просто признать.

Утро четверга, за окном всё покрыто белым чистым снегом, но при этом светит солнце, оповещая о хорошей погоде. Утро приветствуется с прекрасной игрой композитора. Придя в поместье, у него стало привычкой играть каждое утро, в целом, это было очень даже хорошо. Тем более что многие, в том числе и Джозеф Дезольнье очень любили спокойную и нежную игру в исполнении Фредерика. Этот день начинался уже хорошо. Сидя за столом и ожидая других, фотограф задумался о ближайших играх. Скоро Новый Год, в игре готовится что-то поистине грандиозное. Это может быть что угодно, может новая локация или новый режим игры? Никто не знает, остаётся только ждать, и всё в скором времени будет известно.       — доброго вам утра, месье Дезольнье, — женский голос заставил Джозефа оглянуться на девушку. Ах, Мэри. Фотограф встал с места и протянул ей руку, поцеловав тыльную сторону ладони.       — доброе утро, мисс, — мужчина опустил её руку и слегка улыбнулся, — вы не видели остальных? Сегодня кажется все спят.       — смею предположить, что все хотят выспаться перед турнирами, — девушка осмотрела главный зал и села за стол, в ожидании других, — скоро Новогодние праздники, турнирная таблица будет обновляться, и, много вероятно что многие захотят быть на первом месте. Фотограф смотрел в окно, слушая Мэри и кивнул, вернув взгляд на неё.       — вы правы, это действительно большое событие. Девушка кивнула и улыбнулась, она взяла со стола кружку чая и принялась пить, о чем-то задумавшись. Джозеф мог бы поддержать разговор, но он сам витал где-то в облаках, и его особо не волновало о чем думают другие, к тому же, видимо девушка тоже особо не была настроена на разговоры. Через пару минут, все другие начали приходить. К удивлению, у всех было хорошее настроение, видимо, так на всех влияют наступающие праздники и сам турнир.       — я сильно волнуюсь перед турниром, — все смотрят на Эмму, которая водила вилкой по тарелке и прекратила, как только все затихли, — ну, знаете, прошло достаточно времени с прошлого турнира и все стали сильнее и опытнее.       — не думаю что стоит беспокоиться об этом, — бархатный мелодичный голос заставляет обернуться на него, — турнирная таблица обновляется каждый раз и сохранить место в ней довольно сложно, каждый из нас может побывать там минимум один раз уж точно. К тому же, это просто временная игра. Все кивают на слова Джека, в том числе и Эмма.       — да. думаю вы правы. — садовница слегка краснея кивает и вновь возвращается к еде, а другие продолжают о чем-то разговаривать между собой. Джозеф внимательно смотрит на Джека и задумывается о чем-то, почувствовав жар. Джек всегда казался каким-то. утонченным, и не только Джозефу, но и многим в поместье. С первой встречи, фотограф сразу обратил внимание на потрошителя, он всегда приковывал к себе внимание своей загадочностью и излишней молчаливостью. Да и знакомы они вроде как были, Клод и Джек ходили в одну школу рисования. Они часто общались, и вроде бы даже неплохо так сдружились. Даже тогда, будучи совсем юношей, Джозефа всегда интересовал он, но после смерти брата их пути разошлись и ему пришлось забыть о своем «друге». Но спустя несколько лет, придя в поместье, они снова встретились, будто судьба сама их сводила, но. Джек не узнал его. Они вели себя как незнакомцы, хотя, возможно это действительно так, ведь они не особо много общались, только тогда, когда Джозеф приходил к брату в школу. Да и сейчас, Джек носит маску, и Джозеф порой думал что путает его, хоть и видел его лицо в поместье, правда, всего лишь единожды и то случайно. Прошло достаточно времени с тех пор как они в этом поместье, всем нравилось играть, эта игра, казалось, была зависимостью. Джозеф хотел уйти, но ему нравилось, и поэтому он до сих пор здесь. Фотограф смотрит по сторонам, он и не обратил внимания на то что все уже разошлись по своим делам. Сегодня был доступен дуо охотников, и скорее всего многие смотрели за игрой. Когда появился этот режим, Джозеф сразу отказался от него. Он просто любил всё делать один и работать с кем-то вместе — для него было бы немного проблемно. У него игр не было, и он решил тоже посмотреть за игрой. Были Джек с Грейс. Выжившие явно боялись сбрасывать палеты на потрошителя из-за его лезвий, а вот на наяду они сбрасывали всё что только можно, бедная. И всё же, даже не смотря на это, они выиграли. После матча все увлеченно обсуждали игру. А Джозеф стоял среди охотников и слушал их.       — Грейс, с вами всё хорошо? — Джек и Грейс вошли в холл, мужчина обеспокоенно поглядывал на девушку, а та шла чуть покачиваясь. Девушка кивает и слегка улыбается. Она достает бумажку и пишет туда что-то. Джек прочитал записку девушки и смотрит на Грейс, оглядывая её.       — позвольте я вас провожу, — Джек мягко придерживает наяду и идет вместе с ней в сторону комнаты девушки. Джозеф внимательно наблюдал за этим, и невольно съежился от колющего чувства, но старался не обращать на это внимание. Он ушел в библиотеку, так как было свободное время, и все занимались своими делами, и ему тоже надо было чем-то себя занять. Сидя в библиотеке и просматривая фотографии брата, Джозеф слишком увлекся и наткнулся на фото где был Джек. Только Джек. На фотографии не было Клода, и фотограф задавался вопросом как эта фотография попала в альбом, он был более чем уверен что в альбом клеил только фотографии своего брата. Рассматривая фото, Джозеф изучал каждую деталь, особенно всматриваясь в лицо юного Джека. На фотографии был мальчик, юноша с темными густыми, слегка кудрявыми волосами, с потрёпанной одеждой и прекрасными как изумруды глазами. Он не видел его лицо уже давно, но отчётливо помнил каждую черту его лица, даже несмотря на то что сейчас Джек ходит исключительно в маске.       — какой же ты красивый, — тихо прошептав, Джозеф и не заметил что просидел уже довольно долго. Пришёл в себя только тогда, когда дверь в библиотеку открылась. Вошли Джек и Антонио. Джозеф быстро сунул фотографию в альбом и выпрямился.       — Джозеф, рад вас видеть, — хриплый голос скрипача раздался по библиотеке.       — и я вам рад, Антонио, — фотограф откашлялся, взглянул на Джека и кивнул, — Джек. Имя он произнес с некой, не очень заметной хрипотцой. Но, видимо, никто этого не заметил, кроме Джозефа. Джек с Антонио сели на диван и что-то начали обсуждать, Джозеф особо не обратил на это внимание, он был погружен в свои мысли. Сидя на кресле, держа в руках альбом с фотографиями, он думал обо всем, смотря куда-то вдаль библиотеки.       — Джозеф, мне всегда было интересно, почему вы не ходите в дуо матчи? — фотограф сперва не понял что обращаются к нему, — я бы хотел сыграть пару игр с вами. Джозеф невольно улыбнулся от мысли, что мог бы играть с Джеком.       — я не хочу зависеть от своих союзников, — он подбирал подходящие слова, — всегда предпочитаю работать в одиночку. Джек молча смотрел на Джозефа, видимо думая над его словами. Дверь библиотеки открывается, дворецкий стоит у двери и кланяется.       — господа, обед подан, — он слегка кивает, — прошу вас спуститься.       — мы скоро будем, спасибо, — Антонио кивает в ответ, на что дворецкий слабо улыбается и уходит. Джозеф спешно встает с кресла и направляется к выходу.       — встретимся за обедом, — фотограф торопливо проверяет вещи и выходит из библиотеки, оставив Джека и Антонио. Войдя в свою комнату, фотограф оставляет альбом на столе. Осмотрев себя в зеркале, Джозеф поправляет одежду и идет в столовую. Сидя за столом вместе со всеми, фотограф молча слушал всех, хотел он вникать в тему разговора, но увы, мысли его были совсем в другом месте. Напротив него сидел Джек, который также увлеченно общался со всеми. Фотограф внимательно смотрел на него, сканировал его действия. Он видел как бледные губы Джека сминают еду, как изгибаются в улыбке, как он облизывается. А его бархатистый тихий смех. Глядя на него, Джозеф почувствовал как его щеки обдает жаром, а горло пересыхает. Он выпил вина и поднялся с места.       — если позволите, я уже пойду, — все за столом уставились на фотографа, обычно он оставался до последнего и поддерживал беседу, а сейчас. — хочу набраться сил перед играми. Он слегка улыбнулся, кивнул и быстрым шагом направился к выходу из главного зала. Все какое-то время молчали, наблюдая за Джозефом, но быстро вернулись к обсуждению приближающегося турнира. Обед прошел как никогда быстро, но Джозеф не мог нормально сидеть за одним столом с Джеком. Не то чтобы раньше такого не было, но раньше он не придавал этому значения, и, он не знает что случилось такого, что сейчас он думает об этом чуть ли не каждый день. Нет, всё время. Сидя в комнате за рабочим столом, фотограф опять пересматривал фотографии своего брата, попивая красное игристое вино, планов что-либо делать у него не было, поэтому он не особо беспокоился о том что пьет и в каком количестве. В последнее время ему было сильно одиноко, и в связи с этим, он чаще просматривал фотографии брата. Раз за разом, каждый день, это стало частью его жизненной рутины, что не могло его не расстраивать. Пересмотрев всё, он начал искать его фотографию, но её не было. Как, куда он её дел?.. Фотограф поднялся с места и проверил карманы своей одежды, но там ничего.       — библиотека, точно, — Джозеф быстро выскакивает из комнаты и несмотря на то что он был пьян, он направляется в библиотеку. Надеясь, что никто не нашёл эту фотографию, он и не замечает как быстро доходит, хотя библиотека находится в другом крыле поместья. Подойдя к креслу на котором сидел, он обошел и обыскал её пару раз, параллельно поглядывая на стол и на пол, но её нет. Да где же она. Дверь в библиотеку открывается, легкие шаги раздаются за спиной, Джозеф оборачивается и видит гейшу, которая увидев его слегка улыбается и кивает.       — Джозеф, прошу прощения если помешала вам, — Мичико выглядела слегка взволнованной, — вам плохо? Выглядите.. не очень хорошо. Фотограф лишь покачал головой и выдохнул, стараясь успокоиться из-за потерянной фотографии.       — всё в порядке, я просто потерял кое-что, и думал что оставил в библиотеке, — голова кружилась, видимо, Джозеф перебрал с вином. Мичико поправила своё розовое кимоно, пристально смотря на него.       — а что вы потеряли? Может, я смогу вам помочь найти, — гейша слегка улыбнулась, в этой улыбке виднелись её честные намерения, не а бы там «ради приличия», а по-настоящему желание помочь.       — я.. я потерял фотографию человека, я бы сказал, возможно, любимого, — фотограф опустился на кресло и прикрыл глаза, вино явно подействовало на него в плохом смысле. Девушка сидела рядом и обдумывала его слова, слегка нахмурившись.       — вы потеряли фотографии Клода? — голос Мичико звучал неуверенно, и видно было что ей неловко. Но Джозеф никогда бы не потерял фотографии брата.       — ах, нет, я бы не смог так облажаться, — фотограф горько усмехнулся и прикрыл глаза, — это совершенно другой человек.       — он из поместья? Что вам мешает сделать другие фотографии? — гейша наблюдала за фотографом, сканировала его действия, вслушивалась в слова, — или он в другом месте?       — о, было бы так просто, он не знает о моих чувствах, — Джозеф мечтательно вздохнул и посмотрел на гейшу. Перед глазами всё плыло, казалось что он под землю свалится. Надо бы перестать пить, иначе ничем хорошим это явно не закончится. Его потянуло на откровения, хотя он, правда, не хотел делиться чем-то с другими. Это просто было не в его характере.       — а почему? Почему бы вам не признаться? — в голосе девушки был слышен чистый интерес, или, может, ему это просто казалось из-за действия алкоголя.       — я не хочу, — увидев растерянный взгляд гейши, фотограф тихо рассмеялся, — мы мало знакомы, я уверен что мои чувства будут отвергнуты, я не хочу себя терзать надеждой на что-либо. Мичико какое-то время молчала, обдумывая его слова.       — Джозеф.. Знаете, иногда лучше попытаться, чем не сделать ничего вовсе, понимаю что в обеих случаях вы будете жалеть, но, вы не можете знать его чувства наверняка, — девушка замолчала, думая над следующими словами, — если вы ничего не сделаете, а это окажется взаимно, вы будете жалеть долгое время что даже не попытались. Фотограф молчал, пристально глядя вдаль библиотеки, с одной стороны, девушка была права, но Джозеф сильно боялся своих чувств, он бы опровергал их хоть всю жизнь, да только. получилось бы у него? Джозеф не хотел любить, не хотел принимать свои чувства, да, ему было одиноко, может, это и есть причина его внезапной появившейся любви?       — ..я бы всё отдала чтобы просто увидеть Майлза, знали бы вы как я по нему скучаю, — девушка слегка улыбнулась, но улыбка вышла кривоватой и грустной, — у меня нет возможности сказать о своих чувствах, прикоснуться к нему, а у вас есть. и, я считаю, что такой возможностью нужно пользоваться. как видите, дано это не всем. Фотограф тяжело вздохнул, он знал об истории Мичико, и ему было её жаль, очень. И по сравнению с ней, он чувствовал себя глупо. Что он не мог просто поговорить с ним, в то время как она не могла связаться со своим мужем и даже не жаловалась. Джозеф молчал, он не знал что сказать, что ответить.       — прошу прощения если надавила, — гейша встала и слегка поклонилась, — я пожалуй пойду, а вам я советую поговорить с вашим человеком.       — спасибо вам, Мичико, — фотограф смотрел вслед девушке, выходящую из библиотеки. Когда он остался один, он облокотился о спинку кресла и прикрыл глаза. Что же делать, как быть? Его поиски тщетными, и он просто вернулся в комнату. Из-за потерянной фотографии у него пропали и аппетит и настроение, поэтому он отказался от ужина. Фотограф плюхнулся на кровать лицом в подушку и громко выдохнул.       — что же такое со мной творится, — Джозеф перевернулся на спину и посмотрел в потолок. Перед глазами возникло лицо, неотразимое, ни с чем не сравнимое. Эти глаза смотрели прямо в душу, а улыбка. Его бледные губы растягивались в широкой, теплой улыбке, его смех вызывал волны мурашек по телу. Если он мог одной своей улыбкой вызвать такие ощущения, то что он мог бы сделать своими руками, к примеру… Джозеф прикрыл глаза и прикусил губу, одергивая себя.       — не позорься, — фотограф тяжело дышал, внизу приятно и колюче тянуло, неужели он это сделает? Дезольнье опустил руку под брюки и погладил себя. Рука его двигалась по всей длине, поглаживая каждую часть, губы то раскрывались в немом стоне, то закрывались с тихим мычанием. Он лег на живот и прикусил наволочку, зажмурив глаза. Внутри всё пылало, воображение рисовало непристойные, грязные мысли.       — Джек.. — Джозеф пальцами правой руки сжал одеяло, другой продолжая себя ублажать. Ритм сердца участился, дыхание было слишком громким и надрывным. Рука двигалась всё быстрее, а бедра сами по себе толкались в руку. Он приподнимался на локтях, вытягиваясь от ощущений. Он не слышал ничего кроме своего надрывного дыхания и тихого скрипа кровати. Глаза засверкали, слезы скопились в уголках. Он без сил упал на кровать, тяжело дыша от удовольствия. Спустя пару минут, фотограф мельком взглянул на зеркало, увидев себя в таком виде он дернулся. Он встал с кровати и судорожно начал искать чем вытереть весь этот позор. Как он мог позволить себе такое? Как низко. Он как маленький мальчик, глупый и наивный. Стоя под струями теплой воды, Джозеф облокотился об стену, карая себя за то что произошло. Как теперь смотреть на своё отражение? Как смотреть на Джека, зная что он только что сделал, представляя именно его. За окном было темно, лишь снежинки украшали эту тьму. Ночь была для Джозефа сложной, эффект алкоголя так и не прошел, он не мог мыслить здраво, так ещё и то что он сделал не отпускало его. Он смотрел на своё отражение и думал, что он будет делать дальше. Его любовь к Джеку — он уже не мог отрицать, конечно, он не хотел это принимать и нагружать себя мыслями об этом, но Джозеф ничего не мог с собой поделать. С наступлением утра, фотограф уже сидел в зале, слушая игру композитора и попивая чай. Он не выспался, выглядел слабо, и он понятия не имел как он будет играть, если так себя чувствует. Может стоит отказаться от сегодняшней игры? Да, он так и сделает, ведь самого себя он практически не чувствует.       — месье Дезольнье, — фотограф поворачивается и видит Мэри, да, она всегда просыпается одна из первых, — вас вчера не было за ужином, с вами всё хорошо? Мне показалось вы плохо себя чувствовали. Да, это действительно так, к тому же, из-за вчерашнего разговора с Мичико ему стало не по себе.       — всё хорошо Мэри, спасибо, не стоит беспокоиться, — фотограф улыбнулся и внимательно посмотрел на девушку, — хотя знаете, я чувствую слабость, может, вы сможете сегодня вместо меня поиграть? Просьба Джозефа кажется, удивила Мэри, но она слегка улыбнулась и кивнула.       — если вы не в состоянии, то конечно. Фотограф улыбнулся.       — премного вам благодарен, — он выпрямился на стуле и посмотрел в окно. Было светло, хотя солнце было где-то за облаками и во всю шел снег. Зима напоминала ему о брате, Клод любил зиму, и часто рисовал её. Джозеф отлично помнил как они с братом играли на улице, веселились не думая о проблемах, да и вообще ни о чем. Вот бы вернуться в то беззаботное детство. Зал постепенно начал заполняться голосами, все до сих пор обсуждали турнир и Новый Год. Сидя в кругу всех, Джозеф молча слушал их, ему было не до разговоров, он витал в своих мыслях. Но из всего этого, он отчётливо чувствовал на себе взгляд. Знакомый аж до боли. Несмотря на то, что на нем была маска, Джозеф явно ощущал именно его взгляд, он бы не спутал это ни с кем другим. Воспоминания прошлой ночи вновь накрыли его, и ему снова стало стыдно, он не мог просто взять и смотреть на Джека, хотя очень хотелось. Столько терзаний, мыслей и вопросов, но нет ни единого ответа на них.       — Джозеф, — фотограф поднял голову, к нему обращалась парфюмерша, — сегодня вы ведь играете? Он сглотнул ком в горле и покачал головой.       — ах, нет, мне что-то нездоровится и вместо меня сыграет Мэри, — фотограф кивнул в сторону кровавой королевы и слегка улыбнулся.       — оу, скорейшего вам выздоровления. Джозеф просто кивнул и вернулся к трапезе. Он хотел быстрее вернуться в комнату. Честно признаться, у него вообще не было никакого желания что-либо делать и с кем-либо говорить. Он чувствовал себя слишком уставшим и потрепанным, не было сил буквально ни на что. Через пару минут, он всё-таки ушёл. Эмили сильно настаивала чтобы она осмотрела его и ему не стало хуже, но он то сам знал что она ему мало чем поможет. Лёжа в комнате, он смотрел в потолок, думая обо всем что с ним случилось за последнее время. Да, с ним и раньше такое было, это состояние для него уже было как обыденное, но в последнее время такие моменты слишком участились, что его сильно пугало. Также, его не меньше пугал Джек. Своими взглядами на Джозефа, презрительными, которые готовы сжечь изнутри, которые буквально душили его и пускали волны мурашек по телу. Так продолжалось несколько дней, он часто выпивал, конечно, ему бы стоило прекратить, он и сам это прекрасно знал, но он не мог. Джозеф хотел уже уйти из игры, ведь каждый день видеть Джека было невыносимо. Он каждый раз представлял как он его обнимает, как целует. ну вот опять. Так ещё и его накрыли воспоминания с братом, как они всегда ждали Новый Год, Рождество, как верили в Санта Клауса. От этого ему становилось ещё хуже, от него буквально ничего живого, настоящего не оставалось.       — да пропади всё пропадом! — Джозеф садится в кресло и тяжело дышит от досады. На рабочем столе стояла бутылка вина и бокал, выпил он немного, но ощущение было будто он уже пьян в хлам. Он тянется за бутылкой, но его пальцы соскальзывают и он проливает вино на свою рубашку.       — чёрт, — фотограф оставляет бутылку и поднимается с кресла. Рубашку надо постирать, поэтому переодевшись в другую, он идет в прачечную. Конечно, ночью, будучи пьяным — это не совсем хорошая идея, но ему просто хотелось хоть чем-то себя занять. В коридорах было довольно светло из-за луны и снега. Джозеф старался вести себя тихо, чтобы никого не разбудить, но его шаги выходили слишком громкими из-за туфель, ладно, у него бы всё равно не получилось с таким-то состоянием ходить нормально. Спуститься с третьего на первый будучи пьяным — это та ещё задача, так ещё и на другое крыло особняка. С горем пополам, он всё-таки добрался до прачечной, возможно, он уже разбудил всех кого только можно. Оставив свою грязную рубашку, он слышит тихие шаги, которые всё ближе и ближе. Дверь со скрипом открывается и он видит Джека.       — Джек? — Джозеф слегка краснеет, возможно это из-за алкоголя, но скорее всего причина его смущения прямо перед ним.       — да, — потрошитель подходит ближе и протягивает руку, он что-то держит в руке, но фотограф не может разглядеть из-за темноты, — это, кажется, ваше. Джозеф напрягается и берет вещь в руку, дрожит сильно, но старается этого не показывать. Кошмар. Это фотография Джека, та самая, которую он, как казалось, потерял. Он не знает что сказать, он в мгновение отрезвел. Джек выжидающе смотрел на Джозефа. Он ждал, но чего именно? Кажется прошла вечность, они оба молча стояли, потрошитель в упор смотрел на фотографа, а тот не знал что сказать, просто стоял и смотрел в пол.       — Джозеф, — наконец-то Джек подал голос, — так вы меня помните? Что? Всмысле «помните»? Он поднял глаза и с непониманием посмотрел на потрошителя.       — что? — голос охрип и дрожал, Джозеф откашлялся.       — я думал, вы не помните меня, — Джек замолчал и смотрел на Джозефа, но, заметив его недоумевающий взгляд — продолжил, — когда мы встретились здесь, в поместье, вы вели себя так будто не помните меня. Фотограф был в исступлении, он всё это время думал что Джек не помнит его и страдал из-за этого, а оказалось что он всё это время знал, помнил и даже думал о нем.       — Джек, я не забывал вас, — Джозеф слегка улыбнулся от нелепости всего этого, — я думал что это вы забыли меня. Потрошитель улыбнулся и приблизился.       — я бы не смог вас забыть, — его голос был тихим, пускал дрожь по телу, как и всегда. Джозеф покраснел и слегка отошёл назад, в очередной раз потеряв способность говорить. Опять молчание, лишь их дыхание перебивало тишину. Они просто стояли и смотрели друг на друга. Не смотря на то что было темно, Джозеф каждой клеточкой своего тела чувствовал взгляд Джека. Ему было неловко, но его взгляд доставлял фотографу. удовольствие? Ему отчасти нравилось когда Джек смотрел на него. Только на него. Но как бы сильно ему это не нравилось, надо было уже уходить.       — чтож.. я пожалуй пойду, — Джозеф выпрямляется и улыбается, — уже достаточно поздно, может, завтра поговорим? Джек молчит, он о чем-то думает, жаль Джозеф не умеет читать мысли. Через несколько минут Джек всё-таки обращает свое внимание снова на фотографа.       — перед тем как вы уйдете, я хотел бы кое-что обсудить, что не дает мне покоя уже довольно долго, — потрошитель вдруг становится серьезным, из-за чего Джозефу становится не по себе. Джозеф кивает и облизывает пересохшие губы. Его накатывает необъяснимый страх, он резко начал нервничать, но почему? Ещё и Джек странно молчит, что ещё больше накаляет обстановку.       — хотя, мы можем пройти ко мне? Не думаю что прачечная — подобающая комната для разговоров.       — ах да, конечно. Джозеф поспешно выходит из прачечной, надеясь быстро закончить разговор. Вдруг он случайно спотыкается об порог, но его подхватывает Джек и усмехается.       — кажется вы сегодня перебрали, позвольте я вам помогу. Сначала был против, но чувствуя как тряслись его ноги, он понял что помощь ему не помешает. Они вместе идут на второй этаж, Джек жил прямо у лестницы, так что ходить им пришлось недолго. Войдя в комнату потрошитель плотно закрыл дверь и усадил Джозефа на кресло. Тот посмотрел на Джека, который кажется, думал что сказать. Через пару минут он всё-таки сел напротив него, так что их ноги соприкасались.       — я хотел вернуть фотографию ещё на прошлой неделе, — Джек слегка заерзал на кресле, — и вернуть я хотел вечером, когда вы будете свободны, вы тогда ещё и не были на ужине, я хотел заодно узнать ваше самочувствие.. Тут Джозефа осенило. Он отлично помнил тот вечер. Неужели Джек всё видел. Он опустил глаза в пол и стиснул зубы, готовый убить себя уже сейчас. Пара минут молчания. Джек внимательно смотрел на Джозефа, и поднявшись со стула приблизился к нему. Он коснулся волос фотографа и пальцы его медленно и аккуратно скользнули по скуле, заставляя взглянуть на него. От этого действия у фотографа всё и застыло, и сгорело всё внутри. Это казалось сном, самым ужасным и лучшим одновременно. Его касания, действия были такими нежными, аккуратными, будто Джозеф был сокровищем. Он не мог видеть глаза Джека из-за его волос, которые перекрывали их, но он чувствовал его. Его взгляд, который излучал нежность и искренность.       — Джозеф, — Джек говорил шепотом, его хрип мелодией отдавался в ушах, вновь и вновь пуская дрожь и непонятное удовольствие по телу, — я вам нравлюсь? Кажется, алкоголь снова дал о себе знать, он будто опьянел. Опьянел от одних касаний, от одного только Джека. Джозеф вновь потерял рассудок.       — может быть… — он отвёл глаза, коснулся кончиками пальцев его рук. Всё это казалось ему сном, несбывшейся мечтой, словно он утешал себя фантазиями. Джек наклонил голову чтобы заглянуть в голубые глаза, а тот их закрыл. Фотограф надеялся что это иллюзия и наслаждался ею до того как она пропадёт.       — может быть нравитесь… что-то вроде того. Он медленно повернул голову и примкнул губами к ладони, но Джек не дал ему спрятаться, его руки аккуратно распустили волосы Джозефа. Нежные губы прикоснулись ко лбу, к щекам, засохшим губам Джозефа, настойчиво приводя их в движение. Боже, Джозеф столько раз представлял этот поцелуй, но он и подумать не мог что это окажется ещё лучше. Джек держал его за подбородок, прижавшись своими губами к его и остановился. Он наблюдал за Джозефом, тот неловко чмокнул его в ответ, после чего потрошитель проскользнул языком меж его губ и продолжил настырно целовать. Джозеф задрожал от этого ощущения, он вот-вот задохнётся от нахлынувших чувств. Поцелуй стал невыносимо сладким, он наполнился всеми возможными чувствами, что придавало некой горечи. Потрошитель слегка отодвинулся и улыбнулся, Джозеф открыл глаза, его взгляд помутнел, а лицо было красным. Его руки коснулись плеч Джека слегка поглаживая их.       — вы такой теплый… — прошептал Джозеф уткнувшись носом в его грудь. Тот усмехнулся, притянул его за талию и обнял.       –позвольте мне вас согреть? Он обнял Джозефа одной рукой, а другую положил ему на бедро, слегка поглаживая его. Лицом он уткнулся ему в живот и глубоко вздохнул. У Джозефа уже всё горело изнутри, он еле сдерживался чтобы не рассыпаться пеплом на волосы Джека. Джек опустил Джозефа к себе на колени и губами коснулся его шеи, слегка целуя и кусая. Его влажный язык скользил по ключице, оставляя за собой след мурашек. Джозеф прикрыл глаза и просто наслаждался ощущениями, которые выбивали его из колеи. Джек скользнул рукой по его спине вниз к ягодицам. Сперва он погладил, затем сжал, лаская через ткань брюков. Джозеф чувствовал как его низ приятно тянуло, он чувствовал возбуждение Джека, по его дыханию, по его положению. Тем временем рука Джека скользнула под одежду, начав гладить его меж ягодиц. Джозеф вздрогнул, когда его палец медленно скользнул в колечко сжатых мышц. Фотограф сжал пальцами ткань одежды Джека на плечах и слегка выгнулся, раскрыв рот в немом стоне. Палец Джека уже двигался в нем, сгибался изнутри, вызывая неимоверное ощущение внутри. Но в него вошёл ещё один палец. Длинные пальцы двигались в нем, сперва медленно, затем всё быстрее и быстрее, загоняясь полностью и раздвигались внутри него. Джозеф уже не мог сдерживать ни своих стонов, ни своих криков. Его глаза закатывались от удовольствия, а стоны становились все громче. Джек просто смотрел и улыбался, ему будто отдельное удовольствие приносило наблюдать за Джозефом. Он примкнул губами к его и заглушил стоны, слыша теперь лишь мычание. Прибавился ещё один палец, и они стимулировали простату, быстро и резко, что разрывало всё внутри.       — Джек.. я.. — Джозеф прервал поцелуй и уперся лбом в плечо Джека и громко промычал. Поняв его, потрошитель довольно улыбнулся вынул пальцы и начал расстегивать свой ремень, затем и ремень Джозефа.       — попрыгаете на мне, господин Дезольнье? — он издевался. От пустоты внутри становилось досадно, а от формулировки просьбы захотелось плакать и кончить прямо сейчас. Джек положил руки на бедра Джозефа и посмотрел в его глаза. Глаза их были полны желания и похоти. Они оба возжелали, очень сильно. Джозеф медленно начал опускаться, привыкнуть было сложно, казалось что его разорвет, Джек его придерживал за бедра, не давая ему опуститься ещё, но его дискомфорт довольно быстро сменился наслаждением и ему стало легче принять в себя нечто большее, чем три пальца. Сперва Джозеф двигался медленно, но желание и дикое удовольствие горело внутри него, он ускорялся с каждым разом, с каждым движением. И с каждым разом он насаживался всё больше. Глаза Джозефа закатывались от удовольствия, а голос уже охрип от стонов. Джек положил руку ему на щеку и повернул его голову к себе.       — пожалуйста, смотрите на меня, я хочу видеть ваше лицо пока вы наслаждаетесь. И Джозеф смотрел. Он не видел его глаз, но чувствовал его взгляд, похотливый, желанный. Джозеф приблизился к лицу Джека и облизнул его губы и примкнул к ним. Сам, сминая их в сладострастном поцелуе. Опять задыхаясь от их запахов и от ощущений внизу, внутри. Так ещё и Джек сжал его член, у головки, поглаживая его и заставляя его задыхаться во всех смыслах. Еще немного и его буквально разорвет от острых ощущений.       — Джек.. Джек! — голос срывается сладким стоном, на что тот тихо смеётся и накрывает головку ладонью, так поглаживая и массируя её. Джозеф вновь выкрикивает, обильно кончает ему в руку и обессиленно кладет голову ему на грудь, тяжело дыша. Потрошитель поднимает Джозефа за ягодицы и укладывает на кровать, ложась сверху. Он расстёгивает его рубашку и губами скользит по его груди вниз, обжигая дыханием его пах, он прижимается губами к его органу и ведет по всей длине до основания, затем он носом уткнулся в сгиб бедра, глубоко вздыхает и затягивает в рот одно яичко, на что Джозеф дергается и выгибается в спине.       — черт.. — грудь Джозефа быстро вздымается, а голос вновь срывается на стоны. Джек скользит губами по длине члена и останавливается у головки, посасывая её и лаская языком. Губы скользят ниже к основанию и кончиком языка, едва уловимо ведет по всей длине. Джозефу этого вполне хватает чтобы кончить, но ласка длится не долго. Джек поднимается и устраивается между дрожащих ног Джозефа и его влажные от слюны губы растягиваются в улыбке. Джек аккуратно пристраивается и медленно входит в Джозефа, вырывая из его губ стоны. Когда он оказывается полностью в нем, Джек сплетает их руки в замок, сжимает их над головой Джозефа и начинает двигаться. Сперва медленно, аккуратно, но с каждым движением его толчки становятся все быстрее и сильнее. Фотограф отзывается на громкие стоны. Он ногами обхватывает бедра Джека, желая быть ещё ближе. Звуки которые они издавали, вид и запах Джека — всё это сводило с ума. Джозеф не знал куда себя деть и что делать, но он наслаждался каждой секундой этого момента. Глаза закатывались от удовольствия, тихие порыкивания Джека, звуки бьющихся друг об друга тел — лишь подогревали его наслаждение.       — вы не устали? Голос Джека послужил самой большой усладой для ушей. Джек приблизился к лицу фотографа и прильнул к его губам, слившись в сладком поцелуе. Ноги Джозефа задрожали ещё больше, он выгнулся в спине и с громким мычанием обильно кончил на свой живот. Следом и Джек, сильно толкаясь внутрь, вышел из него и кончил, обрывая поцелуй, отпуская его руки и опустив голову. Джек сейчас был таким красивым, его темные волосы скрывали его глаза, изящные губы были раскрыты, а грудь медленно вздымалась. Он убрал волосы назад и у Джозефа очередной раз прихватило дыхание от его красоты. Изумрудные, выразительные глаза Джека сверкали при свете лампы, глаза наполненные любовью и нежностью, и смотрели прямо на Джозефа.       — я люблю вас, Джек, — тихий шепот перебивает тишину. Он не уверен что должен был это говорить, но он просто не мог не сказать этого.       — и я люблю вас, Джозеф, — Джек наклоняется, его глаза сверкают, согревают и окутывают любовью, — всегда любил и буду любить.