Домина

Экипаж, длинною в два десятка повозок, отправился с утра. Сара и Саломея нервно переглядывались меж собою. Они понимали, что вряд ли кто-то примет кроме Елеазара их в новой должности. Нет, вряд ли с ними кто-то посмеет спорить, Клавдия оставалась в столице Святой Земли, к тому же Афраний тоже здесь, но осуждать их будут за себя Сара не волновалась, а вот за подругу очень даже. Саломея была очень тонкой и чувствительной натурой, которая болезненно близко воспринимала чужое мнение. Из размышлений Сару вырвал Афраний: — Домина Сара, прокуратор теперь вы, вас ждет совет. — Да, конечно, идемте. Совет прошел обыденно и скучно. Прослушав получасовой доклад о благоустройстве города, они решили сделать перерыв, и Сара вышла в коридор, чтобы сосредоточиться. Пройдя по коридору, она вышла в сад и ощутила знакомый холодок за спиной. Обернувшись, домина увидела молодую темноволосую девушку. Она не смотрела на неё, лишь подошла, наклонилась и прошептала: «Года бывают голодные, лета дождливыми, бат<footnote></Дочь (иврит/арамейский)> Иешуа». Сара испуганно отпрянула, но перед ней уже никого не было. Ей стало страшно, она заторопилась в левую часть дворца. Иоанн, разбиравший свитки в библиотеке, был не удивлен ее появлению. — Он тоже являлся вам? — Разве это он? Мне показалась, что это женщина. — У них нет пола, госпожа. Это был Голод. Запасайтесь едой. Все будет хорошо, наверное. Да прибудет с нами Яхве. Идите, вас ждут. — Спасибо. — За что? Я же вам ничего не сказал. — Вы помогли мне убедиться в том, что я не сумасшедшая. Собрание продолжилось. Сара отдала распоряжения о наполнении императорских и городских кладовых. Чиновники посмотрели на нее как на сумасшедшую, но спорить не посмели. Саломея выглядела удивленной таким поворотом событий, но виду не подала. Сейчас же все хорошо, урожаи большие, погода приятная. Однако Сара боялась того, что могло случиться дальше. Даже не будучи особо суеверной, она понимала, что этому стоило верить. Дальше шли рядовые вопросы о проведении праздников, церковных мероприятиях и иных. Саломея развернула свой пергамент и ужаснулась. На бумаги было выведено ровным знакомым почерком Иоанна Крестителя: «Елея и вина не повреждай». Она тут же высказала предложение об экономии вина и елея. Первое могло использоваться как средство обеззараживания, а второе было горючим веществом, все могло пригодиться. Сара кивнула и дала все указания чиновникам. С собрания обе девушки вышли напуганными и не пошли в Иерусалимский храм, даже не сговариваясь об этом между собой. Саломея шла помолиться, чего нельзя было сказать о Саре. Её вело туда какое-то странное предчувствие. Она ждала встречи с кем-то, но сама не знала, кто это будет. Иерусалимский храм как всегда блистал. Приятный запах мирры и ладана разносился по помещению, служители так и сновали туда-сюда. Все осталось, как и прежде, никто не вспоминал ни об Иродиаде, ни об Анне. Сара оставила Саломею у алтаря, а сама не заметила, как поднялась на крышу храма. Небольшая смотровая площадка открывала вид на Иерусалим. Огромный город, который продолжает жить, несмотря ни на что. «Анна умер, Иродиада совершила самоубийство, моего отца казнили, я когда-нибудь умру, а все это будет жить. Люди, дома, да тот же храм, базар, главная площадь, дворцы, Голгофа и даже Гефсимания.» — думала девушка—«Наклонись и все. Ни горя, ни ужаса, ничего. Там ничего нет. Боже мой, о чем я думаю! Нет, я не умру, ни сейчас». Она услышала знакомый голос за спиной. — Верное решение. Такая смерть мучительна. Толи дело яд. Выпил с вином и все. Не подумайте, я не призываю, вам еще рано. — Разве не самоубийца решает, когда ему умирать? — Разве что-то может случиться не по воле Бога? У неё все запланировано. Едва ли кто-то решится шагнуть, если его миссия не кончилась. Вы же одумались. Если бы вам было пора, то шагнули. — Вы знаете, что будет дальше? — Вполне, но я не могу вам сказать. Никому не дано знать свою смерть. Но ваша будет красива. Не бойтесь. Omnia Romae fiunt, Domina Sara . Мир не такой добрый, как вам кажется, Vale<footnote></Универсальное пожелание здоровья на латыни>.— Домина и не успела ничего спросить, как он исчез. Она решила спускаться, она собиралась посетить еще одно место сегодня. Как никогда спеша, Сара столкнулась с Афранием прямо во внутреннем дворике. Он был одет в дорожную мантию. Они прошли на конюшню. На лошадях они ехали около получаса. Сара спокойно прошла чуть выше к гроту. Затем зашла внутрь и спросила: — Говорят, что его похоронили здесь— Сара мотнула головой в сторону каменного гроба — Хотите проверить? — А это не кощунство? — А покойный был бы против? Мне кажется, ему без разницы. — Я думаю, что он бы не хотел, чтобы я боялась. — Там никого нет. Настоящее захоронение далеко, на одном из холмов за Стеной Плача. Оно совершенно не роскошное, если хотите, мы отправимся туда. — Если вам не трудно. — Идемте. Спустя час они были у нужного места. Сара увидела небольшой холмик. «Здесь?» — девушка коротко мотнула головой в сторону захоронения. Дождавшись кивка Афрания, она подошла к холму, присела рядом с ним, а затем положила перед собой пальмовые ветки. «Вот я и на могиле своего отца. Никогда здесь не была. Да и глупо это, наверное, к чему ходить к мертвым, когда у живых столько дел. Дожила ты, Сара, с могилами беседуешь. Я не знаю, правильно ли поступаю. На меня смотрят как на умалишенную. Чиновники в шоке от того, что я приказала сделать запасы. Их не делали со времен прошлой засухи, бывший еще при Октавиане Августе. Господи, я не знаю, правильно ли я поступаю. Я скучаю по матушке и Александру, неизвестно, когда они вернутся, надеюсь, что скоро, буду молиться об этом» — думала Сара, заметив, что под ногти стала забиваться земля, она встала и влезла на коня, не говоря Афранию ни слова. Впрочем, тот и не спрашивал. Сара отправилась в термы, минуя слуг и центральный вход. Позвав Дину, чтобы та помогла ей вымыться, она опустилась в бадью. Девушка, зашедшая в комнату, выглядела счастливой, одухотворенной и слегка смущенной. — Ты сегодня радостная, Дина, что-то случилось? — Да, госпожа. Менаше предложил мне пройтись по Гефсимании сегодня вечером. Вы же отпустите меня, госпожа. — Разумеется, а кто такой Менаше? — Он новый писарь, госпожа. Когда вы уехали в Рим, он помогал мне освоится при дворе, ходил гулять со мной, даже когда отец еще преследовал меня. Менаше очень нравится мне, домина, но отец с детства говорил мне, что чувство симпатии греховно. Я даже ходила на исповедь к ныне покойному Анне, да прибудет он в царствии Господа. — И что сказал тебе Анна? — Что любовь есть высший дар Бога, что она украшает человека и дает ему силы, чтобы он жил в мире, полном тьмы и страха. — Он был несомненно прав, хочешь, я дам тебе свое новое платье? — Если можно, госпожа. — Иди в мою комнату и возьми то, которое тебе понравится, можешь взять украшения, если желаешь, ароматические масла стоят рядом в маленькой шкатулке и передай Менаше, что мне нужно будет видеть его завтра с утра. — Спасибо вам, госпожа, не знаю, как вас и благодарить. — Позови Магдалену и проведи хорошо вечер. — Как пожелаете, госпожа, благодарю, госпожа Когда Мария зашла в комнату, Сара уже сидела на лавке и натирала волосы лавандовым маслом, придворный лекарь говорил, что оно облегчает головные боли. Магдалена принюхалась и закатила глаза. Домина недоуменно поглядела на нее и спросила: — Что случилось? Что-то не так. — Настойка лаванды, мирры, ладана и фенхеля? — дождавшись кивка девушки, она продолжила — Лаванда слишком сильно пахнет, значит много фенхеля, специфичный запах которого надо перебить, он токсичен. А мирра и ладан могут вызвать сыпь. Лучше не пользуйтесь этой мазью, головную боль она облегчит, но потом не оберетесь проблем с кожей и, возможно, более сильной головной боли. Я приготовлю вам собственную. — Мария, а откуда вы знаете столько о медицине? —О, это долгая история. — А мы и не спешим — Я родилась еще при правлении Копония, первого прокуратора Иудеи. Моя мать была дочерью мытаря, который смог выдать ее замуж за управляющего кухней при этом дворце. Когда Копония сместили, его прислуга уехала вместе с ним в Грецию, тогда мне было три года. Позже прогремела эпидемия в Сиракузах, где мы и осели. Мои мать и отец скончались, и пятилетняя я осталась одна. Лекарь, который тогда уже был в почтенном возрасте, приютил меня и обучил всему, что знал сама. Вскоре умер и он. Мне было двенадцать, когда меня вернули в Рим, где были родственники моего отца. Они были бедны и не смогли обо мне заботиться. Так я попала в элитный дом удовольствий, там меня научили придворному этикету, игре на инструментах, танцам и иностранным языкам. Когда обучение закончилось, и мне нужно было начинать работать, я сбежала. Решила вернуться в Иудею и осела там в Магдале, работала у знатной семьи лекарем и учительницей и их детей. В год казни вашего отца они отправились на Песах в Иерусалим и с ними я. Они вернулись домой без меня. Я не смогла уехать, в тот год было много больных после праздника, не могла им не помочь. В одной из лечебниц меня нашла ваша бабушка. Позже, уже в следующем году, мы отправились в Эфес, она и Иоанн, ее двоюродный племянник, писали Евангелие, а я получала знания от лекарей, когда Мария скончалась, наши пути разошлись, отправившись проповедовать учение вашего отца обратно в Иудею, я пять лет не видела нашего писателя. — Магдалена произнесла это с особой теплотой в голосе. — Путешествуя из селения в селение были интересными, пока люди не решили, что я блудница, хотя и пыталась им помочь, они гнали меня ото всюду, пока мы с вами не встретились. Уже близится ночь, госпожа, идемте, от головной боли помогает здоровый сон. — Мария протянула Саре руку. — Идем, Магдалена— девушка привстала и неспешно направилась к своим покоям.