Будь счастлив в этот миг. Этот миг и есть твоя жизнь.
Омар Хайям
Сознание будоражили знакомые чувства: манящие, делающие её слабой. Она дрожала в его сильных руках, от томных поцелуев в шею. Его дыхание щекотало нежную кожу, заставляя сильнее запрокинуть голову, застонать и прижаться к мужу всем телом. Роза так и не разучилась стесняться наготы. Она вздрогнула, ощутив, как горячая ладонь блуждает по её бедрам вверх, сжимает и снова поглаживает. Он тяжело дышит. Вдыхает пьянящий аромат тела, слышит срывающееся с её губ требующие продолжения стоны. Он накрывает её губы своими. Кусает. Требует ответа и чувствует касание её языка на своём. Её руки, блуждающие по его телу, обхватывают ягодицы. Кончиком пальца она слегка проводит меж них и в самом конце, вверху чувствует маленькую родинку. Она игриво улыбается в губы супруга, осознавая, что об этой родинке, на его попе, знает только она одна. Он начинает спускаться ниже. Губы касаются её ключиц, оставляя за собой жаркий прилив возбуждения и похоти. Обхватывает упругую грудь, кусает сосок и она выгибается, прижимаясь телом к его обнажённым чреслам. Приглашая, она шире раздвигает колени. Горячие губы на её талии. Не спеша, словно хищный зверь, он крадётся поцелуями ниже. Обжигающее, влажное касание языка. Томный протяжный вздох и ещё более сладостный выдох. Теперь её пальцы дотягиваются только до его непослушных волос, с которыми, казалось, невозможно было договориться. Вечно в легкой, сексуальной небрежности. Мерзавец. Она поддается бёдрами навстречу его ласкам, требуя и предвкушая большего. Он неспеша поглаживает бархатную кожу, дразнит пальцами. Медленные, равномерные движения перерастают в импульсивные, глубокие толчки. Её дыхание отзывается в такт его действиям. Рваное, жадное, сладкое. Пальцы влажные. Он чувствует, как её тело пульсирует, вздрагивает, умоляет. Послышалось тихое шуршание, а следом из радионяни раздался плачь проснувшегося ребёнка. — Опять… — недовольно застонала девушка, чувствуя, как сексуальное влечение медленно перерастает в раздражение. Привстав, Джон поцеловал супругу в коленку и слегка улыбнулся. — Мэтт всего лишь проснулся и не может понять, где он. — звук его голоса был слаб и неровен и, казалось, не выходил из его груди. Мужчина улыбнулся, обводя взглядом обнажённую фигуру супруги, чьё тело подрагивало, стараясь как можно скорее восстановить дыхание. — Я успокою его быстрее тебя, так что не вставай. Поднявшись с постели, он накинул халат и облизал пересохшие губы, на которых отчётливо ощущался её сладковатый вкус. На лице заиграла ещё более широкая улыбка. — Дождись меня. — Ага… Мужчина покинул комнату и Роза, бесшумно вздохнув, уставилась на тёмный потолок. Из радиоприёмника послышался тихий, успокаивающий голос. Неприятное чувство кольнуло в груди. Девушка нашла на полу свою ночную сорочку и быстро надела её на своё обнажённое тело, укрылась и легла на бок, прикрыв глаза. Детского плача уже не было слышно. Мужской голос что-то тихо нашёптывал, но что именно — разобрать было совершенно невозможно. Любая другая женщина радовалась бы любой помощи мужа, но к пятому месяцу жизни Мэтта Роза начала ощущать внутреннюю опустошенность, связанную с тем, что Джон оказался отвратительно хорошим отцом и готовым к родительским обязанностям намного больше, чем она сама. Доктор справлялся со всем, даже с кормлением. Увы, от кормления грудью ей пришлось отказаться вскоре после рождения, взамен пришли молочные смеси и Роза испытала разочарование из-за такого неожиданного поворота событий. Она словно отошла на второй план. Стоило ему взять сына на руки, как плачь, будто бы по щелчку пальца, прекращался. А если Джона не было рядом и Роза подолгу не могла успокоить младенца, но стоило ей только набрать номер мужа, как от туда на неё сыпались разъяснения: как успокоить, что болит, чего хочет Мэтт и тому подобное. Она успокаивала себя только тем, что Джон знал грудничковый язык. Не будь у него этого значительного преимущества, он был бы самым обычным отцом. Нет, несомненно, самым лучшим отцом, таким же заботливым и любящим, но без такого выигрышного преимущества. Джеки говорила, что Роза лишь накручивает себя и ей нужно непременно радоваться такому повороту событий. Каждая женщина мечтает о такой помощи и наличию свободного времени для себя любимой. Но блондинка, несмотря на все разговоры и противоречия, не могла преодолеть чувство, что поглощало её сердце. Она ревновала сына к собственному мужу. К отцу их общего ребёнка. Сзади послышались тихие шаги. Не став оборачиваться, она прикрыла глаза. Было слышно как он скинул халат. И вот уже на кровати, целует её неприкрытое плечо, залезает под одеяло и прижимается к ней своим горячим телом. Его ладони скользят по атласной ткани, задирая её вверх, обнажая женскую изящную кожу. Роза не отвечает его ласкам. Притворяется спящей, игнорируя нарастающую истому. — Я знаю, что ты не спишь. Тебя выдаёт сердцебиение. — сладкий искушающий голос. Губы касаются шеи. Дразняще, он делает несколько плавных движений бёдрами, показывая своё желание и настойчивость. — Давай не сегодня. Голова разболелась. На её тихий, еле разборчивый шёпот он тяжело выдохнул ей в шею и легко коснулся губами за ушком. Поправил её сорочку и, крепко обняв, устроился рядом. — Хочешь поговорить? — Отстань от меня, ладно? — Как скажешь. — не разрывая объятий, он поцеловал её в затылок и зарылся носом в копну её душистых волос, прошептав: — Я люблю тебя. Не сразу, видимо обдумав, какие-то важные вопросы в своей голове, Роза со вздохом ответила: — И я тебя. Джон улыбнулся. Только тогда, когда появляются дети замечешь, как стремительно проносится время. Ещё совсем недавно Джон держал только-только родившегося малютку Мэтта на руках, а уже сегодня этот самый малыш бегает по комнате и старается доказать своему двенадцатилетнему дяде, что ни один химический элемент не способен окрасить кожу в неестественный фиолетовый цвет. Каждую их встречу Тони показывал своему племяннику новый, предварительно одобренный Джеки, комикс. Удивительно, но больше всего претензий и негодования у маленького Мэттью вызвал вид Пурпурного человека, возможность же возникновения Халка или Человека паука он не отрицал. Но конкретно к этому злодею у юного Повелителя Времени было слишком много вопросов, на которые ему даже отец не мог дать ответы. Мэтту не особо нравились комиксы. Он не понимал, зачем вообще нужны размалёванные в лосинах супер-герои, когда твои родители и без всей этой мишуры умудряются чуть ли не каждый день спасать Землю от космической угрозы. Даже существование ТАРДИС Мэтт воспринимал как само собой разумеющееся — ему совершенно не нужно было объяснять, что это была машина времени и бóльшим открытием для него стал тот факт, что ни у кого на Земле нет такой большой синей коробки посреди комнаты. Однажды он даже поведал маме, как по ночам она нашёптывает ему сказки о космических путешествиях, поёт колыбельные и спрашивает, когда же они наконец отправятся в путь. Мама ответила, что он ещё совсем мал и нужно немножечко подождать. Мэтт не хотел ждать. Точнее, он искренне не понимал чего или кого ему нужно для этого ждать. Для полуторалетнего ребёнка он был чрезвычайно развит и умственно, и физически. Внешне он ничем не отличался от обычного земного дитя, только, разве что, выглядел чуть младше сверстников. Но стоило ему заговорить или начать задавать свои заумные вопросы, как отличия становились заметны, что не могло не привлекать посторонних зевак. Увы за такими людьми всегда следовали одни лишь проблемы. Родители часто брали его на работу — там ему давно никто не удивлялся. Там Мэтт наблюдал, спрашивал и радовался всему, что казалось достаточно интересным, необычным и восхитительным. Однако, существовало два негласных правила: во-первых, ничего не трогать без разрешения, во-вторых, ничего не рассказывать об этом бабушке. Джон снисходительно относился к неприкрытому любопытству сына и всячески поощрял проявление интереса к любому роду знаниям. Сам он прекрасно помнил, что, когда был точно такого же возраста, ему торжественно вручили два увесистых томика со следующими заголовками: «Книга-брошюра каждого галлифрейского ребёнка о жутких созданиях из другого измерения» и «История нашей планеты». Даже если бы эти книжки и сохранились, то информация в них давным-давно устарела, да и по собственному опыту мужчина знал, что черпать знания из практики было куда более эффективным занятием, опасным и совсем не предсказуемым. В семье зарождались споры насчет путешествий. Удивительно, но именно Джон был против начинать полёты в таком раннем возрасте. Роза ругалась, просила мужа не сравнивать детство Мэтта с его собственным. И однажды совсем больно выразилась о том, что у настоящего Доктора было бы куда больше времени, чтобы обучить, рассказать, показать и, в конце-концов, не позволить стать совсем одиноким отшельником, каким он был и сам когда-то. В этом она была чертовски права. Будучи ребёнком, Доктор ненавидел Академию, факультативы, лекции, экзамены, но у него были те, у кого было время его учить, воспитывать и направлять. В детстве он не был так одинок — были такие же, как и он сам. Но его сыну предстоял иной путь. Джон испытывал огромную любовь и ужасающую вину за его рождение. Он считал, что обрёк своё дитя на горечь потерь, которые рано или поздно ему предстоит познать. На его плечи возлегло тяжёлое бремя ответственности. Не было на Академии, ни Временной воронки, ни экзаменов по управлению машиной времени. У Мэттью не было выбора. И было всего два учителя: его смертный отец и сама жизнь. Когда имеешь за плечами сотни лет жизни и способность к регенерации, то не задумываешься, сколько тебе ещё осталось. Джон же каждой клеточкой кожи чувствовал, что его время было уже на исходе. Сколько? Пара десятилетий? Забавно. Грустное, паршивое ощущение. Он не хотел расстраивать этим Розу. Он не знал ни как это произойдет, ни когда именно. Рано или поздно этот день придёт и бежать будет некуда, а ведь он так мечтал состарится вместе с ней. Его мечтам не суждено было сбыться. Его восхитительная Роза. Каждый день он как в последний раз целовал её в губы и вдыхал полной грудью её пленяющий аромат, просил родить ему дочь. Он помнил её слова, старался сыграть на чувствах, но она отказывала. Говорила, что ещё не готова, Мэтт слишком мал и находила ещё пару-тройку нелепых, по его мнению, причин. Джон решил сменить тактику. — Хочешь сестрёнку? Мэтт отвёл внимательный взгляд от рук отца, в которых, на первый взгляд, рождалась какая-то бессмысленная штуковина. Чтобы лучше было наблюдать за работой, мальчишка забрался ногами на стул, опёрся локтями о стол и подпёр ладонями подбородок: — Я об этом не думал. — Так подумай сейчас. — Джон сильнее прищурился, филигранно выводя очередной тонкий виток на поверхности металла. Подобными вещами он не занимался уже около сотни тысяч лет и сейчас старался как никогда прежде. — Все девчонки глупые. От внезапного заявления у Доктора дрогнула рука и конический гравер скользну по кухонному столу, оставляя за собой некрасивую царапину. Джон машинально расширил взгляд и втянул в себя воздух через плотно сжатые зубы. Мэтт почесал затылок. — Да… Мама тебя убьёт, когда увидит. — Она больше расстроится, если услышит твои слова. Ты же знаешь, что когда-то твоя мама тоже была девочкой. Хочешь сказать, что она глупая? — Мама — нет. Но вот за стол тебе попадёт однозначно. — С чего ты взял, что все девочки глупые? — Так сказал Тони. — Мог бы догадаться… — Джон отрицательно покачал головой и провел пальцем по царапине, гадая, как быстро Роза заметит эту маленькую, незначительную полосочку. — Да и я сам слышал, как ты говорил, что все люди на земле глупые. Значит, это касается и девочек. — Нет, поясню: мне так говорить можно, а тебе нет. — Это потому что ты старый? — Это потому что я умный. — Значит, девочки всё же глупые. Кстати, Джеки больше старая, чем умная, я как-то слышал, как она назвала тебя изв… — Так, стоп. — Доктор взмахнул рукой и Мэттью в этот же момент замолчал и виновато опустил глаза. — Давай просто уясним, что называть людей старыми и глупыми — это плохо. — Но… — Даже, если это является правдой. Лучше держи свои мысли при себе, хорошо? — Да. — Отлично. Просто запомни, что это является дурным тоном. Тебе следует заводить друзей, нежели наживать врагов. Люди, в целом хорошие, но не любят, когда ты озвучиваешь их не самые лучшие качества. Тяжело вздохнув, мужчина продолжил коническим гравером выводить узор. На его взгляд, у Розы воспитательные беседы проходили намного лучше. Поразмыслив над отцовскими словами, мальчик плюхнулся на стул и, покачав ногами в воздухе, спросил: — Если у меня будет сестра, то она будет такая же, как я? — Думаю, что да. — Тогда лучше брата. — С чем связанно такое решение? — закончив работу, Джон откинулся на спинку стула и внимательно посмотрел на свою маленькую копию. Удивительное дело — генетика. Будучи человеком, Джон передал сыну не только внешнее сходство с собой, но и полный генетический код галлифрейской расы. Однако, в голове мужчины крутился один единственный немой вопрос, на который Доктор не желал получить ответ: сможет ли Мэттью регенерировать? Мальчик закатил глаза. — Ты рассказывал, что… те люди, с Галлифрея, откуда ты был родом, могли общаться телепатически. Мы сможем с ним так же? — Да. Если он не окажется рыжим. У рыжих чаще всего наблюдалась способность к выставлению телепатического блока. — Так с ним и ТАРДИС придётся делить? Джон поджал губы и утвердительно кивнул. — Ты говорил, что она переводит все языки мира на английский. Этот не перевела. — ребёнок указал на предмет, над которым Джон так усердно работал. — Это галлифрейский верно? Почему ты не учишь меня ему? Мужчина усмехнулся. — Я боюсь, что когда ты поймёшь этот язык, то мигом разберёшься с управлением ТАРДИС. — И? — Мэтт пожал плечами. — Не вижу в этом ничего такого. Мужчина взял в руки продолговатую металлическую пластину с плетёной серебренной цепочкой и надел его на шею ребенку. Мальчишка взял в ладошки жетон и стал внимательно разглядывать выгравированную на ней круглую письменность. — Это фильтр восприятия. Я хочу, чтобы ты надевал его каждый раз, когда мы будем отправляться в полёт. Когда он на тебе и ты не привлекаешь к себе внимания, то он будет скрывать твоё присутствие от окружающих. Это важно — от него зависит твоя безопасность. Если так случится… — мужчина спустился со стула и сел на корточки возле сына и Мэтт посмотрел на отца сверху вниз. Джон крепко сжал его маленькие ладошки своими, скрывая в них столь важный подарок. Его голос стал более тихим и серьёзным. —… что в одно из наших путешествий я умру и мамы не будет рядом, то беги в ТАРДИС и жми большую красную кнопку. Она отвезет тебя в безопасное место. — А мама? — его голос был столь так же тих и слегка дрожал. — Я не дам её в обиду, а она не даст в обиду тебя. Мама обязательно найдёт тебя, я сделаю для этого всё. Послышалось, как в коридоре хлопнула входная дверь. Джон, как не бывало, сел обратно на стул и широко улыбнулся, приветствуя взглядом вошедшую на кухню супругу. — Привет! — Привет! — Роза поставила на кухонный гарнитур небольшой бумажный пакет с продуктами и ополоснув руки в раковине, подошла к семье. — Почему не здороваешься? — она взлохматила пальцами тёмно-русые волосы сына, Джону же достался ласковый поцелуй в губы. — Секретничаете? — Я думал, ты меня не заметишь. — недовольно пробубнил мальчишка себе под нос, поправляя руками упавшие на лоб волосы. — С чего бы? — Она твоя мама, с ней такие штуки не работают. Мэттью снял с шеи отцовский подарок и, хвастаясь, протянул маме. — Сделал ему фильтр восприятия. Роза осторожно взяла в ладони серебристый предмет. Осмотрев тонкую ювелирную работу, она перевернула изделие — с обратной стороны был закреплён ключ. Девушка провела по нему пальцем: предмет был словно влит в изделие, но всё же его можно было извлечь и использовать по назначению. Роза вернула жетон в руки сына. Мальчишка спрыгнул со стула и, обняв маму за ноги, радостно сообщил: — Представляешь, папа наконец-то одобрил путешествия в ТАРДИС! А ты купила мне то, что я просил? — Вот это новости! Да, иди доставай. — Роза села на освободившееся место и язвительно улыбнувшись, взглянула на мужа. Пару раз счастливо запрыгав на месте, Мэтт, в поисках заветных вкусняшек, побежал разгружать пакет. — И для этого обязательно нужно было портить очередной стол? — Это всего лишь царапина. — Знаю я вас — сначала царапина, а потом какая-нибудь инопланетная кислота проедает стол на сквозь. — Это было всего раз! И почему ты не можешь просто порадоваться хорошим новостям? — О-о-о! Рыбные палочки! — вслед за шуршанием послышался восхищённый голос Мэттью. — И мороженное! Фантастика! Мама, ты лучшая! — Вон как Мэтт. Откроешь только после ужина! — Папа, ну не… — Джон, тебе не кажется, что дарить ему ключ от ТАРДИС небезопасно? — слегка пониженным тоном заговорила Роза , опасаясь, что сын может услышать чего-нибудь лишнего, — Вдруг ключ кто-то украдёт или ещё что. Джон усмехнулся и взял Розу за руку: — На то это и фильтр восприятия. Пока ты не обратишь внимание Мэтта, что там есть что-то ещё, помимо надписей, то он и не поймет. Да и в целом: я как считал, так и продолжаю считать, что начинать путешествовать с ним ещё рано. — Я не могу припомнить момент, когда ты успел стать таким параноиком? Со счастливой и беззаботной улыбкой Мэтт подбежал к родителям со вскрытой упаковкой рыбных палочек: — Мам! Я вспомнил, что хотел тебе сказать! Я хочу, чтобы ты родила мне брата! Блондинка широко раскрыла глаза и переместила свой удивлённый взгляд на мужчину, что явно был причастен к началу этого разговора. Джон наигранно нахмурился и задумчиво скрестив руки на груди, приложил к губам палец. Его взгляд был направлен на продолжающего диалог сына. — А знаешь, что я ещё подумал! Раз мы будем путешествовать в машине времени, то нам нужна команда! Ведь, чтобы ТАРДИС работала хорошо, ей же нужно шесть пилотов, правильно? Мэтт взглянул на отца и тот одобрительно кивнул. — Вот! Нас уже трое. А это значит, что дело за малым. Тебе нужно родить ещё троих! Я даже не против сестрёнки, даже если она и окажется глупой! Это будет не такой уж и проблемой. Мам, но только одна сестренка, слышишь меня? Одной достаточно! Сдерживаясь от смеха, Доктор закрыл руками лицо. Девушка же не могла подобрать ни одного слова, чтобы хоть на миг прервать буйную фантазию сына. Тактика сработала на «ура» и в ближайшее время разговоров о пополнении семьи Розе уже было точно не избежать.