Непревзойдённые

— Не смотри так, словно я умираю, — хриплый смешок звучит совсем безнадёжно, но Дазай старается об этом не думать. — Просто головная боль. — Просто головная боль, просто проблемы с сердцем, просто выглядишь, как мертвец, — Осаму фыркает и пожимает плечами, — да, пустяки. — Эй, и без тебя тошно. Дай расслабиться. Под одеялом Дазай находит чужую ладонь, мягкую и тёплую. Чуя ложится удобнее с закрытыми глазами. — Знаешь, — продолжая, парень тихо вздыхает с улыбкой, — у нас ведь выпускной через пару месяцев. И тот белый костюм отвратительный. — Не говори так, он тебе идёт, — кратко смеётся. — Мы договорились. Инь и янь. Мне ведь чёрный к лицу? — Тебе к лицу помятая рубашка и фартук. — Понял намёк, Чуя, но увидишь – у меня получится поступить и я вовсе не буду работать в какой-нибудь столовой, — в голосе прослеживается гордость, — а вот ты будешь бренчать на гитаре и протягивать прохожим шляпу. — Заткнись, — старший тоже не сдерживает смех. Дождь не прекращается около трёх часов; в комнате душно и темно, а ещё пусто. Слишком пусто. — Представь их удивление, когда мы придём на выпускной вместе, — продолжает Чуя уже шёпотом. — Их – это кого? — Да всех... Акико, Люси, Рюноске... — Кстати, о Рюноске, — Осаму хмурится и наклоняется, будто кто-то способен подслушивать, — это правда, что он собирается поступать в медицинский? — Да, я тоже в шоке. — С ума сойти. Накахара хлопает рядом с собой с намёком, и Дазай немедленно перемещается со стула на постель; ложится вплотную, обвив рукой талию. — Осаму? — Да? — Давай сбежим с выпускного, — приподнявшись, Чуя улыбается ярче и гладит по щеке. — Как в фильмах. Встретим рассвет вдвоём, где-нибудь на крыше... — Меня сейчас стошнит. — Я серьёзно, свалим и всё. — Только если не свалишься сначала в обморок прямо там, на празднике, — очередной нервный смешок вырывается неосознанно, — хотя... неплохие воспоминания останутся. Его ударяют по плечу, но это не останавливает дальнейший смех. — Даже если упаду – встану, — кивает сам себе, — встану и ляжешь уже ты, Осаму Дазай. — Так уверенны, молодой человек? На вопрос, не требующий словесного ответа, Накахара лишь качает головой. И на пару секунд касается чужих губ, подтянув одеяло. — Вполне. *** — Мне жаль, что у тебя не останется должных воспоминаний из-за отмены праздника, но ты получил аттестат, — Сакуноске протягивает небольшую коробочку. — Поздравляю. — Не стоило, но спасибо, — не поднимаясь с постели, Дазай принимает подарок. — Что там? Именной бейджик? А как же шарики с надписями "больше не школьник"? Шутить не хочется, когда он достаёт содержимое и затихает с опущенной головой. — Я собрал ваши фотографии. Твои и Чуи. Дрожащие пальцы едва слушаются, открывая первую страницу; на него сразу смотрит Накахара из далёкой, младшей школы. — Помнишь тот сентябрь? — Разругались с Чуей из-за букетов, помню. — А вот эта моя любимая, кстати, — Сакуноске присаживается на край, палец утыкается в очередной снимок. — Ты даже расписал предыстории каждой фотографии и поставил даты? — Осаму хохочет, рассматривая детские лица. — Здесь я такой недовольный, потому что оставалось одно шоколадное мороженое, и оно досталось Чуе. А здесь... чёрт, это же та собака! Она постоянно гуляла у нас во дворе! — И ты вечно кормил её блинчиками. — Верно... Спасибо, это чудесно, альбом классный, серьёзно, — голос дрожит. Осаму пытается улыбаться дальше, но сам трёт переносицу и жмурится, пока старший не заставляет уткнуться к себе в плечо. За несколько секунд до приглушённого всхлипа оба опускаются на подушку. Снова идёт дождь, ледяной и шумный. На стёклах снаружи остаются размытые пятна. — Ты справишься, — Сакуноске смотрит в потолок и прижимает младшего сильнее, теребя волнистые пряди. — Чуя бы расстроился, узнав, что ты плачешь из-за него. — Мы ничего не успели сделать... — шепчет и часто моргает, кусая губу, — Сакуноске, он... — Он был замечательным, знаю. Я знаю. Давно завядший букет ромашек роняет очередной лепесток. Темнота сжирает до костей. Чуи больше нет.