Блюститель

Фарамир пришел к себе. “Я так надеялся, что отец поймет меня… Ведь это единственный шанс окончательно разделаться с Сауроном, хоть он и правда ничтожно мал… Неужели всё действительно кончится гибелью Гондора? Но Митрандир считает, что я поступил правильно… А судя по тому, как умчались при его появлении назгулы, он точно не принадлежит миру людей”. Юноша заставил себя сходить в купальню, а потом лег и, хотя был ужасно расстроен, сразу провалился в сон. Ему казалось, что он спал совсем не долго, когда его разбудил требовательный стук в дверь. — Скоро Совет капитанов, милорд, — сообщил слуга. “Что ж… подремлю еще после Совета”. — Фарамир с трудом поднялся. В Тронном Зале юноша сразу понял, что отец ночью не смыкал глаз и пребывает в дурном расположении духа. Блюститель держался холодно и отстраненно, как делал всегда, пытаясь спрятать свои настоящие чувства. Учитывая угрозу на Юге, все капитаны считали, что их силы слишком малы, чтобы самим попытаться нанести удар. По крайней мере, до появления роханских всадников. — Нужно оставаться за стенами Минас-Тирит и ждать, — подытожил капитан Орненгил и взглянул на Блюстителя. — Однако мы не должны легко отказываться от обороны наших внешних укреплений, которые стоили нам таких трудов, — возразил Дэнетор. — Также Враг должен дорого заплатить за переправу через Андуин. Севернее Каир-Андроса его не пустят болота, южнее, ближе к Лебеннину, — ширина Реки, там понадобится множество лодок… Как и в прошлый раз, стремясь напасть на Минас-Тирит, он обрушит свою мощь именно у Осгилиата, там, где его остановил Боромир. — Но тогда это было лишь пробное вторжение, — заметил Фарамир. — Сегодня же, даже вынудив Врага заплатить за переправу десятикратную цену, мы будем жалеть о наших потерях. Ему легче потерять войско, чем нам — отряд. А если Враг форсирует Реку, отступление ее защитников будет смертельным риском. — А как же Каир-Андрос? — напомнил Имрахил. — Его тогда тоже нужно удерживать. Нельзя забывать об опасности с левого фланга. Рохиррим могут прийти, а могут и нет. Фарамир рассказал нам, что к Черным Воротам стянуты огромные силы. Очевидно, там не одно войско, и они могут нанести удар сразу в нескольких местах. — Война — это всегда риск, — ответил Дэнетор. — Каир-Андрос был недавно усилен, и нам пока больше некого туда послать. Но я не отдам Реку и Пеленнор без боя. Не отдам, если здесь найдется капитан, у которого еще осталось мужество выполнить волю своего государя. Все умолкли. Блюститель медленно обвел взглядом притихших капитанов. В конце концов заговорил Фарамир: — Я не смею отказаться, государь. У вас отняли Боромира… Я пойду и сделаю всё, что смогу, вместо него.… Если таков ваш приказ. — Да. Это приказ. — Тогда прощайте… Но если я все-таки вернусь, думайте обо мне лучше. — Это зависит от того, как ты вернешься, — ответил Дэнетор. “Ступай и попробуй хоть немного исправить то, что ты натворил. Выиграй для Минас-Тирит и Гондора еще день-два жизни. Надеюсь, тогда ты осознаешь цену своего поступка. А за это время, возможно, подойдут роханцы”. Фарамир поднялся и взглянул отцу в глаза. Однако перед ним был не его добрый отец, а бесстрастный, непреклонный монарх. Юноша низко поклонился и вышел. “Он, конечно, очень обижен на меня… Но иначе нельзя, — глядя сыну вслед, подумал Дэнетор. — Вернись, мой мальчик, и тогда я прощу тебя. Слишком долго я тебе попустительствовал”. Фарамир немедленно собрал воинов и объявил, что уходит оборонять Реку в Осгилиате. Понимая, что задание отчаянное, он решил взять лишь добровольцев. “Увы, немногие из нас вернутся назад, — обратился он к солдатам. — Но чем дольше мы сможем удерживать Врага, тем позднее война придет на нашу землю. Тем дольше будет стоять Минас-Тирит, а значит, и остальной Гондор”. Наконец отряд был готов, и Фарамиру подвели коня. Он медлил, в глубине души отчаянно надеясь, что отец все же придет обнять и благословить его. И его, действительно, окликнули: — Фарамир! — Но увы, это был Митрандир. Юноша повернулся к Волшебнику. — Не поддавайся горечи и не спеши расстаться с жизнью. — Ты еще понадобишься здесь — и не для войны. Твой отец любит тебя, Фарамир, и еще вспомнит об этом прежде, чем наступит конец. Прощай. “В том и дело, что он любит меня… И потому мне так тяжело и… больно”. Однако скоро мысли Фарамира обратились к грядущему сражению. “Нужно сделать все, что возможно… Остановить их, я, конечно, не смогу, но задержать должен”. Спустя несколько часов отряд Фарамира достиг реки и занял боевые позиции. Воины напряженно ждали. Наступил вечер. Молодой капитан в очередной раз взглянул на противоположный берег, и сердце его на миг сжалось. Теперь орды Мордора были еще многочисленнее, и даже сама мысль о противостоянии им казалась безумной. Он вспомнил, как летом они с Боромиром стояли бок о бок, теперь же он был один. “Что ж… Отец прав, Андуин — это единственное место, где мы можем нанести им хоть какой-то урон… Надеюсь, выигранные нами для Минас-Тирит часы будут не напрасны”. Ночью в Столицу примчался посланный Фарамиром вестник и доложил, что покинувшее Минас-Моргул большое войско соединилось с полками харадцев и уже подошло к Осгилиату. “Их снова ведет Черный Капитан, и исходящий от него ужас прежде него пересек Реку”, — рассказал гонец. “Хоть бы Фарамир вовремя отступил…” — мучился отец. Наконец он решился воспользоваться Палантиром, однако успел увидеть лишь огромную армию, что наступала с востока, и еще одну, покидавшую Мораннон. Когда же старик попробовал узнать, как обстоят дела у Фарамира и идут ли роханцы, появился Саурон, и Дэнетор немедленно отложил шар, понимая, что может не справиться. Следующий день не принес облегчения. Очередной гонец сообщил, что враг овладел переправой через Реку. Фарамир под натиском десятикратно превосходящего противника был вынужден отойти к стене Раммас-Эхор и теперь пытался собрать людей возле ее Восточных ворот. “Если он попробует задержаться и дать врагу бой, то при дальнейшем отступлении тот пойдет у него по пятам. Мордорцы дорого заплатили за переправу, но все же не так дорого, как мы надеялись. В восточном Осгилиате они умудрились тайно построить множество лодок и барж, они роились там, словно тучи насекомых… Но именно Черный капитан вынудил нас отступить. Мало кто может выстоять при одном известии о его приближении. По его приказу его собственные солдаты готовы лишить себя жизни”. Блюститель уже жалел о том, что подверг сына такой опасности, а это донесение окончательно повергло его в ужас. Снедаемый мучительной тревогой, он сидел в одном из верхних залов Белой башни и ждал. Очередные новости принес Гэндальф. — Фарамир вернулся? — с надеждой спросил Дэнетор. — Нет, — ответил Волшебник. — Но он был еще жив, когда я оставил его. Он все же решил задержаться с арьергардом, чтобы отступление через Пеленнор не превратилось в бегство. Какое-то время, возможно, он еще и сможет удерживать своих людей, но я в этом сомневаюсь. Он противостоит слишком сильному врагу. Ибо явился тот, кого я опасался. — Но не Темный Властелин? — не выдержал хоббит. Дэнетор горько рассмеялся. — Нет, еще не сейчас, мастер Перегрин! Он придет насладиться торжеством лишь после окончательной и безоговорочной победы надо мной. Он использует других. Так, мастер хафлинг, делают все великие властители, если они мудры. Иначе разве сидел бы я здесь, в этой башне, размышляя, наблюдая и ожидая, жертвуя собственными сыновьями…. Ведь я еще могу владеть оружием. — Блюститель встал и распахнул свое длинное одеяние, показав кольчугу из вороненой стали и длинный меч с большой рукоятью. — Так я ходил, и так я уже долгое время сплю. Нельзя, чтобы тело становилось слабым. — Однако самый страшный из полководцев хозяина Барад-Дура уже взял ваши внешние стены, — напомнил Гэндальф. — Некогда король Ангмара, колдун, призрак кольца, предводитель назгул, клинок в руках Саурона, мрак отчаяния. — Что ж, Митрандир, это равный вам противник. Что же касается меня, мне давно известно, кто стоит во главе войск Темной Башни. Вы сказали всё, ради чего вернулись? Или, быть может, вы отступили, потому что он превосходит вас? — Возможно, так оно и есть, — тихо ответил Волшебник. — Но время испытания наших сил еще не пришло. И если древнее предание говорит правду, он падет не от руки мужа, и его кончина сокрыта даже от мудрых. Как бы то ни было, капитан Отчаяния пока не двигается вперед. Он действует в соответствии с только что высказанными вами взглядами на мудрость. Оставаясь в тылу, гонит вперед обезумевших рабов… Я же прибыл, чтобы сопроводить раненых, которым еще можно помочь. Ибо в стене Раммас-Эхор пробиты обширные бреши, и скоро мордорские полчища прорвутся сразу во многих местах. А главным образом, я пришел сказать вот о чем. Уже грядет битва на пеленнорских полях. Необходимо подготовить вылазку, и лучше, если это будут конные воины. Это наша единственная надежда. Так как враг плохо обеспечен лишь в одном: у него мало всадников. — Как и у нас, — напомнил Дэнетор. — Как пригодились бы сейчас роханцы. — Сначала мы, скорее всего, увидим других воинов. До нас уже добрались бежавшие защитники Каир-Андроса. Остров пал. А из Черных врат вышла еще одна армия, которая движется с северо-востока. — Некоторые обвиняют вас, Митрандир, в том, что вам нравится приносить дурные вести… но для меня это не новость. Я знал об этом еще вчера вечером. Что до вылазки, я уже об этом думал. Давайте спустимся вниз. Когда Волшебник и хоббит ушли, Дэнетор поднялся в свои покои. “Зачем я сказал, что могу сражаться?.. Одно дело — краткий тренировочный поединок, где Фарамир, наверняка, щадит меня, и совсем другое — полноценная битва. Глупо. На кого я хотел произвести впечатление? На Митрандира? Или на малыша хафлинга? Глупо вдвойне. Все же смерть Боромира подкосила меня. Скорее бы вернулся Фарамир. Еще немного — и я лишусь рассудка…” Блюститель налил крепкого вина и залпом выпил полчаши. “Я же ничего еще сегодня не ел… Так я могу опьянеть. Нужно хоть немного перекусить. Да, жаль, нет Валакара — он бы проследил, чтобы я позавтракал или хотя бы пообедал”. Дэнетор ударил в гонг и приказал подать обед, однако есть не смог. “Скорее бы он вернулся…” Внезапно Блюститель в очередной раз представил себе, что сын может быть ранен или даже убит. “Нет… Небо этого не допустит… Он так нужен Гондору и Минас-Тирит… Элендил потерял одного сына, но второй пережил его… Фарамир вернется. Обязательно вернется”. Однако тревога продолжала терзать его. Лишь спустя много часов Блюстителю сообщили, что показался отряд Фарамира. Всё было готово к вылазке, и принц Имрахил со своими воинами покинул городские стены, чтобы помочь племяннику и его людям войти в Город. “Наконец-то”, — выдохнул Дэнетор и стал ждать. Однако вместо сына появился Имрахил в сопровождении нескольких рыцарей. Шурин отступил в сторону, и Блюститель увидел носилки. — Ваш сын вернулся, государь. Совершив великие подвиги. Удивительно, что он смог продержаться так долго и при этом сохранить столько людей… Однако всё имеет свою цену. “Возможно, его еще получится спасти…” — глядя на едва живого сына, подумал несчастный отец. — Как это произошло? — Он с трудом заставил себя заговорить. — Его ранил один из назгулов. — В голосе Принца было больше укоризны, чем сочувствия. Какое-то время окаменевший Дэнетор молчал, но снова смог взять себя в руки. — Приготовьте постель в моих покоях… — приказал он, — и отнесите его туда. Он покинул Тронный зал и прислонился к стене. “Всё. Он умрет. Умрет неминуемо и скоро. — Дэнетор едва мог дышать. — И я умру вместе с ним. Ибо тело мое теперь окончательно станет пустой оболочкой, у которой из всех чувств останется лишь долг”. Блюститель с трудом поднялся в Палантирную. “У меня больше нет надежды, но, возможно, она еще есть у Гондора и Средиземья...” Какое-то время Дэнетор собирался с силами, а потом все же взглянул в Шар. “Фарамир говорил, что хафлинг собирается проникнуть в Мордор через Кирит-Унгол… Глупо рассчитывать, что я смогу отыскать его… Но вдруг… Вдруг…” Однако Блюститель все же обнаружил хоббита, и увиденное потрясло его не меньше смертельного ранения сына. Хафлинг был в плену у орков. “Ну… вот и всё…” — прошептал старик. Он хотел было отложить Палантир, но вспомнил об угрозе с юга. “Что там? Удалось им защитить Пеларгир?..” Но увы, Дэнетор увидел поднимавшийся по реке флот под черными парусами. Старик отшатнулся, и видение исчезло. Дрожащими руками он попробовал убрать Шар в шкатулку, но тот, выскользнув у него из рук, упал, однако не разбился, а, словно в насмешку, прокатился по полу, ударился в дверь и со стуком устремился вниз по лестнице. Сломленный и обессиленный, Блюститель медленно спустился следом и увидел Палантир, на котором не осталось даже царапины. Он поднял его, спрятал под одеждой и пошел к Фарамиру. (C) 2024 murzwin