des problèmes qui n'ont pas de solution

— Просто для любопытства, как ты вообще согласилась на это? — Ну… Я сама не соглашалась, Эван подбил меня. Это если грубо говоря, конечно… — А Эван как согласился на это? И что ей сказать? Не могла же Пандора ответить, что Эван решил сделать из этого всего свидание. Не могла же она сказать, что ее брат просто уверен, что Лили ответит взаимностью. Она же не могла просто сболтнуть, что Эван согласился на это только ради нее. Да, он очевидно беспокоился за Регулуса, но даже это было слишком. У них с Барти был мелкий диалог об этом. Пандора мало чего поняла, если честно. — Он пытается заботиться о Регулусе, повреждая его, — говорил Барти, сидя на своем излюбленном кресле верх ногами. — Я не особо понимаю… — шептала Пандора, переплетая свои волосы, которые почти светились из-за огня в камине. Она делала так, когда переживала. — Ты не понимаешь? Ты? Булочка, — Барти наконец сел нормально и на секунду зажмурился, — Мерлин, надо переставать так делать, — захрипел он. — Эван так делает, — зачем-то сказала девушка, улыбаясь. — Я его научил, — ухмыльнулся Крауч. — Короче, ты же у нас провидица и все такое. Ты же понимаешь, что чем сильнее Сириус пытается любить Регулуса, тем больнее становится Регу. — Гиперопека? — предположила Пандора. — Не совсем. Смотри, — парень заглянул прямо в глаза девушки, — представь, если бы Эван игнорировал бы тебя всю твою жизнь, а потом в один прекрасный день захотел бы быть с тобой рядом, любить тебя и вся брехня. Что бы ты чувствовала? — Радость? — неуверенно ответила девушка. — Потому что я бы смогла с ним общаться. Потому что Эван чересчур важен мне. Я бы простила ему всё. — Ладно, наверно плохой пример, — отмахнулся Барти, хмурясь. — Суть в том, что не радость бы ты чувствовала, а злость. — Но почему? — недоумевала Пандора. — Потому что это наши заводские настройки. Когда мы считаем, что нас ненавидят, мы пытаемся ненавидеть в ответ, даже если это на самом деле не так. А после ненависти стать мягче очень сложно. Так вот, Сириус мягче стал, а Рег нет. И ему больно. Вода на открытую рану, понимаешь? — Вода на открытую рану? — переспросила Пандора, хлопая глазами. — Да. Раны нужно промывать, но это очень больно. А если она открытая это и вовсе может нанести вред. Рег обижается, да и его можно понять. Когда всю жизнь считаешь, что твой брат ненавидит тебя, а потом оказывается, что это не так, да он еще и сблизиться пытается… Короче наш Регулус в ярости от этого. Как Сириус вообще смеет заботиться о нем, когда всю жизнь будто бы ненавидел его. Пандора пыталась понять. Барти удалось немного открыть завесу на происходящее, но она все еще не понимала откуда бралась злость. Злость вообще для нее была страшным чувством. Она никогда его не понимала. Может в этом и была проблема. — Так, ладно, — наконец сказала Лили, хлопая в ладоши, — давай попробуем сделать это. Опыт есть опыт, верно? Пандора мягко улыбнулась и закивала головой. И они начали приготовление зелья. Было не сложно, но и не элементарно. Но Пандора любила заниматься этим. Любила смешивать ингредиенты и знать, что из них получится. Ей нравилось, что если просчитать всё до деталей, то выйдет безупречное зелье. Ей нравилось то, что она знала конечный результат еще до того, как приступала к делу. Вообще Пандора много чего любила. Она любила разговаривать о заветных мечтах, и гиппогрифах, о чувствах. Всегда о других, но никогда о своих. Любила смотреть на чаек в жилых районах, любила эльфов, любила смешные стихи. И самое главное — она любила Лили Эванс. Не страстной любовью, не до потери пульса, а наивной и легкой. Потому что вся Лили соткана из красок, одуванчиков, милых заколок, тонких колготок, и маленьких родинок, словно ранок от иголок. Вся Лили Эванс была жизнью и светом. А Пандора… Была слишком трусливой, чтобы признаться ей в этом. — Что теперь? — спросила Пандора размешивая мутную воду. — Нужно добавить перья и… будем ждать несколько часов, — выдохнула Лили, закрывая книгу. — Несколько часов? — глупо переспросила Пандора. — Оно должно настояться, поэтому мы проведем здесь еще где-то… — девушка закрыла глаза и нахмурилась, — четыре часа. — Мерлин… Пандора тяжело выдохнула. И все это ради одной лишь правды. Сириус мог бы не делать этого. Может, ему на самом деле это не нужно. Пандора не верила Сириусу. Не могла поверить в искренность его действий. В любом случае это было лишь ее мнение. У Регулуса оно другое. Но они были братьями. Несмотря ни на что они все равно делили одну кровь на двоих. Может поэтому по ночам она видит ужасающие пожары. Может поэтому из горящего дома она слышит женский визг. Она знала, что братья горели. Теперь она знала, что значило то видение в тринадцать лет. Но она все еще не знала третью звезду. Не знала имени. А это самое страшное. Не знать имя того, кому грозит что-то ужасное. — Что с ним? — вдруг спросила Лили, усаживаясь на лавочку. Пандора подсела к ней же. — Не знаю, — честно ответила Пандора. — Это Регулус, я знаю, что это всё тот же Регулус, но… Он стал более открытым. Перестал сидеть в одиночестве, больше времени проводит с нами, хотя куда уж еще больше, — девушка мягко улыбнулась и принялась разлаживать свою юбку. — Тогда от чего такой переполох? — спросила Лили. И Пандора честно не знала. — Слушай, — сказала она, заглядывая в глаза Эванс, — можно я кое-что спрошу? — Конечно. Нам здесь еще долго сидеть. — Да уж. Вообщем, если бы ты думала, что кто-то тебя ненавидит, и он так себя и вел бы, а потом начал бы вести себя более мягко и заботливо, что бы ты чувствовала? Лили задумалась. Она нахмурила брови и опустила взгляд. Пандоре было интересно, что она скажет. Потому что все люди разные, и может у Лили другой взгляд на такую ситуацию, и он поможет понять все это. — Облегчение, — наконец сказала девушка. Пандора погасла. Теперь в ее глазах не было искр, теперь она загрустила. Теперь все стало еще запутаннее. — Почему? — тихо спросила она. — Я не очень хорошо лажу с людьми, — начала Лили, — я боюсь их, иногда я не понимаю их, временами мне сложно быть с ними. Поэтому наверно я бы испытывала облегчение от того, что человек не ненавидит меня. Я боюсь, что меня будут судить за что-то. Боюсь, что я сама буду так делать. Я боюсь ненависти в свою сторону. Мне кажется это худшее, что вообще может быть. Не знать, а лишь догадываться о том, что кто-то не любит тебя. Лили осторожно улыбнулась и покачала головой. — Наверно ты не это хотела услышать, прости, — прошептала она. — Нет! — воскликнула Пандора и вздрогнула от своего же голоса. — Это… интересная точка зрения. Просто немного грустная. — Вот такая я, — пожала плечами девушка, — я принимаю ненависть как данность. — Но… — Пандора на секунду замялась, — почему ты считаешь, что тебя вообще кто-то может ненавидеть? — Потому что я себя не очень сильно люблю, — тихо ответила Лили. Пандора снова вздрогнула. Ну как Лили Эванс могла не любить себя? Как эта прекрасная девушка с рыжими, как огонь волосами, не могла любить себя? — Знаешь, мой отец был таким, — вдруг тихо сказала Пандора. Лили удивлено взглянула на нее. — Он считал, что все его ненавидят. Поэтому он уехал ото всех. Изолировался. Он… тоже боялся осуждения. И людей. — Был ли он хорошим отцом от этого? — Нет. Нет, он был… Пандора замерла. Сердце вдруг кольнуло. Ее отец не был хорошим человеком и уж точно не был хорошим отцом. Но она любила его. Любила очень сильно. Не могла ненавидеть его. Она вообще не умела ненавидеть. — Самое сложное было то, что каждый раз, когда я думала, что мы наконец наладили отношения, он говорил что-то такое, что разбивало мне сердце. Он видел во мне только недостатки, и все свое детство я провела в попытках показать ему, что я не так плоха. Я очень хотела найти в себе что-то стоящее, чтобы показать ему. Но у меня никогда не получалось. И единственное, о чем я всегда думала… Скрип двери. Лили резко встала с лавочки. Почему ты не можешь любить меня просто за то, что я твоя дочь? — Девочки, что-то готовите? — веселым голосом спросил Слизнорт, заходя в комнату. — Да, профессор, эм, мы… готовим… ну… — Лили вдруг затихла. Пандора не на шутку перепугалась, но сразу же нашла выход из положения. — Мы готовим костесрост, профессор, — выпалила девушка, улыбаясь. — Мы не хотели, чтобы вы знали, потому что не хотели… попасть в передрягу. Слизнорт закивал, а после и вовсе захохотал. Пандора с Лили переглянулись. — Отчего же не сходите к Мадам Помфри? — спросил он, начиная выравнивать стулья. — В этом то и дело, профессор, — Пандора придумывала все находу, — Мадам Помфри спросила бы наших друзей, что они делали, что получили такие повреждения, а мы знаем, что они занимались не совсем правильными вещами, нарушая правила. Вот мы и решили помочь им, — наконец выговорила девушка и нервно улыбнулась. Слизнорт покачал головой. Он посмотрел на котёл, принюхался и улыбнулся. — Глупая отговорка, юные леди, но так уж и быть, я не буду вмешиваться. Вы лучшие на своих курсах, так что я доверяю вам, — мягко сказал он и, попрощавшись, ушел. — Боже… Боже, боже! — начала тараторить Лили, как только дверь закрылась. — Он ведь не скажет никому, верно? — Лили, спокойно. Он даже не знает, что мы варим, — попыталась успокоить девушку Пандора. — А если он понял? О господи… — Так… Все будет в порядке, он же сказал, что он нам доверяет, да? Все будет замечательно, мы справимся. Лили встревоженно посмотрела на Пандору, а потом неуверенно кивнула. Им нельзя было варить сыворотку правды, это запрещалось школой. А использовать ее тем более нельзя. — Ладно, ладно, да, ты права… Мы справимся, — повторила Лили, закрывая глаза и снова усаживаясь на лавочку. — Еще три часа, всего лишь три часа. И эти три часа пролетели незаметно. Пандора успокоила Эванс, и они начали болтать о том, как хотят уехать к морю. Тема, которая преследовала как мародеров, так и слизеринцев. Они мечтали об этом постоянно, надеясь, что однажды это станет правдой. Пандора хотела уехать. Они все хотели уехать. Эван хотел работать спасателем или инструктором по серфингу, Барти бы работал в сувенирной лавке. Они бы все были бы в порядке. И никакой войны. И никаких проблем. — Ладно, думаю готово, — прошептала Лили, размешивая зелье. — Ужин скоро. Надо успеть подлить его Регу, — Пандоре стало противно от своих же слов. — Это плохой план. Ужасный. — Я знаю. Я правда знаю. *** Они сидели за столом в каком-то странном напряжении. Регулус был... обычным. Таким, каким они все уже привыкли его видеть. Пандора отвлекла его расспросами про черную магию, а Барти в эту же секунду подлил зелье. План сработал, все произошло так, как надо, просто никто не хотел на самом деле слышать правду. Все боялись услышать ее. — Рег, — неловко начал Эван, гоняя по тарелке еду, — что с тобой случилось на каникулах? Регулус нахмурился, отвлекаясь от своего ужина. Он оглядел всех ребят. — Ты о чем? — спокойно спросил он. — Ты ведешь себя странно после того, как вернулся, — продолжил Барти, потому что Эвану вдруг стало совестно. Пандора аккуратно посмотрела на Блэка. На старшего Блэка. Который сидел за столом в другом конце зала. Девушке не нравилось то, что происходит. Это было мерзко. Она уже знала, что произойдет дальше. Она уже знала, что они все провинились. — Наверно потому, что моя мать забрала мои воспоминания. Моя память деформирована, — вдруг пробормотал Регулус, а потом резко закрыл рот рукой. Он в ужасе посмотрел на друзей. Все они замерли. Доркас выглядела так, будто хотела провалиться сквозь землю. Эван опустил глаза в свой ужин. Барти попытался улыбнуться. — Кто попросил вас это сделать? — хрипло спросил Регулус. Конечно, он понял. Он ведь не дурак. Конечно, он догадался. Пандора чувствовала что-то неладное. Что-то было не так. Что-то происходило, и она не знала что. — Сириус, — тихо проговорил Барти. Нет. Нет, что-то не так. Она чувствовала это нутром. Она огляделась. Искала причину своего неспокойствия. И нашла. Наконец поняла все. Пазл сложился. Сириус, Регулус и Андромеда. Третья звезда – Андромеда. Она горит. И ей страшно. Ей очень страшно. — Регулус, прости, пожалуйста, — наконец сказала Доркас, но парень уже встал из-за стола. Он быстро попрощался со всеми и ушел. Очень быстро. Но никто не стал идти за ним. Кроме Сириуса. Все увидели, как старший встал и вышел следом за Регулусом. — Эван, — прошептала Пандора, и парень придвинулся к ней. — Третья звезда – Андромеда. Он не помнит ее именно поэтому. Вальбурга забрала ее у него. Она важна. Она тоже горит. Девушка начала задыхаться. Она знала, что все плохо. Она не хотела знать насколько. *** Регулусу не особо понравилось пребывание в омуте памяти. Было неприятно. Особенно, когда он дошел до самых отвратительных событий его жизни. Теперь он понял, о чем все говорили. Теперь наконец он осознал всё. Он все вспомнил. Еще более неприятным фактом было то, что Сириус пришел к нему. Астрономическая башня. Там где все начиналось. Там где все и закончится. Или нет. Регулусу теперь сложнее понимать, чего он на самом деле хочет. — Ты сделал что? — воскликнул Сириус, проводя ладонью по своим волосам. — Ты слышал, что я сделал, — грубо ответил Регулус. Он подошел к перилам. Это нечестно. Слишком нечестно. — Нет, погоди, но… — Да блять, отстань от меня уже, — прокричал младший, и послышалось странное эхо, — пожалуйста, прекрати, — прохрипел он. Было больно. Больно понимать, что у тебя отняли. Больно вспоминать всё снова. Это было невыносимо. Да, он пробрался в кабинет Дамблдора. Да, тайком. Да, пока все ужинают. А что ему еще оставалось? Бутылек с его воспоминаниями в какой-то момент стал тяжелее тысячи котлов. Что он должен был сделать? Он перестал спать, перестал понимать, кто он такой. Он перестал думать, как он думал раньше. Он постепенно сходил с ума от этого. — Регулус, успокойся, — попросил Сириус, заметно нервничая. Он осторожно подошел к брату. Прекрати вести себя так, будто я важен. Мы оба знаем, что это не так. — Не хочу, — кинул младший, — а теперь уйди. Пожалуйста. Сириус замялся. В такой мороз астрономическая башня была не лучшим вариантом, но только здесь они могли встретиться. Только здесь Регулус мог быть в такое время. Только здесь Сириус мог найти его. Он не мог так просто сдаться. Ему нужно понять. Ему нужно вернуть все как было. — Ты поэтому не помнил Андромеду? — осторожно спросил Сириус. Регулус медленно кивнул. Старший помолчал. Тишина тоже стала невыносимой. Нужно поговорить, Регулус понимал это. Но сил не было. Вообще ни на что. — Какое… — вдруг начал Сириус, но замялся. Он попытался собрать всю волю в кулак. — Какое воспоминание вернуло тебя в твое… эм… обычное состояние? — Тот день, когда ты сбежал из дома, — молниеносно ответил Регулус. Сириус отступил назад. Дыхание перехватило. Сердце защемило. Регулус почувствовал тоже самое. — Еще парочку пыток от нее, — продолжил он, как ни в чем не бывало, — но в основном там был ты, — Регулус наконец взглянул на брата. — Я? — грустно переспросил тот. — Ага. На кой черт она стерла Андромеду, я все еще не знаю. Хотя бы понимаю, почему забрала Джеймса. Ебучие чистокровки. Ебучие правила. Ебучая система. — Рег, я… — Нет. Заткнись. Хватит. Я не хочу об этом говорить. — Я хочу об этом поговорить, — мягко сказал Сириус, но Регулус посмотрел на него так злобно, что старшему стало страшно. — Вот твоя проблема, Сириус. Тебе плевать на других, ты всегда думаешь только о себе. Ты ведь и сыворотку правды хотел подмешать мне только для того, чтобы тебе стало легче, так ведь? Чтобы ты узнал правду. — Дело не в этом… Оба знали, что дело было в этом. Регулус усмехнулся. — Хочешь поговорить? О, любимый братец, давай блять поговорим, — прорычал младший, оборачиваясь лицом к Сириусу. — Всю свою жизнь я видел лишь твою спину. Ты все время закрывал дверь перед моим носом. Ты всегда был закрытой деревянной дверью. И ты всегда был на шаг впереди. Даже когда я узнавал что-то раньше, даже когда я думал, что я буду лучше, ты все равно опережал меня. Я делал шаг, ты три. Я всю жизнь жил в твоей тени. Картинка моего детства – это твоя спина. Знаешь, наверное мне не было обидно именно за это. Но я ненавижу тот факт, что ты ни разу не обернулся.  Регулус тяжело дышал. Он высказал. Наверное впервые в жизни он высказал все без остатка. Хотя осталось еще кое-что. — Я никогда не винил тебя за то, что ты сбежал, — тяжело проговорил Регулус, — я винил тебя за то, что ты не предложил мне сбежать с тобой. — Ты бы не согласился… — прошептал Сириус. — Откуда ты знаешь, если никогда не спрашивал! — крикнул Регулус. — Знаешь, как бы сильно я не пытался перестать быть Блэком, я все еще твой брат. И этого просто не изменить. Я иду по той дороге, которую ты протоптал. Я всегда буду таким, как ты, как бы тебе этого не хотелось. Извини, что я твой брат. Голос дрогнул. В глазах начали скапливаться слезы. Он отвернулся обратно к небу. — Рег… — Уйди. Я прошу тебя, хотя бы раз в жизни не будь эгоистом. Ты всегда делаешь все о себе. Дай мне хоть раз сделать историю обо мне. — Прости. Прости, что я так долго не видел тебя. Я… я не знал… — Не начинай пожалуйста, если не сможешь продолжить. Не хочу испытывать одно и то же по два раза. Не начинай видеть меня, если потом закроешь глаза. Снова. И Сириус ушел. И Регулус остался один. И это его история. Впервые он делает что-то о себе. Впервые он крутит ситуацию вокруг себя. Впервые он думает о себе. И впервые он увидел Сириуса по настоящему искренним. Я не знал в какую игру ты играешь. Ты никогда мне этого не говорил. Просто давай в следующий раз ты предупредишь, что ты бьешь больно. Так, что без остатка. Так, что я разваливаюсь на атомы, и мое сердце разбивается вдребезги. Предупреди в следующий раз, что у меня даже нет шанса остаться невредимым.