When you believe

— Ну что? Во сколько за тобой заехать? — Мью, я не пойду на вечеринку. Повеселись за двоих…       Мью вздыхает и качает головой: что ещё там у него произошло?       Сколько альфа себя помнит, этот омега всегда был его хвостиком. Или вернее — тенью. Знакомые с пелёнок, они настолько привыкли к присутствию в жизни друг друга, что практически считали себя братьями.       Именно братьями. Или лучшими, самыми близкими друзьями. Но это было границей. Многие подшучивали, а самые неделикатные псевдоприятели-альфы прямо говорили Мью: и как хоть ты его до сих пор не завалил? Да у тебя железная выдержка. После однажды разбитого носа и порванной губы подобные вопросы отпали сами собой. Для всех они — и Мью и Галф — видят друг друга только в дружбе. Самой крепкой, проверенной временем. Когда у Мью начали появляться омеги, Галф как-то выпалил: «Всё, Мью, больше не надо таскать меня на свои свидания, что я там… как пятая лапа собаке! Неужели сам не вывозишь, что и мне и твоему парню неудобно быть по обе стороны от тебя! Месяц они не виделись, только изредка переписывались. А в начале следующего Мью завалился к нему в общежитие и безапелляционно заявил: «Ну и какая это дружба?! Месяц нормально не общались! Пойдем пиццы поедим, а?»       А вечер Рождественской вечеринки, где соберётся пол-универа, Галф снова собирается провести в общаге. — Это что ещё за новости? Опять накрутил себя, будто чем-то мешаешь мне?! Начинается, Галф! — Ничего не начинается… Просто у меня это… эти дни. Ты же знаешь, что я даже принять ничего не могу, чтобы у альф носы не сводило…       Мью знает: к сожалению, у Галфа аллергия на все специальные препараты для омег. — Чёрт, Галф… — Ага. Ещё и болит всё… Так что — давай без меня. И пожалуйста, не надо беспокоиться! Я пару дней отлежусь и буду в норме. Счастливо, Мью! — Эй, подожди, — Мью не даёт ему отключиться, — я приду к тебе. — С ума сошел?! Мью, ещё не хватало, чтобы ты нянчился со мной! — Мы друзья, Галф. И мой друг не будет один в Рождество. — Мью, а тебе самому-то как… нормально будет? — В смысле? — Ну, ты же альфа. — И? — Да Мью! Не делай вид, что не понимаешь, о чём я! — А-а, поня-я-ятно… Ммм, нормально всё будет. За это не волнуйся. Приставать не буду, — натянуто смеётся Мью, попутно вспоминая, где у него припрятаны специальные пилюли на такой случай. — Пфф, Мью! При чем здесь это? Я же про то, что тебе тоже некомфортно будет чувствовать меня… ой… в смысле, мой запах. Вот. — Не говори ерунды, всё, в семь буду у тебя. А пока сделай себе вкусный чай, ложись под одеяло и отдыхай.       На том конце линии вздыхают и сопят: — Спасибо, Мью… но мне правда не хочется портить тебе праздник. — Ты мне его скорее испортишь, если будешь так упрямо стоять на своём. Всё, до встречи.       Приходит, как обещал. Галф встречает его в футболке и пижамных штанах. Морщится и держится за живот. Мью вздыхает, уговаривает его лечь обратно, а сам недолго возится на маленькой кухонке, разогревая в микроволновке сырные шарики и крылышки KFC, а также заваривая ароматный облепиховый чай и раскрывая большую шоколадку. — Не знаю как, но тебе придется поесть, Галф. Знаю, что вам в такие дни хочется чего-нибудь острого и шоколадного.       Галф тихонько хихикает, но тут же морщится от боли: — Знает он… Ох, Мью, мне так стыдно! Я, честно, очень благодарен тебе за всё… но будет правда лучше, если ты пойдешь на праздник. И Джем тебя ждёт. Верно?.. — Без понятия, — равнодушно пожимает плечами Мью. — Э-э… поссорились?       Мью отмахивается: не до этого сейчас. — Мью, так нельзя. — Как? — Разве у вас с ним не всё серьёзно было?       Мью щурится и слегка улыбается: Галф сидит на краешке кровати, натянув одеяло до шеи, и пытается аккуратно откусить от крылышка. И таким трогательным он кажется ему в этот момент. Таким по-детски беззащитным. — Было и было, — Мью переводит взгляд на стену напротив, — уже неважно. — Жаль… — печально произносит Галф. — Правда? — Да. — М. Ну ладно, — усмехается Мью, — так, ешь давай, я схожу… холодной водой умоюсь. Что-то жарковато стало. — Ох, Мью…       Альфа, не глядя на друга, идёт в ванную. Там он интенсивно плещет ледяную воду на лицо и шею, а затем какое-то время стоит, оперевшись кулаками на бортики умывальника, и смотрит в зеркало: жаль ему… чёрт, Галф! Сколько ещё это будет продолжаться? Сколько ещё я выдержу?       Мью прекрасно понимает и уже давно перестал врать самому себе: он здесь не только потому, что они лучшие друзья. Но Галфу знать об этом необязательно. А вот он знает об этом давно. Знал и тогда, когда бил по лицу других альф за якобы домыслы, знал, когда пытался забыться в других омегах, знал, когда час тому назад принял двойную дозу подавителей. И он бы давно признался Галфу, но слишком сильно боится испортить настоящую дружбу… или просто боится поверить, что это может быть взаимно. И тогда действительно дружба будет окончательно испорчена. А ещё будет ужасное чувство вины в глазах обоих. Галф тоже будет себя винить, что так обидел его отказом. А Мью себя не простит. Так что пусть все будет как есть. И точка. — Вкусно? — снова натянуто улыбается Мью, когда выходит из ванной и видит, что Галф умял почти всё ведёрко с крыльями. — Угу, — Галф вытирает пухлые губы салфеткой, — ой, только тебе всего два крылышка осталось… прости, я что-то увлёкся. — Всё окей. На здоровье. — Спасибо, Мью.       И опять эти глазища… и такой сладкий, манящий аромат апельсинов с корицей. Мью не выдерживает. Лезет в карман за таблетками и отворачивается: — Извини.       Быстро глотает пару штук и запивает водой. — Мью… ты что натворил? — М?       Мью разворачивается, зажимая в руке почти пустой блистер. — А… ты об этом. Ну, знаешь… чёрт, ты только ничего такого не подумай… короче, сам понимаешь, природу никуда не деть. Пришлось принять меры. — Господи, Мью! Ты зачем всю упаковку принял! А если из-за этого ты станешь… э-э… этим… — Кем? — альфа выгибает бровь дугой. — Ну… этим.       Мью закатывает глаза: какой же ты стеснительный, Галф. Уже ведь взрослый совсем. — Ахах, ты хотел сказать «импотентом»? — Да…       Мью хохочет, запрокинув голову: — Не стану. Но спасибо за заботу. Не думал, что тебя волнует такая сторона моего здоровья. — Так я же не для себя… в смысле, для тебя это важно. А ты мой друг. — Ну да, — несколько раз мелко кивает Мью, — я твой друг.       Они замолкают. Только пристально смотрят друг на друга. На стене мягким свечением переливается рождественская гирлянда. Галф первым сдается. С головой накрывшись одеялом, заваливается на бок лицом к стене и бурчит: — Спасибо тебе за угощение… и вообще за всё спасибо, Мью. Мне уже намного лучше. Пожалуйста… иди и повеселись. Прошу тебя.       Альфа садится на край кровати и бережно гладит Галфа по плечу, закрытому одеялом: — Никуда я без тебя не пойду. Если правда лучше — одевайся, сходим прогуляемся. Недолго. Здесь по аллее у вас пройдемся. Или вокруг общаги кружок-другой сделаем.       Галф медленно вылезает из своего укрытия: — Лучше по аллее. Там снег красиво падает под фонарями.       Мью подмигивает ему обоими глазами: — Хорошо. — Только ты встань и отвернись… Мне тут на кровати всё сменить нужно и в душ сходить. Понимаешь? — Конечно.       Через двадцать минут они идут по мягкому снегу вдоль красивой аллеи. По сторонам тут и там попадаются лавочки для отдыха, а снег — как и говорил Галф — чудесно кружится в волшебном свете фонарей. — Погоди-ка, — Мью встаёт перед омегой и тянет руки к его голове.       Галф округляет глаза, а Мью заботливо переворачивает на нем шапку: — Ты в спешке надел швом вперёд.       Галф жмурится, а скулы кроет румянец. Мью кладет на них свои теплые ладони: — А щёки-то, щёки… уже успел обморозить. Придется вернуться. — Нет! — восклицает Галф, широко распахивая глаза, — когда ещё так побудем рядом… я хотел сказать… погуляем под снежными цветами.       Мью легонько растирает щёки омеги кончиками пальцев. Улыбается и дует ему на ресницы, смахивая с них эти снежные цветы. И вдруг замечает, как из-под ресниц начинают струиться слёзы. Мью хмурится, приоткрывает губы, а затем проводит ими по обеим щекам омеги, приговаривая: — Будешь плакать — буду всё время целовать. Не хватало ещё ледяных дорожек на твоём личике.       Галф издаёт похожий на писк звук, прикладывает варежки ко рту, дует на них, из-за чего снежинки превращаются в капельки воды, и размазывает их по щекам: — Целуй!       Мью целует. Ещё как целует! Обнимает за талию, вслед за щеками накрывая губами его губы. Совсем не смело, но Галф обвивает руками шею альфы и робко отвечает на поцелуй. И такая лёгкость на душе. И тепло. И вера в то, что всё у них будет хорошо. — Больше никаких подавителей, понял? — пищит Галф, устраивая голову на его плече. — Хорошо. А то и правда, мало ли что… — добавляет сквозь смех, — он нам ещё пригодится.       Галф хихикает ему в плечо, а Мью сильнее обнимает его, до сих пор ощущая на губах вкус их снежного поцелуя, вперемешку с корицей, апельсином и счастьем. На небе вспыхивает яркая звезда. — С Рождеством, Галф, — губы льнут к виску омеги. — С Рождеством, Мью… ты не против, если остальные поцелуи будут сегодня не такими снежными? Ноги немного замёрзли.       Мью берёт его за руку и ведёт обратно. А на их следы плавно опускаются снежные цветы.