Блюститель

Шли дни. Фарамир понимал, что ему пора возвращаться в Минас-Тирит, но отсутствие Тени, теплое море, а главное, общество Анкалимэ удерживали его в Дол-Амроте. Их встречи, которые поначалу казались ему случайными, стали постоянными. Они гуляли в великолепном южном саду, где хватало укромных уголков, катались на лодке и верхом, в облачные дни бродили вдоль побережья. Девушка оказалась не только красивой, но и начитанной, и Фарамир не на шутку увлекся. Единственное, что омрачало ему эти недели, было сознание скорого расставания и неизбежного возвращения в Минас-Тирит. К тому же он прекрасно понимал, что отец, скорее всего знает, что — а вернее, кто — удерживает его в Дол-Амроте. Сама Анкалимэ тоже прониклась симпатией к умному и красивому юноше и, в свою очередь, не торопилась в Эделлонд. Однажды, когда облака скрыли солнце, а ветер с залива развеял летний зной, они снова сидели на пустынном берегу. Она была совсем близко, и внезапно Фарамир понял, что хочет обнять и поцеловать ее. “Признаться?..” Словно почувствовав его настроение, Анкалимэ улыбнулась и на миг взглянула ему прямо в глаза. Он взял ее за руку — она не отняла ее и даже слегка сжала его пальцы. — Мне скоро придется уехать, — наконец заговорил он. — Я знаю, — ответила она. — Скажу честно. В моей жизни мало света и радости, и даже просто надежды. Но что бы ни случилось со мной потом, я надолго запомню эти дни. — Я тоже. Он взглянул на нее и, увидев ее сияющие глаза, наклонился и поцеловал в губы. В ответ она осторожно обняла его. Внезапно Фарамир отпустил ее и резко обернулся. — Что случилось? — Она огляделась кругом. — Здесь никого нет… — Девушка погладила его по волосам и потянулась к нему. “Что, если отец это видит?..” — успел подумать Фарамир, прежде чем снова поцеловал ее. Вскоре их лица пылали, и даже ветер не мог остудить их. Вечером Фарамир все же сообщил бабушке и дяде, что возвращается в Минас-Тирит. — Не смеем тебя задерживать, — ответил Имрахил. — Приезжай снова, — попросила Келебриан. Всю ночь юноша и Анкалимэ провели в галерее над морем, а на рассвете, простившись с ней, он сел на первый парусник, шедший в Пеларгир. Погода благоприятствовала плаванию, и уже через день Фарамир и его спутники были в Пеларгире, где сели на корабль до Харлондской гавани. Мысли юноши все время возвращались к Анкалимэ, но при этом его не оставляла тревога, как воспримет его чувства отец. Теплым июльским вечером Фарамир вернулся в Минас-Тирит. В Шестом Ярусе его заметила выходившая из Врачебных домов Альмариан. — Ты здесь! — обрадовалась она, подбежала к нему и обняла. Он обнял ее в ответ и поцеловал в лоб. — Прости, я снова ездил на море… но так и не показал тебе дельфинов. — Фарамир вспомнил, как катался на лодке с Анкалимэ. — В этом нет твоей вины! — заверила она. — Ты внезапно уехал к принцу Адрахилу. Ты ведь успел с ним проститься? Фарамир кивнул. — Ты же поедешь в этом году в Бэлфалас? — спросил он. — Не знаю… — покачала она головой. — Матушка последнее время неважно себя чувствует. Они попрощались, и юноша отправился к отцу. — Вернулся? — улыбнулся Дэнетор. — Да. Вы же… знали, когда я приеду?.. — Фарамир взглянул на отца. — Конечно. Сын смутился. — Что случилось? Да, я знаю, почему ты задержался, но не вижу в этом ничего предосудительного. Тебе уже двадцать шесть, ты молод и хорош собой, она — красавица. Я в первый раз влюбился, когда был намного моложе тебя… Правда, она была дочерью капитана, и потому у наших чувств не было будущего... Анкалимэ же из знатной и уважаемой семьи и, насколько мне известно, умна и для девушки хорошо образована. Я точно не стану чинить вам препятствий. Фарамир, у которого с души упал камень, радостно улыбнулся. — Понятно, что жениться тебе еще немного рано, но года через два-три… Если поймешь, что уверен в своих чувствах и хочешь жениться, скажи мне — я немедленно сделаю ее отцу официальное предложение. — Спасибо, отец… — Фарамир подошел и обнял его. Когда юноша пришел к себе, вымылся после дороги и взял было лютню, к нему тут же заглянул старший брат. — Ты дома! Вот уж не думал, что мне будет так не хватать такого тихони и зануды! — усмехнулся он. — Как бабушка?.. — Горюет… Знаешь, она была бы очень рада, если бы ты все же нашел время посетить Дол-Амрот. — Я не могу оставить Минас-Тирит. Но я обязательно напишу ей, — пообещал Боромир. — Только не забудь, — попросил младший брат. — Ты не дашь мне забыть. Ты уже с лютней?.. Фарамир кивнул. — Ты неисправим, — заметил Боромир. — Я и не хочу исправляться. На следующий день, когда Фарамир поднялся на смотровую площадку и предался воспоминаниям об Анкалимэ, появилась Альмариан. — Наверное, тебе было тяжело в этот раз в Дол-Амроте, — сочувственно заговорила она. — Что ты, совсем нет!.. — Он поймал ее удивленный взгляд. — Просто… — Просто что? — спросила она. Фарамир немного поколебался. Ему хотелось поделиться с кем-нибудь переполнявшими его чувствами, но отец был занят, а Боромир, скорее всего, начал бы подтрунивать. “Рассказать?..” — В Дол-Амроте я встретил замечательную девушку, и она очень мне понравилась. На миг глаза Альмариан погасли, но она тут же взяла себя в руки и улыбнулась. — Расскажи о ней, — предложила она. — Она дочь лорда Эделлонда, а ее мать — племянница моей бабушки, леди Келебриан. Девушка кивнула. “Троюродная сестра… Это уже точно допустимое родство”, — тоскливо успела подумать она, но не подала виду. — Наверное, она очень красивая… — Очень, — подтвердил Фарамир. — А еще она умна и прекрасно воспитана. — Ты бы не обратил внимание на другую. — По дружелюбно-внимательному лицу Альмариан никто и никогда не понял бы, что творится у нее в душе. К счастью для девушки, вскоре колокол отмерил очередной час. — Прости, мне пора. — Конечно, — улыбнулся Фарамир, — спасибо, что выслушала. Она тоже улыбнулась, а потом поспешила вниз. Чем дальше оставался Фарамир, тем быстрее были ее шаги. Она прибежала домой, успела сказать отцу, что у нее разболелась голова, и скрылась у себя в комнате. Там она упала на постель, уткнулась в подушку и горько заплакала. Она всегда знала, что вряд ли когда-нибудь сможет стать женой Фарамира, но пока его сердце оставалось свободным, оставалась и надежда. А теперь? Теперь он встретил замечательную молодую леди, и даже лорд Дэнетор, похоже, одобряет выбор сына… Прошел не один час, прежде чем она смогла взять себя в руки. Она подошла к умывальнику чтобы умыться и увидела распухшую красную физиономию. “Ну и вид у меня… а главное, все сразу поймут, что я ревела”. Альмариан дождалась, когда в доме все затихло, и лишь тогда потихоньку спустилась в столовую. Она надеялась, что все уже легли, но увидела Вэантура. — Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросил он. Она подошла и села рядом. — Ты плакала?.. — догадался отец. — Да, — тихо ответила она. — Что стряслось?.. — Наверное, ничего. Просто я очень глупая. — Почему? — искренне удивился Вэантур. — Полюбила юношу, который никогда не станет моим мужем. — Ты любишь Фарамира… — понял отец. — Я что-то чувствовал, но надеялся, что это все же просто дружба. — Я хотела бы, чтобы это была просто дружба!.. Но я ничего не могу с собой поделать. — Она опустила голову и снова заплакала. Вэантур обнял ее и прижал к груди. — Небо, почему это повторяется вновь… — прошептал он. — Не знаю, известно ли это тебе… Но моя мама в юности была влюблена в лорда Дэнетора. — Бабушка рассказывала мне… — Он искренне любил ее и не хотел слышать ни о ком другом. Отчасти из-за этого он женился лишь почти спустя четверть века… “Лорд Дэнетор хотя бы любил бабушку Амариэ… Фарамир же меня даже не любит”, — тоскливо подумала она. — В легендах много воспевается любовь… Но жизнь намного сложнее любых сказаний и преданий. Чувства взрослеют и меняются… Мало кто спустя десять или двадцать лет любит своего супруга или жену так, как в юности. Страсть постепенно угасает, на смену ей приходят уважение и привязанность. Да, лорд Фарамир замечательный юноша, не спорю… Но вам не суждено быть вместе… — Он крепче обнял ее. — Но это не значит, что со временем ты не сможешь полюбить другого, стать желанной и любимой. — Вы про капитана Кириона? — обреченно спросила она. — Не обязательно. Альмариан была по-своему умна, и потому, чтобы у Фарамира не возникло даже малейших подозренией о ее чувствах, спустя пару дней как ни в чем ни бывало навестила его вновь. Правда, здоровье Мирриан, действительно, ухудшилось, и потому, когда девушка перестала приходить в Цитадель и они стали видеться намного реже, это казалось совершенно естественным. Фарамир же, выждав для приличия несколько дней, написал и отправил Анкалимэ письмо. Ответ не заставил себя долго ждать, и юноша жил воспоминаниями и мечтами о новой встрече. Весной отец Анкалимэ приехал в Столицу и привез дочь с собой. Это не осталось незамеченным в Минас-Тирит: все понимали, что девушка наверняка приехала на “смотрины”. — Думаете, она понравится лорду Боромиру? — при встрече с подружками хмыкнула Фириэль. — Я ее видела довольно близко. Она очень красивая и держится с достоинством, — ответила Нэрвэн. — Мне кажется, она смогла бы стать супругой блюстителя. — Получается, это наша будущая государыня?.. — Фириэль взглянула на Альмариан и Нэрвэн. — Этого никто не может знать, — тихо ответила Альмариан. — На что ты намекаешь?! — напустились на нее подруги. — Мы часто не знаем, что будет завтра. Простите, мне пора. Однако мысли об Эделлондской красавице не отпускали Альмариан. Пока она размышляла о том, не сходить ли ей в Цитадель, встреча произошла сама собой. Когда ближе к вечеру девушка вышла из Врачебных Домов, она увидела Фарамира и Анкалимэ. — Альмариан!.. — обрадовался он. Девушка улыбнулась и подошла. — Это Альмариан, внучатая племянница моего отца и мой… друг, — представил он Альмариан. — Я очень рада с тобой познакомиться, — любезно произнесла Анкалимэ, — лорд Фарамир мне рассказывал о тебе. — Правда?.. Мне он о вас тоже рассказывал... Миледи, — вспомнила она. Анкалимэ, в свою очередь, улыбнулась, и они с Фарамиром отправились в сад при Врачебных домах. Альмариан вернулась домой. Казалось, у соперницы не было изъянов. Высокая, грациозная, с тонкими чертами лица и светло-серыми, словно прозрачный ручей, глазами… Волосы юной леди были красиво уложены вокруг головы, и от них исходил аромат нежных чайных роз. Альмариан взглянула на себя в зеркало и насупилась. “Это унылое серое платье и дурацкая коса… Конечно, какая из меня леди”. Она вытащила из сундука подарок бабушки на совершеннолетие. Белое платье, вышитое серебром. Однако из-за увечья отца и болезни матери девушка так ни разу его и не надела. Альмариан какое-то время смотрела на него, а потом спрятала. Каково же было ее удивление, когда на следующий день Эммериль сообщила ей, что государь приглашает их во Дворец на музыкальный вечер. Как бы ни было ей больно видеть Фарамира в обществе Анкалимэ, Альмариан решила не отказываться. “Когда у меня еще будет такая возможность…” Девушка надела платье, красиво заплела волосы, а так как у нее не было драгоценностей, а ее любимый жасмин еще не зацвел, она сделала цветы из шелковой ленты и украсила ими прическу. — Какая же ты красивая, — перед уходом сказал ей восхищенный Вэантур. — Веди себя скромно, — наставляла ее Эммериль. — Я уже не дитя, бабушка, и прекрасно знаю свое место. Все мысли девушки были о Фарамире. Хотя она понимала, что не сможет затмить Анкалимэ, ей хотелось показать, что она тоже может быть красивой. Однако сыновьям Блюстителя было не до гостьи. Фарамир был занят Анкалимэ, а Наследник — собой. И хотя они приветливо ее встретили, после почти не замечали. Музыканты исполнили несколько старинных песен и баллад, а потом вызвалась спеть Анкалимэ. Пела она хорошо, и Фарамир смотрел и слушал с восхищением. Боромир же явно скучал. Довольно скоро девушка почувствовала себя лишней, но было уже не улизнуть. К полуночи Вечер закончился, и собравшиеся стали расходиться. Альмариан надела накидку и спустилась в Фонтанный Двор, где дожидалась бабушку, которая немного задержалась, чтобы поговорить с братом. Из Дворца вышли лорд и леди Эделлонда с дочерью. — Значит, это внучатая племянница Блюстителя, — произнесла дама. — Славное дитя, но по ней сразу заметно, что она не леди… — Согласна, чего-то ей не хватает. Кажется, она служит во Врачебных Домах, — ответила дочь. — Что ж, это похвальное занятие, особенно в наше время, — прогудел бас эделлондского лорда. “Уж лучше, чем бездельничать, подобно истинным леди”, — про себя подумала Альмариан, но в ее душе было куда больше боли, чем сарказма. Вскоре появилась Эммериль, и они вместе пошли домой. — Что-то ты какая-то унылая. Тебе оказали честь, пригласили во Дворец… — Я очень признательна государю за его внимание и то, что он помнит о нас… Просто я устала, — сказала Альмариан, надеясь, что бабушке хватит этого объяснения: ведь почти каждое утро девушка уже на рассвете уходила во Врачебные дома. К тому же накануне она легла за полночь, готовя украшение для волос. Дома она поднялась к себе и неожиданно расплакалась. Да, она не была леди, но разве ее любовь от этого была меньше? Разве Фарамиру не нравилось коротать с ней досуг?.. Она знала все его привычки, понимала с полуслова, была готова ради него мириться с чем угодно и что угодно отдать… Но в одночасье стала не нужна. Она сняла и убрала ненужное платье, вынула цветы и шпильки из волос, а потом подумала и вытащила шкатулку, где хранила все письма, записки и безделушки, которые когда-либо получила от Фарамира. Одно из писем, написанное вскоре после их знакомства, когда Фарамиру было двенадцать, а ей недавно исполнилось семь, она особенно любила перечитывать. Оно было подробным, более того, там были небольшие рисунки, включая красивый парусник и очень симпатичного дельфина. Оплакивая свои несбывшиеся надежды, Альмариан не заметила, как в комнату вошла Эммериль. — Что это?.. — не поняла дама. — Почему ты плачешь, будто кто-то умер?.. Это уже было не объяснить простой усталостью, и девушка растерялась. Эммериль бесцеремонно взяла письмо и взглянула на подпись. — Значит, это правда… Я давно подозревала, что ты сохнешь по нему, но все же надеялась, что ошибаюсь. Альмариан не ответила. — Если бы я не предупреждала тебя, что это невозможно! — возмущалась бабушка. — Он сын Блюстителя, ты же дочь и внучка простых капитанов! И если государь и его сыновья добры к тебе, это вовсе не означает, что они готовы принять тебя в свою семью!.. — Я понимаю… — наконец прошептала Альмариан. — Но ничего не могу с собой поделать… — Понимаешь?! А я-то считала тебя серьезной и рассудительной… Вот что. Довольно. Держись от лорда Фарамира подальше и не смей ему навязываться. Узнаю, что ты снова бегаешь за ним — строго накажу! Гневные восклицания старой дамы разбудили капитана Вэантура. Он обожал единственную дочку, искренне верил, что она не может заслужить подобное порицание и потому решил немедленно вмешаться. — Что случилось? — спросил он. — Эта дурочка, оказывается, все же сохнет по Фарамиру. Хотя я ей сразу сказала, что она никогда не сможет выйти за него! Ведь он лорд и сын государя. Она же совершенно позабыла свое место и… — Она человек, матушка, — неожиданно возразил обычно покладистый Вэантур. — Простые люди тоже имеют сердце и страдают ничуть не меньше знати. Почему она не может любить лорда Фарамира? В чем ее преступление? В том, что у нее есть чувства?.. — Эти чувства обречены! — Увы, и у меня болит за нее сердце… Ей нужно наше тепло, а не осуждение. Когда человек действительно любит, он не может это изменить по требованию. Своего ли рассудка или других людей… Почему леди Анкалимэ можно любить лорда Фарамира, а Альмариан — нет? Уверен, он даже не догадывается о ее чувствах. — Неужели история твоей матери ничему тебя не научила, Вэантур? — Она научила меня тому, что мир несправедлив и жесток. Вэантур обнял Альмариан и прижал к себе. (с) murzwin 2024