Непревзойдённые

Чуя мягкий и плавный в руках; Чуя внемлет им и голосу, особенно бархатному сейчас, родному; у Чуи слабые ноги, податливо раздвинутые в стороны, и у Чуи под веками звёздный хоровод. Он давно влюблён в такого Дазая, в поцелуи вдоль шеи, в крепкие, но ласковые руки на запястьях, в не дающий терять связь с реальностью шёпот, кротко опаляющий ухо. Чуя обожает смотреть в янтарные глаза и держать Осаму за щёки; отдаёт предпочтение быть лицом к лицу, иногда опускать взгляд на приоткрытые губы и чувствовать, чувствовать, чувствовать. Каждый толчок, вырывающий сиплый стон, каждый горячий вздох – показатель любви, близости, нечто большего, чем просто секс. Накахаре до одурения хорошо. Это слабость, хлипкая и разгорячённая. Это желание доводить друг друга до такого состояния. Дазай может до синяков кусать и сжимать бёдра, быть грубым и напористым, а может быть нежным, как здесь, заставляя мозг и тело плавиться. Чуя просит показать ему космос, умоляет в губы быть рядом и сплетает язык с чужим в новом поцелуе, тут же жмурясь и видя пролетающие огни: Осаму заполняет его идеально. Так, что Чуя может умереть. И он мог бы, но это слишком легко.