дейдара никогда не отличался, потому вернулся обратно к началу собрания один. – Сразу к делу. Мы узнали, кто совершил покушение на Акацуки и убил Яхико. Наруто вздрогнул. Услышать, что ты участвовал в запланированной стрелке, рискуя жизнью – страшнее, чем просто это предполагать. Руки затряслись, сердце сжалось до крохотного комочка. – Когда мы с Яхико доставали информацию для тех, с кем сотрудничаем, мы накопали данные о неком Ханзо. Ему это не понравилось, и его люди расквитались с Яхико, пытаясь нас запугать. Вот только и полиции его не сдашь – Ханзо лидер одной из самой влиятельной ОПГ города. Гул возобновился. Мальчишки перешёптывались, со всех сторон слышались матерные ругательства и уверенное «отвечаю, я так и думал». Наруто молча смотрел на Нагато, пытаясь понять, как ему живётся с тем, что его самого близкого человека жестоко лишили жизни, не давая возможности достойно попрощаться и отомстить. Охнул, подумав о Саске. – С этого дня Акацуки меняет свой курс. Мы более не сотрудничаем с полицией – они оказались не особо полезными в нашем деле. Мусора вершат своё правосудие, и никто из них не лучше шестёрок, что побираются вокруг криминальных авторитетов, – Нагато зыркнул на младших товарищей, заставляя взглядом заткнуться особенно болтливых. – В беспокойное время любой идее полезен радикализм и жертвы во благо. Мы научим этот мир любви, справедливости и пониманию. Мы научим людей ценить то, что они имеют, и бороться за счастье своих детей. Акацуки погрузит город в мрак, заставит каждого жителя познать истинную боль. Ту, которую пронёс Яхико через всю свою жизнь. Только испытав настоящую боль, люди смогут понять друг друга и построить лучшее общество. Мы – новые боги, и только мы можем научить людей противоборствовать системе. Зал оживился, хлопая, свистя и вкидывая кричалки в поддержку. Сказанное раззадорило подростков, подарило кратковременную мотивацию и желание сражаться за новые идеалы. Наруто с ужасом забился в угол, уставляясь на Нагато и пытаясь узнать в лице друга что-то знакомое и родное. Пэйн перехватил взгляд, тут же отводя его обратно, словно почувствовав укол вины. Но говорить продолжил, заряжаясь реакцией остальных парней. – Теперь Акацуки работает под крылом противодействующей Ханзо башне. Это поможет нам оставаться безнаказанными и подобраться к цели быстрее. С минуты на минуту подойдет парень от той самой ОПГ, чьей «дочкой» мы теперь являемся. Желудок свело до боли, сердце запрыгало в грудной клетке. Предчувствие было ужасным. Таким, что хотелось остановить время и убежать, дабы не знать, что будет дальше. Наруто сжал дрожащие кулаки, повторяя про себя успокаивающие слова. Опустил глаза вниз, страшась того, что они могут увидеть. Ну не может ведь на самом деле… – А вот и он, – Пэйн встретил гостя, представляя его толпе. – Знакомьтесь, это Гаара. Сын Расы, одного из самых влиятельных людей в городе.