Отдых

Зал остался пустым, но неизменно сохранил в себе воспоминания о каждой мелодии, каждой эмоции, переданной исполнителем и криками маленьких фанатов с родителями. Спустя несколько лет нескончаемого труда, бессонных ночей, Саша смог выразить свою душу, воплотить то, что было неразрывно связано с ним. Именно сцена, кулисы и подготовка к выступлениям стали тем тихим местом, где он мог отдаться музыке и полностью погрузиться в свои творческие мысли. Но теперь, только певец и музыка остались на сцене. Взгляд бегал то на танцпол, то на оборудование, то на барную стойку. Медленно шагая по балкону со столиками и диванами, воображение начало рисовать картину, где повсюду снова находятся зрители. Улыбки на их лицах, аплодисменты и признательность в глазах… Это был момент, когда исполнение музыки переходило на следующий уровень и превращалось в подлинное искусство. Он оглядел пустой зал, где час назад бурлили напор и страсть, но сейчас каркас сцены казался немного заброшенным, площадка, прежде радующая глаз яркими огнями, казалась какой-то унылой и одинокой. А музыка еще звучала в голове, отдаваясь эхом в каждом углу помещения. Завершение концерта — это и конец пути для музыкантов, и начало бесконечного цикла восхищения и воспоминаний для публики, отголосок тёплого и душевного воспоминания. Первый в жизни концерт надолго сохранится в сердце: чарующие мелодии, гармония, сочетание звуков и личная связь между начинающим музыкантом и маленькими слушателями. Мгновения, когда время замирает, и погружение в мир музыки становится более реальным, чем когда-либо. Наконец, Саша смог воссоздать возможность уйти от повседневности, погрузиться во внутренний мир и позволить музыке управлять эмоциями в реальность. Он смог. Обрадовал своих фанатов, себя, друзей, преодолел все препятствия, что встречались на пути, осуществил свою мечту! Он смог, да… справился на все сто, определённо. Покидая пустой зал, Павличенко поймал себя на мысли, осознал, что его искусство, его музыка, имеют силу сближать людей и переносить их в мир, где границы существуют лишь в воображении. Неужели он настолько преисполнился в своём хобби? Возможно. — Я в любом случае счастлив, — со вздохом прошептал Саша пустоте. — хоть и вымотался… Он прошёл мимо столиков, провёл по ним рукой, где-то поправил стулья и зашёл в гримёрку. Внутри царил лёгкий беспорядок: в дальнем углу сумки, цветы и подарки, на столе остатки еды, внизу переполненная мусорный бак, а на диване последние упаковки футболок и кофт с логотипом канала. Парень подхватил с зарядки телефон, положил в карман и принялся собирать вещи. Блокнот, зарядник, наушники, рисунки, ноутбук — всё было аккуратно сложено. «Наконец эти дни закончились…» Тяжело вздохнув, он закинул на плечи рюкзак, выключил свет и вышел из помещения. Всё, что имеет начало, должно иметь и конец. Приходит самое время прощаться. Вечер подходит к концу, а перед глазами до сих пор рисуются силуэты друзей и знакомых в иной перспективе, в свете ярких фонарей и неоновых ламп. Павличенко выходит наружу, жмурится и звуки города охватывают его с головой. Несмотря на то, что вечер медленно исчезает в пучине ночи, он оставил неподдельные воспоминания в самом сердце, которые будут согревать и насыщать каждый новый день. Мотнув головой, Саша возвращается в реальность. В лицо ударил холодный ветер, взъерошив волосы, что потом упали на лицо. Парень поправил надоедливую чёлку и двинулся в сторону метро, минуя строительные работы, загрязнённую поляну и железную дорогу над мелкой речкой. «Никогда бы не подумал, что тут так всё засрут…» — возмущается он про себя. Голубые глаза изучают каждый куст, травинку, камушек, очередной брошенный мусор, не упуская ничего из виду. Но даже несмотря на грязь, слякоть и отвратительную погоду, он был счастлив... Поздняя осень окутывает мир своей пленительной атмосферой. Павличенко всегда любил её. В эту пору природа словно замерла, подготавливаясь к грядущему заснеженному приключению. Деревья украшены изящными аллеями ветвей и усеяны тяжелой драгоценностью капель росы. Эти хрупкие жемчужины играют в тихих лучах луны, рисуя неповторимые шедевры. Медленно шагая, брюнет наслаждался тихим дуновением ветра, гудками машин и электричек вдали… Впервые за несколько лет на душе так спокойно и радостно. Под ногами шуршат сухие колоритные листья, давно поменявшие насыщенные зеленые оттенки на палитру огненных красок, золотистых и янтарных оттенков, создавая уникальную музыкальную композицию, что будет написана природой. Внезапно, Саша поймал себя на мысли, что именно листья — эта невесомая и созданная деревьями прелесть природы, — служат напоминанием, что всё в мире так эфемерно и мимолётно, и только они сохраняют в памяти каждое мгновение, каждую пройденную стезю. И всё же, все картины, иллюзии, ожидания — это то абсолютное, что в реальности сложно описать словами. Время и пространство сливаются в одно гармоничное целое. Почти лысые деревья вдали освещены вечерне-багровыми оттенками, словно ярость Божья наполняет их соком жизни перед наступлением холодов. Воздух пропитан ароматом увядания, который вызывает у затихших сердец мгновенные вспышки ностальгического волнения. Саша вздыхает, проходит мимо торгового центра и выходит на почти опустошённую улицу рядом с трассой. Машины единицами проезжали мимо, свет от ярких вывесок жёг глаза. Достав телефон и кошелёк со всеми карточками и проездными, Павличенко открыл карты и стал искать ближайший отель, медленным и усталым шагом идя в сторону метро. — Эй, Саша! — вдруг слышится до боли знакомый голос, что заставил остановится и врасти в бетонный пол. «Нет… не может быть, нет, нет! Может… мне показалось?..» Мысли спутались, превратились в один сплошной ком из негодований и сомнений. Страшно было даже поворачиваться… — Саша, это же ты, да? — голос стал ближе и отчетливее. — Привет, эй! Сжав ладони в кулаки, Павличенко делает глоток воздуха и медленно, словно сзади его поджидает сама смерть, поворачивается. Перед лицом рисовался, казалось бы, воодушевлённый встречей парень, кому год назад Саша отдал своё сердце и душу — Рома Парамонов. Багровая кофта, всё такие же короткие прямые волосы с чёлкой, белая футболка, джинсы и бездонные карие глаза. Осматривая совершенно нежданного гостя, Павличенко поджал губы и не знал, что сказать, словно проглотил язык. Сердце забилось в два раза сильнее, а обида нахлынула сокрушительной волной и заставила вернутся в тот злосчастный день их ссоры… «Ну почему именно сегодня? Почему именно сейчас?..» Рома был безумно счастлив, хоть и пожирающее его чувство стыда преследовало на протяжении всей поездки. Сейчас, когда сердце бешено колотится, а тело дрожит от холода и тревоги, он стоит перед любимым человеком и старается найти слова для диалога. — Что ты тут забыл? — внезапно спрашивает Саша, поднимает голову и пытается сдержать себя, дабы не дать волю эмоциям. Они стояли друг напротив друга, словно два путешественника, увидевших источник света в непроглядной тьме. Давно потерявшие былую искру взгляды встретились, словно приливная волна, взметнувшаяся из серых городских толп, а их сердца забились в такт с новой силой и быстротой, словно убегающие зайцы, испуганные гремящими колесами метро. Оба понимали, что с момента последней встречи прошел целый год, а ссора, пронзившая их сердца каменными стрелами, осталась в памяти свежей раной, что давно засела в душах. Они стояли у самого входа — двое людей, разделённых друг от друга непроходимой пропастью боли и отчаяния. Их встреча стала настоящей неожиданностью, как дождь по среди пустыни. Ветер, словно реакция на скрытую напряженность, взмыл в облака пыли, шлепая по лицу очень редких прохожих. Все вокруг замерло, время остановилось, как будто ждало конца какого-то внутреннего коллапса. Теперь они были скованы болезненным молчанием. Прошлое, настолько жестоко оборвавшее связь, теперь диктовало свой сценарий их странной и совершенно непонятной встречи. Минуты тянулись, превращаясь в вечность. Все эмоции и нерешительность инстинктивно притягивали и отталкивали их друг от друга, заставляя стать чужими людьми. 
От одной мысли, что разлука была столь жестока, пробирало дрожью. Каждый божий день, на протяжении года страданий, их мысли стремились друг к другу, как ветер свободолюбивых птиц, хоть сами парни показывали совершенное безразличие. Одно стало понятно: их, казалось бы, одинаковые дороги затерялись в бездонной тьме, лишив возможности быть вместе до самой смерти. Они понимали, что прожили год без смысла, без настоящей жизни. От одной мысли об этом становится настолько больно, словно острый кинжал пронзил самую глубину сердца… — Ну, я просто… — Парамонов опустил взгляд и старался подобрать слова для оправдания своего приезда. — просто понимаешь я… как бы сказать… — Говори уже как есть, — отрезает в миг Саша, сохраняя равнодушие и холод. — Ладно, — со вздохом отвечает Рома и хватает собеседника за руку. — я хочу с тобой поговорить! Прошу, удели мне немного времени… Вздрогнув от чрезмерной резкости, Павличенко смерил парня недоверчивым взглядом, сглотнул накопившуюся от волнения слюну, немного подумал и вскоре устало кивнул, соглашаясь. Засияв, словно ему дали вторую жизнь, Парамонов заулыбался своей глупой и неуместной улыбкой и потянул за собой собеседника в метро. Наконец, парни приехали. Единственное, что по-настоящему убивало и заставляло чувствовать себя не в своей тарелке, так это молчание. За всю дорогу они не обменялись ни одним словом. Саша буквально спал на ходу, а Рома не находил себе места, постоянно переминался с ноги на ногу и теребил одежду. «Спокойно, спокойно! Ты был готов этой встрече и разговору, возьми себя в руки!» — только и мог успокаивать сам себя бодрящими и такими заезжими фразами парень. Пройдя пару кварталов, парни наконец оказываются в настоящем мире спокойствия и размышлений. Здесь каждый гость находит ответы на свои скрытые вопросы, встречает забытое вдохновение и покой, окунаясь в море золота и пурпура. Парковые скамейки словно сохраняют душу каждого, кто когда-либо сидел здесь или просто проходил мимо, пока на душе играл различный спектр чувств и эмоций. Парк, куда Парамонов привёл Павличенко, по-настоящему волшебное место, где природа разворачивает свой феерический спектакль. Воздух наполняется свежестью и легкой прохладой, предвещая наступление зимы. Каждый, кто остался из людей, наслаждался живописным зрелищем, что раскрывалось на каждом шагу, словно приглашая забыться и погрузиться в мир мечтаний и грёз. Кроны дубов, кленов и берез окутаны эффектной осенней аурой, а листопад, словно захваченный ураганом, превращает землю в искусственные ковры, которые постепенно превращаются в россыпи ярких красок. Своеобразные комбинации цветов создают поразительно красочные сцены, наполняющие парк особой энергией, силой. А загадочные переходы от золотисто-оранжевых оттенков к красно-коричневым нюансам олицетворяют самый прекрасный симбиоз сил сезонных перемен. Вдали слышен чуткий шум заводного ручья, в котором отражается не только сказочная палитра осени, но и прелести будней жизни и рутины. Несмотря на усталость и желание поскорее завалиться в кровать, прогулка с человеком, что раньше был всем миром, с самого начала приглашала к созерцанию и умиротворению, забыв про все опасения, что преследовали на протяжении последних месяцев, а то и лет. Здесь можно пройти по извилистым тропинкам, насладиться красотой окружающего мира и просто отдохнуть. В конце концов, сейчас это уникальный момент воссоединения двух потерявшихся в пучине непонимания и боли сердец, когда время замедляется, а мысли наполняются нежностью и гармонией. Дав слабину и возможность погрузиться в осеннюю сказку, Саша расслабился, опустил напряжённые плечи, вдохнул свежего воздуха и наконец нашёл свой дом, пристанище, где так тихо и спокойно… а рядом близкий человек, что оставил в одиночестве, заставил задыхаться в собственных слезах. От мыслей прошлого сердце сжалось, а игла обиды стала колоть по самым открытым и слабым местам, создавая новые, обливающиеся кровью раны. Парень поджимает губы, опускает голову и, пройдя пару шагов, останавливается. Парамонов, шагающий сзади, чуть не врезается, но быстро соображает и останавливается в паре сантиметров. Почесав затылок, он оглядывается вокруг и неловко улыбается. Хочется начать диалог, прервать тишину и расслабиться… — О чём хотел поговорить? — неожиданно начинает Павличенко, скрещивает руки на груди и толком не оборачивается. — Да так… — обращает внимание младший и мнётся на месте, не зная куда себя деть. Их ссора, расставание, чувство вины и обиды за всю принесённую боль, одиночество на круизе в открытом море и в другой, совершенно незнакомой стране, горькие слёзы отчаяния… всё не давало никакого покоя. — На улице так хорошо, — шепчет вдруг Парамонов, подняв голову. — прохладно и… — Зачем ты вернулся, Рома? — перебил Павличенко через плечо. Подул ветер. Обернувшись, парень взглянул на мрачного товарища, чьи голубые глаза отражали разрушенный мир, где каждая частичка души смогла почувствовать горький вкус отчаяния и разочарования. «Он явно злится…» — думает про себя Рома, сжимает ладони в кулаки и с грузом вины опускает голову. — Ну, я просто… — голос слегка дрожал, а к горлу медленно подступал ком. Стыд накатил с головой, а перед глазами снова картины годовой давности: крики, битая посуда, недопонимания и… яркий финал — пощёчина, оставившая алый след на щеке, собранные на следующий день чемоданы и вечерний поезд из города, что навсегда отгородил парней друг от друга. — Слушай… — начал Парамонов, бегая глазами по пустой улице. — мы с тобой не виделись год и… я бы не приехал, если бы не… Он замолчал, набирая воздух в лёгкие. — Если бы не наша ссора в тот день, Саш… — прошептал уже Рома. — Что ты хочешь этим сказать? — словно робот, без каких либо эмоций перебивает Павличенко, отворачиваясь и глядя на тонкую гладь воды в озере, что будто бы отражала в себе иной мир. — Я хочу сказать, что я люблю тебя. — в миг отвечает Парамонов, сжав ладони в кулаки до боли. — Я всегда любил тебя… и я знаю, что причинил тебе очень много боли, когда уехал. Я всё знаю… но несмотря на всё, я осознал, какую ошибку совершил, Саш! Подняв голову, парень что есть мочи сдерживает себя, дабы не сорваться и выставить на показ свою слабую сущность. «Сейчас уж точно не время для слёз, нет, нет!» — Я прошу тебя… — продолжает он. — молю, давай всё вернём. Дай мне второй шанс. Я осознал на сколько ты мне дорог, как мне повезло повстречать такого человека, как ты… как я люблю тебя, в конце концов! Рома замолчал. Он высказал всё, кроме своих чувств и переживаний. Сердце бешено колотилось, по телу пробегали мурашки, но парень ждал ответа. Каким бы он ни был… — Почему тогда ты вдруг вспомнил обо мне спустя год? — шёпотом спросил наконец Павличенко, развернувшись в пол-оборота. — Что сподвигло тебя на эту поездку? Зачем тебе вообще нужны отношения с таким эгоистом и лицемером, как я, скажи мне? В былом весёлом голосе чувствовалась тревога, злость и обида. Некогда близкий человек, самое дорогое, что было у него на свете, сейчас стоит прямо перед лицом и просит… нет, буквально молит о прощении. «Зачем?.. Боже, просто скажи мне, зачем и почему ты проделал такой огромный путь обратно спустя год, как мы расстались, и теперь говоришь, что хочешь всё вернуть? Рома… ты всегда был непредсказуем… Господи, за что мне это?!» — думает про себя Саша, пока в помутневших голубых глазах мерцает свет от фонаря. Парамонов ещё долго молчит, опустив голову. Собирается с мыслями, что хаотично бегали в голове, не находя себе места. Он же был готов к таким вопросам! Так почему сейчас он молчит и стоит истуканом перед тем, к кому хотел вернуться, хотел вновь ощутить теплоту его рук и утонуть в нежных объятиях?! — Саш, хочешь верь или нет, — с каплей уверенности и твёрдости говорит наконец Рома. — но я очень скучал по тебе весь этот год! Очень… до безумия скучал. Не находил себе места, постоянно проверял твои социальные сети, хотел написать, всё объяснить, но чувство вины за причинённую боль отталкивали меня, постоянно… Дыхания не хватало. Казалось, что парень был на грани. Ещё чуть-чуть и слёзы рекой польются из глаз. Все чувства — страх, тревога, желание высказаться уже в который раз и оправдать себя, — накрыли с головой и он попросту не мог контролировать себя, своё тело, что дрожало будто осиновый лист. — Наверное, я просто эгоист, что сначала причинил боль, а теперь хочет вернуть всё, что потерял… — Рома схватил чужое запястье и заставил развернуться к себе лицом. — но я действительно очень хочу быть с тобой! Прошу, дай мне второй шанс! Наконец, наступила тишина. Лишь листья тихо шуршали и падали с деревьев, после кружась на ветру. Поджав губы, Саша не знал, что ответить. С одной стороны хотелось послать к чёрту, а с другой поверить и начать всё заново, с чистого листа… «Что же делать, Боже?..» Он был словно меж двух огней: справа — огромная боль, слева — желание вернуть былую близость и счастливые моменты. Тяжело вздохнув, парень опускает голову и старается взвесить все за и против. — Ром… — шепчет наконец Саша, потирая переносицу. — я, конечно, очень устал и голова сейчас совсем не соображает, но… как по мне, сейчас всё, что ты мне говоришь, звучит как полный бред и идиотизм. Сам посуди, зачем возвращать отношения, когда ты сам год назад высказал всё, что хотел и бросил меня, уехав первым же вечерним поездом? На большое удивление, говорить получалось ровно и без запинок, хотя внутри всё переворачивалось с ног на голову. — Я понимаю, Саш, но… — Я не договорил, — перебил Павличенко, смотря теперь на измученное личико собеседника. — так вот… в тот день всё могло сложится по-другому, но сама судьба, видимо, решила иначе и ты благополучно собрал свои вещи и ушёл. Усталый и давно потухший взгляд пронизывал насквозь, заставлял чувствовать себя виноватым во всех смертных грехах. Но… наблюдая за такими прекрасными тусклыми лазурными глазами Рома не ощущал ничего, кроме покоя и затерявшейся где-то внутри любви. Он был рад снова взглянуть на любимого, снова ощутить чувство симпатии и умиротворения. Словно заворожённый принц, парень пропускал все колкие слова мимо ушей. Карие глаза бегали с губ на щёки, с щёк на ресницы и так по всему лицу… — …но как бы странно это не звучало, — столь душевная речь, которую Парамонов удачно пропустил, наконец подходила к концу. — я… тоже хочу вернуть наши отношения, Ром… но я очень боюсь, что мы снова сорвёмся и всё станет только хуже… — Нет! — отрезает в миг младший и хватает старшего за руку, крепко сжимая. — Нет, ни за что! Обещаю, больше такого никогда, слышишь? Никогда такого больше не повторится! «Мы достаточно настрадались с тобой… неужели после стольких дней боли и одиночества мы не заслужили любви?..» — закончил Рома у себя в голове, но вслух ничего не сказал. Ожидая столь бурной реакции, Павличенко тяжело вздохнул и, помолчав с минуту, ответил: — Хорошо, давай же тогда начнём всё сначала. Выйдя из метро, парни проходят несколько незнакомых кварталов, останавливаются, сверяются с картой, оглядываются и, найдя нужный поворот, сворачивают в переулок. Небольшой отель был идеально расположен недалеко от центра города, предлагая гостям комфортное проживание и близкий доступ к некоторым достопримечательностям. Саша берёт Рому за руку и уверено шагает внутрь, пока внутри бушует ураган эмоций и давно забытых чувств. На административной стойке парней встречает ухоженная блондинка с лёгким макияжем, в строгой рубашке и свободных чёрных брюках. — Доброй ночи, чем могу помочь? — спрашивает девушка, когда пара подходит ближе. — Здравствуйте. У вас остались свободные номера? — спрашивает Павличенко, устало глядя сквозь неё. — Буквально на одну ночь… Несмотря на ровный голос, он сжимает чужую ладонь крепче, на что Рома отводит смущённый взгляд и старается занять свои мысли другим. — Одна секунда, сейчас посмотрю… — блондинка опускает взгляд в монитор и начинает порхать пальцами над клавиатурой. Минуты ожидания показались вечностью. Пока Саша не находил себе места и чуть ли не просверлил дыру в макушке девушки, Парамонов вспоминал их прошлое, как они проводили время вместе, снимали видео, гуляли, шутили… пока глазами рассматривал интерьер. Судя по отзывам, которые парни успели мельком глянуть, отель гордится своими уютными номерами, оформленными в современном стиле, что включает в себя элементы еле заметной элегантности, создавая превосходное место для отдыха и возможности расслабится после насыщенного дня. Так же здесь выделяется сервисная команда, которая всегда готова предоставить гостям необходимую помощь и ответить на все возникшие вопросы. Персонал обладает профессионализмом и доброжелательностью, дабы удовлетворить потребности каждого гостя, вне зависимости от статуса, гендера или национальности. — Да, — вылавливает из мира воспоминаний и тщательного осмотра голос блондинки. — у нас остался одноместный номер на четвёртом этаже. Сначала он был занят, но потом молодая пара отказалась от брони. В любом случае, оформляем его на вас, молодой человек? «Номер с одной кроватью… с Ромой на одну ночь…» — думает про себя Саша, ломается, молчит, переминаясь с ноги на ногу, совершенно не знает, что ответить. Но вскоре понимает, что делать нечего: придётся брать. — Да, — отвечает Павличенко. — сколько с меня? — К оплате три пятьсот. Картой, наличными? — Картой, будьте добры… Парень достаёт из кармана кошелёк, находит банковскую карту, прикладывает, ждёт пару секунд и получает ключи. — Оплата прошла успешно, — оповещает девушка, улыбаясь. — Номер находится на четвёртом этаже, в самом углу левой стороны. Лифт прямо за вами, приятной ночи. Кивнув, Саша поворачивается к Роме, украдкой встречается взглядом с карими глазами, что так пленили своей красотой и уникальностью, слегка краснеет, поджимает губы и идёт к лифту, не отпуская чужой руки. Парамонова удивляло поведение товарища. Мол: «Почему он не спросил про двухместный номер? Почему согласился? Устал? А может… твою мать! Я не знаю, не знаю! Почему он себя так странно ведёт?! Или же… может быть я отвык совсем от него… хотя, чему тут удивляться? Мы же начали всё сначала!» По пути парни встречают ещё нескольких работающих людей, которые обсуждали что попало: то политику, то чью-то семью, проблемы, свою работу… типичные серые и никому не нужные разговоры. Саша нажимает кнопку вызова, ждёт мучительные долгие минуты, пока эта чёртова машина с проводами опустится, створки откроются и они поедут наверх. Стоя в кабине, было слышно лишь гудение лифта. Тишина, неловкая и давящая на уши. Рома хотел сказать хоть что-то, как-то выстроить диалог, но по итогу решил, что молчание — это наилучший вариант развития событий. «Слова бывают лишними… да, точно, именно так…» — рассуждает парень, пока чужой большой палец гладит бледную ладонь, словно изучает вновь. «— Несмотря на свою компактность, отель предлагает различные услуги для своих гостей, да, да! Именно, так всё и есть! У нас есть фитнес-центр, а также бизнес-центр для выполнения рабочих задач и проведения встреч… конечно же никто не ошибся, выбрав наш отель, да. Только работы в два раза больше, твою-то мать!» — слова одной из работниц отеля почему-то так и вертятся в голове, пока Павличенко перебирает ключи в руке. Волна неуверенности и некого страха с каждой секундой возрастала, из-за чего тело переставало слушаться, ноги подкашивались, а дышать становилось тяжелее. Вся ситуация напоминала сплошной дешёвый роман — внезапное перемирие, душевный разговор и, наконец, совместная ночь в отеле. «Ну один сплошной цирк, разве нет?» Створки лифта открылись и Саша, поджав губы, двинулся к их номеру, пока ноги совсем не окаменели и не вросли в пол. Рома лишь следовал за приятелем, словно заблудившаяся дворняжка, что так отчаянно ждала спасения. Биение сердца отдавалось в ушах, ладони вспотели, мурашки покрывали всё тело… он никак не мог найти себе место и утихомирить свои чувства, прийти в себя. До сих пор было трудно поверить, что они помирись и теперь… «Боже, теперь я ночую с ним в отеле! В одноместном номере! Господи, если ты есть, неужели это правда, скажи?!» — кричал Парамонов внутри. Тепло, что так и веяло не только от чужой руки, согревало и давало надежды на счастливое будущее. Совместные дни, встречи, прогулки, возможные путешествия, безграничные возможности — всё стало таким ценным и… реальным. Несмотря на весь холод, который проявил Саша в первые минуты их встречи спустя долгое время разлуки, не убило внутри сердца крохотную надежду на воссоединение и мир. На лице снова появилась глупая улыбка, что, казалось бы, портила всю «романтику» и была совершенно не к месту. Но Роме было всё равно, наплевать. Он… он был счастлив. Впервые за несколько месяцев на душе стало спокойно, а сердце обрело покой. «— Наши гостиничные номера предлагают полный спектр удобств, чтобы обеспечить максимально высокий уровень комфорта вам, да, да, конечно! Чтоб вы подавились этим удобством, тьфу!» — вспоминаются мигом слова работников, когда заходишь внутрь номера. Просторная кровать, мягкое постельное белье, не режущий глаза декор и окрас стен, мягкие ковры, небольшой телевизор, холодильник, стол, две бутылки воды и прочая мебель позволяющая забыть про окружающий мир, постоянную рутину и наконец расслабиться. Тяжело вздохнув, Саша закрывает дверь за Ромой, снимает кофту и оглядывается. «Всё не так уж и плохо… хотя, это же почти центр Москвы, чего тут ещё ожидать?» — оценивает он про себя обстановку и проходит дальше, пока младший мнётся и находит в себе силы заговорить. Отпустив чужую руку, Павличенко постепенно утопает в своих мыслях. — Саш, подожди… — неожиданно тянет на себя парня Парамонов, подрагивая от неловкости. Медленно повернувшись, Саша смотрит с неуверенностью и непониманием, позабыв теперь о навязчивых мыслях. «От него можно ожидать что угодно…» — Да, Ром? — шёпотом ответил Павличенко, стараясь сохранить хоть какую-то уверенность в голосе. По спине снова забегали мурашки, сердце бешено колотилось, словно готово было выпрыгнуть прямо здесь и сейчас, а тело задрожало. Ещё чуть-чуть, и он точно упадёт… — Я просто… просто до сих пор не могу поверить, что ты… простил меня. Простил за те ужасные поступки и слова, что я сделал в твою сторону, простил за то, что я бросил тебя на целый год! Парень замолчал, старался справится с переполняющими чувствами и виной, которые не покидала его. — Мы это всё уже обсудили в парке, я понимаю, да, смысл возвращаться к этому разговору уже пропал, но я не могу поверить во всё происходящее и забыть нашу ссору… только теперь я понимаю, что тогда всё было на эмоциях, мы оба совершенно не поняли друг друга… — Ром, зачем снова поднимать это тему? Ты уже высказался мне в парке и… — промолвил Павличенко. — Господи, да не знаю я! — на эмоциях, чуть ли не крича, отвечает Парамонов и вжимается пальцами в руку собеседника. — Наверное я просто… просто хочу всё в-вернуть, Саш… вернуть т-те счастливые времена… правда, я о-очень хочу… Финал. Голос предал его, а из глаз полилась первая слеза горя, за которой последовал, казалось, целый океан. Парень закусил губу, отпустил чужую руку и отвернулся, не желая предстать перед близким в таком жалком виде. «Ну почему всё всегда идёт через задницу?!» — ругается он про себя, пока эмоции продолжали переступать границы гордости и сдержанности, выставляя на показ всю слабость и беззащитность. — П-прости… — шепчет он, чуть ли не задыхаясь в слезах. — рад-ди бога, пр-рости… — Рома… — найдя в себе силы сказать хоть что-то, Саша делает неуверенный шаг вперёд, набирает в лёгкие больше воздуха, разворачивает к себе собеседника и прижимает к груди, обнимая за плечи. Неожиданно накатил страх. Беспощадный и удушающий. Тонкие пальцы, словно у самой смерти, подобрались к горлу и начали медленно душить. — Тише, тише… — шепчет на ухо Павличенко, пока сам борется с эмоциями. Вцепившись пальцами в чужую одежду, Парамонов даёт наконец слабину и выпускает всё через горькие слёзы. Он шёпотом молит о прощении, клянётся в верности до конца, просит забыть ту ссору как страшный сон… — Й-я не хотел… честно, я н-не хотел бросать т-тебя… — уже из последних сил твердил парень, подняв голову на Сашу, который не находил себе места от одного вида того, как страдает близкий. — й-я больше н-не хочу тебя тер-рять… я хочу в-всегда быть с тобой, в-всегда! — Рома, хватит… мы закрыли же эту тему, успокойся… — Саш, я не могу! — крикнул Парамонов и накинулся на собеседника, до дрожи боясь отпускать. — Меня убивает только от одной мысли, что ты меня не простил и сказал всё в парке только для того, чтобы… чтобы я отвязался, мать твою! Ноги медленно начинали подводить и Рома стал постепенно опускаться вниз, утягивая за собой и старшего. — Я п-просто не могу больше жить с этим идиотским чувством одиночества, Саш… а от одной мысли, что ты меня больше не простишь, я просто умру… — упав на колени, парень устало кладёт голову на чужое плечо и замолкает. Наконец, на спине чувствуется тепло руки, чья ладонь проходилась вдоль позвоночника, успокаивая. — Ром, я понимаю твои чувства, правда, — говорит ровным голосом Павличенко, пока тонкая игла снова начинает колоть сердце, открывая новые раны и заставляя кровоточить старые. — но мы же всё обсудили, приняли общее решение и забыли все обиды… прошу, не убивай себя, из раза в раз вспоминая ту ссору и свою ошибку, которая стала, казалось бы, роковой. Всё в прошлом, милый мой, теперь мы вместе… Вторая ладонь пробралась в волосы, перебирая каждый локон. Вскоре, парень аккуратно поднимает за подборок заплаканное личико, вытирает остатки слёз и гладит по щеке, заставляя отвлечься. Расслабляясь, Рома шмыгает носом, хватает дрожащей рукой чужую и смотрит прямо в лазурные глаза, где на мгновение пропал тот самый разрушенный мир. Теперь там царит лишь безграничная темнота и неуверенность в собственных действиях. — Саш… — Парамонов обхватывает ладонями чужое лицо и приближается, чувствуя учащенное дыхание и сердцебиение. — Да, Ром? — отвечает Павличенко, взяв собеседника за запястье. — Хочу тебя поцеловать… можно? Минута молчания. Казалось, что она продлилась целую вечность… — Конечно. Сглотнув, младший закрывает глаза, набирает в лёгкие больше воздуха и, приблизившись, осторожно соприкасается с сухими губами, со временем получая в ответ взаимность. Время пролетало незаметно. Парни утопали в объятиях друг друга, сидя на полу. Каждый старался утянуть другого в свой мир, забыв про всё невзгоды и разочарования. В их поцелуе заложена не только страсть, но и настоящая нежность. В мягких касаниях губ передавались то тепло и забота, что были так необходимы парням. Это самая настоящая магия, сквозь которую передаются эмоции, страсть, нежность и любовь. Когда их губы встречаются, мир замирает и ощущается настоящее воссоединение двух заблудившихся душ. Рома облокотился спиной о дверь, заставляя Сашу нависнуть сверху. Всем своим видом, своими действиями он хотел показать, что до безумия соскучился, готов дать слабину перед ним, полностью подчинится и забыться. «Я люблю тебя… очень-очень люблю!»— кричал Парамонов внутри, пока руки перебирали чужие вьющиеся локоны, а поцелуй уносил всё дальше и дальше, в мир забытого счастья и покоя. Отстранившись, оба парня не находили себе места. Сбитое дыхание и продолжительный зрительный контакт сводили с ума. Сглотнув накопившуюся слюну, Рома обнимает Сашу за плечи, кладёт голову на плечо и шепчет, дрожа как осиновый лист: — Я тебя люблю… — Я тебя тоже, милый мой… — отвечает Павличенко, обнимает в ответ и гладит по голове. «Боже, неужели это всё на Яву?! Господи, просто поверить не могу…» Вдыхая запах тёмного шоколада и мяты, что исходил с чужих волос, сердце старшего бешено колотилось, отдаваясь в ушах, руки дрожали, а в животе приятно покалывало, словно внутри ожили мёртвые бабочки. «На этот раз я действительно счастлив…» Прошло два часа, как парни забылись на мгновение в поцелуе и Саша ушёл в душ. На часах пробило три ночи. Рома переоделся в свободную футболку и расправил кровать, готовясь постепенно к совместному сну. В номере настала тишина. От былых всхлипов, мольб и успокоения не осталось и следа. Встав с постели, Парамонов оглядывает комнату, распахивает шторы, открывает балкон и выходит наружу. В лицо ударяет холодный ветер, поднимая к верху одежду и прямые волосы. Глотнув свежего воздуха, парень облокачивается о перила и поднимает голову к звёздному небу. В эту блистательную ночь, когда тени тянутся по земле и горизонт сливается с небом, ощущается слабая, но такая особенная энергия... Космические тела играют в свои таинственные игры, создавая образы и загадочные сюжеты на ночном небосклоне, а созвездия создают фантастические рисунки, словно исполняют желания детей. Ночное небо становится полотном, на котором великие художники кистью света рисуют свои шедевры.
 Здесь, стоя на балконе под звёздным небосводом, мир для Ромы перестаёт быть похожим на повседневный, он превращается в магическое пространство, где все чувства оживают, а сердце замирает… «Я счастлив, наконец-то…» Выйдя из ванны, Саша надевает футболку, завязывает волосы в низкий хвост, надевает тапочки и замечает Парамонова, что, казалось, мог в любую секунду упасть за перила, на которые он облокотился все весом. — Насколько я помню, ты не говорил, что хотел умирать, сбросившись с балкона отеля рядом с центром Москвы. — подходит ближе Павличенко и язвит, после чего аккуратно, словно боясь навредить, обнимает сзади. Слегка вздрогнув, Рома хватается за сильные руки, сжимает их до боли и, смутившись от столь неожиданных действий, медленно поворачивается к парню. — Не собирался, — подтверждает он, обнимая теперь за плечи. — просто ночь сегодня слишком красива… сам посмотри! Подняв голубые глаза к небу, Саша застывает на месте и, не отпуская тело, смотрит на тихо мерцающие звёзды. «Даже туч нет…» — думает он про себя. Поджав губы, Рома вместо неба наблюдает за каждой эмоцией, которая проскальзывала в помутневших лазурных глазах. Был снова виден тот разрушенный мир, но уже полный надежды на забытое счастье и покоя. «Какой же он всё-таки красивый… как я вообще причинить ему такую боль и нагло бросить?..» — корит себя внутри Парамонов, но на деле улыбается своей глупой и неуместной улыбкой. Сердце сжалось с новой болью, медленно, но верно открывая только зажившие раны. Снова чувство ненужности и тревоги накрыло парня с головой, заставляя накручивать себя и думать, что… — Ты в порядке, Ром? — вдруг спрашивает Саша, смотря на трясущегося товарища. — на улице заметно похолодало да и поздно уже… пойдём в кровать. — Подожди! — впивается пальцами Парамонов в чужую одежду. — Саш, можно… можно поцеловать тебя? Парень смотрит с надеждой и лёгкой тревогой, что уже отошла на второй план при виде любимого человека, его глаз и голоса… — Ты обычно не спрашиваешь… — со вздохом отвечает Павличенко и осторожно прижимается, заставляя облокотиться о перила. — конечно можно, Ром. Парамонов слабо улыбается, обхватывает холодными ладонями чужие щёки, набирается сил с воздухом и, закрыв глаза, соприкасается с тёплыми и сухими губами. Парни отстраняются и смотрят друг другу в глаза, фиксируя и запоминая, казалось, каждую мелочь и незаметные детали. Минуты, что пролетели так незаметно, были самыми тёплыми и нежными. Мутные голубые глаза теперь открывали двери в мир безграничного спокойствия и индивидуальной красоты, что встречается далеко не в каждом. Разрушенный город расцветал медленно, но верно и чётко, совершенно не торопясь. «Всему своё время…» А такие родные карие глаза отвечали взаимностью и любовью, что так не хватало обоим. Там не было никакого города, нет… лишь одно безграничное небо со звёздами, что хранили в себе каждый прожитый момент: счастливый или нет. Улыбнувшись, Рома обходит стороной, берёт за руку и наконец затягивает во внутрь комнаты парня, ибо простыть вовсе не хотелось. Саша закрывает балкон, прикрывая шторами, выключает ненужный свет и устало шаркает к кровати, где уже ждёт любимый человек. Свалившись лицом в подушку, он бубнит что-то невнятное, на что Парамонов хрипло смеётся и ложится рядом, обнимая. — Всё, я спать… — устало говорит Павличенко, перевернувшись на бок, лицом к партнёру, и закрывает глаза. — тебе того же советую. — Да, конечно… — соглашается младший, пододвинувшись ближе и перебирая в пальцах вьющиеся локоны. Спустя год одиночества и тревоги, Рома наконец обрёл своё счастье, которое бросил по роковой ошибке. В этой прекрасной ночи, когда рядом любимый, а кругом тишина и покой, он снова позволил своей душе проникнуться красотой и величием вселенной, что смиловалась над ним. «Неужели счастье вернулось ко мне… Нет, неправильно… вернулось к нам? — Саш, — шепчет Парамонов. — я тебя люблю… — Ром, спи давай... — перебивает Павличенко и прижимает парня ближе, утыкаясь в шею и вдыхая родной аромат, на что Рома зарывается пальцами в волосы, целует в макушку и закрывает глаза.