Страшное проклятие

Пацаны вынырнули перед ними внезапно: вот проход между Танюхиным и соседним домами, через который Васян с Феликсом решили срезать путь, а вот его уже перегораживают трое крепко сбитых парней в одинаковых шапках-«пидорках». «Если и этим закурить припрёт, делиться не буду», — холодно решил Васян. Страха он не чувствовал, наоборот, кровь веселее побежала по жилам в предчувствии махача. Но парням дела до Васяна не было. — Ну что, пидорок, — недобро осклабился тот, что стоял посередине, глядя чётко на Феликса. — Я же говорил, встретимся. — Говорил, — спокойно подтвердил тот. — А я говорил, что трое на одного — это для ссыкунов? «Бля, отчаянный», — не без уважения подумал Васян. А парень, демонстративно сжав кулаки, процедил: — Да я тебя и сам прикопаю. Урод. — Это ты урод, — холодно вернул Феликс. — Умеешь только к одиноким девчонкам приматываться, а как отпор получишь, сразу штаны мокрые. Глаза у парня по-бычьи налились кровью. Он шагнул вперёд и почти врезался в грудь заступившего дорогу Васяна. — Слышь, пацаны, — Васян неторопливо скинул капюшон куртки, демонстрируя бойцовский «ёжик» и недобрый прищур, — может, разойдёмся? По-хорошему. — Слышь, пацан, — передразнил его тот, что стоял справа. — Может, съебёшься отсюда, пока не огрёб? Большего Васяну не требовалось. Он по-волчьи ухмыльнулся и без предупреждения зарядил кулаком в челюсть стоявшему перед ним парню. Спустя где-то четверть часа Васян сидел на кухне в Феликсовой «однушке» на последнем этаже. Держал под подбитым глазом завёрнутую в полотенце холодную пачку масла, а хозяин квартиры аккуратно обрабатывал ему рассечённую бровь. «Повезло, что он в одном дворе с Танюхой живёт,  — думал Васян, стараясь не морщиться на противно щиплющую зелёнку. — Может, так хоть рожу не особо сильно разнесёт». Он ещё раз проиграл в голове бой, на будущее отметил свои косяки и буквально почувствовал, что должен сказать Феликсу: — А ты круто дерёшься. — Много практики, — отозвался тот и отступил, разглядывая физию Васяна, как художник картину. Удовлетворённо кивнул сам себе и принялся наводить на столе порядок. — Они до тебя за тёлку доебались? — Васяну и впрямь было интересно. — Ну да. — Феликс отправил перепачканную ватную палочку в мусорное ведро. — Этот, которому ты нос разбил, вздумал к девушке примотаться, а я как раз с работы шёл. Ну, и вступился. До мордобоя, правда, не дошло — это ссыкло только с корешами такой храбрый. Погавкал и сбежал, но обещал ещё встретиться. И вот, — губы Феликса тронула презрительная усмешка, — встретились. — Ушлёпки, — веско постановил Васян. И зачем-то добавил: — Если будут ещё к тебе лезть, обращайся. Не поняли с первого раза, поймут со второго. Оказывается, у Феликса была очень красивая улыбка. — Спасибо. Только думаю, ты им такое желание отбил. Вместе с яйцами. Не сдержавшись, Васян хохотнул, в красках вспомнив, как противники улепётывали в полуприседе. А Феликс, продолжая улыбаться, спросил: — Чай будешь? У меня самодельное печенье есть. — Тёлка отблагодарила? — предположил Васян, однако собеседник отрицательно качнул головой: — Нет, сам напёк. Там ведь ничего сложного: всё смешал, тесто на противень разложил и в духовку. — Кому ничего, — вслух подумал Васян, вспомнив свою единственную попытку испечь «ништяков к чаю», — а кому пиздец сложно. Феликс пожал плечами: — Могу научить. Будешь свою девушку угощать, когда помиритесь. Ну вот на хрен он напомнил? Нормально же всё было, а теперь настроение опять рухнуло ниже плинтуса. — Да хер там помиримся, — мрачно ответил Васян, отворачиваясь. — С бабкиным-то проклятием. Феликс промолчал. Зажёг плиту, поставил на конфорку блестящий чайник со свистком и только после этого заговорил. — Знаешь, я тут думал над твоей проблемой... Короче, я могу помочь. Если хочешь. — Чего? — вытаращился на него Васян. Феликс кривовато усмехнулся и сказал прямым текстом: — Мы можем переспать. Васян нервно дёрнул кадыком и на всякий случай положил компресс на стол. Это что же, он случайно нарвался на?.. — Типа «один раз не пидорас»? — В твоём случае да, — кивнул Феликс. — А мне без разницы. — Бля, — Васян машинально провёл ладонью по затылку. Вроде только скорешились, и тут такое. «Хотя хули я из себя корчу? У самого на мужиков встаёт, и по хрену, что из-за проклятия. А Феликс нормальный пацан, пусть и...» — Феликс, слушай, — Васян на всякий случай прочистил горло. Он собирался сказать «без обид, я что-нибудь ещё придумаю», или «не могу я, я ж натурал, и вообще не по-пацански». А получилось отчего-то: — Я это, не умею ни хрена. В смысле, не разбираюсь. Ну, — к ушам и щекам прилила кровь, — как оно, с мужиками. — Так же, как и с девушками, — серьёзно ответил Феликс. — Только с поправкой на физиологию. Но я покажу, без проблем. «Покажет?» И вот тут случилось предсказуемое: до сих пор нормально — то есть никак — реагировавший на Феликса член начал вставать. «Бляха, валить надо. А то я реально соглашусь, и он со мной, он меня…» — Не обязательно решать сейчас, — Феликс читал Васяновы мысли по лицу, как по рекламному билборду. — Давай попьём чаю, ты всё обдумаешь… — А чё тут думать, — Васян не сразу понял, что это говорит он сам. Сглотнул ставшую вязкой слюну и решительно повторил: — Тут не думать, тут прыгать надо. Давай переспим. «Вариков же больше нет». Феликс щедро предложил ему сходить в ванную первым, однако Васян отказался. И пока за когда-то белой, а теперь желтоватой крашеной дверью лилась вода, всерьёз задумался, а не свалить ли по-тихому, пока есть возможность. Но не свалил, за что получил очередной стояк на вернувшегося в комнату Феликса. И дело не в том, что из одежды на том были только мягкие домашние брюки. И не в слегка влажных, липнувших к шее чёрно-белых прядях. И даже не в худой и мускулистой фигуре — после драки Васян догадывался, что дрищеватость Феликса — чисто на первый взгляд. «Тогда в чём?» «А хрен его знает. Во всём. Этом и остальном». — Я там чистое полотенце на стиралку положил, — дружелюбно сообщил Феликс. И Васян, угукнув, позорно свинтил под защиту двери ванной. Не очкуй он показаться полным идиотом, залез бы под душ. «Хотя хули толку? Всё равно футболка хрен знает какой свежести». Васян тяжело вздохнул, вытер физиономию полотенцем и, в последний раз встретив в зеркале обречённый взгляд отражения, вышел в коридор. В комнате было темно, только шторы отдёрнуты. За окном густо сыпал снег, и у Васяна возникло дурацкое чувство, будто во всём мире не осталось ничего, кроме белых мух, и никого, кроме него и Феликса. Который сейчас стоял так близко, что можно было почувствовать тепло его тела. — Не волнуйся, — взгляд Феликса был гипнотизирующе чёрен. — Как говорится в пошлой бородатой шутке, расслабься и получай удовольствие. Разумеется, после этого Васян напрягся ещё сильнее. — Расслабься. — Тёплые ладони легли на пояс, осторожно привлекая ближе. — Можешь закрыть глаза и представить, что это твоя девушка. — Прикалываешься? — сипло каркнул Васян. Как, даже с закрытыми глазами, можно сравнивать Танюху и Феликса? Если они по-разному пахнут, если щёку слегка царапает щетина чужой щеки, если чужие руки непривычно бережно гладят плечи, спину, бока? «Как будто я чикса, которую надо успокоить перед первым разом». Задетый пришедшим соображением Васян стиснул зубы и сам положил ладони Феликсу на талию. Переламывая себя, погладил обнажённую спину: чисто шёлк, а под ним — совсем не девчоночья сталь мускулов. «Ага, представь себе Танюху. Приколист, бля». Ладони Феликса скользнули под футболку, заставив внутренности сладко сжаться, и ловким движением её стянули. Кожи коснулся прохладный воздух, и от этого — а может, от дразнящего прикосновения чужих пальцев к соскам — по спине пробежал табун мурашек. И без того крепкий стояк стал болезненным, грозя порвать на хрен молнию джинсов. И Феликс был в курсе, иначе зачем он мягко подтолкнул Васяна сделать два шага назад, чтобы под коленки упёрлась какая-то мебель? Ещё толчок, и Васян плюхнулся на диван, а Феликс навис над ним, поставив колено, чтобы оно упиралось в пах. — Ну как, расслабился? Васян заторможенно кивнул под непроглядно-чёрным взглядом и чуть не поймал сердечный приступ от крышесносной лукавой улыбки. — Тогда получай удовольствие. И Феликс змеиным движением соскользнул вниз. Это был чистейший кайф. Хрен его знает, из-за бабкиного ли проклятия, или Феликс в принципе делал минет лучше, чем прежние (и нынешняя) Васяновы чиксы. Но ощущения были такими, что заставляли подмахивать навстречу щедрому, горячему рту. А кончил Васян вообще с натурально бабским аханьем и тут же жгуче покраснел от стыда. — Я так понял, тебе понравилось. Улыбка поднявшегося с пола Феликса была весёлой, но совсем не обидной. И Васян, не умея выразить, что чувствует, молча сгрёб его в медвежье объятие. — Ну, теперь знаешь, как? От жаркого шёпота почти в самое ухо волоски на загривке встали дыбом. А Феликс, словно почувствовав эффект, игриво куснул Васяна за мочку. — Б-бля, ты что делаешь! Секунда, и Васян разложил его на диване. Заглянул в бездонные глазищи и, чувствуя, как в горле клокочет звериное ворчание, с нарочитой грубостью провёл рукой по шёлковому телу. Сил нет, как хотелось попробовать его на вкус, но мешала мысль, что это будет не по-мужски.  Так что Васян просто сполз ниже — сто пудов не так изящно, как это получилось у Феликса. Стараясь не растерять решимость, потянул вниз широкую резинку чужих брюк и наконец-то дал свободу Феликсову стояку. Первые прикосновения были осторожными — Васян реально стремался сделать что-то не так. — Да ладно, — хрипловато заметил приподнявшийся на локтях Феликс. Согнул ногу в колене, приглашающе раскрывая бёдра. — Ещё скажи, не дрочил ни разу. Дрочить-то дрочил, подумал Васян. Но то себе, а то такому… красивому. Зачем-то набрал в лёгкие побольше воздуха и взял налитую кровью головку в рот. Он старался. Не для того чтобы наверняка снять бабкино проклятие — такого условия там не было. Просто хотелось сделать Феликсу так же кайфово, как тот сделал ему. И потому Васян нормально отнёсся, когда на его затылок легла чужая ладонь — подсказывать глубину и темп. И когда под шумный выдох рот наполнился вязким, похожим на сырой белок, проглотил всё до капли. Выпустил член, поднял на Феликса глаза — и тот с неожиданной силой притянул Васяна к себе. А потом поцеловал — прямо в губы, жадно, будто хотел сказать этим поцелуем что-то важное. И отпустил. — Оставайся на ночь, — Феликс смотрел в лицо, не мигая. — Я тебе на диване постелю, а себе достану раскладушку. Васян открыл было рот, собираясь сказать, что и сам отлично поспит на раскладушке. Однако его намерение поняли по-другому. — Чем хочешь поклянусь, больше к тебе не полезу. Странное разочарование облило сердце ведром ледяной воды. — На хрен мне твои клятвы, — буркнул Васян, с независимым видом отсаживаясь. — Без них останусь. И остался. До полуночи.