Домина

Сара приоткрывает глаза и стонет от ощущения боли в голове. Затем приподнимается на локтях и осматривается. Это не ее комната. Это даже и не Иудея вовсе. Комната была полутемной, над кроватью висел балдахин. Она была одета в легкую белую тунику, волосы были собраны лентами в пучок на голове. Спустя пару минут дверь, ведущая в комнату, открылась, и в нее вошел невысокого роста мужчина. Волосы его были темными и коротко остриженные, глаза были светло-серыми, нос классического греческого профиля, одет он был в темного цвета тунику и нечто, похожее на шаровары, которые Сара видела у персидских послов, сверху был плащ с откинутым назад капюшоном. Он, будто и не замечая ее прошел к тумбе, омыл руки, затем приоткрыл окна, и лишь потом повернулся к ней. — Вы уже очнулись, это хорошо. Вы верное хотите пить? — мужчина протянул ей бокал —Кто вы? Где я? — Вы в Шеломе<footnote></Загробный мир в иудаизме, позже стал адом>. А мы один из высших демонов преисподней. Рады знакомству—он протянул ей руку— Вельзевул. — Я умерла? — Нет, вы в гостях. Вы же как никак наша родственница. Не удивляйтесь, все мы родственники по Ней. Вот чудеса, на вашей «Святой» земле все изгоняют чертей и еретиков, не задумываясь о том, что и Сына Божьего можно принять за них. Права была ваша матушка, говоря, что у иудеев, что ни день, то новая Мессия. — И я могу уйти, когда захочу? — Конечно, одно слово, и вы тут же окажитесь дома. Но прежде, вы когда-нибудь хотели прогуляться по Аду? Увидеть, что вас ждет на этой стороне? —видя, что девушка кивнула, они заботливо подали ей плащ. — Как вас лучше называть? — Можно Вельзевул, можно просто «они» Ад не был таким, каковым его рисовали в синагогах, и не таким, каким его изображали христиане. На римский или греческих тоже не похож. Сара оглянулась, за ней было нечто, похожее на небольшое поместье. Впереди была пустыня. В ней не было почти никого. Лишь пара людей лежали на песке в отдалении, и Сара поспешила к ним. Вельзевул степенно шли за ней. Девушка подбежала к лежащему на песке мужчине и потрясла его, но оглянулся на нее уже не он. Нечто безжизненное, полу-изъеденное червями оглянулась на нее. У этого торчали кости, глазницы были пусты, нос будто бы провалился, а пальцы на руке висели на одних лишь сухожилиях. Сара в ужасе отпрянула. Вельзевул любезно придержали ее за плечи, чтобы она не упала. —Здесь находятся тираны и убийцы. Вот Ирод Агриппа. Те две массы, если так можно выразиться, это Сулла и Тиберий, чуть левее них Ирод Великий и Филипп второй, отец Александра Великого. Последнего любовь спасла от этой участи. — Почему они такие? — Их вид определяется красотой души и тяжестью грехов. Агриппа наказан тем, что ежесекундно переживает муки всех, кого он казнил. Идемте дальше. — Господь, упокой его душу. — Здесь Их власти нет, госпожа. Идемте. — они прошли чуть дальше—Здесь лежат те, кто заставляли людей идти на жестокие поступки во имя веры. Пока здесь только Иезавель — Но здесь еще никого нет. — Госпожа, пока еще вера не толкала людей на достаточно безумные поступки. Идемте дальше. — Тут страдают те, кто совершал насилие над людьми. Они горят в собственной крови. Осторожно, не споткнитесь. Секст Тарквиний, жена Потифара, принц Сехема и люди из колена Вениаминова. — И это все, кто находятся в Аду? — Если бы, госпожа—Вельзевул усмехнулись—Ад индивидуален для каждого, до того, как они изменятся, за некоторым исключением. Нам осталось последнее место. Здесь находятся предатели родных и близких друзей. Кровь их закипает прямо в венах и льется из глаз, и они обречены бесконечно ею плакать. Тут сидят Иродиада, Саул, Каин, Амнон, друзья Иова, Авессалом, Далила и Саул. Однако, живым долго не положено быть ни в аду, ни в раю. Тем более тебя ждут живые. Надеюсь, ваше возвращение будет приятней. — Стой, стойте. Кто из Всадников был с Даной? — С Чумой? Голод. Запаситесь урожаем, госпожа. Года бывают голодные, лета дождливыми, персы знай себе и набегают, а головы летят и летят. Удачи, и бегите от того, кто передает «весточки» из Шелома. Не глядите на меня так. Ей Богу, святая простота, как и ваш отец. Вам пора, живым тут не место. — он подал ей непонятно откуда взявшийся бокал вина—Ваше здоровье, домина. — И ваше— успевает ответить Сара, перед тем, как провалиться в сон. Женщина нервно обошла комнату еще раз. Она должна сейчас быть со своим ребенком, но вместо этого сидит на этом чертовом совете. Император был взволнован как никогда. Он решился расследовать и это, чего бы ему это не стоило. Его тетушка призывала к благоразумию, Лаэрт, видевший смерть в первый раз просто смотрел в одну точку, стараясь не трястись. Елеазара, новый казначей Синедриона, смотрел на Александра и делал вид, что слушает. Ирода так и вовсе не было, равно как и Сары. Обоих лекари пытались привести в чувства, но, когда получили две сильнейшие истерики, решили, что лучше им обоим поспать. Каифу взяли под стражу по подозрению в соучастии. Император, видимо поняв, что все поражены трагедией, сказал, что сейчас не время для совета и, вместе с Лаэртом отправился в свои покои. Понтия, вспомнив слова лекаря про хороший сон и спокойствие, решила на тревожить дочь и отправиться спать. Так ей подсказывал здравый смысл, а душа требовала быть с ребенком. В итоге женщина не отправилась ни к Саре, ни спать, она пошла в термы, на ней все еще были вещи с кровью Иродиады. Горячая вода не отрезвляла, но помогала забыться. Сейчас это был единственный способ. Отослав служанок, женщина зажала рукой нос, и, безо всякого страха опустилась на дно бадьи. «А ведь все бы могло кончится сейчас» —размышляла она—«Сейчас захочу утопиться, и утоплюсь. Там не страшно, не грустно, нет никаких проблем. Все кончится. Ни чувства вины, ни стыда, ни страха. Боги, я в шаге от блаженства». Женщина вынырнула от ощущения того, что на бадью кто-то оперся руками. — Господи, ты доведешь меня до припадка! — Я услышал твои мысли и пришел. Там может и лучше, но жутко скучно. — Зато у меня весело—женщина почувствовала, как ее плечо ободряюще сжали. —С Сарой все будет хорошо, я уверен. Иродиада была сумасшедшей, а Каифу все равно осудят по строгости закона. Стоит ли то, что тебя тревожит жизни? Выбор за тобой, конечно, но все же. — Ты понимаешь, что я не смогу при тебе спокойно утопиться, Иешуа? —Понтия откинула голову назад и рукой выплеснула часть воды за бортик бадьи—Мне определенно хочется выпить и спать, а лучше использовать что-то крепче выпивки и сна. В моей голове поток мыслей превращается в беспокойных червей, что роятся в моей голове и душе, мне кажется, я устала каждой частью себе. Правда говорят, что после смерти приходит покой? —она обернулась на собеседника и неопределенно повела плечом — Не знаю, я не заметил. Проблемы тоже есть, во всяком случае у меня, просто другие. Но здесь лучше—молодой человек присел на край бадьи, стараясь заглянуть собеседнице в глаза—Живее что ли. — А я без тебя не заметила. — Женщина усмехнулась и придвинулась ближе. — Так значит никакого места, где все хорошо? Передай ту склянку, пожалуйста. — Есть, но оно у каждого свое. Зачем тебе эта смесь из мяты, лаванды, лимона, жасмина и мирры? — Лекарь посоветовал, сказал, что помогает от мигрени. — Тебе помочь? —Да— ответила собеседница, убирая волосы от задней части шеи и растирая масло по вискам—намажь его на заднюю части шеи, и помоги мне вылезти, пожалуйста. Сама я после этого кипятка упаду. — Как насчет маленького чуда? — дождавшись кивка женщины, философ щелкнул пальцами —И это так на любые расстояния работает? — Да — Но в Иерусалим вы с Марией шли пешком через Индию, собирая по пути все эпидемии и болезни? Вы же могли умереть—видя, что собеседник едва сдерживает улыбку, женщина осеклась— Извини, я никак не привыкну, ты слишком живой что ли—она отвела глаза и ухмыльнулась. —Сарказм и черный юмор всегда тебя только красили. — Каифа бы с тобой не согласился—женщина откинула голову на плечо собеседнику. — Анна же будет счастлив? Где он сейчас? — Бывший первосвященник? — дождавшись утвердительного кивка, он на пару минут задумался, и попутно убрал за ухо прокуратору мокрую прядь волос. — Подозреваю, что он сейчас исполняет свою мечту—видя вопросительный взгляд женщины, он продолжил—Он тебе не рассказывал? Домик где-нибудь на окраине Сицилии, никаких утомительных должностей и цифр, а еще апельсины и любовь. Правда, что на Сицилии растут кровавые апельсины? — Никогда там не была, хотя одно из поместий нашего рода находится там, и кровавых апельсинов тоже не пробовала. — Расклад такой. Сара очнется через три дня, это я точно знаю, император держит положенный недельный траур, похороны Анны через три дня. Как насчет поездки на Сицилию, тебе надо отвлечься. — Что с Сарой? — Путешествует там, где телесно быть не может. Все нормально, не волнуйся, скажем так, это законная и разрешенная подсказка на будущее. — Это может быть опасно для неё? — Нет, скажем так, это как полноценный отдых. — Тогда нас ожидают апельсины на Сицилии—она слабо улыбается, а затем подает руку собеседнику.