Блюститель

Пока Блюститель отсутствовал, слуги успели обмыть и переодеть раненого. Дэнетор сел рядом и взглянул на сына. “Мой бедный малыш, хорошо, что ты не знаешь, что же ты наделал...” Отец потрогал пылающий лоб юноши, осторожно погладил по влажным от испарины волосам и взял за руку. “Зачем? Зачем я послал его в Осгилиат? Что это изменило? Что искупило? Чему помогло? Он, наивный и благородный мальчик, хотел как лучше. Хотел, чтобы Саурон был уничтожен и никогда уже не смог бы вредить Гондору. Да, он ошибся… Страшно ошибся. Однако разве была у нас и раньше надежда? Рано или поздно Гондор все равно бы пал…” Фарамир застонал и невольно сжал отцовскую ладонь. Дэнетор не выдержал и заплакал. Внезапно за спиной раздался шорох. “Хафлинг? Я и забыл о нем…” — Не плачь, государь, — робко произнес хоббит. — Может быть, он все-таки поправится. Ты спрашивал Гэндальфа? — Не утешай меня Волшебниками! Надежды глупца рухнули. Враг нашел Его, и теперь его могущество приумножится. Он видит даже наши помыслы, и что бы мы ни предприняли — обречено. Я послал своего сына навстречу бессмысленной опасности. Не благословив и не поблагодарив его… И вот, он лежит, и яд течет по его жилам. Нет, нет, чем бы теперь ни окончилась война, мой род тоже иссяк, угас даже Дом Блюстителей. Отныне остатками великого народа, скрывающимися среди холмов, станет править низкая чернь, пока не выследят всех. За дверями послышались голоса, кто-то звал Блюстителя. — Нет. Я не спущусь, — ответил Дэнетор. — Я должен оставаться рядом с сыном. Возможно, он все же заговорит перед смертью, а она — близка. Следуйте за кем хотите, даже за Серым глупцом, хотя его надежда рухнула. Я остаюсь здесь. Шли часы, несчастный старик по-прежнему сидел у ложа Фарамира, держа сына за руку. Внезапно ему послышался жуткий голос. “Запомни, твой любимый Город сгорит дотла, твои сыновья умрут у тебя на глазах, а сам ты окажешься в подземельях Барад-Дура, где будешь проклинать час своего появления на свет и жаждать одного — забвения смерти”. — В ужасе Дэнетор оглянулся. Но увидел лишь маленького напуганного хафлинга, тихо сидящего в углу. “Он обещал замучить нас…” — Блюститель содрогнулся. В какой-то миг ему привиделось, что к беспомощному Фарамиру тянутся призрачные черные лапы. “Похоже, я все же сошел с ума и тоже брежу… Но теперь это уже не важно”. Казалось, время остановилось. Фарамир метался в забытьи. Поначалу он в беспамятстве еще отдавал приказы, пытаясь удержать западный берег, но потом затих и лишь изредка тихо стонал. “Сынок, прошу тебя, очнись хотя бы на миг… Я не вынесу, если ты уйдешь, не простив меня…” К Блюстителю снова пришли, и хотя Дэнетор приказал хоббиту никого не пускать, тот все же не выдержал и открыл двери. Старик медленно повернул голову и молча взглянул на посланников. — Первый ярус охвачен огнем, милорд, — сообщили ему. — Каковы будут ваши распоряжения? Вы все еще наш государь и Блюститель. Не все следуют за Митрандиром. Люди бегут со стен, и те остаются незащищенными. — Зачем? Зачем эти глупцы бегут?.. Лучше сгореть сейчас, чем потом, ибо огонь неотвратим. Идите назад в пламя. А я?.. Я взойду на свой костер. Свой погребальный костер! У Дэнетора и Фарамира не будет могил. Мы не будем лежать в гробнице, пребывая в оцепенении набальзамированной смерти. Мы сгорим, как горели на погребальных кострах языческие короли до того, как с Запада пришел первый корабль. Запад пал. Идите назад в огонь. Потрясенные посланники развернулись и бросились прочь. Дэнетор встал и отпустил пылающую руку Фарамира. — Он горит, уже горит. Рушится дом его души, — грустно произнес он. Тихо ступая, старик подошел к Пиппину и взглянул на него. — Прощай. Прощай Перегрин, сын Паладина. Краткой была твоя служба, и вот она подошла к концу. Я освобождаю тебя от того немного, что еще остается. Иди и умри так, как сочтешь лучшим… И с кем пожелаешь — хоть и с другом, чье безрассудство привело тебя к гибели. Позови моих слуг и иди. Прощай. — Я не хочу прощаться, государь мой, — преклонив колени, ответил Пиппин, а потом внезапно поднялся и взглянул старику в глаза. — Я воспользуюсь вашим позволением, потому что я и в самом деле ужасно хочу увидеть Гэндальфа. Но он не глупец! И я не стану думать о смерти, если он еще не отчаялся выжить. И пока ты жив, я не хочу изменять своему слову и покидать службу. И если они все же придут в Цитадель, я надеюсь быть рядом с тобой и, возможно, заслужить оружие, что ты мне дал! — Делай, как знаешь, мастер хафлинг. Но моя жизнь кончена. Позови слуг. — Дэнетор вернулся к сыну. Пиппин вышел из покоев и позвал слуг. Дэнетор велел им укрыть Фарамира теплыми покрывалами, взять его ложе и покинуть комнату. Они аккуратно понесли раненого вниз, следом, тяжело опираясь на посох, последовал старик-отец. Хоббит шел позади. Словно погребальная процессия, они покинули Белую Башню и оказались во мгле, где нависающее облако подсвечивалось тускло-красными отблесками. Медленно они миновали Фонтанный Двор, где по знаку Дэнетора остановились возле засохшего Дерева. Вокруг не было ни звука, лишь издалека, снизу доносился гул битвы, и было слышно, как с мертвых ветвей в темный бассейн капает вода. Затем они миновали ворота Цитадели, повернули на запад и подошли к двери в задней стене Шестого Яруса. Дэнетор знал этот путь — он вел к Усыпальницам Королей и Блюстителей, где он некогда оставил любимого деда, потом и отца. Их встретил испуганный привратник. По приказу Дэнетора он отпер дверь, и она неслышно распахнулась. Они долго спускались вниз и наконец вошли в Гробницу Блюстителей. По знаку Дэнетора Фарамира уложили на ближайшее каменное ложе, помогли отцу лечь рядом и накрыли их одним покрывалом. — Здесь мы подождем… — тихо сказал он. — Но не зовите бальзамировщиков. Принесите сухих поленьев, обложите нас и полейте маслом. И когда я подам знак — бросьте факел. Сделайте это и больше не заговаривайте со мной. Прощайте. — С вашего позволения, государь… — послышался голосок хафлинга, и до старика донесся топот убегающих лап. Дэнетор нащупал руку сына и закрыл глаза. “Мы уйдем вместе, сынок… Туда, где ни Саурон, ни его слуги не смогут добраться до нас ”. Измученный старик почти уснул, когда неожиданно услышал звон клинков. “Что это?! Неужели враг уже здесь?! Небо, скорее!!!” Однако, судя по восклицаниям слуг, это были не орки. “Изменник! Предатель!!! Убирайся отсюда!” — раздавалось снаружи. Ошеломленный Дэнетор сел, а потом поднялся, обнажил меч и подошел к двери. Он хотел открыть ее, но, судя по всему, кто-то ее удерживал. Наконец она приоткрылась, и Блюститель увидел павшего слугу, а также сражавшегося с остальными гвардейца. “Как он посмел?!” — Быстрее! Быстрее! Уничтожьте этого изменника! Неужели я должен делать это сам?! — воскликнул он. Когда дверь все же распахнулась, Блюститель увидел своих слуг с обнаженными мечами, предателя, а за ними Волшебника и хафлинга. Митрандир, словно белая молния во мраке, взлетел по ступеням и воздел руку, меч вырвался из руки старика и улетел далеко назад. Пораженный Дэнетор отступил. — Что здесь происходит, государь мой? — спросил Волшебник. — Ибо Дома мертвых не есть место для живых. И почему эти люди сражаются здесь, когда главное сражение идет у Ворот? — С каких это пор государь Гондора должен отчитываться перед тобой?! Или я не могу приказывать своим слугам? — Можете. Но другие вправе оспорить вашу волю, если она обратилась ко злу или безумию. Где ваш сын Фарамир? — Он лежит внутри, — ответил Дэнетор. — И он горит, уже горит… Они разожгли в его теле пламя!.. Но вскоре и так всё сгинет в огне. Запад пал! Всё сгорит в великом пожаре, всё будет уничтожено!.. Пепел! Дым и пепел развеет ветер! Разъяренный Волшебник пошел вперед, оттесняя Дэнетора, который отступал перед ним, пока не оказался у каменного ложа. Митрандир неожиданно легко вскочил на постамент, взял Фарамира на руки и понес прочь. Внезапно юноша застонал и позвал отца. “Сынок!..” — услышав родной голос старик замер, не выдержал и заплакал. — Не забирай у меня моего сына, — попросил он, — он зовет меня!.. — Он зовет, — ответил Гэндальф, — Но пока вы не можете пойти к нему. Он на пороге смерти и нуждается в исцелении, хотя может и не обрести его. Вы же должны идти и сражаться за свой Город, где, возможно, и найдете свою смерть. “Сражаться?.. Да он просто смеется надо мной”. — Сражение бессмысленно. Почему мы должны пытаться сохранить жизнь? Почему мы не можем умереть вместе?.. — Вам не дана власть определять час вашей кончины, государь Гондора, — ответил Гэндальф. — Так под давлением Темной Мощи поступали лишь языческие короли, убивая себя и своих родных, дабы облегчить их смерть. Идем! Мы нужны там. Вы еще многое можете совершить. Неожиданно Дэнетор рассмеялся. Он взял с постамента Палантир и повернулся к Волшебнику. — Гордость и отчаяние! — воскликнул он. — Неужели ты думаешь, что очи Белой башни слепы?! Нет, я видел и знаю больше, чем ведомо тебе, Серый глупец. Ибо твоя надежда есть невежество. Иди и исцеляй! Иди и сражайся! Тщетно. На один день, в одном месте, возможно, ты и преуспеешь. Но надвигающуюся с востока мощь одолеть невозможно. Пока к Городу протянулся лишь один ее палец. Весь восток пришел в движение! И даже ветер твоей надежды дурачит тебя и несет флот под черными парусами… Запад пал. Самое время уйти для всех, кто не хочет стать рабами. — Такие советы действительно сделают победу Врага неизбежной, — заметил Гэндальф. — Что ж… продолжай надеяться, — засмеялся Дэнетор. — Неужели я тебя не знаю, Митрандир? Твое желание править вместо меня, стоять за каждым троном на севере, юге, востоке, западе! Я прочел твои замыслы. Думаешь, я не знаю, что ты приказал этому хафлингу хранить молчание? Что ты привел его шпионить за мной, даже в моих собственных покоях? И тем не менее, из наших бесед я узнал имена и цели всех твоих приспешников. Итак! Левой рукой ты до поры до времени используешь меня, словно щит, против Мордора, а правой протаскиваешь на мое место этого бродягу с севера! Но вот что я тебе скажу Гэндальф-Митрандир. Я не стану твоим орудием! Я Блюститель Дома Анариона. Я не опущусь до роли слабоумного сановника при выскочке. Даже если ему удастся подтвердить свои притязания, он все равно из рода Исилдура. Я не склонюсь перед последним отпрыском нищего дома, давно утратившего власть и достоинство. — А что бы выбрали вы, если бы у вас была возможность? — Чтобы всё оставалось как было при моей жизни и при жизни моих пращуров. Мирно править этим Городом и оставить свой трон сыну, который управлял бы самостоятельно, а не по указке Волшебника. Но если Рок отказывает мне в этом, мне не нужно ни-че-го. Ни жизни в унижении, ни умаленной любви, ни утраченной чести. — Мне кажется, что Блюститель, который, как верный подданный, передает свои полномочия, не умаляется в любви или чести. И, по крайней мере, вы не должны лишать выбора своего сына, пока он еще жив. “Он не понимает, что всё кончено, и еще на что-то надеется!..” Дэнетор выхватил кинжал и шагнул к носилкам. Однако гвардеец встал между ним и Фарамиром. — Что ж! Ты уже занял место в сердце моего сына… Теперь же ты похитил и сердца моих воинов, и они отняли его у меня. Но одного ты не сможешь у меня отнять. Права распоряжаться моим собственным концом. Сюда! Идите ко мне, если не все вы изменники! К нему побежало двое слуг. Он выхватил из рук одного из них факел, швырнул его в поленья, и те немедленно вспыхнули. Дэнетор взошел на постамент и, объятый пламенем, поднял лежащий у его ног блюстительский жезл, который затем сломал об колено. Потом, отбросив обломки в огонь, поклонился и опустился на ложе, прижимая к груди Палантир. Пламя полностью охватило его, он стиснул зубы от невыносимой муки и ждал конца. “Мой мальчик… Я оставил его. Что с ним теперь будет?..” Из его груди вырвался один единственный крик. Постепенно боль стала менее чудовищной, а потом стихла. Вокруг сгустился мрак, и Дэнетор догадался, что умер. “Что ж… Наступило небытие…” Он не знал, сколько времени прошло, час ли, день ли, год… Но неожиданно он различил перед собой неяркое теплое свечение. Сияние оказалось тонкой женщиной в длинной светлой одежде. Она опустилась рядом с ним на колени и тихо произнесла: — Дэнетор. Будь он жив, у него бы бешено забилось сердце, ведь это была Финдуилас… Внезапно он испугался: ведь она была так юна и прекрасна, а он был жутким обуглившимся стариком. Финдуилас склонилась над ним, помогла сесть и обняла. Он осторожно обнял ее в ответ и вдруг заметил, что его руки стали такими, какими были полвека назад, когда он был молод и полон сил. Более того, от них тоже исходил теплый свет. — Идем, — ласково сказала она. — Боромир ждет нас. Отныне мы всегда будем вместе. — А Фарамир?.. — Небо помнит о нем. Когда-нибудь мы обязательно встретимся. Вокруг стало совсем светло, и Дэнетор увидел, что они находятся посреди большой зеленой долины. Они с Финдуилас пошли вперед, и внезапно он заметил, что справа и слева стоят величественные люди в мантиях. Лица их были молоды, но исполнены мудрости и благородства. Приглядевшись, он узнал в одном из них своего деда Тургона. Дэнетор остановился, и тот улыбнулся и обнял его. Затем немного отступил и поклонился ему, а вслед за ним и все двадцать четыре гондорских Блюстителя. — Ты сделал все, что мог, достойный сын нашего рода, — сказал Тургон. — Отныне все твои печали и тревоги позади. (C) 2024 murzwin