Новогодний адвент

      В свои сорок Джерард Уэй, иллюстратор одного ведущего издательства Нью-Йорка, не распространялся ни о своей ориентации, ни о своем семейном положении. В мире, где в таком возрасте семьи обычно уже созданы, а то и разрушены ради новых романов, быть одиноким все равно что быть изгоем. По крайней мере, Джерарду так казалось, он так себя ощущал с тех пор, когда его в молодости не позвали на вечеринку по причине «ну там все будут по парам, а ты один». Это задело, и до сих пор он думал, что не такой, как все. В офисе его уже давно обсудили и оставили в покое, а вот при новых знакомствах или в новых же компаниях он предпочитал не распространяться. Хорошо, что этих самых новых знакомств было мало, да почти вообще не было, не считая новых сотрудников. В компаниях он тоже бывал редко, лишь иногда присоединяясь к коллегам в барах, на квизах и экскурсиях.       — Мне бывает сложно под таким давлением, — рассказывал Джерард на собрании анонимных вечных одиночек среднего возраста. — Кажется, что я не достиг чего-то, что со мной «что-то не так», что я менее успешен и поэтому избегаю общения, — он сделал пальцами кавычки.       Это не порок. Так всегда говорила ведущая собрания. Надо относиться спокойно и равнодушно, если так получилось.       Женщинам еще хуже. Говорила соседка справа. Над ними висит обязанность стать матерью. А если не встретила того единственного, значит, сама виновата.       Вы никому ничего не должны. Отвечала ведущая.       Эхь. Вздыхал Джерард и будто чувствовал себя и здесь виноватым, застыдился — женщинам ведь хуже, а он разнылся. Ни у кого из клуба не было того, кому можно подарить любовь и заботу. Не встретились, мимо прошли, не обратили внимания. Джерард всегда был полноват, а сейчас как-то на себя подзабил — заметно поправился, волосы до плеч отпустил. Хотя в зеркале ему казалось, что с этой рокерской прической он вполне себе симпатичен. А потом в отражении витрин он видел неловкого толстячка с космами.       В этот раз на собрании не было двух ребят. Так вышло, что благодаря этим еженедельным встречам они больше не одиночки. Джерард им завидовал. Он бы не смог даже заговорить с тем, кто ему понравился. Молодость, оправдывающая многое, позади, теперь его неопытность — недостаток в глазах потенциального партнера.       В психологическом центре, в котором проходили эти собрания, имелся психолог, к которому можно было бы записаться на личный прием. И время от времени Джерард это делал. По поводу. Например, как он, набравшись смелости, загрузил приложения знакомств. И даже пообщался с одним парнем. На каждый его ответ сердце стучало не от того, что очень понравился, а что придется продолжить общение.       — У меня есть привычка… плохая… ну или не плохая… я быстро раскрываюсь перед людьми. Открою рот — и все в курсе, что я готовлю на завтрак овсяный кекс в кружке и что вчера в подъезде доме, где я живу, кто-то подвесил паука, хотя время к Рождеству.       — Прикольно, — улыбнулся психолог. — Овсяный кекс. Тепленький… сидишь и ешь ложечкой у окна заснеженного… Ты заглядывал в Инстаграм? Там каждое второе фото — о своем приеме пище, оформленное в красивую оболочку. Нет ничего странного в том, чтобы рассказывать о своей еде.       Психолог, кстати, сегодня был новый, мужчина, лет тридцати пяти, наверное, Джерард не умел определять возраст по внешности, особенно у таких улыбчивых, как этот. Будто он озорной подросток в душе, сколько бы лет ему ни было сейчас. Одет он был в рождественский свитер с собаками, а не оленями, и сжимал в руках чашку с какао, судя по аромату. Волосы каштановые, если приглядеться — парочка седых нитей блестела под светом белой лампы. Он был небрит, но бородка аккуратно подстрижена.       — У меня был Инстаграм, я выкладывал там картинки, но забросил.       — Так ты рассказал новому приятелю про себя?       — Он рассказывал о своем бывшем, потом спросил, какие отношения у меня сложились и… я по глупости сказал правду, что не складывалось у меня отношений. Он спрашивает, и не целовался что ли? Я ответил, что целовался, но давно уже и… Он сначала решил, что я шучу, а потом посмеялся с меня. Довольно грубо. Права ведущая собрания анонимных одиночек — если вам некомфортно, скрывайте.       — Надо себя не уважать, чтобы упрекать кого-то в таком — в том, что доверили сокровенное. Надеюсь, ты закинул в черный список того мужика.       — Фрэнк? — дверь хлопнула и в кабинет зашла женщина — тот самый психолог, к которому Джерард обычно и ходил. — Фрэнк, ты согрелся? У меня сейчас прием. О, Джерард, ты уже здесь.       Джерард умолчал об этом инциденте. Ему стало несколько некомфортно, но из-за своей врожденной застенчивости он не смог перевести в шутку, как придумал в голове. Ничего не было странного в том, что его психолог угостила пациента какао — это была добрая пожилая женщина с белой шевелюрой, уложенной в пучок, и Джерарду доставалась чашечка чая даже с пряником. Ее звали миссис Клаус, на что она новым в центре психологической помощи всегда отвечала, опережая вопросы: «Да, я та самая!» А то, что он с кем-то побеседовал, и этот кто-то еще сейчас и подмигивает озорно… Ладно, рождественская шутка. Он ничего такого не узнал и не посоветовал. Хотя…       Вечером Джерард залез в Инстаграм, забытое, но почему-то еще не удаленное приложение на смартфоне. У него было немало подписчиков когда-то, а сейчас их уже прилично поубавилось. Джерард отыскал в памяти смартфона одну из своих картинок — он просто иногда мазал акварелью в скетчбуке, фотографировал и изредка отправлял брату Майки. Хотя уже давно не отправлял, если честно. Брат был младше, имел жену и дочь, и Джерарду казалось, что ему неинтересно получать от брата инфантильные сообщения типа «Посмотри, я нарисовал».       Джерард запостил рисунок в Инстаграм, в описание поставив лишь хэштеги. Получил только пару лайков, пока лазил по картинкам и искал завтраки. Джерард закрыл приложение и проверил календарь — он обещал дочери Майки прийти на ее выступление в школу.       — Праздник скоро, — улыбнулась миссис Клаус на очередном приеме. — Расскажи, с чем у тебя связано Рождество — из детства?       — Мы с братом любили этот день, считали самым волшебным в году. У нас не было такого, чтобы мы верили в Санта Клауса, родителям не пришлось разбивать нам сердце. Но мы… надеялись, что он есть, пусть и вопреки своей рациональности. Дома ставили елку, вешали венки, но самое интересное для меня всегда было вне дома. Я дождаться не мог, когда магазины начнут украшаться. Я торчал возле каждой витрины, заходил в ненужные мне бутики и супермаркеты, чтобы только посмотреть, как на этот раз украшено там.       — Джерард, устройте себе такое Рождество. Считайте это вашим психологическим заданием. Походите по магазинам и порадуйтесь декорациям. Только не считайте, что ностальгируете — ведь это здесь и сейчас.       Джерард вышел из клуба, поправил полосатый шарф на синем пальто. Шел снег, и Уэй решил, что это хороший знак. Такая погода действительно делала вечер волшебнее и беззаботнее — как в детстве. Не ностальгировать было сложно, особенно когда в детстве еще все впереди, все живы, и анализ крови не портится от одной конфеты и чашки кофе.       Джерард остановился и выдохнул.       — У тебя хороший анализ крови, ты на прошлой неделе сдавал, — сказал он себе. — Все нормально. Ты в порядке, даже если один. Так можно, так бывает, так вышло. Значит, надо жить с тем, что есть.       В каком-то фильме… одном из тех, что выпускались в двухтысячных, говорили, что те, кто бегают в наушниках, не хотят слушать свои мысли. Джерард вытащил из контейнера беспроводные наушники и засунул в уши. Он покопался в музыкальных подборках. Одна из них называлась «Рождественское настроение в Старбакс». Ее он и выбрал. Приятная мелодия неизвестной ему песни полилась в уши. Если весь плейлист будет состоять из такого, будет замечательно и комфортно.       Джерард засунул руки в карманы и отправился вдоль по улице. Он поймал себя в отражении витрины и… знаете, а ничего. Никакой не толстячок, а на волосы кинематографично падает снег. А на витрине плюшевые медвежата пьют чай возле камина и елки. Джерард улыбнулся и толкнул дверь книжного.       Детские воспоминания — необязательно тоска по невозвратимому. Если их наложить на свою жизнь, принимая, то даже весело. А еще, в отличие от маленького Джи, он может себе что-нибудь купить.