Изгнанница

      Смеркалось.       Солнце неспешно уходило за горизонт, окрашивая улочки Тида в мягкие оранжевые тона. Ещё несколько часов назад гремели взрывы и звуки выстрелов, но сейчас было непривычно тихо. Битва за Набу была выиграна, войска Федерации изгнаны с планеты, но какой же ценой? Стратегия Митры оказалась выигрышной, армия гунганов понесла незначительные потери, и даже этот «переголовный отряд» достойно выдержал удар противника. Но радости и чувства всеобщего ликования она не испытывала.       Митра устало уселась на подоконник большого окна в полупустом зале, закрывая глаза и свесив голову вниз. На щеках были видны следы свежих слёз, кожа под глазами слегка опухла и покраснела. Болезненное ощущение в груди фантомными раскатами отдалённой боли напоминали ей о том, что случилось. Напоминали ей о собственном бессилии и невозможности спасти Квай-Гона. Если бы она тогда поторопилась, если бы не стала действовать сама по себе, а сразу бы пошла с ними, этого можно было бы избежать.       Кроме неё, в зале находились ещё двое — Оби-Ван и Йода. Между тремя джедаями царило напряжённое безмолвие, каждый был погружён в свои мысли, словно и не обращая внимания на остальных собравшихся. Оби-Ван преклонил колено перед прошедшим мимо Йодой, Митра отстранилась от окна, подходя к одной из колонн и прислоняясь к ней спиной. Думать и говорить о чём-либо не хотелось, но Митра помнила обещание, данное Квай-Гону перед смертью. Чувство опустошения и боли постепенно оттенялось решимостью взяться за обучение мальчика. Последние фрагменты запутанной мозаики происходящего в голове вставали на свои места. Видения о смерти Квай-Гона были предсказанием будущего, которое она не желала бы принять. Квай-Гону было суждено умереть, но если бы Джинн так и не познакомился с ней, а поручил обучение мальчика Оби-Вану, какой бы тогда была судьба Галактики?       Сомнений не было, что Энакин — и есть Избранный из древних пророчеств. Но любое пророчество можно толковать по-разному, и случись что-то не так, как изначально должно было свершиться, Сила неизменно перестроит всё на свой манер. Что, если догматы Ордена джедаев, которые так непоколебимо чтил Оби-Ван, отчего был не согласен во многих вопросах со своим учителем, привели бы Энакина к Тёмной стороне. Сделали бы его… ситхом? Она видела вариант возможного будущего — становление некоего падшего джедая безжалостным чудовищем, заключённым в броню. Падение Ордена джедаев, поединок на лавовой планете. Неужели такое будущее ждало этого маленького и невинного ребёнка, желавшего помочь каждому?       «Нет, — мысленно сказала Митра самой себе, — я не допущу этого. Я учту все ошибки прошлого, чтобы не появился ещё один Фридон Надд или Экзар Кун. Я положу на это все свои силы, но научу его противиться соблазнам Тёмной стороны».       — М-м-м, пожаловать вам звания рыцарей-джедаев готов Совет, — Йода проковылял вперёд, его умудрённый и старческий голос мигом вырвал Митру из раздумий. Гранд-мастер прошёл вперёд, теперь смотря прямо на Изгнанницу. — Известно мне насколько, ушла на войну ты будучи ещё лишь падаваном?       — Я как раз должна была пройти Испытания, но вместо этого предпочла уйти с Реваном и Алеком, — кивнула Митра. — Но звание меня сейчас не волнует, Гранд-мастер. Я хочу знать, что вы решили касательно Энакина? — она внимательно смотрела на сморщенного старичка, ожидая его ответа. Оби-Ван задумчиво взглянул на неё, не смея вмешиваться в разговор.       Йода потупил глаза в пол, собираясь мыслями.       — Согласиться на то, чтобы мальчик стал твоим падаваном — я не могу, — Йода демонстративно ударил тросточкой в пол, практически вплотную подходя к Митре. Но на лице Сурик не дрогнули ни один мускул, магистр лишь уловил негодование, исходившее от джедая древности. — Стар он слишком для обучения, привязанности имеет. Не джедая путь это…       — Я дала обещание Квай-Гону, и я его выполню, даже вопреки вашей воле, — размеренно и с тонким налётом хладнокровия произнесла Изгнанница. Йода тяжко выдохнул, повернувшись спиной к девушке и направляясь к выходу из пустого зала. Митра своим характером и неповиновением во многом напоминала самого Квай-Гона. Не удивительно, что между ними возникли Узы. — Энакин станет джедаем, хотите вы этого или нет. Тем более, между нами сформировались Узы Силы. Он — Избранный, он тот, кто приведёт Силу в равновесие. Неужели вы не желаете помочь ему в этом, магистр?       — Возможно, из числа Избранных он, — на выдохе ответил Гранд-мастер, — но между тем, обучение его сулит нам многие опасности, Изгнанница, — Йода повернулся назад, чувствуя слабую рябь, расходящуюся по волокнам Силы вокруг. Митра угрюмо смотрела на него, Йода прекрасно ощущал диковинную мощь, исходившую от неё. В холодных глазах Митры горел огонь пылкой решимости, и Йода понял, что Митре действительно всё равно на распоряжения Совета. Она ведь отправилась на войну с мандалорцами вопреки воле Совета, и каков резон того, что она не поступит схожим образом и сейчас. — Хорошо, по-твоему пусть будет. Совет даёт тебе разрешение своё. Отныне юный Скайуокер падаваном твоим будет…       — Благодарю, магистр, — Сурик почтительно склонила голову в знак признательности и уверенно расправляя плечи, будто камень свалился. Оби-Ван поднялся на ноги, как только Йода прошёл мимо него. Гранд-мастер остановился у дверей, лёгким движением своей руки отворяя их и поворачиваясь к двум рыцарям позади.       — Процессия начнётся с минуты на минуту, опаздываем мы, — Йода развернулся обратно к ним спиной, выходя в длинную галерею дворца.       Митра с Оби-Ваном безмолвно последовали за ним, вновь удаляясь в свои мысли. Звенящую тишину разрушали лишь глухие стуки трости о каменное покрытие пола.       Мерно шагая вперёд, глядя себе под ноги, Митра вспоминала всё, что произошло за последнее время. Возвращение к жизни спустя четыре тысячелетия, побег от Плэгаса, упадок Ордена джедаев, Набу, Татуин, встреча с Советом, поединок с забраком… Она на мгновение остановилась, сжимая руки в кулаки. Где-то в глубинах опустошённой души, там, где была лишь выжженная бездна от разрушенных Уз Силы, полыхнули искры гнева на саму себя. Её промедление стоила жизни другому человеку. Не медли она тогда — Квай-Гона удалось бы спасти от смертельного ранения и, возможно, удалось бы захватить в плен того самого забрака. Но произошедшего не обратить вспять, Митра как никто другой знала жестокость и неотвратимость реальности, стирающей целые народы в пыль. За многие беды прошлого ответственность лежала на ней. Ведь именно она создала чудовище, которое убило всё живое на Катарре.       В сердце стрельнуло болью, когда Митра уловила грусть и сожаление Энакина о случившемся. Мальчик, кажется, очень привязался к Квай-Гону и от этого становилось лишь больнее. Если бы Квай-Гон остался жив и взялся за обучение мальчика, он бы стал ему заменой отца, которого у Энакина никогда не было. И Митра задумалась: кем же тогда сможет стать для Энаника её фигура? Сможет ли она достойно обучить его и спасти от возможного падения на Тёмную сторону?       Детство в неволе сказалось на нём наверняка, но душа мальчика была светла и чиста, ещё не запятнана мраком и холодом Тёмной стороны Силы. Сурик судорожно выдохнула, трогаясь с места, концентрируясь на своих чувствах и стараясь утешить Энакина через Узы Силы. Она дала обещание Квай-Гону, Сила вернула её к жизни вновь не просто так. Вернула именно для того, чтобы она взялась обучать Избранного. И она отдаст всю себя, но взрастит мальчика достойнейшим из джедаев.       Погружённая в свои мысли, Митра и не заметила, как они с Оби-Ваном и Йодой уже вышли на улицу. Солнце зашло за горизонт, улицы погрузились во мрак. Где-то вдалеке кричала ночная птица, прохладный ветерок обдувал кожу рук и шеи, слабо трепыхая каштановые волосы. Тяжёлый и холодный взгляд медленно поднялся вверх, вдалеке Митра увидела небольшой сооружение, из которого лился оранжевый и треплющийся свет, рассекавший ночной сумрак. В отблесках пламени был заметен столб дыма, валивший в небо через отверстие в крыше сооружения. Шедший рядом с ней Оби-Ван выглядел поникшим, его губы дрожали, на глазах вновь были готовы навернуться слёзы. Но молодой рыцарь до последнего держал себя в руках, не желая проявлять слабость, показывать кому-то свою уязвимость. В груди вспыхнуло чувство скорби, горячие слёзы рассекли похолодевшие от ветра щёки, тускло мерцая в приближающемся свете от похоронного пламени.       Она последней вошла в помещение, в центре которого находился пьедестал, на котором покоилось мёртвое тело убитого мастера-джедая. Впереди стояли Амидала, канцлер Палпатин, Джа-Джа, члены королевской свиты. Рядом находились прибывшие сюда члены Высшего Совета. Йода неспешно подошёл к Винду, стоявшему у одного из окон. В зале царила мёртвая тишина, разрушаемая лишь всполохами костра, выбрасывавшего в воздух редкие искры. Тихо, практически бесшумно, Сурик подошла к одиноко стоявшему Энакину. Голубые глаза мальчика потухли, безмолвный взгляд был устремлён на костёр. Сердце волнительно сжалось от ощущения тоски и скорби, захлестнувшей душу малыша. Митра подошла к нему, сохраняя молчание.       Слабая дрожь прокатилась по телу мальчика, когда он ощутил тихое прикосновение к своему плечу. Он повернул голову влево, поднимая заплаканные глаза на Митру. Языки пламени зловеще подрагивали в отражении, взгляд был холоден и тосклив. Энакин легонько коснулся пальцев Митры, заставляя её невольно перевести свой взгляд на него.       — Митра… — тихо произнёс мальчик, не отрывая своего взгляда от Изгнанницы, — скажите… какой смысл тогда нам жить? Зачем, если смерть отнимет всё? — голос Энакина был спокойным, но Митра ощущала в нём бессилие и скорбь, перемешанные с душераздирающей болью. Бусина слёз рассекла щёку мальчика, разбиваясь о холодный каменный пол и оставляя после себя лишь незначительное пятнышко. — Какой во всём этом смысл?..       — Не ищи смысла в смерти, Энакин… Ищи его в жизни, — в спокойном и менторском тоне изрекла Митра, вставая на одно колено перед мальчиком. Сурик положила ему на голову одну руку, ласково трепля по волосам. — Смерть — это не конец жизни, Энакин, она неотъемлемая её часть. В этом мире нет места, где любовь и привязанность к другому не была бы омрачена горечью смерти. Но неизменно потеряв кого-то дорогого, мы начинаем лишь сильнее ценить каждое мгновение этой жизни, какой бы трудной она не была. Помни об этом, падаван, и будь сильным, как того хотел Квай-Гон…       — Падаван? — волнительно переспросил мальчишка.       — Совет дал своё согласие, — Митра легонько улыбнулась, стирая с щёк мальчика бусинки горючих слёз. В сердце разливалось спокойствие и тепло, она чувствовала, как её ученик успокаивается. Как грусть и скорбь уходят в небытие. — Квай-Гон взял с меня обещание обучить тебя, и я исполню его. С этого самого дня, ты — мой падаван, Эни…       В глазах мальчика воспылали огни надежды, похоронное пламя неспешно догорало. Митра безмолвно коснулась руки Энакина, так же тихо, будто призрак, выводя его на улицу за собой. Прохладный ночной ветерок ласково касался щёк и немного растрёпанных волос Энакина. Мальчик поднял глаза к звёздное небу, любуясь красотой. Где-то там, в чёрной вышине ночного небосвода, за пеленой тусклых и мерцающих звёзд, за бесконечными потоками фотонов, он видел образ грядущего. Образ Энакина Скайуокера — бесстрашного рыцаря-джедая.       Сегодняшний день был трудным, он впервые вкусил горечь преждевременной потери, но его окончание сулило столь желанные перемены в жизни малыша.       — Скажите… — Энакин внезапно остановился на месте, отчего Митра невольно выпустила его руку из своей. Мальчишка встал посреди дороги, вымощенной камнем и со странной обеспокоенностью в глазах посмотрел на Митру. — Вы действительно научите меня быть рыцарем-джедаем?       Она бесшумно, высоким силуэтом шагнула в ночной мгле, прежде чем остановиться и повернуться назад. Проницательный взгляд голубых глаз скользнул вниз, останавливаясь на фигуре мальчика, сжираемой ночным мраком.       — Нет, Энакин… — ответ Митры до глубины души поразил мальчишку в одно мгновение, заставляя его искренне изумиться и… испугаться таких слов. Неужели Митра передумала и не станет его обучать? — Я не хочу учить тебя быть рыцарем-джедаем, — она подошла ближе, почти что вплотную, с холодной мудростью в глазах смотря на лицо мальчика, расплывающееся в ночных сумерках, — я хочу научить тебя быть человеком…