* * *
Несмотря на всё состояние младшего деверя, Белладонна часто думает, что мозгов у него нет совсем. Нет, тот, конечно, был довольно хитёр и изворотлив, но совершенно не в состоянии смотреть дальше своего амбициозного носа и пределов сиюминутных желаний. С белоснежными манжетами, бриллиантовыми запонками и туфлями из тонкой замши он напоминает Донне павлина, отличающегося от обыкновенной курицы с кругозором, суженным до зерна под ногами, лишь наличием шикарного хвоста. И всё же Донне приходится признать, что в их семье завелась вовсе не безобидная птичка, но самый настоящий змий. Не хуже какого-нибудь гремучника, раскрывающего своё присутствие максимально громким образом. Решает она так потому, что за плечами у нового члена семьи неясной тенью — до поры до времени — маячил некий Заклинатель Змей. Гремучник лезет в политику, пользуясь для этого сомнительной помощью неизвестно откуда взявшегося покровителя. Решив прояснить для себя этот момент, Донна вскоре узнаёт, что свой недолгий, но блестящий путь безродный мальчишка начал с того, что покусился на вотчину самого Феникса, и даже умудрился оторвать от подведомственной тому территории целый кусок. Начало было скромным: небольшая сеть зоомагазинов, которую держали люди под защитой Старика. Не бог весть какой бизнес, но почему-то ни у кого не поворачивается язык смеяться над Заклинателем Змей. В память о любви ко всякому зверью и, в особенности, к змеям (а Донна не сомневалась, что каждая тварь в его магазинах дороже Заклинателю любого из его людей) привязалось и прозвище. А также благодаря почти магнетическому влиянию, которое он оказывает на окружающих, очаровывая каждого, ломая сопротивление, подчиняя своей воле. В одном из этих магазинов, названном, как подозревает Донна, в согласии с тайной страстью Заклинателя изменить под себя весь мир, он трижды в неделю прячется от нескончаемой круговерти дел и забот. И никто из его людей не смеет нарушать там покой Заклинателя. Даже несмотря на то, что «Дивный новый мир» стоит, окружённый со всех сторон территориями Феникса.* * *
Белладонне было двадцать пять, когда она впервые вживую встретила Заклинателя Змей. И он ещё был сущим мальчишкой, ей-богу. Особенно по сравнению с ней — королевой их мирка. Худые, чуть сутулые плечи, беспомощно торчащий кадык над воротником-стойкой. Да, пусть на целую голову выше неё, но Донна-то знает, что дело даже не в росте, а в мироощущении. Малыш Буонапарте не даст соврать. Но всё равно ей не хватает прозорливости понять, что стоит за этим невзрачным пришельцем. Донна до сих пор не может ответить себе на вопрос: жалеет ли она об этом. Белладонна выходит к гостям: Снежная королева, как есть, в окружении свиты. Поговаривают, что от неё веет арктическим холодом. Но Донне так трудно поверить в это, ведь в душе у неё всё время кипят страсти: ненависть, гнев, жажда власти, жар семейной привязанности... Она и сама не может сказать, как так вышло, что они остались с Заклинателем наедине. Донна и глазом моргнуть не успевает, как горло её оказывается в стальных пальцах Заклинателя. Ударом — на удар, хитростью — на хитрость, яростью — на ярость. Донна в жизни своей не встречала мужчин, которые могли сказать ей поперёк хоть слово (да что там слово — несмотря на классическую красоту, всё её окружение попросту дрожит перед ней). А тем более мужчин, умевших так навязчиво и убедительно заявить, кто здесь хозяин, как это делает Заклинатель Змей, едва появившись на её горизонте. Какой неистовой агрессией и необузданной силой дышит его лицо! В тот момент оно кажется Белладонне таким завораживающе красивым, как девятый вал, поднимающийся над берегом. Обездвиживающе прекрасным. Как размеренно Заклинатель печатает каждое слово в сгустившейся тишине гостиной, заполненной лишь судорожным дыханием Донны. Либо она подчиняется, либо… — Либо что?.. — вызывающе хрипит Донна, всё ещё пытаясь сохранить контроль над ситуацией. Как всегда. — Либо я убью их всех по одному — перережу горло так, что кровь забрызгает все эти роскошные стены в шёлковых обоях. Он оборачивается едва ли на пару градусов, не разжимая захвата, и переводит указательный палец с одного улыбающегося со снимка лица на другое. — Его, её, её... — издевательски медленно тянет Заклинатель, немного ослабив зажим стальных пальцев. Достаточно для того, чтобы можно было сбросить его руку и отойти, ощутимо толкнув в тощую грудь. — Смотри, как бы самому не отправиться к праотцам, — презрительно отзывается Донна, с трудом выдерживая тяжёлый взгляд тёмных глаз с красным яростным отливом. — Я тебя предупредил, — руша все каноны гостеприимства и вежливости, хищно улыбается Заклинатель и неспешно покидает гостиную, оставляя Донну в разбитых чувствах.* * *
А уже на следующий день, когда её банда с упоением крушит зоомагазин на Бейкер-стрит, в телефонной трубке раздаётся плач сестры, и Белладонна узнаёт, что её любимая четырёхлетняя племянница пропала. Когда Донна приезжает в Центральный парк, куда её вызвало пришедшее послание, и идёт по извилистым песочным тропкам, навстречу ей выбегает радостная черноволосая малышка. Театрально ступая, рядом идёт Заклинатель Змей в тёмном кашемировом пальто. Протянув руки и приобняв за плечи, он целует воздух вокруг щёк Донны. — Ciao, bella! Погуляй с нами. Мы как раз шли кормить уточек. Заклинатель берёт малышку за руку и достаёт из-за пазухи целлофановый пакет со смесью разных круп. На пару мгновений приоткрыв полу расстёгнутого пальто, он позволяет Донне вдоволь налюбоваться на очертания револьверной кобуры. Отдав пакетик её племяннице, Заклинатель выжидающе смотрит на Белладонну, а затем протягивает вперёд открытую ладонь. Длинные тонкие пальцы — всё равно, что у пианиста, а не хладнокровного убийцы — тёплые на ощупь. Солнце клонится к закату, и Донна понимает, что, в общем-то, и её звезда так же бесславно закатилась. И сама она стала заложницей того единственного чувства, что никогда не оставляло Донну: любви к семье. Белладонна проигрывает Заклинателю Змей, не успев сделать и пары ходов.* * *
Так уж вышло, что мальчик Кай попал к ней — Снежной королеве — не просто со льдинкой в сердце, но с куском льда — огромной ледяной глыбой, отколовшейся от Антарктиды, — вместо главной рабочей мышцы. А взамен слова «Вечность» он раз за разом складывает слово «Власть». Или для разнообразия: «Феникс должен умереть». Задача Донны — только вовремя подкладывать ему всё новые и новые куски льда, недрогнувшей рукой разбивая их, и завороженно смотреть, как во все стороны летят бриллиантовые брызги. Так из просто Донны она стала Донной Коброй. Потому что если есть Заклинатель, то должны быть и змеи. И она — Донна — самая смертоносная среди всех. Вместе с Заклинателем, к людям которого Белладонна теперь вольно или невольно относит и себя, их семья — а ей нравится думать о них всех именно так — всё расширяется и расширяется до тех пор, пока уже всерьёз не начинает угрожать империи Феникса, раскинувшейся чуть ли не на весь город. Они отрезали у Старика кусок за куском, но всему наступает конец. Так и Феникс теперь стоит насмерть, не собираясь поступиться больше ни пядью земли. Но Заклинатель не был бы так опасен, если бы не придумал, как зайти Фениксу за спину и укусить того побольнее. Смертельно больно.* * *
Донна знала, что, если бы когда-нибудь вручила Заклинателю своё сердце — и он бы взял, что само по себе звучало фантастически, — то очень скоро это сердце было бы безжалостно разбито на тысячу мелких ледяных осколков, из которого и слова «Вечность»-то не собрать. Лишь частицами волшебного зеркала — мелкой зеркальной пылью — могло бы оно разлететься по миру, отравляя всё на своём пути. И поэтому Белладонна старается никогда не пускать эти опасные мысли в голову. Она выкорчёвывает их старательно, как ростки баобабов, находя забытье в объятиях сменявшихся любовников. От одного пахнет кубинскими сигарами, от другого — кожей дорогого автомобильного салона, от третьего — первоклассным парфюмом. Но ни одному из них не удавалось забраться под её безупречную ледяную броню. И, может, оно и к лучшему.* * *
Снежная королева ненавидит своего мальчика Кая всеми фибрами души. Но когда появляется девочка Герда — всё становится ещё хуже. Донна знает, что девочке Герде не под силу спасти потерянного в ледяной пустыне. Донна сидит в машине напротив «Дивного нового мира», не зная названия тому чувству, что пронизывает её насквозь от кончиков остроносых дорогих туфель до кудрявой смоляной макушки. Снежная королева ненавидит мальчика Кая; ненавидит девочку Герду, что смеётся, запрокинув голову и позволяя весеннему солнцу играть в медных прядях; ненавидит себя, что не может справиться с чем-то, что острым спиральным движением ввинчивается в сердце, заставляя его истекать кровью. Не ледяной голубой кровью Снежной королевы, но самой обычной красной кровью земной женщины, слишком глубоко заключившей себя в броню из сверкающего льда. И единственным решением непостижимой загадки любви и ненависти стала целая обойма, выпущенная в упор. Донна в полной мере понимает, что фениксовский выкормыш тут, скорее всего, ни при чём, только после сообщения от Нагини — зря только та погибла. Она чувствует себя оледеневшей от боли и одновременно воспламеняемой изнутри дикой жаждой мести.* * *
Это форменный мазохизм: привязаться к кому-то столь сильно, что сносить от него любую боль. Любое пренебрежение, равнодушие. Безразличие. Впрочем, Донна умело убеждает себя в том, что она самая умная, самая верная и преданная из людей Заклинателя. Его правая рука. И он это ценит. Правая рука, которая непременно бы вцепилась ему в горло, дай он слабину хоть раз. Или же скорее согласившаяся вырвать сердце самой себе, чем причинить ему боль?.. Донна говорит, что тут, в самой лучшей клинике Лондона, в родовом отделении лежит её любимая племянница. Непокорные волосы Донны покрыты элегантным платком для маскировки, а хрустящая трёхсотфунтовая банкнота, втиснутая в руку медсестры на ресепшене, делает её ложь ещё более убедительной. В палате пистолет в руке, направленный в ненавистное лицо спящей, ходит ходуном, чего не случалось с Донной Коброй уже лет пятнадцать. Донна клянёт себя, что выжидает так долго, стремясь нанести удар побольнее. Ведь смерть от яда кобры должна быть показательна и мучительна. Новорождённый в прозрачной люльке рядом просыпается вдруг и беззвучно смотрит на Белладонну тёмными глазами. На их мутноватой поверхности ей почудился красноватый отлив. Ребёнок смотрит на Донну глазами Заклинателя Змей. Она берёт на руки младенца, укутанного в голубое одеяльце, и только тут наконец разрешает себе признаться, как же скучает по горькой ухмылке красивых полных губ Заклинателя. Донна ненавидела мальчика Кая всеми фибрами души. Ведь он отнял у неё всё. И сам стал для неё всем. Донне кажется, что, если забрать жизнь у девочки Герды и её ребёнка — живого доказательства того, что и окружённый ледяной пустыней мальчик Кай никогда не принадлежал ей, Снежной королеве, — то эта история наконец закончится. Более того, завершится победой. Непонятно чьей, правда. Наверное, Белладонны — над городом, над Фениксом, людей которого она обязательно додавит недрогнувшей рукой, над чужой недолюбовью, над своим разбитым, глупым и сметённым в урну ледяным сердцем. Донне хочется начать всё сначала: вырастить мальчишку, одновременно похожего и непохожего на Заклинателя, который будет любить её и никогда не разочарует. Странно, но эта мысль не только режет её по живому, но и неожиданно приятно отдаётся в груди. Кровь для Донны ничего не стоила сама по себе. Но только её чистота. Если для сохранения крови в чистоте надо регулярно выдёргивать все ростки неправильных и вредящих семье намерений, то она будет их выдёргивать. Пусть даже останется на месте голая пустыня. Безжизненная снежная пустыня. Пусть. Всю жизнь семья Белладонны только и делает, что разочаровывает её. Младшая сестра, аморально связавшаяся с собственным двоюродным братом, а потом вместе с мужем притащившая к ним в дом врага. Племянница, променявшая её любовь на сомнительные милости Старика. Брат, которому она хотела лишь добра и оплатила безбедную жизнь в самом сердце Америки, и тот припас для неё болезненный удар в спину. И Заклинатель. Умный, хитрый и бесконечно хладнокровный; человек, в котором Донна видела свой идеал — отца, брата и божественного супруга, — и его подвела не вовремя проскользнувшая искра человечности. Ведь Белладонна знает, что у него была отменная реакция. И Заклинателя никто бы не смог застать врасплох, если бы он сам не подпустил такого человека близко. Слишком близко. Лишь один проблеск человечности убил мальчика Кая и его Снежную королеву. — Стой, мерзавка! Донна крепко прижимает к себе тёплое тельце младенца и как можно быстрее идёт по коридору, когда сзади раздаётся возмущённый окрик. Не оглядываясь, Белладонна замечает дверь на служебную лестницу и скрывается в проёме. Однако незнакомая рыжеволосая женщина всё-таки настигает её на лестнице, покрытой белым кафелем, несколькими пролётами ниже. С удивительной для такого грузного тела быстротой. — Ты кто такая? Отдай моего внука, сейчас же! — Чужая рука крепко хватает Донну за локоть и тянет к себе. — Нет, ты его не получишь! Донна стремится вывернуться из захвата, но с маленьким комочком в руках это невероятно сложно. Она наступает противнице на ногу своим массивным каблуком так, что та воет от боли и на секунду отпускает её. За это время Донне удаётся выудить пистолет одной рукой. Противница бесстрашно кидается вперёд, стараясь заломить Донне руку, так и не успевшую нажать на курок. Белладонна, не ожидавшая такого напора, неловко оступается на своих, как и всегда, высоченных каблуках на маленькой лестничной площадке. Ребёнка выхватывают у неё из рук за секунду до того, как она летит спиною вниз прямо на ступеньки. И вместе с ослепляющей болью в ушибленном затылке в мыслях всплывает ласковая улыбка черноволосой малышки и фраза: «Посмотри, дорогая, как кровь ярко блестит на белом».