Китовые сказки о павлине

— а ещё, мы пекли много пирожков, но не так много, как сейчас, потому что тебя не было, — Тевкр увлечённо рассказывал семейные будни дома, когда старший брат отсутствовал. — они были всякие, с повидлом, с мясом, луком. От этих рассказов начинал урчать живот, есть хотелось ужасно сильно. Был обед, Тарталья ещё не кушал, ведь встал совсем недавно, проигрался с Мурзиком, а затем сразу метнулся к своим милым малышам, с которыми тогда не попрощался, но хотя бы сейчас он сможет уделять им много внимания. Играть и щекотать их, слышать, как те радостно смеются и хохотать вместе с ними. Сколько прошло с того момента, как он уплыл? Плохо помнится, но воссоединение с семьёй давало некую поддержку, из за которой все эти чувства угасли... Может, и вправду стоило бы забить на этот Мондштандт? Ну и что, что он проделал такую кропотливую работу, для того, чтобы образовался в конечном итоге мирный договор, разрешающий спокойное легальное мореплавание и открытые границы? "Пускай алхимик и Капитан творят, что хотят, жизнь прекрасна и без них" - думал так Аякс. Он не вспоминает Мондштандтские будни, словно нет времени на это, как будто бы есть дела по важнее, например семья. Он очень любит свою семью и хочет уделять ей как можно больше времени и внимания во всём. Пускай у него и плохие отношения с отцом и старшими братьями, но это не мешает ему поставлять лекарства от головных болей для отца, а к братьям относится с уважением. Ко всем с добром, в надежда получить добро... Странно наверное, говорить о нём так светло, когда он буквально является опаснейшим убийцей, предвестником фатуи, с не очень сливочной репутацией, но мы рассматриваем Тарталью как семьянина, а если ещё более точно выражаться, мы рассматриваем Аякса. Мысли о Кэйе не было, походу, фатуйское, холодное по отношению ко всем от рождения сердце перестало полыхать от мыслей о нём, из за чего оружие вновь стало самой преданной любовью. Его главная цель, это чтобы малыши были в безопасности, чтобы отец меньше мучался, мама не плакала, а Мурзик прожил спокойную жизнь. Можно ли сказать, что Чайльд живёт для себя? Трудно, тут уж, каждый сам решает этот момент. С одной стороны да, он сам выбирает как и о ком заботиться, но в то же время, точно ли он для себя живёт, а может, ради детей? Пускай, хоть и нет у него мысли о собственных ребятишках, но за то есть младшие братья и сестра, а к тому же, как оказалось, у него уже есть племянники. Сегодня нужно будет отправиться в ледяной замок - Зимний Дворец, чтобы побеседовать с коллегами, ведь те решили устроить встречу и пообсуждать что-нибудь. Скорее всего, с самого младшего предвестника спросят обстановку в городе свободы, по поводу базы, которую вроде как ещё строят. Может быть, ещё что-нибудь спросят. Ну, гадать тут бесполезно, лишь только идти и сдаваться и встречать неизбежное лицом к лицу. Звучит это с каким-то натяжением, но на самом это не так, достаточно просто сказать, что обычный всего-то на всего лишь сбор членов организации. — Ты хочешь кушать? — немного обеспокоенно спрашивает малыш, услышав, как урчит живот Аякса. — Очень. — он закатывает глаза, наигрывая гримасу грусти, а затем начинает улыбаться, чем смешит младшего. — Пойдем покушаем. — малыш тоже на самом деле проголодался. Они встают с дивана, на котором сидели, а потом пошли на кухню. Тевкр бежал вперёд, а старший брат за ним, но уже шагом. Казалось, что жизнь действительно прекрасна, малыши бегают, снова этот холодный, снежный воздух. Можно кстати на ледовую рыбалку сходить, порыбачить и наловить всяких рыбок, а потом как зажарить, или засолить! Главное, Мурзику тоже оставить одну рыбёшку. Тевкр уже ставит на стол тарелки, а затем тянет руки к чайнику, случайно обжевшись, и следовательно взвизгнув. — АйАй!!!! — он скрутился в комочек от боли и испуга, а к нему уже побежал старший. — Тевушка, ну как так? Аккуратнее же надо... Дашь ручку? — он аккуратно берёт маленькую, детскую ручку, а затем рассматривает, нет ли ожога. Слава архонту, ожога не было. Тарталья аккуратно берёт младшенького под подмышки, поднимает и усаживает на стул, перед столом. На столе стояли тарелки с супом, пирожками и другими предметами пищи. Чайник был горячим, надо будет налить чаю... Кушать надо как можно скорее, ведь надо ещё сходить в Зимний дворец. Вдруг доносится голос матери. — Тевушка, иди уберись в комнате! — она была где-то в другой комнате, вроде чем-то занималась, но чем, особо никто не поинтересовался. — Ну мам, я кушаю! — он обиженно замычал, ведь не хотел идти убираться. — Вот как покушаешь, иди приберись! — спорить тут сложно, да и надо ли? Что сложного в том, чтобы убраться? Хотя у всех это всегда по разному, не каждый человек способен быть в тонусе и заставить себя убрать грязную тарелку, или протереть пыль с полки. А кто-то готов драить хату до яркого блеска. — Хорошо! — кушать малыш начинает чуть быстрее, жуя каждый кусок, успевая проглотить, но тут то Аякс его немного приостанавливает, предупреждает. — Тевкр, не ешь так быстро, подавишься. — и тут то он понимает, как же опасен мир для этого маленького рыжего комочка. Не то чтобы его надо запереть в башне и не выпускать, просто одна единственная неосторожность, или несчастный случай способны лишить его навсегда младшего братика.... Тарталья быстро опустошил свою тарелку, а затем отошёл к раковине, чтобы её помыть за собой. Отмыв посуду до блеска, он убирает её в шкафчик, на своё место. Затем, взяв две кружки, он кидает туда по пакетику чая, заливает кипятком, макает пакетик, поднимая за ниточку, и ждёт, когда чай настоится. Когда же вода окрасилась в тёмно-коричневый цвет, было ясно - чай готов, можно ставить на стол. Он разворачивается к столу и ставит на твердую поверхность две кружки. — А сахар? — спрашивает Тевкр, который не любит пить крепкий чай без сахара, или хотя бы без сладостей. — сейчас.— он ухватывает сахарницу, а затем ставит и её на стол. Следом, он сам же присаживается обратно на стул. К этому времени младший брат уже доел, а потому быстро перешёл к пирожкам и чаю, в который закинул три столовых ложки сахара. В то же время, Чайльд смотрит на часы и видит, что время поджимает, надо бы сходить на сбор предвестников, а то не успеет, и мало ли что ещё вдруг. Он быстренько закидывает две столовой ложки сахара, мешает, а затем быстро пьёт чай. Тевкр замечает, что брат стал куда торопливее, а потому спрашивает. — ты сейчас уйдёшь? — он расстраивается, не хочет, чтобы тот уходил. — Прости, малыш, мне надо идти, игрушки кто-то же должен продавать. — он улыбается, допивает чай, а затем встаёт и пройдя мимо брата, погладил его по голове. — пока-пока. — он покидает кухню и уходит в сторону входной двери. Малышонок грустит, очень, ведь снова братик покидает его, снова... В глубине души, он был бы рад, если бы Тарталья больше не работал с игрушками, а был всегда с ним и играл. Хотелось не только игр, а чтобы можно было прийти к какому-нибудь взрослому человеку, рассказать что-нибудь, или попить чаю вместе, с конфетами. Аякс нужен малышам не только как краткое воссоединение, но и как старший брат, который поможет, не смотря на невзгоды, но к сожалению, работа просит постоянно его покидать отчий дом. К счастью, Тевкр не знает, чем на самом деле занимается его брат, если бы тот правда торговал игрушками и всё, то его частые пропажи точно уж урезались бы. Если Тевка когда-нибудь узнает, случайно не случайно, как он взглянёт на своего брата? Как-то по новому? С злобой? Обидой? Разочарованием? Или же его взгляд вовсе не изменится?.. Кто знает, вот именно - что никто. Дети очень милые, ранимые, и воспринимают информацию не всегда так, как она есть. Порой, очень молодой разум не способен переварить ситуацию от и до, а что ещё хуже, это то, что детки не всегда готовы что-то принять, для них это куда труднее, ведь не всегда способны взвесить все за и против, в силу своего возраста. Может быть, Тевкр очень сообразительный, сможет поразмышлять, а потом принять то, что явно уж не изменить. Здесь только надеется, ведь сердце старшего брата каждый божий день беспокоиться, что эта тайна откроется перед детскими, голубыми глазками. Ему уж точно ещё рано об этом знать, пускай ещё немного поживёт в детстве... Самое главное, чтобы ничего с ним не случилось такого, что способно будет потушить свет в его глазах навсегда, как у старшего брата... Малыш начинает плакать, от безысходности. Он встаёт на пол, бежит в сторону входной двери, а как добегает, впивается в ногу Аяксу. Свиснув на ней, он просто фырчит и шмыгает в штанину, к тому же хныкая. — Тевушка, ну ты чего? — Чайльд волнуется, не хочет чтобы детское сердце так надрывалось, а нервы прожигались в таком раннем возрасте. — Не уходи, пожалуйста! Не уходи, останься ещё на немного!.. — он плачет, больно плачет, не хочет расставаться, даже через силу. Вина за своё отсутствие начинает пожирать фатуйское сердце. Конечно он понимает, что по нему скучают, но чтобы так сильно? Это так немыслимо, так больно, это так горько видеть... Знаете ли вы, каково видеть то, как твой член семьи, которого ты сил но любишь, бросается на тебя, плачет, а затем просит не уходить? Это очень больно, особенно, если это дети, расставаться которые, особо не любят. А что собственно Аяксу сделать? Он не сможет бросить работу, но и братика нельзя бросать. Было такое ощущение, что вот вот его сердце не выдержит смотреть на эти горячие слёзы. Предвестник опускается на колени, хотел оказаться на одном уровне с ребёнком, но тот ему мигом бросается на шею, обнимает, сопит в него и пускает сопли. — Тш тш тшш... Тише... — в груди огромный, режущийся комок, а что ему делать? Что ещё он может сказать?! Что он смог бы сделать, чтобы остановить эту печаль? Он лишь обнимает малыша, начинает гладить его по таким же рыжим волосинкам, даёт ему проплакаться. Всё таки, работа наверное, всё же подождёт. — Не уходи пожалуйста, ещё немного посиди со мной... — он ревёт ему в ухо, сердечко его бешено билось, и весь он покраснел от того, как сильно он однако плакал. — Посижу посижу, только не плачь, прошу, не роняй слёзки... — голос его тише и куда более утешительный, вот только проблема в том, что ком перебрался в горло, говорить было трудно, как и дышать. Он так виноват перед ним, так виноват... Так виновато он себя ещё не чувствовал, он не думал, что всё так далеко зашло, не думал, что по нему так сильно скучают, он предполагал, но не ожидал, что из за него будут так сильно тратить нервы. После того, как старший стал потихоньку утешать младшего, младший уже успел стихнуть, пригреться, и просто стоял, обнимал, утыкался, как котёнок в пузико маме-кошке. Было уже тепло и уютно, маленькое сердечко успокоилось, дыхание выровнялось, слёзы прекратили литься, как из ведра. Он всё ещё немножко шмыгал, слегка вздрагивал, но уже был спокоен. Он просто стоял, то ли грелся, то ли наслаждался спокойствием, только ему известно. — мама сказала тебе прибраться в комнате, пойдём я тебе помогу? — совместное времяпровождение будет лучшим вариантом, чтобы хотя бы слегка загладить вину. А как же Тоня? Как она будет реагировать? Или она тоже будет очень сильно грустить и плакать? Сердце не выдерживало, даже начинало колоть от мысли о том, что он не может просто физически находится с ними рядом, но при этом работать в фатуи... Тарталья берет братишку на руки, а затем уносит его в его комнату. Мысль о том, что точно так же может страдать и Антон, резала сердце на части. Как ему быть? Он не может быть одной ногой тут, а другой там, не может... Но почему? Почему он не может с эти что-то сделать? Как ему быть? Да он сам готов расплакаться от этой безысходности, от вины перед малышами, которых он очень сильно любит. Тут же он слышит, как входная дверь открывается. В это мгновение возвращается Тоня и Антон, как говорится, вспомнишь солнышко вот тебе и лучики. Они быстро снимают башмаки, скидывают куртку, вешают все вещи на свои места, и тащат пакет с хлебом и молоком на кухню, за которым собственно их вместе и послали. Тут то младшая сестра замечает, как Аякс, неся на руках Тевкра, проходил в его комнату, при том, что она поняла, что старший брат собирается уходить, по его внешнему виду. Она тоже хочет к ним, хочет попрощаться. Антошка просто за компанию сходил с Тоней в магазин, боялся, что её украдут, но сейчас понимает, что надо срочно к старшему, ведь походу, они вновь будут расставаться, а Тевкр уже успел напускать слюней и соплей. Брат и сестра сразу же пошли в комнату, с целью поговорить на последок, ведь просто так одетыми в уличную одежду никто не ходит по дому, тут всё ясно. Они заходят и видят такую картину: Тарталья держит младшенького на коленках, а сам сидел на кровати, гладил егтпо голове и утешал. Он всё ещё его утешал, хотя тот уже был в странном состоянии и вроде бы хотел спать. Такое бывает, когда проплачешься, сразу спать тянет. Они застенчиво и тихо подошли, но старший их уже понял, он лишь отводит руку в сторону, слово раскрывает крыло, предлагая тем присоединиться. Они сразу же залезли на кровати и увалились на него, вроде сидя, вроде лёжа, но главное, чтобы все влезли в фатуйские объятия, тесно и крепко. В тесноте, да не в обиде. Чайльд гладил каждого, утешивал каждого, боялся, что вдруг, кто-нибудь ещё заплачет. А вдруг, он не сможет остановить детских слёз? Сможет, он не так сильно ещё отчаился, и не так сильно уж и зверски поступает, чтобы малыши визжали от обиды так, что их даже не заткнуть было бы. Он просто их гладит, проводит с ними время.

***

Они так и не убрались, хотя заходили в эту комнату по этой причине. Все малыши уснули, очень крепким сном. Это лучший вариант прошмыгнуть сквозь них и уйти незамеченным. Страшно представить, что будет, когда они проснуться. Наверное, к этому моменту они уже будут спокойны и отреагируют куда более спокойно на очередной уход брата. Аякс встаёт, потихоньку отложив малышей, подобные лисятам, а затем накрывает их пледом, чтобы не замёрзли. Они скручиваются в комочки, ищут его, вошкаются, не могут найти своего брата, но потом сразу же привыкают и успокаиваются, продолжая спать. В этот момент Тарталья решает убрать пару игрушек по местам, чтобы меньше оставалось работы на детских руках. Прибравшись, он отходит к выходу из комнаты, а затем в последний момент глядит на младших братьев и сестрёнку. Смотрел он на них очень ласково, с любовью. Он всегда их будет защищать и любить, будет беречь ценой собственной жизни, однако, он не сможет уберечь их только от тоски, которую он сам же создаёт из за работы. Он смотрит, молча будто бы прощается. Пошевельнув абсолютно беззвучно губами, он будто бы сказал им "прощайте", но так, чтобы они не проснулись. После чего, он выходит и идёт обуваться, а там пора и во дворец уж...