Самая длинная ночь

Закончив свой рассказ, я перевела взгляд на антикварные часы, висящие на стене. Цвета слоновой кости с флоральной живописью в виде розовых цветов и витиеватых позолоченных узоров, они отсчитывали каждую секунду до, такой ожидаемой мною, реакции подруг. Диана с Алисой нервно переглянулись, но нарушить тишину никто не решался. Я отпила чай, пока колоритная темнокожая брюнетка поджала подкрашенные губы, обдумывая услышанное. Она и заговорила первой. — Он согласился? — Даже не успев подумать, — я провела ладонями по бедрам, разгладив брюки, попытавшись скрыть свою нервозность, — Ян быстро соображает. Он закрыл кредит еще вчера, но добавил новые условия, которые мы обговорим сегодня. — Какие такие условия? — Вмешалась Алиса. Но ответить мне никто не дал. Казалось, тот вопрос, который задала Диана беспокоил её уже довольно давно, но, судя по всему, из нежелания обидеть, а может по причине выраженного чувства такта, она долго молчала. До этого момента. — Мария, ты больная? Скажи честно, больная? Она неожиданно подскочила, приложила ладонь к моему лбу, а после истерически рассмеялась. И от этого смеха я напрягалась всем телом, понимая, что про Яна моя подруга знает гораздо больше меня, а значит смех этот не предвещал ничего хорошего. — Ты же теперь в рабстве у него будешь, ты это осознаешь, вообще? — Да почему в рабстве то сразу? — Я поежилась. В голове возникла картинка, от которой волосы встали дыбом. Мне прямо так и привиделся Ян, разлегшийся на диване, а я вокруг него бегаю, виноградом кормлю, да веером обмахиваю. — Да потому, — жестикулировала Диана, — Это тебе не курьер какой-нибудь и даже не бизнесмен. Мария, он бандит. И долг такой человек никогда просто так не простит. А если он тебя под бизнес-партнеров своих начнет подкладывать? Или заставит наркотики в своем клубе продавать? Отрабатывать проституткой в борделе? — Или тебе придется быть суррогатной матерью его ребенка? — Вмешалась Алиса. Мы с Дианой синхронно перевели взгляд на блондинку и скептически приподняли брови. Хотя, её комментарий все же разбавил гнетущую обстановку, которую создала своими предположениями моя другая подруга. — Что? Я в сериале видела. Диана вернула фокус внимания на меня, — Ты не знаешь этого человека. И на что он способен. И да, я в шоке от твоей легкомысленности. — Ди, я понимаю, что на бой со стороны легко смотреть, но тебе придется понять то, что уже давно начинаю понимать я, — я вздохнула и сосредоточенно посмотрела на подругу, невольно повысила голос, — У меня не было выбора. Мне бы пришлось остаться без денег и в итоге согласиться на его условия, потому что, черт возьми, бумаги на его стороне, власть на его стороне и мне уже в последнее время кажется, что даже Бог за него! — Так то да, — Алиса поджала губы, — Ты еще хорошо выкрутилась. Отплатишь ему телом, зато кредитов не будет. Да и может секс с ним тебе понравится. И это был второй раз, когда мы наградили Алису непонимающим взглядом. Она взмахнула руками, и глаза её голубые округлились в удивлении. И настолько оно было искренним, что мы обе почувствовали себя рядом с ней глупыми детьми, —Девки, у вас совсем котелок не варит? Уж кто-кто, а я мужиков хорошо знаю. Ян изначально хотел переспать с ней. У них с этого конфликт начался, а сейчас вы думаете, что он этим не воспользуется? — Так-то доля правды в твоих словах есть, — я грустно опустила глаза, — И условия у него были весьма странные, я вам скажу. — Это какие? — У меня была крупная просьба. Ян попросил высокую цену. Полгода я должна делать то, что он захочет. Фактически, если я буду отдыхать где нибудь на Мальдивах, например, он сможет позвонить мне в любое время и сказать приехать. И я приеду. — Жесть, — Алиса покачала головой, — Зачем ему это надо? Он совсем больной? Я нервно схватила шоколадную конфету из вазочки, и зажевала, запивая чаем. Когда делилась с ними, я почему-то рассчитывала, что разговор об этой новости, поможет расслабиться, и посмотреть на ситуацию по другим углом, но девочки только нагоняли жути. Диана с переживанием наблюдала за тем, как я съедаю одну конфету за другой. И лишь спустя три, съеденные мною шоколадные конфеты, она озвучила свои мысли, — Ян очень богатый и молодой. От двух таких компонентов у людей сносит крышу, да еще и с такой деятельностью, как у него. Мария-это, наверное, способ расслабиться, разбавить жизнь чем-то новым и интересным. Разумеется. Осознавать, что другой человек в полной твоей власти, наверняка, очень весело. В следующий раз, когда заскучаю, пойду попробую у кого нибудь клуб отжать. Или магазин. Овощной. — Если он не знает куда деть свои деньги, ты можешь дать ему мой номер, — Алиса кокетливо улыбнулась, накрывая своей ладонью мои руку, — Могу отработать твой долг за тебя, если он купит мне сумку Биркин. Диана закатила глаза, — Судя по последним событиям, Ян из тех, кто забирает у девушек, а не отдает им. — Копаться в его мотивах бесполезно, — Этот разговор более не просто нагонял на меня жути, а начинал раздражать. Мне хотелось поскорее его закончить, — Что сделано, то сделано. Пол года отмучаюсь, а потом в свободное плавание и без кредита. Может я даже наскучу ему, и он вернет мне клуб. — Хотелось бы, — расстроено произнесла Алиса. И мне было непонятно расстраивалась она из-за меня или из-за отсутствия возможности купить сумку Биркин.

***

Я поёжилась, поплотнее кутаясь в норковую шубу. Метели не было, но снегопад был довольно внушительным и причем настолько неожиданным, что я даже не нашла теплой обуви в гардеробе. Черные осенние полуботинки пропускали холод, и мне казалось, что простою я еще минут двадцать под этим, покосившимся фонарным столбом, Соколовскому придется меня размораживать. Нам предстояло обсудить новые условия и, признаться честно, я немного переживала, но вместе с тем пыталась подготовить себя к любому исходу событий. Уже начинало темнеть, температура воздуха понижалась, и единственным моим развлечением было наблюдать за падением белоснежных хлопьев снега на асфальт, поскольку листать ленту новостей в телефоне предвещало обморожение пальцев рук. Я выпустила облако пара. Как же я не люблю ждать мужчин. Внезапно на горизонте показался белый дальний свет фар, а вскоре и знакомая черная BMW вырисовалась. Мужчина подъехал ближе, и я еще с улицы заприметила эту тошнотворную самодовольную улыбочку, которая явно не предвещала ничего хорошего. Он наклонился через пассажирское сидение и приоткрыл мне дверь машины изнутри. Мы поздоровались. Позволив расслабиться, я обняла себя за плечи, нежась в тепле салона. Тело еще дрожало, но пальцы начало обжигать, что говорило о приближении желаемого комфорта. Ура! И размораживать не пришлось! — Поедем поужинаем, —утвердительно произнес Ян. —Я думаю, что лучше мы решим все здесь и сейчас, а затем я, как можно быстрее, уеду домой. И по лицу водителя было понятно, насколько я заблуждалась в своих планах. Он посмотрел на меня с улыбкой, с искрой задора в больших голубых глазах, а после издал короткий смешок, — Настолько неприятен тебе, что кусок хлеба со мной не разделишь? Я, может быть, разделила бы с ним трапезу, предложи он мне черную икру или Фуа-гра, но хлеб вряд ли. Я натянула фальшивую улыбочку, бросив в его сторону кокетливый взгляд, — Не ем мучное, извини уж. Да, черт возьми. Все, что мне было необходимо — узнать условия, а после отправиться к себе домой и попытаться с ними смириться. Возможно, открыв бутылку вина, и обсуждая это с подругами. Несмотря на то, что последний наш разговор с ними был неутешительным. И пускай я морально готовила себя к любым его распоряжениям, мне не хотелось проводить время с Яном. По крайней мере, я не была готова к этому сегодня. Да только часто ли Бог спрашивает нас о наших планах? Ян цокнул, покачал головой, а после недобро усмехнулся, — Как же с такой неприязнью к моей персоне ты будешь спать со мной? Не завидую я твоей доле. На секунду мне показалось, что я разучилась дышать. Мужчина как ни в чем не бывало смотрел на дорогу и вел машину, пока я пыталась осмыслить его слова. Неужели Алиса была права? Господи, пускай это будет шуткой. И напрягало это его вальяжное поведение. Спокойная уверенность в том, что все будет так, как захочет он. И в серо-голубых, серьезных его глазах читалось это осознание, что даже, если я воспротивлюсь, даже если устрою истерику, в конце концов, я все равно соглашусь. — Что это значит? — Да не беспокойся. Уверен, что тебе понравится. — Соколовский, я никогда не буду спать с тобой. — Будешь, — он улыбнулся, перевел на меня взгляд, — Ведь ты мне теперь должна. — Знаешь что? — Все моё расслабление в миг улетучилось. Никакое тепло салона больше не радовало, а начинало действовать удушающе. Я интуитивно обхватила пальцами ручку двери, —Останови машину. Я отказываюсь от таких условий. Ян машину не остановил. Продолжил выруливать, не обращая внимания на мою секундную слабость, попытался отнестись к ней спокойно, — Решила меня вокруг пальца обвести? Тебе же хуже. Кредит уже закрыт, ты знала, что я могу пожелать, что угодно, не позорься и следуй договоренности. Я поджала губы. Ян был прав. И Алиса была права. Добровольно, я продала себя за пару миллионов в свободное пользование другому человеку. И мысль о том, что мне придется спать с ним, пугала до щекотки в животе. Я чувствовала тревогу. Тревогу от того, что мне придется подчиниться. Что выбора у меня нет, есть только очень размытое, неопределенное видение будущего, в котором я марионетка в его руках. — Почему именно я? Почему ты забрал мой клуб, захотел спать со мной? Ты же меня ненавидишь. — А знаешь как приятно нагнуть того, кого ненавидишь? — Он усмехнулся. — И та ссора вызывала в тебе такую ненависть? Вот у меня, действительно, есть право ненавидеть тебя. Ты забрал мой клуб, — Я возмущалась, настолько активно жестикулируя, что будь у этого процесса свидетели, наверняка, они решили бы, что я глухонемая. — Я очень не люблю людей, которые прыгают выше своей головы, Мария, — Он поднял в мою сторону указательный палец, — А ты именно такая. Думала, что оскорбишь меня и опозоришь, а я забуду? Нет, моя девочка, ты будешь платить за свой поступок. — Знаешь, Ян, я ни капли не жалею, о тех словах, что сказала тогда. Ты желчный, злопамятный и подлый. И никогда такие люди, как ты не будут счастливы. — Интересно будет посмотреть на то, как ты повторишь сказанное с членом во рту. Настолько красивый ответ, что на заднем сидении не хватало только кого-то, кто сложил бы руку в кулак, преподнес его ко рту, и протянул бы: «god damn». И мне не нашлось что сказать. Это был «раунд» с его стороны. Я шла следом за ним по пути в заведение. Его широкая спина и плечи прибавляли Яну мужественности, а походка говорила о нем, как о человеке очень уверенном в себе. Я все еще нервничала, пытаясь настроить себя на предстоящий вечер. И хоть, где-то на уровне подсознания я понимала, что его условием будет секс, мне не хотелось в это верить. Не хотелось. В ресторане все присутствующие обратили внимание сначала на Соколовского, а после с интересом рассматривали меня, видимо, понимая, что я его спутница. Тут было много тех, кто хорошо его знал, а нескольким состоятельным мужчинам он даже пожал руки. Я тоже заметила знакомые лица среди гостей, но с кем-то здороваться и привлекать к себе лишнее внимание, желания не было. Хотелось сбежать. И наверняка, большинство из присутствующих приняли меня за элитную проститутку. Я почему-то решила, что за элитную. Это было бы не так обидно. По крайней мере, мои тараканы в голове уже собрались в консилиум и, посовещавшись друг с другом, выдали единогласное мнение. Дергая усиками один из них развел лапы в стороны и озвучил его: «Все гости думают, что ты с ним спишь». И это почти было правдой. — Тебе придется найти со мной общий язык, Мария, — Произнес Ян, когда официант ушел, — Это в твоих интересах. Мне было страшно от того, что происходило в моей жизни с его появлением и еще страшнее было от осознания того, что будет дальше. — Ты будешь приезжать ко мне по первому зову. Где бы ты ни была, ты все бросаешь и едешь. Если потребуется, ты будешь сопровождать меня в поездках и на мероприятиях, — Моё молчание Соколовского не трогало, он знал, что я слушаю, а поэтому начал выдвигать условия. — Для чего тебе светить меня? —Уточнила я. — Мне нужно поддерживать имидж. Многие мои партнеры-семейные люди, которые будут больше доверять человеку, состоящему в серьезных отношениях. Это на психологическом уровне. Потому что за мной есть прошлое, покрыть которое я могу только новой девушкой, хоть и временной. — Ты гей что ли? — Сегодня узнаешь. Я почувствовала усмешку в его интонации, напрягшись всем телом. Меня больше не интересовало гей он или нет, сейчас в голове был лишь один вопрос: «почему сегодня?». И ответа на него не было. Молча отужинав стейками из телятины, и забрав с собой бутылку красного полусладкого вина, мы направились домой к Соколовскому. Купить вино было его инициативой, и в этом прослеживалась некая аллегория. Ведь, не так давно именно из-за вылитого на его голову красного вина, я нашла на, уже свою голову, столько проблем. Высокие ворота автоматически открылись, когда мы подъехали к его дому. Машина заехала в просторный двор, и покинув её, я заметила как много камер установлено на всей территории. Они мигали красными точками по периметру. Опустила голову и ступала на ватных ногах, наблюдая за блестящим снежным покрывалом, пытаясь сосредоточиться на приятном хрусте снега под ботинками. Всевозможные датчики, выключатели с дистанционным управлением, таймеры, голосовые ассистенты, smart-гаджеты. Умный дом, выполненный в серых, темно-серых, черных и белых тонах. И пускай обставлено здесь было все дорого и со вкусом, мне было максимально некомфортно. Сняв верхнюю одежду, мы направились на второй этаж, где располагалась спальня мужчины. Я пыталась успокоить нервы, отвлекаясь на абстрактные картины на серых стенах. Чувствовалось отсутствие женской руки в доме, однако идеальная чистота выдавала посещение уборщицы. Уюта не было, жизни не было. И я даже начинала задумываться над психическим состоянием мужчины, когда мой взгляд остановился на очередной абстракции. — Чистое полотенце в шкафу, примешь в душ и иди в соседнюю комнату, — Он провел меня в ванную. Взгляд его прошелся по моему телу, и Ян хищно улыбнулся, —Одежда тебе не понадобится. Я долго принимала душ, пытаясь оттянуть тот самый момент, когда Соколовский окончательно меня унизит. Горячая вода успокаивала, расслабляла и даже немного унимала беспокойство. Мне бы пришлось согласиться. Потому что он оставил бы меня без денег. Я все сделала правильно. Я смогла поиметь хоть какую-то выгоду. Но на глаза все же наворачивались слезы. Почему именно я? Я так тяжело шла к своему бизнесу. Мне приходилось работать днями и ночами, чтобы тянуть клуб. Я отказывалась от какой-либо связи с мужчинами, чтобы только не испытывать боль, какую я испытывала в своих первых серьезных отношениях. Была осторожной с людьми, гналась за мечтами, несмотря на то, что они убегали у меня из-под носа. «Знаешь как приятно нагнуть того, кого ненавидишь?». Его слова всплыли в памяти внезапно. Я впилась ногтями в плечо, пытаясь успокоиться. Он обесценил меня и мой труд ради своей забавы. — Ненавижу, — прошептала я, выключая воду. И эта злость придала мне сил. Я обязательно найду, как испортить тебе жизнь, Соколовский. Я обещаю. Выйдя из душа, я все-таки решила одеться. Недолго простояла у дверей в соседнюю комнату, не решаясь войти, переминаясь с ноги на ногу. — Хорош тянуть, заходи. Смутившись за свой ступор, я все же отворила дверь. Спальня была просторной, но мрачной. Серая венецианская штукатурка на стенах, мраморный пол. И в цвет стен вся мебель: шкаф-купе, рабочий столик и кресло. В котором, к слову, и расположился Соколовский, к счастью, еще одетый. Он взял с рабочего стола бокал вина, которое мы забрали с ресторана, протянул мне, но я только покачала головой. Как бы я ни хотела, мне нужно было контролировать себя в этот вечер. — Как хочешь, — Соколовский отставил бокал в сторону, поудобнее устроился на кресле и скучающе подпер рукой голову. Взгляд полный интереса и в то же время полное отсутствие эмоций. Ян оглядел меня с ног до головы, — Зачем оделась, если придется раздеваться? Я промолчала. Прошло еще несколько секунд, показавшихся мне вечностью, прежде чем он вальяжно произнес: — Сними кофту. И я почувствовала себя дешевкой. Продалась за деньги, чтобы потакать желаниям самого ненавистного мне человека. Глаза защипало от слез, но я не заплакала. Молча стянула с себя свитер и откинула на кровать. Остаться в брюках и бюстгальтере от agent provocateur, было еще не самым унизительным, что меня ждало. — Лифчик тоже. — Нет. Ян пару раз моргнул, посмотрел на меня уставше, как родитель смотрит на непослушного ребенка, — Снимай, не вынуждай меня заставлять тебя. Паника охватила тело. Как бы я не хотела к этому невозможно было подготовиться. Я не хотела близости с ним. Я не желала близости ни с кем. Я просто хотела домой. — Я сейчас встану с кресла и ты пожалеешь о своей медлительности. Я сделала это машинально. Расстегнула бюстгальтер и молниеносно откинула его, чтобы не передумать. Как кровь сдавать на анализы, делать все равно придется, главное не тушеваться. Прикрыла грудь руками, и мысленно усмехнулась такому бесполезному действию. Беззащитная. Ян внимательно посмотрел мои в глаза, пытаясь вычитать отношение к происходящему. Наверняка, там читалась злость или отвращение. А может беспомощность? Единственным источником света в комнате, являлся торшер. Освещение было неярким, но меня это мало успокаивало. Я все еще чувствовала себя смущенной. И в такой стильно обставленной комнате с красивым властным мужчиной, я на секунду задумалась: а как много женщин мечтают о сексе с ним? А как много женщин было здесь? Равнодушно посмотрел на мою грудь, которую я продолжала прикрывать руками. — Мне не нравится, что ты такая холодная. — А мне какой надо быть? Теплой? Он скучающе перевел взгляд к моим бедрам. Потер подбородок, игнорируя сказанное. Ему, к слову, проще было иной раз вообще не обращать внимания на мои реплики, — Брюки тоже снимай. Ян поднялся, снял с себя водолазку. В тот же миг мои брюки оказались рядом с другой моей одеждой, а мне все больше казалось, что я вот вот провалюсь сквозь землю. Мужчина подошел ближе и не дав мне осознать происходящее, развернул спиной к себе. Кожа покрылась мурашками, когда его холодные пальцы прошлись по изгибам талии. Мне стало тяжело дышать. Ян откинул мои волосы на плечо, вперед, а затем провел пальцами линии от шеи к пояснице. Провел ладонями по плечам. Он изучал меня, изучал, как тело реагирует на его прикосновения, и от того, что оно все покрылось гусиной кожей, злость во мне вспыхнула с новой силой. Соколовский медленно опустил мои руки, сжимая в своих пальцах грудь, от чего низ живота потянуло. Это была знакомая приятная нега, но из-за долгого отсутствия близости, я забыла как это ощущается. И в очередной раз вспомнила, когда его губы сомкнулись на моей шее. Ян целовал меня резко, интенсивно, словно так давно желал этого, заставляя мое тело дрожать. Он укусил изгиб шеи, и я невольно издала тихий стон. Это наваждение. Наваждение, не позволяющее мыслить трезво. Вкупе со стыдом, страхом, презрением к самой себе, ненавистью к нему и сильным возбуждением, оно представляло собой сумасшедший коктейль из эмоций. Соколовский усыпал шею и лопатки поцелуями, не разворачивая к себе. Его руки сжали предплечья, он прижал мою спину к своему крепкому торсу, и в глубине души, я была благодарна хотя бы тому, что мне не приходится смотреть ему в глаза. Дышать становилось тяжелее с каждой секундой, жар заполнил все тело, и как бы я не пытались скрыть свое возбуждение, его пальцы отодвинувшие ткань трусов, резко вошедшие в меня, сдали с потрохами. Усмешка. Такая громкая и неприятная для меня, трезвящая, —Ты так намокла от того, кто противен тебе? — Пошел ты, — Процедила я, пытаясь отодвинуться от него, но Ян только сильнее прижал к себе. Он рассмеялся. Перевел руку на мою шею и крепко сжал, нащупывая подушечкой большого пальца мой пульс. Его хриплый голос раздался прям у мочки уха, вызывая щекотку, — Как бы ты хотела, чтобы я обращался с тобой? Грубо или нежно? — А ты хочешь удовлетворить меня или себя? Ян усмехнулся, — Пытаюсь уважать тебя настолько, насколько это возможно. И в ответ получил встречную усмешку, — Должна быть благодарной? Соколовский неожиданно надавил на грудной отдел спины, заставляя нагнуться и опереться руками о рабочий стол из, наверняка, очень дорогой и редкой породы древесины. Я услышала как расстегивается его ширинка, и собралась с духом, пытаясь не запаниковать и не сбежать от страха. — Должна отвечать, когда я спрашиваю. Он вошел в меня, заставляя провести ногтями по деревянной поверхности и ахнуть от боли. Я жадно глотнула воздуха, пытаясь совладать с эмоциями, и продолжать понимать, что он говорит мне. — Должна быть послушнее, —грубый толчок, — покладистее. И эта боль отрезвила меня. Избавила от сладкой неги и чар красного вина. Ян двигался резко, но медленно, и я старалась не выдавать своего дискомфорта. Но в какой-то момент толчки стали более плавными. Тело начало привыкать к тому, чего так давно не было, а потому боль быстро сменилась тем, что я меньше всего ждала почувствовать в этот вечер. Наслаждением. Наслаждением, от которого я хотела ударить себя по лицу. И пускай физиология была сильнее эмоционального фона, я старалась ни издавать ни звука. На зло ему. Соколовский наращивал темп, и с каждым новым толчком, мне было все тяжелее сдерживать стоны. Дыхание сбилось, я царапала деревянную поверхность стола, ногтями, пытаясь взять себя в руки, но он грубо схватил меня за волосы, заставля изогнуться в спине. — Не сдерживай себя, девочка. Ну уж нет. Если я могу хоть что-то контролировать, то хотя бы свою реакцию. Он ускорился, — Какая настырная. Зачем ты меня расстраиваешь? Ян делал это специально. Трахал грубо, так, чтобы удовольствие смешивалось с болью. Потому что я пыталась молчать. Однако удовольствие от процесса нарастало, заставляя сдаться и больше не сдерживать себя ни в выражениях, ни звуках. Я то и дело царапала поверхность стола, прогибаясь под мужчиной, и предчувствуя скорое завершение, громко стонала. Он застонал в ответ, низким гортанным звуком. И было в этом что-то особенно приятное. Он тоже получал удовольствие от процесса, делал это не из желания наказать, а из желания обладать. На самом пике, я не чувствовала ничего. Никаких эмоций, кроме физического похотливого удовольствия от процесса. У меня не было стыда, презрения, ненависти. Только наступающий оргазм. И такое длительное отсутствие секса, сводило меня с ума, заставляло стонать и извиваться, даже при понимании, что занимаюсь я сексом не с каким-то приятным мне мужчиной, а со своим врагом. И лишь когда моё тело затрясло, а колени задрожали, когда я ощутила пульсацию в паху и полное расслабление мышц, вот тогда меня накрыло. Соколовский почувствовал, как я закончила. Отпустил волосы на голове и схватив меня под локти, притянул на себя. Ускорился, намереваясь вот-вот кончить. И вот тогда стало не просто больно. Неприятно физически и невероятно мерзко на душе. Я готова была, расцарапать все тело от осознания, что минуту назад я стонала от удовольствия. И это была злость на саму себя и свою чертову физиологию. Он отпустил мои локти, позволив мне опереться о стол. Руки дрожали, а разгоряченное страстью тело стремительно остывало в холодной комнате. Я не видела куда он кончил, но мысленно радовалась, что не на меня. Ян вышел, судя по всему направляясь в ванную, а я же стремительно натянула кофту. Схватила брюки и бюстгальтер, и юркнула мимо него, когда он вернулся обратно. Закрыла дверь в соседней комнате на замок и жадно глотнула воздуха. А затем еще раз. И еще. Меня охватил приступ удушья, и я стремительно включила воду, пытаясь заглушить свое громкое дыхание. По щекам покатились слезы и не так давно расслабленное тело, моментально напряглось. Терла кожу до покраснений, ногтями, пытаясь мятным мужским гелем для душа смыть липкий пот и его прикосновения. Плакала, смывала слезы струей воды, но они появлялись снова. Ушел счет времени. Я, может, провела в душе минут сорок, прежде чем хоть немного успокоилась и ступила босиком на ледяной кафель. Как бы там ни было, а многие правы, когда говорят, что вода смывает не только грязь, но и негатив. Раздался стук в дверь. Ян предложил чистые вещи, и я понимая, что это никак кстати, повернула защелку. Через полуоткрытую дверь, приняла мужскую футболку, пахнущую кондиционером для белья. Внутрь он заходить не стал. Меня изнасиловали? Я задавалась этим вопросом, даже когда покинула ванную. И когда сидела на его кровати, обхватив руками колени. Соколовский в очередной раз предложил мне бокал вина и на этот раз я не стала отказываться. Нет, это не насилие. Что угодно, но точно не оно. Ведь, все случилось по доброй воле и даже принесло мне такое неожиданное удовольствие. Было бы глупым строить из себя жертву, вспоминая, как я стонала под ним. Как бы мне не хотелось признавать этого, но мне было очень хорошо с Яном. И он тоже это понимал. Однако это отвращение к самой себе, изводило душу. Мне хотелось рыдать. Хотелось завтра же проснуться утром, выпить кофе, уехать в аэропорт и улететь в другую страну. Там, где меня никто не знает. Такой странный и быстрый секс. Приятный, животный, но без каких либо чувств. Я бы сказала, «вводный», а от того и был странным. Потому что был первым у нас с ним. — Привыкнешь, — Неожиданно произнес мужчина, и таким спокойным тоном он это сказал, что мне стало еще хуже, — Ты была такой узкой, когда я вошел. Ты девственница? — Нет. Наверняка, Соколовский был очень доволен собой, прокручивая в голове картинки нашей с ним интимной близости. — Когда у тебя последний раз был секс? Он будто играл на струнах моих нервов. Я сама не понимала почему так замкнулась в себе. Почему весь вечер сидела, уткнувшись в колени, слушая скрежет кошек в душе, если понимала на что иду. Но родная психика играла против меня, забивая страйк снова и снова. Голос Яна стал требовательнее, но остался негромким, его начинало раздражать, что ему приходится повторять свои вопросы по несколько раз. — Мария. Он сидел в кресле, потягивая стакан с виски. Все также с голым торсом, но в брюках. И я просто не могла поднять взгляд от стыда, то и дело большую часть времени, глядя на покрывало, на котором сидела. — Два года назад с бывшим парнем. — Сколько у тебя было парней? — Один. Он промолчал, обдумывая услышанное. А я же, внезапно успокоившись, размазала несколько, скатившихся слезных дорожек по лицу, и осушила бокал вина, что ждал своего часа на прикроватном столике. Мой голос дрожал, но я больше не плакала, — Я могу уехать домой? — Нет, — спокойно ответил Ян. Мой вопрос о причине, он проигнорировал, озвучив свои мысли, — Ты строишь из себя независимую бизнес-вумен, контролирующую каждую мышь в своем клубе, а на самом деле такая уязвимая. Слабая. Слабая. — К чему ты это говоришь? — Я усмехнулась, — Тебе мало трахнуть меня, надо еще и мою душу трахнуть? — Я говорю то, что начинаю понимать со временем. Мне всегда было интересно что происходит со стервами, когда их трахнешь. — После полуночи они превращаются в тыкву, — сухо бросила я. Ян открыл окно в спальне, достал из ящика рабочего стола пачку сигарет и закурил, стряхивая пепел в стакан, из которого выпил весь виски. Я подошла к нему, не глядя, взяла пачку его сигарет и закурила тоже. Соколовский наблюдал за мной безотрывно, никак не комментируя мои действия. Неожиданно для меня, он продолжил озвучивать свои мысли дальше, — Мне всегда нравились хорошие девочки. Может, тогда, в клубе ты показалась мне такой, и потому я захотел тебя отыметь? Да, у тебя довольно милое личико, пока ты не открываешь рот. Он говорил это без каких-либо эмоций, будто пытался объяснить сам себе увлеченность моим телом. И где-то внутри меня промелькнула надежда, что это был наш первый и последний секс. Что я уже наскучила ему, и он готов искать себе других девушек для ярких ночей. Более покладистых, более удобных. Тех, кто не скажет ему обидного слова, а напротив будут восхищаться им. Соколовский был необычным человеком. За время работы с ним, я уже начинала понимать его четкое следование своим принципам. Возможно, он был верным в отношениях. Быть может, действительно не обижал детей, как о нем говорили и не ранил мягких и милых девушек. Но я не была такой, а потому то он так резко воспринимал мои ссоры с ним. Он просто к этому не привык. Возможно его мама была доброй женщиной? Ласково общалась с отцом и сыном, была той, кто всегда стояла позади своих мужчин, умилялась котикам и пыталась спасти весь мир? Я понимала, что в голове Яна существовал только патриархальный мир, где он был сильным мужчиной, а рядом с ним была слабая женщина. Та, что подает патроны. — Если во мне и есть хорошая милая девочка, то ты её никогда не увидишь, — Злостно процедила я. —Поживем-увидим.