Самая длинная ночь

Откуда эта черта в нем? Такой заинтересованный взгляд голубых глаз, серьезный, пытающийся прочитать прошлое, настоящее и будущее человека и вместе с тем такое холодное поведение. Я и сама, признаться честно, не стремилась к тому, чтобы мило беседовать за чашкой чая, обсуждая общих знакомых и политические новости, но Соколовский вел себя действительно странно. Многозначительные короткие взгляды, а порой и долгие наблюдения. С той ночи прошло три дня и с тех пор, пока я пыталась сделать вид, что ничего не произошло, Яну же напротив хотелось напомнить мне о том, что он уже не совсем чужой мне человек и видел больше других. Хотя, может, мне так казалось? — Нет, у нас корпоратив должен быть сто процентов, — Причитал Вася, смакуя раф с ванильным сиропом. Я не до конца понимала вкус такого кофе, потому что больше предпочитала американо или капучино, с терпким и крепким горьким послевкусием. — Вы, девочки, держитесь меня. Дядя Вася научит вас пить текилу. Администратор была чем-то расстроена в последнее время, и я начала беспокоиться, что она ведет себя так уныло лишь со мной. Тревожилась с мыслями: а может она знает, что мы переспали? Может она осуждает меня? Ян, вообще, кому-то говорил об этом? Но чем больше времени проходило, тем больше я понимала-дело не во мне. С Аминой происходило что-то, о чем она пока не считала нужным рассказать нам. Задумчивая, грустная. — Для тебя я могу быть кем угодно, крошка, — Вася хищно улыбнулся, обнажая ряд белоснежных зубов, отчего Амина и сама не смогла сдержать искренней широкой улыбки. — Доброе утро. — Соколовский присел за наш столик, впервые за эти дни совершенно не глядя на меня, — О чем воркуете? Я промолчала. Вася начал рассказывать о своих планах, обещая нам незабываемую попойку с ним, и убеждая, что такого отдыха они не с кем никогда не увидят, пока я внимательно наблюдала за Яном. Мне хотелось понять, интересуется он нашим разговором из искреннего интереса или это связано с желанием все контролировать. Он слушал Васю с улыбкой на лице, но взгляд его был, как всегда, серьезным и сосредоточенным. И черт, Амина приподняла одну бровь, заметив как я на него таращусь. — А может мы сегодня тест-драйв устроим? — Оживленный Вася нервно поерзал на стуле, перевел взгляд на администратора, — Я вам коктейли намешаю, как меня в Тайланде учили. Там через час пьянки уже забываешь свое имя и откуда ты родом. —Спасибо, родной, — Я отрицательно покачала головой, рассмеялась, — У меня встреча сегодня, и пока забывать свое имя в планах не было. Администратор хитро прищурилась и улыбнулась а-ля Чеширский кот. Под её видок не хватало лишь музыкального сопровождения в виде подлой еврейской музыки, — У тебя свидание? И тогда он впервые за это утро посмотрел на меня. — Это сессия с психологом и по совместительству энерго-практиком. Он мой номер у Алисы взял, предложил бесплатное занятие, — я пожала плечами, не спеша конкретизированно отвечать на вопрос, — Мы с ним, наверное, помедитруем, поговорим о детстве, чай попьем. Вася прыснул от смеха, — Это как вот эти типы, которые в позе лотоса от земли отрываются? Ты тоже так будешь делать? Амина ухмыльнулась, как бы давая понять, что цель встречи явно не в разговоре о детских травмах, и настолько её ухмылка была хитрой, что казалось с этим парнем у нас намечались сразу горизонтальные вопросы. — И кто-нибудь из вас его знает? —Ян обратился к нашим коллегам с такой серьезностью, какая присуща, наверное, только ему. И у меня невольно просочилась его аналогия с терминатором. Получив одновременные отрицательные мотания головой, он перевел взгляд на меня и я увидела этот недобрый блеск в его глазах. Они меняли цвет периодически. И сейчас были серыми, отливали металлом, —Пойдешь неизвестно куда и неизвестно с кем? Амина усугубляла ситуацию, пытаясь свести к тому, что это было именно свиданием, — Да ладно тебе, Ян, а как люди знакомятся? Посидят, пообщаются, узнают друг друга получше. — Хорош, ребята. Я иду на встречу с психологом, а не с сексологом, — Я встала из-за стола, направляясь в кабинет, — Мне нужно бухгалтерией заняться, на обеде обсудим корпоратив. Я почувствовала взгляд, прожигавший затылок, когда перебирала документы, вытащенные из сейфа. Мысленно ругала себя за то, что затянула и не выбросила старые оплаченные квитанции, за прошлый год. Разве нужно их еще хранить? Мама учила, что надо. А если б людям пришлось хранить столько квитанций всю свою жизнь, то таких сейфов нужно было не меньше десяти. Наверное, их все-таки в какой-то момент нужно выкинуть. А в какой? Боже, ну и стыд. — Ты никуда не пойдешь, — Я вздрогнула от того, что его голос оказался совсем рядом, наверное, в шаге от меня. Когда он успел так быстро и бесшумно приблизиться? — Ян, я сама разберусь что мне делать, благодарю, — Не поворачиваюсь к нему лицом, сухо бросила я. Ну уж нет, я не позволю подмять под себя всю мою жизнь. По коже пробежали мурашки, когда Соколовский разместил свои тяжелые ладони на моей тонкой талии. Резким движением, он притянул к себе, заставляя спиной упереться в его крепкий торс, и на мгновение мне вспомнилось то, как начиналась наша совместная ночь. Стало неловко. — Ты спишь только со мной и принадлежишь только мне, Мария, — Прошептал Ян, проникая руками под свитер, заставляя вздрогнуть вновь. Его руки были холодными, —Не заставляй меня напоминать тебе об этом. — Ну уж нет. Ты говорил мне, что я должна делать, и патент на мою личную жизнь в этот список не входил, — Я отстранилась, повернувшись к нему лицом. Соколовский от чего-то глядел на меня, как на маленького ребенка, и под таким взглядом мне даже стало неудобно спорить дальше, — Мы так не договаривались. — Теперь договариваемся, — Но мужчина был непреклонен, вызывая во мне очередную легкую волну негодования. — Нет, — Возразила я. — Да. — Нет. — Да. — Ян, — обратилась к нему в надежде прекратить этот глупый спор. — Мария, — Он лишь пожал плечами в ответ. — Я же сказала, что это психолог, а не потенциальный жених, —вымученно провела ладонями по лицу, пытаясь сохранить хоть какое-то самообладание. Обошла его, держа кипу квитанций в руке, присела на диван и принялась искать дату оплаты на первом попавшемся листке. Таким действием, я пыталась высказать свое равнодушие к этому разговору. — Зачем тебе психолог? — А тебя это не касается, — Подняла на него взгляд, бросив фальшивую улыбку. — Назови мне любую твою проблему, и я решу её, — Он подмигнул мне, присаживаясь рядом и забирая квитанции из моих рук. — Моя главная проблема это ты, Ян. Парень лишь развел руками, состроив невинную мордашку, —Ладно, не любую. Я драматично вздохнула, вытащив из стопки, которая расположилась на коленях мужчины, лист. Это было первое наше столкновение после той ночи, и почему-то в этот раз не было окрашено агрессивными оттенками. Этот спор забавлял обоих, и был первым разговором между друг другом, который не нес негатива. — Ян, ты сказал мне, что хочешь секса со мной. Ты его получил. — Нет, я сказал, что ты будешь делать то, что я хочу. А я не хочу, чтобы ты шла на свидание с каким-то недо-психологом-баптистом. Я нахмурила брови, как бы пытаясь понять почему Адиль, который по праву своего рождения в арабской семье, в принципе, не мог быть христианином, а уж тем более баптистом, вдруг оказался причислен к такой конфессии. Но поняв, что логики в этом никакой нет, отбросила попытку поинтересоваться. Ян был прав. Я должна была делать то, что он пожелает, и настолько ошарашенная новостью о том, что он хотел меня, близости со мной, забыла о том, что это еще не все, чего он хотел. — Я могу хотя бы узнать причину? Ян потупил взгляд, и я впервые увидела его таким растерянным. Он попытался овладеть собой, его глаза забегали, дыхание стало сбилось. Да, Соколовский именно пыхтел от злости, а после, на выдохе быстро произнес: «нет, это не обсуждается». И быстро ретировался, покинув кабинет, оставляя меня наедине с собой, в замешательстве хлопая глазами. Однако Бог считал, что мне и так достаточно спокойных минут в жизни, потому наперекор, ушедшему Соколовскому, в кабинет ворвалась, уже излюбленная мною, парочка. Амина тяжело дышала, держа в дрожащих наманикюренных пальчиках, какой-то помятый листок. А вслед за ней, буквально, с отрывом в минуту забежал Вася. И к моему удивлению, все это время они не были вместе. Это стало понятно по настолько разным целях их визита. — Так, девочки, мне кажется корпоратив с персоналом это слишком тупая затея. Я как будто попал в общество ботаников. Они не понимают мои гениальные шутки, а Галя ваша так, вообще, смеется с какой-то дичи. Как слабоумная, — Вася искренне возмущался, направляясь к дивану. Не обращая внимание ни на меня, ни Амину. Я же напротив, не отрывала взгляда от администратора, которая пыталась собраться с мыслями. И мне нужно было понять именно её поведение, так как дело явно имело серьезный подтекст. Она молча протянула мне кусочек бумаги, который все еще держала в своей руке, пока блондинчик причитал о несуразности идеи совместного корпоратива. «Хочешь сохранить себе жизнь-продай клуб и вали из этого города. У тебя неделя.»-гласила записка. — Вы понимаете, они смеются над шутками из 2015го, умирают просто, их невозможно слушать! —Продолжал Вася, — Если и проводить для них какое-то мероприятие, то только мастер-класс по юмору. — Где ты это взяла? — Я повертела листок в руке, пытаясь уловить хоть какую-то зацепку, но все тщетно. На клетчатом тетрадном листе красовались буквы, вырезанные из журнала, и мне на секунду показалось, что я попала на НТВ. — Я бы на вашем с Яном месте уволил их. Нет, ну правда, такое чувство, что они на праздники друг другу картинки с поздравлением в What’s App присылают, —Блондинчик активно жестикулировал, явно не понимая проблем людей, которые, по его мнению, были лишены чувства юмора. И мне бы показалось это забавным минут десять назад. Видимо, Амину ни на шутку испугало происходящее, поэтому она пыталась восстановить дыхание, говорила отрывками, —Там у порога в клуб коробка лежала…с бантиком. Ну я и открыла. А там, а там…., — Она прикрыла рот, сотрясаясь в рыданиях, голос её уже походил на писк, и даже Васю отвлек от рассуждений на тему нашего коллектива, — Там голова. Мужская голова, и эта записка сверху. Я растерянно смотрела на плачущего администратора, пока Вася поочередно переводил взгляд с нее на меня и наоборот, раз за разом. В миг блондинчик посерьезнел, забыв свою пятиминутную брань, и одним рывком, взял из рук записку, внимательно читая содержимое. Затем достал телефон и сделал звонок, судя по всему, Яну, прося того, срочно подойти к кабинету. Через пять минут мы уже расположились вокруг журнального столика, пока Амина жадно пила воду из пластикового стаканчика. Она уже не плакала, но её все еще трусило. Видимо, не часто ей приходилось находить на рабочем месте коробку с отрезанной человеческой головой. — Первым предстоит узнать к кому из вас адресована записка, — такая присущая Васе задорность и легкое отношение ко всему, что его окружает, вдруг улетучились, и блондин со всей серьезностью, на которую только мог быть спокоен, наблюдал за мной и Соколовским. Ян задумчиво смотрел на злополучную коробку, которая все это время располагалась на журнальном столике, и водил пальцами по подбородку, как бы приглаживая несуществующую бороду. В один миг его рука скинула с негерметичной ёмкости крышку, и по комнате в миг разнесся зловонный, трупный запах. У Амины случился рвотный рефлекс, и этим она напомнила мне мем про улыбающегося мальчика, которого тошнит. Её не вырывало, но если спазмы схватят её горло еще раз, это не кончится хорошо. Ян перевел взгляд на меня, рукой указал на содержимое коробки, как-бы намекая заглянуть, — Узнаешь кого? В какой-то момент тошнота подкатила к моему горлу, и стало так тяжело дышать, что резко вдохнув, я подскочила к окну, широко открывая его, дабы свежий воздух хоть немного разбавил атмосферу. Затем вернулась к коробке, заглянула внутрь и увидев, посиневшее перекошенное мужское лицо, приложила ладонь ко рту и к носу. Отрицательно качнула головой, и ринулась обратно к единственному источнику свежего воздуха в комнате. — Коробку не выкидывать, в полицию не звонить, — Голос Соколовского отливал ледяным металом. Возомнив себя лидером в этой компании, или же просто имея опыт в подобных ситуациях, он механически отчеканивал приказания, — Ходите на работу, как ни в чем ни бывало. Амина, кто-нибудь видел это кроме тебя? Она отрицательно, нервно мотнула головой. Он продолжил, — Вася, отвезешь коробку к нашим, надо узнать чья это голова. Мария, мы с тобой сейчас будем исключать подозреваемых, которых можешь предложить, а ты, Амина, — Ян повернулся к администратору, задумался на пару секунд, — Дыши глубже. И желательно на свежем воздухе. А еще помалкивай, никому ни слова. Девушка кивнула. Они с Васей синхронно поднялись, парень взял коробку и оба последовали к выходу. Пока я пыталась отдышаться, Соколовский подошел к монитору, передающему запись с камер видео-наблюдения, расположенному на рабочем столе, и принялся щелкать мышкой. — С какого времени у нас не работают камеры? — Он нецензурно выругался, видимо обращая вопрос ко мне, а я лишь драматично приставила руку к груди, как бы вопрошая: «Я виновата что ли?». Но вместо вопроса лишь дала краткий ответ: — Вчера вечером они работали. Он щелкнул еще несколько раз. Немного собравшись с силами, я подошла ближе к монитору, наблюдая за движениями парня. В носу еще стоял зловонный запах, то и дело, заставляющий голову кружиться, но я старалась взять себя в руки и перевести весь фокус на экран с черно-белой записью. — Сегодня в пол девятого утра, —Ян констатировал факты, — Они работали до этого времени, потом выключились. Значит камеры кто-то намеренно испортил или отстрелял и, возможно, камеры соседних зданий тоже. — За три часа до открытия. Но когда я приехала сюда, то никакой коробки не было. Значит камеры он выключил заранее, а коробку оставил уже тогда, когда все мы были тут, — Продолжила я. — Я скажу Васе, чтоб походил по округе и поспрашивал, может кто-то что-то видел. Могла ли я сегодня работать, как ни в чем не бывало? Точно нет. Помогла бы мне тренировка по йоге, теннису? Сомневаюсь. Меня охватывала нарастающая, неугомонная паника, будто весь организм подавал сигнал о тревоге. Я достала из рабочего стола пачку сигарет и закурила прям в кабинете. Учуяв дым, Соколовский бросил на меня недовольный взгляд, но от комментариев воздержался. Вместо этого отошел от монитора и присел на диван, рядом со мной. — У тебя есть предположения, кто мог это сделать? — Он смотрел на меня внимательно, пытаясь показать всю серьезность данной ситуации. Как будто, я и сама этого не осознавала. — Нет. — Ты уверена? — Да. Я была напугана, как и, наверняка, любой человек на моем месте. Но какой-то отголосок надежды, загорелся в моей груди, когда я призадумалась. Ведь, у меня действительно нет врагов, которые могли бы выкинуть что-то подобное. Значит угрожали Яну. И, может, под страхом смерти, он действительно отдаст мне мой клуб обратно и уедет подальше? И весь процесс моих размышлений, происходил под его изучающим взглядом. Я, к слову, заметила наблюдения Яна за моей персоной не сразу, а когда он заговорил. — Мария, я знаю о чем ты думаешь. Невольно вздрогнула от такого неожиданного заявления. И даже испугалась, что задумавшись случайно озвучила свои мысли. — Таким заведениям всегда нужна крыша. Твоим клубом никто не интересовался, пока он не пользовался особым ажиотажем, но сейчас ты видишь, какой у Logro размах. Он говорил все это спокойно, как будто бы не обижался на меня за мои мысли (которые он чудесным образом прочитал), и говорил не с обидой, а скорее, как родители объясняют ребенку очевидные вещи, с терпением. А это значит, — продолжил Ян, —что этот клуб должен кто-то крышевать. Как только я уйду, у тебя его отожмут, потому что он приносит хорошую выручку, и потому что каждый второй бандюга хотел бы иметь свое личное место для отдыха. Найти другую крышу будет сложно. Они попросят отдавать им очень много денег, а ты не захочешь делиться. В моей голове возник образ татаро-монгольского ига, прискакивающих к нашему клубу на черных, как смоль, гордых жеребцах, и требующих дань. Ну и жизнь. — И почему же сейчас мы находим такие сюрпризы у входа, раз твое присутствие так важно для меня, м? —Я скептически приподняла одну бровь, наблюдая за тем, как он сдерживается, чтобы не нагрубить. Ян всем своим видом демонстрировал, какая я глупая, раз не понимаю того, что понимает он. — В этом городе очень мало людей, которые рискнут позариться на моё, — Ян перевел ладонь с моего затылка на моё лицо, провел большим пальцем по щеке. Его нежные теплые касания мягких подушечек были непривычны, оттого вызывали незнакомый мандраж в груди, которого я пыталась не показывать. Взгляд его голубых глаз прошелся губам, а затем остановился на ресницах, —Это касается не только клуба, но и тебя. А значит человек, который отправляет нам такие угрозы, либо очень весомый противник, либо даже не в курсе, что я стал тут инвестором. — Ты больше склоняешься к теории о том, что это кто-то из твоих недругов? — Я затушила бычок в стакане с недопитым чаем, что не так давно оставил в кабинете Вася. — Не могу сказать точно. Сейчас этот клуб-лакомый кусочек для многих, но в нашей ситуации кто-то особо отважный старается. Устремив свой взгляд в стену, я просидела еще немного молча, нервно дергая ногой, прежде чем решилась признаться, — Мне страшно. — Бояться тебе стоит только меня, — Он усмехнулся, и его лицо в миг лишилось серьезности и искренности, какие я наблюдала на протяжении всего нашего разговора. Я закатила глаза.

***

На сессии с Адилем, я не стала делиться последними новостями, связанными с злополучной коробкой. Мне было страшно. Но говорить об угрозах явно не стоило, хоть и парень давил. Давил мягко, так, что порой этого не чувствовалось. Психолог хотел понять почему я так нервничаю, но осознав, что сегодня ему из меня ничего не вытянуть, он лишь предложил медитацию и несколько практик на дыхание, помогающих успокоиться. Я делала медленный вдох по его команде, задерживала дыхание на время, а затем выдыхала, когда Адиль говорил. В воздухе стоял аромат сандала, на фоне играла незнакомая буддийская музыка, а потому я, кое-какими силами, с этой дыхательной гимнастикой, все-таки, начинала успокаиваться. На это влияло также затемненное помещение, освещаемое лишь огнями, расставленных по периметру небольшой комнатки свеч, и оранжевого света, стоящей в углу лампы. Теплый свет и особая атмосфера студии уводили от страшных образов, с которыми мне пришлось столкнуться утром. — Теперь ты готова поговорить? — Адиль устремлял на меня взор своих карих глубоких глаз, уже второй раз задавая этот вопрос, но я лишь отрицательно мотала головой. Как жаль, что первая бесплатная сессия проходила так неудачно. — Мне не хочется отпускать тебя, не задав даже начало нашей терапии, но время подходит к концу, — молодой парень, года на три старше меня, поднялся с расписного ковра, на котором мы разместились. Он подошел к комоду из дерева, выдвинул ящик, и достал какую-то тетрадь, — Ты успокоилась? — Да, —Я вымученно улыбнулась, —Мне, в самом деле, понравилась эта медитация по самопознанию, и дыхательная гимнастика помогла. Мне больше не тревожно и не страшно. И я вернусь к тебе. — Причину твоего страха мы все еще не хотим узнать? — Не хотим. Он уставше вздохнул. Края его губ изогнулись в доброй улыбке, а затем Адиль протянул мне тетрадь, — Ты, все равно, умница. Сегодня приедешь домой и запишешь на первом листе этой тетради проблемы, которые тебя беспокоят. Это могут быть финансы, какие-то личные переживания, здоровье, отношения. Создай фокус на тех вещах, которые мешают тебе жить счастливо, и на следующем сеансе мы попробуем в этом разобраться. Адиль проводил меня к выходу, вручив в руки небольшие подарки в виде двух упаковок благовоний, которые я оценила еще в процессе нашей сессии. Пообещал отправить на почту пару видео с медитациями, что-то вроде домашнего задания, и договорился о следующей встрече. Однако тревога вновь настигла меня, когда пришлось идти по темному коридору к двери в свою квартиру. Успокойся, Мария. Просто лампочка перегорела, завтра купишь новую, поменяешь. Я быстрым шагом пробралась к двери, и вставила ключ в замочную скважину, то и дело, оглядываясь по сторонам, пытаясь в кромешной темноте увидеть хоть что-нибудь. Ключ застрял и долгое время не хотел поворачиваться, заставляя моё сердцебиение ускориться. Мне казалось, что я слышу шорохи. На третий раз замок поддался, и открывая дверь в квартиру, я мысленно пообещала себе завтра же заменить личинку. И как только обернулась, чтобы закрыть за собой дверь, я вскрикнула. Незнакомый силуэт, вошедший следом за мной, стоял в проходе. Я машинально схватила швабру, стоявшую прямо в прихожей, вспомнив, что оставила её здесь утром, и начала со всей дури, какая была во мне, лупить незнакомца. — Да успокойся ты, дура, —прозвучал знакомый голос. Рука силуэта потянулась к выключателю и через миг передо мной возник он. — Соколовский? — Я тяжело задышала, хватаясь за сердце, а затем откинула швабру в сторону, со всего размаху ударила его по плечу, — Ты больной? Скажи мне, больной? — Я виноват, что ты такая невнимательная? Я у твоей двери стоял с самого начала, — Соколовский был зол, но в отличие от меня не кричал. И я не знала была ли эта злость связана с тем, что пару минут назад его позорно побили шваброй. — Да что ты, вообще, забыл у моей квартиры? И как ты попал в подъезд? И как давно ты тут? — Ты трубку не брала часа два, я…мы…тебе каждый позвонили по раз пятнадцать, — Гневно произнес Ян, не отрывая от меня взгляда, — Я думал тебя похитили или убили. И в правду. Я выудила смартфон из кармана шубы, и лишь только сейчас заметила, что телефон все это время стоял на беззвучном режиме. — А ты где была? — Глаза Соколовского недобро блеснули, и у меня невольно задрожали руки. Думай, думай, думай. Я пыталась заставить свой мозг сгенерировать хотя-бы одну идею, которая могла бы оправдать моё такое долгое отсутствие. Уснула? А где? В машине что-ли? Может я все это время была у подруги? Но почему телефон был без звука? Мне так необходимо было сейчас придумать хоть какое-нибудь правдоподобное вранье, но пережитый за целый день стресс, мешал это сделать. Соколовский сомкнул свою руку на моей шее и резким движением прижал к стене. Затылок больно ударился о бетонную поверхность, и пульсирующая боль прошлась по всей задней части головы, за долю секунды перейдя к вискам. — Ты ослушалась меня и пошла к этому баптисту? Почему баптист то? Хотя, наверное, это последний вопрос который должен был возникнуть в моей голове в такой момент. — Отвечай, Мария, — Голос Соколовского был спокоен, что напрягало еще больше. Ведь то, что он прижимал меня к стене, явно, не перекликалось с его сдержанностью в выражениях. Я попыталась вырываться, впившись ногтями в руку мужчины, но он даже не повел бровью. Дышать становилось труднее с каждой секундой, и лишь тогда, когда мои вдохи уже походили на сиплые хрипы, Ян отпустил меня. Я раскашлялась. В голове возникли неприятные ощущения, будто бы в черепной коробке разместился стремительно надувавшийся гелевый шар. Сердце так быстро качало кровь по организму, что я физически ощущала его биение. Страх. Страх того, что Ян, вероятно, способен на все, что угодно. И меня пугало его спокойствие. Он почти всегда вел себя хладнокровно, и даже сейчас, безмятежно снимал верхнюю и одежду и обувь, как бы давая понять, что уходить он не собирается, и вечер только начался. Отдышавшись, я медленно поднялась с пола. Не глядя в глаза Яну, разделась и молча направилась в ванную. Мне нужно было дать время успокоиться и ему, и себе. Хотя бы оттянуть следующую его реакцию на баптиста. Почему баптист? Умыв лицо и руки, прохладной водой, посмотрела в отражение зеркала и обратила внимание на разгорячившиеся покрасневшие щеки. Темно-зеленые глаза будто бы стали еще темнее от всего пережитого мною за последнее время, а обычно пухлые бледные губы, сильно обветривались, очерчивая контур, наливая их алым. Расчесав растрепанные на ветру волосы, я вышла из ванны и направилась в гостиную, где уже разместился Соколовский. Сидя на диване, он устремил свой взгляд в пол, не обращая на меня никакого внимания, сжал руки в замок. И несмотря на его молчание, я чувствовала это долбанное напряжение во всем его крепко сложенном теле. Остановилась в проеме, не понимая, что мне делать. Орать на него за то, что чуть не придушил меня несколько мгновений назад? Выгнать его? А может предложить чаю? — Подойди, — Ян не поднял взгляда от бежевого ковра на паркете, сидел неподвижно. Неуверенно я двинулась в его сторону, пытаясь унять беспокойство в груди. У меня все еще слишком быстро билось сердце, и я чувствовала как от волнения покалывало подушечки пальцев рук. В последний раз, когда мы ругались, я лишилась половины своего клуба, и мне было страшно даже представить, чем Соколовский мог мне ответить за нарушение договора. Да, черт возьми. Он был прав. Он выполнил свою часть сделки, и я поступала с ним нечестно. Но а)Я не могла простить его за тот момент, когда нечестно поступил он. И б)Мне было тяжело смириться с мыслью, что кому-то необходимо подчиняться абсолютно во всем, что бредет в его наглую, дурацкую голову. Приблизившись, я практически бесшумно опустилась на ковер, напротив него, заняв позу лотоса. Мне хотелось расположить его к открытому разговору, пытаясь замять конфликт, который мог вот-вот начаться. — Мария, где ты была? Я опустила взгляд на свои пальцы, чувствуя себя провинившимся подростком. Почему-то сегодня не было злости в общении с Яном. Впервые, я чувствовала лишь страх. — У психолога. Телефон Соколовского зазвонил. Я слышала, как Вася спрашивал в порядке ли я, и Ян убедив его, что да, мгновенно сбросил трубку. — Разве я не запретил тебе? — Ян все также безотрывно глядел в пол. Моя сущность в миг пожелала воспротивиться этому. Разве имел право один человек запрещать что-то другому? Но в этом случае, я понимала, что он имел это право. Ведь, у нас был договор. — Запретил, — Я кивнула. — А на что ты рассчитывала? — Что ты не узнаешь. Ян впервые за все это время поднял на меня взгляд, полный злости, и что-то в груди беспощадно заныло, предвещая ох какой нехороший конец этому разговору. И несмотря на злость, которая читалась даже по его напряженному телу, он продолжал говорить спокойно, —Как ты считаешь, если я оставлю сегодняшний твой проступок без внимания, ты не повторишь его снова? Не решишь ли, что все, что ты сделаешь, сойдет тебе с рук? Мои глаза округлились в ужасе. Наверняка, я сейчас была похожа на запуганного олененка. Вся моя былая уверенность, улетучилась сегодняшним днем, и даже кусаться и спорить с ним в данную минуту казалось самой глупой стратегией поведения. И в то же время, я понимала, что сегодня он это просто так не оставит. Молить о пощаде? Было бы унизительно, но и проверять границы его способностей не хотелось. Я молчала, не зная какой ответ дать, лишь смотрела ему в глаза, думая, что да, наверное, я именно так бы и решила. Ян больно сжал мою челюсть, заставив издать писк. Я не стремилась больше вырваться, поскольку понимала, что это бесполезно. — Ты ревнуешь? — Вопрос вырывался внезапно. Я просто захотела ляпнуть хоть что-то, что поведет разговор в другое русло. Мой коллега в момент изменился во взгляде, злость уступила место растерянности, и мне даже показалось, что хватка его рук ослабла. Ян попытался сместить моё внимание с его поведения на собственные ощущения, а потому переместил руку чуть выше, водя большим пальцем по губам. Он на секунду оттянул нижнюю губу, затем провел пальцем по верхней, а после внезапно громко втянул ноздрями воздух. На пару секунд прикрыл глаза, а как открыл их, взгляд его стал еще мрачнее. — Как ты относишься к порке? — Не уходи от ответа, — В тот момент, когда я почувствовала его растерянность, мой страх куда-то улетучится, голос стал тверже. — Это не ревность, — Он отрицательно помотал головой, —Пока я сплю с тобой, мне не нужна какая-нибудь зараза от других. — Но ты ведь знаешь, что я не собиралась с ним спать, — Я пыталась взять под контроль нашу беседу, все дальше уводя от темы моего проступка (о мой Бог, там же было что-то про порку, верно?). И старалась говорить уверенно, будто я читала его как открытую книгу. И когда в очередной раз, он отдернул от меня руку и бегло пробежался взглядом по комнате, я поняла. Ян сам не мог понять почему вел себя так, как вел. — Это чувство собственничества. Я с детства не любил делиться игрушками. — Я чувствую, что ты фальшивишь, — Отрицательно помотала головой. Мне необходимо было и дальше управлять ситуацией, а потому я пошла на хитрый ход. Нежно положила ладонь на его руку, —Скажи мне правду. Почему тебя это так задевает? Изумление. Глаза в миг посветлели. Ян не спешил убирать свою руку из-под моей ладони, замешкался, а после его глаза налились еще большей злостью, чем раньше. Я невольно сама отдернула руку, и немного отодвинулась, увеличивая дистанцию между нами. Тревога вернулась, усилилась, и теперь я поняла, что сделала что-то не так. Мой план с треском провалился. Соколовский на основе каких-то животных инстинктов, метнулся в мою сторону, подминая под себя. От неожиданности я вскрикнула, чувствуя как он придавливает меня к полу, усаживаясь сверху. Он завел мои руки над головой, удерживая из в замке одной рукой, а второй отвесил мне пощечину. Быть может, это и не было настоящей пощечиной. Это было пару коротких шлепков, на расстоянии сантиметров пяти от лица, но они были болезненными, резкими и обиду наносили не менее слабую, чем та, которая могла быть от настоящего удара. Он словно приводил меня в чувства этими шлепками, как бы говоря: «очнись, ты понимаешь что делаешь?». Он часто дышал, пронзительно глядя в глаза, и от очередного морального удара, я закусила губу, чтоб не расплакаться. Я плакала, когда он забрал у меня клуб, плакала после секса с ним, и я не хотела плакать снова. — Не пытайся, блять, залезть в мою голову, — прохрипел он, продолжая удерживать меня, — Никогда. Ты не хитрее меня, заруби себе на носу. Возможно стоило просто пообещать ему больше так не делать. А возможно, если бы я извинилась, а не попыталась бы его обхитрить, все закончилось иначе. Но кончилось это тем, что для меня все только начиналось. Соколовский свободной рукой залез под мою кофту, вызывая мурашки. Стремительно переместился к груди и болезненно сжал сосок. Я взвизгнула, задергалась, предпринимая попытки вырваться, но Соколовский не унимался. Отодвинув край бюстгальтера, он сжал зубами грудь, заставляя хныкнуть в очередной раз. Несмотря на укусы, которые приходились через кофту, одежда никак не смягчала болезненность этого процесса. Сейчас у Яна не было желания ласкать моё тело, изучать его, и приносить удовольствие, какое было в первый наш секс. Сейчас он действовал быстро, с остервенением, желая показать, что это не секс, что это наказание, базирующееся лишь на желании указать на мою принадлежность ему. Игнорируя мои просьбы остановиться, мужчина стянул с меня разом джинсы вместе с трусами, и насколько быстро, настолько и неожиданно вошел. Моё тело не готово было принять его. Ни о каком возбуждении не шло и речи, лишь страх и унизительная обида. Ян облизнул пальцы, смочил головку члена своей слюной, и я почувствовала очередной резкий толчок. Настолько болезненный, что на глаза выступили слезы. Он продолжал двигаться, наращивая темп, пытаясь сделать больнее. А я лишь прикрыла глаза, стараясь хотя бы на секунду отвлечься от того, что происходит. Слезы беззвучно скатились по моим щекам. Я изредка всхлипывала и стонала от рези в паху. Пощечина. Все такая же слабая, как и в прошлый раз, но заставляющая кожу гореть, — Смотри мне в глаза, Мария. Я в очередной раз всхлипнула, отворачивая лицо. В моей голове была пустота. Я предавалась истерике, не до конца осознавая, происходящее. Мне было больно и страшно, мне было до тошноты плохо. — Открой глаза или я сделаю тебе еще больнее. Он двигался все быстрее, пока я отсчитывала секунды, молясь всем богам о том, чтобы это поскорее закончилось. Я открыла глаза, но из-за влажной пелены, его лицо расплывалось передо мной. — Со мной у тебя нет права на ошибку. Ты не можешь меня ослушаться, котенок, ты понимаешь это? Толчки стали глубже и болезненнее. Он замедлился, игнорируя рыдания, сотрясающие моё тело, ожидая моего ответа, — Понимаешь? Я расплакалась еще больше. Не так давно планировала не плакать вообще, а сейчас не могла прекратить эту дикую истерику. Мне удалось лишь стремительно закивать головой, только бы он прекратил, но Соколовского этот вариант ответа не устроил. — Ты сделаешь это еще раз? — Нет, —очередной всхлип, — Нет. Видимо, удовлетворенный услышанным, Ян перестал входить глубоко, ускорился, стремясь к быстрому окончанию. Его член запульсировал во мне, мужчина издал протяжный стон. Рука ослабила мои руки, позволив наконец начать отталкивать его от себя. Он уперся лицом в мою грудь, глубоко дыша, а после шлепнул по бедру и поднялся. Я не поднялась с пола, когда слышала звук застегивающейся молнии. Я не поднялась, когда услышала топот ботинок в прихожей. И не поднялась, когда за ним захлопнулась дверь. Я еще долго лежала на полу, глядя в потолок, беззвучно шевеля губами, повторяя: сама виновата. Сама.