Samsara

Кракстадский дом, 7 апреля 1991 г. Эйстейн вообще забыл, что Ян и Йорн дома. Они жили в хижине Кракстада все время, с тех пор как Пелле поместили в лечебницу. Гитаристу очень не хотелось оставаться в одиночестве, даже если он никогда не признался бы в этом вслух. Они аплодировали и свистели при виде Пелле в гостиной, как бы приветствуя воина, возвращающегося с победой из особенно трудного приключения. Пелле нахмурился и удивленно посмотрел на своих товарищей по группе, озадаченный таким энтузиазмом. —Смотрите, кто здесь, наш мертвец вернулся из мертвых!— Ян ухмыльнулся, дружески похлопав Пелле по груди, заставив его вздрогнуть. Йорн повторил его действия. —Хорошо выглядишь, чувак!—он нежно взъерошил волосы Пелле, было приятно видеть, как они взволновались возвращением вокалиста, Эйстейн смотрел на эту сцену с расцветающей в груди гордостью. — Эм...спасибо?— Пелле пробормотал неуверенно. Господи, у шведа вообще не было социальных навыков. —Это праздник!— объявил Йорн, заслужив незамедлительное одобрение барабанщика. —Да, черт возьми, принесу нам немного пива. На мгновение показалось, что Пелле собирался отказаться, предпочитая, как обычно, пойти в свою комнату. Но затем он бросил мимолетный взгляд на Эйстейна, который ободряюще улыбнулся и в конце концов просто сел на диван, решив хоть раз быть общительным. —Как ты выбрался из психушки?— спросил Ян, потягивая из банки дешевое пиво. Пелле пожал плечами и открыл свое. —Не знаю. Они просто отпустили меня. — эта фраза, похоже, разочаровала остальных участников группы, поэтому Эйстейн решил вмешаться, чтобы дать им что-нибудь более пикантное. —Он терроризировал всех остальных пациентов сатанинскими шалостями и оставил мертвую птицу на столе медсестры. Глаза Яна и Йорна расширились, прежде чем разразиться громким злобным смехом. —Ты сделал что?! Черт возьми… чертовски отвратительно! —Ты такой ужасный, Пелле, но ты нам нравишься таким, какой ты есть, — слова Йорна были задуманы как шутка, но они были достаточно сильными, чтобы что-то вызвать в Пелле. Красивый, приятный оттенок красного цвета расцвел на его лице, когда он застенчиво опустил глаза, сосредоточив взгляд на банке пива у себя на коленях. Дальше последовала болтовня. Ян и Йорн говорили о том, что половина метал-сцены считала, что Пелле подвергся лоботомии, новость, на которую Пелле отреагировал легким пожиманием плеч, совершенно равнодушно. В какой-то момент швед поднялся наверх, чтобы отойти от слишком активного общения. Эйстейн хотел последовать за ним в его комнату и сделать очень неприятные вещи – но ему все равно приходилось прикрывать свои отношения с вокалистом при товарищах по группе. Он подождал еще час, прежде чем решил дать волю своей фантазии, вызвав разочарованную реакцию остальных. —Чувак, ты уже собираешься спать? Сейчас где-то десять или около того. —Я чертовски устал. Извините, но я три дня ехал из хижины в Осло, как маньяк. Осторожно поднявшись наверх и направляясь в комнату Пелле, он тихо постучал, надеясь, что мальчики внизу его не услышат. Последовал слабый ответ. Пелле был не в себе и полуспал, полуосвещенный тусклым светом лампы рядом с кроватью. Его волосы были в беспорядке, покрывая лицо хаотичными узлами. Черт, он был милый. —Эйстейн? — Я могу позволить тебе поспать, если хочешь. — Нет… иди сюда. Ухмыляясь, гитарист подбежал к кровати Пелле, быстро сняв узкие джинсы и толстовку и скользнув под одеяло. Его вокалист был очень восприимчив, когда он прижался к нему и удовлетворенно издавал звуки, похожие на мурчание. Эйстейн снова не мог не подумать о том, что тот похож на кота и нежно поцеловал Пелле в голову. В тот момент все казалось чертовски идеальным. Эйстейн надеялся, что сможет заморозить этот момент, сделать его остановившемся во времени. Он провел рукой по спине Пелле и погладил его по волосам – это было так чертовски приятно, эта физическая близость, их близость. Страшная мысль поразила его. На следующий день должно было наступить 8 апреля, день смерти Пелле. Он резко перестал обнимать шведа, и Пелле это заметил. —Ты расстроился? О чем ты подумал?—блондин, как обычно, был проницателен и читал Эйстейна, как открытую книгу. Он был необычайно восприимчив к человеку с таким недостатком социальных навыков. —Завтра ты умрешь. Ну, по крайней мере, в прошлом. После этого заявления воцарилось молчание. Эйстейн не мог смотреть вокалисту в глаза, поэтому Пелле схватил его за подбородок, чтобы заставить посмотреть на себя. — Я не умру завтра, Эйстейн. — Я знаю, но… что, если… Голос Эйстена затих, когда внезапное изменение их положения заставило его ахнуть от удивления. Откуда ни возьмись, Пелле оказался на нем, так похотливо оседлав его бедра, с лукавой ухмылкой на лице. Эйстейн сильно покраснел, пока его мысли были заняты тем, насколько великолепен был в его глазах этот швед. — Тогда тебе нужно поторопиться. У тебя осталось мало времени.— неожиданные слова Пелле заставили Эйстейна нахмуриться, когда он неохотно положил руки на ноги вокалиста, как будто боялся, что кожа Пелле может обжечь его, а кровь бешено прильет к паху. — Ч-что…? —Если я умру завтра, то должны сделать это сейчас или никогда, что ты собираешься с этим делать?—голос Пелле был смертельно серьезен, как и его глаза. Черт, Эйстейн обожал его. Ступор сменился язвительной ухмылкой, которая появилась на его лице, пока его пальцы впились в бледную плоть Пелле, жаждая большего, желая большего. —Это то, что ты хочешь? Посмеиваясь, Эйстейн сократил расстояние, чтобы украсть страстный поцелуй, снимая с Пелле рубашку. Теперь у них была кровать и уединение в комнате. Наконец-то они могли не торопиться и делать все правильно. Ничто не могло их остановить: ни сумасшедший мир за пределами этой жуткой комнаты, ни паренек-убийца, который собирался нанести несколько ударов ножом Эйстейну, ни пуля в чертовом мозгу Пелле – все это уродство принадлежало прошлому или худшему будущему. Теперь они были только вдвоем в своем логове, своем убежище – и больше ничего. На этот раз Эйстейн решил закрыть свой мозг и просто отпустить ситуацию, следуя своим глубоким гортанным чувствам. В этой комнате находились всего два мальчика, кожа к коже, пальцы бегали по ободранным, обнаженным телам, исследуя друг друга, к черту застенчивость. Кракстадский дом, 8 апреля 1991 г. Пелле, вероятно, спал. Эйстейн мог слышать его успокаивающее, мягкое дыхание. Они находились в таком положении уже некоторое время, обнимаясь, все еще ошеломленные и полуобнаженные. Блаженство. Эйстейн не мог перестать прикасаться к блондину, водя пальцами по его костлявому плечу, его тонкой руке, его бедренной кости, как будто теперь, когда с ним был Пелле, он никогда больше не мог его отпустить. Он не хотел задерживаться на том, что только что произошло – у него было время запаниковать по поводу того, насколько далеко зашло его влюбленность для своего вокалиста на следующий день. Сейчас имел значение только момент и ничего больше. Он нежно поцеловал Пелле в голову, а затем взглянул на будильник рядом с кроватью. Это было 8-е число: официальный день смерти Пелле. Похоже, швед услышал, как он ерзает на матрасе, потому что вдруг сонно что-то пробормотал. —Видишь, уже за полночь. Я все еще жив. Блондин перевернулся на спину и хитро ухмыльнулся Эйстейну, который застенчиво улыбнулся в ответ. —Да, ты прав. На мгновение между ними повисла тишина. Гитарист начал рассеянно играть со светлыми локонами Пелле, словно пытаясь чем-то занять себя. Пелле позволил ему это сделать. Казалось, он сосредоточен на чем-то, его брови нахмурены. —Как это было? —О чем ты? —Умереть. Для тебя. Это был чертовски сложный вопрос. Эйстейн перестал играть с волосами Пелле, чтобы придумать разумный ответ. Он пожал плечами. —Больно, холодно… но больше всего одиноко, я чувствовал… — он нервно засмеялся, потому что не знал, что еще делать, говоря на такую ​​тягостную тему,— мне было чертовски одиноко, мол, в конце концов мы все умрем в одиночестве, нравится нам это или нет. Тишина в ответ. Эйстейн ждал и ждал, ни разу не встретившись взглядом с Пелле, пока не подумал, что его вокалист сломан, и не перевел взгляд, чтобы проверить его. Пелле смотрел на него своим напряженным, пугающим взглядом, таким глубоким взглядом, который мог бы сдирать кожу с кого-то живого. Это заставило Эйстейна задрожать. Именно такой эффект швед все еще производил на него, даже после того, как они соприкоснулись и прикоснулись друг к другу, как они это сделали той ночью – он выглядел как человек с другой планеты, из другого мира. Кто-то вечный. —Умри рядом со мной. Странное и тяжелое предложение заставило Эйстейна рассмеяться, а его прошиб холодный пот. —Господи, Пелле! Однажды мы спали вместе, а теперь ты на меня напал? Ты предлагаешь или что? Какого черта?!— Эйстейн не смог закончить свою тираду: Пелле двинулся быстро, достал что-то под матрасом и схватил его за руку. Боль пришла в мгновение ока, как шок. Эйстейн потратил несколько секунд на то, чтобы осознать, что только что произошло. Пелле порезал руку Эйстейна, небольшой порез, из которого все еще кровоточило несколько капель. Прежде чем Эйстейн успел испугаться, закричать или сделать что-нибудь еще, Пелле поднял руку, как будто желая лучше обнажить порез. — Это, — прошипел он, показывая алую кровь, глядя прямо в глаза Эйстейну, — мое. Это во мне. Не забывай, Эйстейн. Ты дал клятву. Эйстейн сглотнул, во рту у него было сухо, как в пустыне. Пелле все еще держал руку в своей руке. —Ты меня серьезно пугаешь, — признался Эйстейн, не вызвав никакой реакции в холодном мертвом взгляде своего вокалиста. — …И мне это чертовски нравится. На этот раз Пелле наконец хитро ухмыльнулся. Словно для того, чтобы доказать свою правоту, он поднес ладонь Эйстейна ко рту и прижал ее к ране. Чертовски отвратительно, но… странно интимно? Язык Пелле провел по ране и лизнул ее, а Эйстейн ахнул, жар разлился по его коже, исходящий от прикосновения Пелле. Пелле перестал лизать и пить кровь, чтобы послать Эйстейну еще один ледяной взгляд, красивый и смертельный. —Умри рядом со мной, — повторил он, на этот раз еще серьезнее. Его слова вызвали самые ужасающие ощущения, мурашки пробежали спине Эйстейна. Он вздохнул и погладил Пелле по щеке неповрежденной рукой, и будь проклят Пелле за то, что он такой кровожадный идиот. Он пытаясь вселить немного покоя в этот беспокойный разум. —Хватит об этом говорить. О смерти. Пелле закусил губу, надувшись и нахмурившись так, что Эйстейн начал считать это милым . —Все рано или поздно умрут Как это отрицать? Гитарист хмыкнул. —Это правда. Но не сегодня. Чтобы осознать вес этих слов, потребовалось время. Пелле кивнул. Мгновение спустя его губы оказались на губах Эйстейна в скрепяющем поцелуе, который становился все более и более жарким. Его пальцы переместились к волосам Эйстейна, к его груди, бедрам. Они оба запыхались, когда расстались. Бледная кожа Пелле покраснела, волосы были растрепаны и спутаны в узлы. На его лице появилось что-то приятное. Улыбка. Грустно, но красиво. — Ты прав, не сегодня.