This Stitched Together Sadness // Эта сшитая вместе печаль

Сигарета дотлела до фильтра – Нил Джостен не сделал ни одной затяжки. Он нуждался не в никотине, а в едком дыме, который напоминал о матери. Если вдыхать медленно, почти ощущаешь призрачный запах бензина и гари. Смесь вызывала отвращение и удовольствие одновременно; по позвоночнику пробежала колкая дрожь. Болезненная волна докатилась до кончиков пальцев и столкнула вниз комочек пепла. Он упал под ноги Нилу, на трибуны, и тут же исчез, подхваченный ветром. Нил посмотрел на небо, однако в мощном свете прожекторов звезды поблекли. Он – не впервые – задался вопросом: смотрит ли на него сверху мать? Хоть бы нет. Уж она бы на нем места живого не оставила, если б увидела, как он тут киснет и мается. Скрип двери вывел его из задумчивости. Нил подтянул спортивную сумку поближе и обернулся. Оставив дверь раздевалки открытой, тренер Эрнандес сел рядом. — Доминик пасет других детей, — говорит Эрнандес. Нил кивает.  Доминик подождет у своей машины и подвезет Нила. Это их обычные песни и танцы на вечерних играх; Нил говорит ему, что с ним все в порядке, он настаивает на том, чтобы подождать и уговорить Нила поехать с ним, и в конце концов Нил садится в машину. — Он сказал, что твоих родителей нет в городе. — Да, — отвечает Нил. — Они когда-нибудь были в городе?  Нил не отвечает. Легче этого не делать. Люди придут к своим собственным выводам, что бы он ни говорил. Так что он просто этого не делает. Он уверен, что оправдания всем уже надоели, но это легкая ложь, и опровергнуть ее невозможно. Никто никогда не пытался призвать его к этому. Доминик помогает с этим.  Почему тренер Эрнандес не только не обвиняет их в обмане, но и позволяет им сойти с рук, Нил не знает. Доминик прогоняет его после игр, как будто он действительно возвращается в любящий, хотя и далекий семейный дом только для того, чтобы вернуться с ним и понаблюдать, пока Нил врывается. Есть дом на случай чрезвычайных ситуаций. В умирающем городке Миллпорт есть свободные пустующие дома, и Нил выбрал один из районов, где проживают пожилые люди. Однако, чем больше они к этому возвращаются, тем больше вероятность, что кто-то их заметит. Тренер Эрнандес протягивает руку за сигаретой, и Нил держит ее некоторое время, прежде чем передать ее. Он не понимает, почему тот суетится из-за этого. Он снаружи, и игра окончена. Ни за кого из них не стоит бороться, но Нил решает, что лучше просто украсть еще одного Доминика, когда тренер отпустит его. Возможно, он делает свой последний шаг в качестве благодетеля, поскольку сезон уже закончился. Сегодняшнее поражение привело к тому, что Миллпорт выбыл из чемпионата штата за две игры до финала. Это горько-сладкая потеря. В первом и единственном сезоне Нила они зашли так далеко, как никогда раньше, дальше, чем Нил мог себе представить, но теперь все кончено. Просто так. Корт Экси разбирают и превращают в футбольное поле. Команда еще даже не полностью ушла, а Экси покинул Миллпорт. Нил, Доминик и тренер Эрнандес — последние остатки игры. — Я надеялся, что мы сможем хотя бы взять Доминика на игру за звание чемпиона, — говорит тренер Эрнандес. — Чтобы показать, как далеко зашла его тяжелая работа в этом году. Каким бы суровым он ни был, он проделал хорошую работу. Нил рассеянно кивает. «Будете ли вы искать нового помощника тренера? Найдёте еще ребят с первого года обучения? Может быть, на этот раз отфильтруете тех, кто склонен к сотрясению мозга нападающих?» — Иногда нападающему нужно сотрясение мозга, чтобы научиться, — заговорщически шепчет он. Нил почти улыбается, когда Эрнандес выпрямляется. — Здесь кто-то хочет вас увидеть. Желудок Нила падает. Холодный озноб пробегает по спине. Никто не должен быть здесь и видеть его. Он находится в глуши и не делает ничего, чтобы выделиться. Любой, кто пришел его увидеть, — это плохие новости. Он вскакивает на ноги, готовый выбежать из машины Доминика, но позади него уже раздаются шаги. Ловушка уже захлопнулась. Он поворачивается к двери в раздевалку. Там незнакомец, крупный и устрашающий, в джинсах и бейсболке. Он выглядит непринужденно: одна рука в кармане, а в другой сжимает папку, как один из тех крутых учителей с татуировками и кожаными куртками, которые хотят быть твоими друзьями. Они наихудшего сорта — слишком любопытны, чтобы им можно было доверять. В Миллпорте не должно быть посторонних. Даже если Нил не знает всех по имени, он узнает все лица, которые регулярно видит. Он думал, что это защитит его. Слухи о посторонних распространились быстро. Через несколько дней все узнали, кем был Нил. Это означает, что этот парень либо действительно хорош, либо он только что приехал и сразу же пошел в школу, чтобы найти Нила. Ни один из вариантов не является хорошим.  — Полегче, малыш, — говорит незнакомец. — Я знаю, что выгляжу устрашающе, но на самом деле я просто сварливый старый ублюдок. Возможно, я так не выгляжу, но я тренер. — Он пришел посмотреть, как ты играешь сегодня вечером, — говорит Эрнандес. — Чушь собачья, — выплевывает он. — Никто не вербует сотрудников из Миллпорта. Никто не знает, где это. В этом-то и заключалась суть. — Есть такая штука, называется карта, — говорит незнакомец. — Возможно, ты слышал о ней. — Я отправил ему твое досье, Нил, — умиротворяюще говорит Эрнандес, поднимаясь на ноги. Нил хмуро смотрит на него. — Он сообщил, что его атакующая линия немного ослабла после досадного инцидента, и ему понадобилась замена в последнюю минуту. Я решил, что попробовать стоит. Я не сказал вам, потому что не знал, получится ли что-нибудь. Я не хотел тебя обнадеживать. — Отчаяние, да? — Шипит Нил. — Для нас обоих, парень, — говорит незнакомец. — Если тебя еще не наняли, то и не будут, а поиск нападающего с потенциалом, который еще не подписан, убивает меня. И не заставляй меня рассказывать о хороших вратарях, они как куриные зубки. Я не думаю, что у тебя в раздевалке тоже прячется кто-то с нераскрытым потенциалом, не так ли? — Я не могу в это поверить, — шипит Нил, проводя рукой по волосам. Что ж, по шкале от одного до Натана Веснински то, что его взяли в университетскую команду экси, находится относительно низко в его списке «насколько я облажался?». Могло быть и хуже. По крайней мере, он может послать тренера на хуй, и большинство из них воспримут «нет» как ответ. — Не может быть, чтобы ты на самом деле говорил серьезно. — Боюсь, что так, малыш, — говорит незнакомец. Он бросает папку на бетонные трибуны, где сидел Нил. Его имя нацарапано поперек папки черным маркером. Нил Джостен. Ему нравилось быть Нилом Джостеном. Возникает почти соблазн просмотреть досье — посмотреть, что они нашли на человека, которого не существует, — но, в конце концов, это не имеет значения. Нила не существует. Нил был сам не свой уже восемь лет. И через шесть недель Нил исчезнет так же легко, как и был создан. Нил уедет из города, и жители Миллпорта его больше никогда не увидят. Подписание контракта с университетом свяжет его. Закроет его на месте. Подвергнет опасности себя и других. Всё равно что нырять в воду, а потом удивляться появлению акулы. Тюрьма не удержит его отца вечно, и Нил уже давно израсходовал свои девять жизней. Внезапно Нил возненавидел себя за то, что пробовался в команду Миллпорта, думая, что он в безопасности в этом маленьком городке с командой, идущей в никуда. Он ненавидит Доминика за то, что тот сказал ему, что всё будет хорошо и он должен пойти на это. Он ненавидит то, что ему нравится Нил Джостен и хочет оставаться им подольше. — Поверь мне, я хочу оказаться в таком положении не больше, чем ты, — говорит он, когда Нил не отвечает и не двигается с места. — Я знаю, не очень приятно, что я прихожу так поздно и говорю тебе, что ты мой последний выбор, но Комитет не дает мне покоя с тех пор, как Джейни посадили, и мне действительно нужна замена нападающего, и, правда, я хотел бы получить твою подпись сегодня вечером. Взгляд Нила приковывается к незнакомцу — тренеру Дэвиду Ваймаку, и его желудок опускается к подошвам ног. «Джейни Смоллс. «Лисы». Государственный университет Пальметто». Неважно, Ваймак и его рекрутинг только что поднялись намного выше по шкале «насколько я облажался?». Это катастрофа. — Ах, — говорит Ваймак со вздохом. — Я думаю, вы слышали об этом. Лишь мимоходом, но этого было достаточно. Джейни Смоллс пыталась покончить с собой. Она выжила и получала помощь, но в последнюю минуту «Пальметто» остался без нападающего. К сожалению, это то, что вы получаете, когда управляете своей командой как убежищем для проблемных, но талантливых игроков. Наркоманы, отверженные, те, кого больше никто не возьмет из-за их отношения или трагической предыстории. Они — шутка. Команда первого класса, потому что у тренера Ваймака есть связи и идеализм, на который все купились, пока не наступила реальность. Даже ERC устает от них и начинает требовать от программы каких-то результатов. Никому не нравится история об аутсайдере, пока аутсайдер не победит, как однажды сказал Доминик, до тех пор ты просто неудачник. — Я не могу. — Ты можешь, — говорит Ваймак. — Нужна ручка? — Я играю не для тебя, — настаивает Нил. — Не с твоей командой. — С моей командой все в порядке. Я обещаю, что они только наполовину так плохи, как о них рассказывают. И Кевин выбрал тебя, так что... Нил убегает. Он бросается вниз по трибунам в сторону раздевалки. Забудь о выпускном, забудь о шестинедельном ожидании окончания школы, забудь о Ниле Джостене. Из раздевалки к машине Доминика, прочь из Миллпорта, из Аризоны, может быть, из страны. Он просто должен убраться отсюда. Он на полпути к двери, когда понимает, что он не один. У шкафчиков мелькает блондинка и блестит ярко-желтая ракетка. Нил собирается резко остановиться, пока ракетка не застряла у него между ног. Он падает на пол, как свинцовая гиря, едва удерживаясь на ногах и ушибая голени. Ракетку выдергивают из его ног, ударяя по лодыжкам, и тяжелая ступня давит ему между лопаток. — Черт возьми, Миньярд, — огрызается тренер Ваймак. — Вот почему у нас не может быть хороших вещей. — Я всего лишь подставил ему подножку, — произносит голос над ним, сильнее вдавливая пятку между плеч Нила. — Если бы я не вел себя хорошо, я бы замахнулся на него. — Он нам не нужен со сломанной ногой. Они нужны ему, чтобы играть. — Кевин отлично справился со сломанной рукой. Пятка, вонзившаяся ему между лопаток, удаляется и заменяется рукой, которая поднимает Нила с земли и швыряет его к шкафчикам. «Видишь. С ним всё в порядке. Не так ли?» Он протягивает ракетку Нилу в качестве нерешительной угрозы, и Нил смотрит на него в ответ. «Пошел ты». — Дружелюбно. Нил точно знает, кто на него напал, даже если Ваймак еще не назвал его имени. Он видел так много статей, которые ему приходилось скрывать, и новостных фрагментов, которые нужно было в спешке отключить. Одержимость на расстоянии. Не позволяйте никому поймать вас. Он точно знает, кто он такой, но увидеть его лично — это совсем другое. Свирепая аура, которую он излучает, намного интенсивнее в реальной жизни, чем через камеру. Аарон Миньярд, ростом пять футов, блондин с бледными веснушчатыми щеками, на первый взгляд выглядит почти хрупким и похожим на фейри. Кулак, сжимающий воротник Нила, и удары, которые он наносил на корте, говорят об обратном. Новичок Лисов, по мнению некоторых, был наполовину причиной внезапного улучшения результатов Лисов в этом году. В Аароне Миньярде Нил видит реализованный потенциал Натаниэля Веснински. — Чью ракетку украл? — Нил огрызается. — Одолжил, — отвечает Аарон. Он закидывает ракетку на плечо и отходит в сторону. — Я твердо намерен вернуть ее. Дэй убьет меня, если я появлюсь на его корте с чем-то, что он не одобрил. Нил сжимает челюсти. Кевин Дэй, бывший нападающий, национальный чемпион из Воронов Эдгара Алана, теперь играет в «Мертвых последних лисах» по причинам, которые никто не может понять. Он присоединился к ним зимой в качестве помощника тренера, а несколько недель назад они объявили, что он подписал с ними контракт в качестве игрока. Честно говоря, это безумный выбор. И именно поэтому Нил не может быть здесь. — Нил? Ты в порядке?— Звонит Эрнандес. — Ты можешь ходить? — Я сильнее спотыкался на корте, — отвечает Нил, хотя бы для того, чтобы это прекратить. — Вот это настрой, — усмехается Аарон. — Видите, тренер, никакого вреда, никакого фола. — Извини за него, малыш, — вздыхает Ваймак. — Аарона немного грубоват, и он из тех парней, которые сначала стреляют, а потом задают вопросы, но на самом деле он не так уж часто причиняет вред. — Это здорово, — говорит Нил, наблюдая, как Аарон уступает им место. — Но я все равно ухожу. — Малыш... — Тренер Ваймак, — предупреждает Эрнандес. — Если Нил не хочет подписывать контракт, мы не можем заставить его. Это позор. У меня мог бы быть вратарь... — Нет, — огрызается Нил. Ваймак переводит взгляд с одного на другого, и Нил складывает руки на груди. Это было глупо с его стороны. Затем Ваймак вздыхает и поворачивается к Эрнандесу. «Не хочешь оставить нас на минутку?» Эрнандес явно не хочет покидать их после того, как Аарон подставил ему подножку, у Нила возникает ощущение, что дело вот-вот перейдет на личности. Он не собирается делать этого перед кем-то, кто был добр к нему. Он не заслуживает такого чувства вины или неловкости. “Вы можете сказать Доминику, чтобы он не утруждал себя ожиданием меня, тренер?” Эрнандес вздыхает и кивает. «Спасибо. Я не хочу, чтобы он впустую тратил свой вечер после игры, если я собираюсь пробыть здесь какое-то время». — Я буду прямо снаружи, — говорит Эрнандес, выходя через парадную дверь. Дверь с хлопком закрывается, и Нил вздыхает. Теперь он наедине с Ваймаком и Аароном, может быть, они смогут пройти ту часть, где они излагают грязную фальшивую историю Нила и сделанные предположения, и пристыдят его за то, что он типичный отказник Фокса, чтобы он мог снова сказать «нет». Ничто из того, что они могут сказать, не заставит его передумать. — Итак, — говорит Нил и прислоняется спиной к шкафчику. Он жестом предлагает Ваймаку продолжать. — Это та часть, где ты даешь мне твердое обещание. — Я бы предпочел просто изложить вам всё свое предложение, прежде чем вы начнете баллотироваться, — отвечает Ваймак. — Я заплатил за три билета сюда, самое меньшее, что вы могли бы сделать, это послушать пять минут, которые требуются мне для произнесения обычной речи, прежде чем вы мне откажете. Три. Нил переводит взгляд с Аарона на тренера Ваймака, страх скручивает его шею. Его дрожащие пальцы сжимают ремешок спортивной сумки. «Ты не приводил его сюда». — Это проблема? — говорит Аарон, наклоняя голову. — Имеешь что-то против великого Кевина Дэя? Не волнуйся, ты отлично впишешься. Это огромная проблема. И множество проблем поменьше. Прежде чем он успевает подумать, Нил выпаливает: «Я не могу с ним играть». Что совершенно неправильно. Теперь он просто выставляет себя еще более подозрительным. Ему следовало просто сказать что-нибудь вроде того, что он не планировал поступать в университет. Или что он не хотел продолжать играть в экси. Теперь он должен объяснить свою проблему Кевину. Так глупо. Его мать была бы так разочарована в нем из-за такой беспечности. Что ж, она была бы в ярости. Она действительно не разочаровалась. Ваймак все еще наблюдает за ним, как и Аарон, но он не тот, кто собирается ускорить этот конец, поэтому Нил игнорирует его. Он не может сказать им правду. Поэтому он останавливается на чем-то, что с меньшей вероятностью вызовет сцену типа «однажды мы видели, как мой отец порезал парня». — Я не могу играть с ним на одном корте. Я недостаточно хорош. Это было бы унизительно для нас обоих. — Верно, но не имеет отношения к делу, — говорит Кевин. Кровь Нила застывает в жилах. Аарон облокачивается на шкафчики напротив Нила, с ухмылкой наблюдая за местом за его плечом. Он всегда казался таким милым на интервью, очевидно, он просто публичный человек, а на самом деле самодовольный мудак. Фигуры. Нил знает, что он найдет, если обернется. Он знает, что нормальным поступком было бы в любом случае повернуться, потому что сегодня гребаный день Кевина, но он не может. Если Кевин действительно увидит его сейчас, его отец немедленно отправится по его следу. — У тебя какие-то проблемы со мной, Джостен?— Спрашивает Кевин. — Почему ты здесь?— Спрашивает Нил. — Я думаю, тренер довольно ясно дал это понять, — отвечает Аарон. — Может быть, именно поэтому тебе нужна стипендия, о которой у него еще не было возможности рассказать тебе. — Почему ты уходил? — Спрашивает Кевин. — Я не люблю сюрпризы, и их много сваливается на меня в быстрой последовательности, — огрызается Нил. Аарон бормочет что-то себе под нос о помешанных на контроле. — Послушай, я понимаю, что ты в отчаянии или что-то в этом роде, но я недостаточно хорош, чтобы играть в любой команде экси, не говоря уже о классе I. Даже если они в самом низу лиги, это остается невысказанным, но губы Аарона кривятся в презрении и веселье, как будто он все равно это услышал. — Мы просмотрели твои файлы и выбрали тебя, — настаивает Кевин, теперь уже ближе к нему сзади. — И я добьюсь, чтобы ты был, по крайней мере, сносным к концу лета. Ты и так отвратителен. У тебя нет опыта, и твои дела плачевны. Честно говоря, я видел, как малыши играют лучше. Нил нападает на него. «Тогда отвали и найди малыша, который поиграл бы за тебя, и оставь меня в покое!» Только после того, как он сорвался, он осознает, что натворил и насколько близок Кевин. Нил отшатывается, цепляясь за лямки своей спортивной сумки, отводя лицо в сторону. Может быть, он не понял. Может быть, он не заметил. — Ты играешь так, будто тебе есть что терять, — говорит Кевин. Нил почти смеется. Он с трудом проглатывает это. «Это ужасная идея. Это так глупо». — Принято к сведению, — пренебрежительно говорит Ваймак. — Его высочество получает то, что хочет, — говорит Аарон, пожимая плечами. — Ему редко говорят «нет», если вы спросите меня, и, конечно, он не знает, как отнестись к этому благосклонно. — Иногда нападающему нужно сотрясение мозга, чтобы научиться, — бормочет Нил. Аарон фыркает, а Кевин выглядит оскорбленным. — Наш запасной вратарь был невысокого мнения о наших нападающих. — Он хорош? — говорит Ваймак. — Мне действительно нужен второй вратарь. Кевин выглядит соответственно недовольным и отворачивается. «Я не буду работать ни с одним из вратарей, которые были у вас сегодня вечером». — Нет, он сегодня не играл, — тихо говорит Нил. — Но у него еще меньше шансов подписать контракт, чем у меня. И помещение его в одну комнату с вашими лисами, вероятно, приведет к насилию. — Помещение любых двух лисов в одну комнату, как правило, приводит к насилию или поцелуям, — говорит Ваймак. — Вот что я вам скажу: если это подсластит вашу сделку, мне даже не нужно видеть, как он играет. Он вам нужен, заставьте его подписать. На данный момент я отчаянно нуждаюсь в цифрах. Я буду работать с растением в горшке в воротах, если придется. — Тренер, — шипит Кевин. — Мне нужно поговорить со своей матерью, — наконец говорит Нил, хотя бы для того, чтобы эта дискуссия приблизилась к завершению. — Тебе девятнадцать, не так ли? — говорит Аарон, оглядывая его. — Все равно хорошо обсудить эти вещи, — отвечает он. Аарон пожимает плечами. Нил знает, что он один. Об этом писали все новостные источники Экси, когда Кевин перешел в Лисы, поскольку люди копали глубже, чем обычно. Мать-наркоманка, которая умерла, упав с лестницы. Отец, имени которого он даже никогда не знал, за исключением, возможно, того, что это Миньярд. В конце концов, она откуда-то взяла это имя. И брат, убитый своим приемным братом-хищником всего в тринадцать лет. Конечно, он не понимает необходимости обсуждать свои решения с семьей. — Почему бы вам двоим не пойти и не подождать в машине, — говорит Ваймак, это скорее четкая команда, чем просьба. Кевин хмурится, переводя взгляд с одного на другого, прежде чем повернуться обратно к развлекательному центру и собрать разбросанные папки. Аарон возвращается к шкафчику, из которого взял ракетку, и кладет ее обратно. Он ждет Кевина, прежде чем они вдвоем направятся к выходу, а Нил молча наблюдает, как они уходят. — Кому-нибудь нужно поговорить с твоими родителями? — спрашивает Ваймак, как только они остаются одни. — Он не будет с тобой разговаривать, — тихо говорит Нил. — Кто? Твой папа? — Нил поджимает губы и не отвечает. Тренер Ваймак говорит: «Давай попробуем еще раз». Тренер Эрнандес говорит, что, по его мнению, ты спишь здесь несколько ночей в неделю. Он говорит, что ты не меняешься с другими и никто никогда не встречался с твоими родителями. Ты можешь видеть картину, которая рисуется, не так ли? Вот почему он связался со мной. Я уверен, ты слышал, что представляет собой моя команда. В любом случае занятия в школе почти закончились. Раздевалка будет надежно заперта. Что ты собираешься делать потом? Нил почти уверен, что все еще может вломиться, но он не собирается этого признавать. Не то чтобы это имело значение, он уберется отсюда раньше, чем понадобится. — Если твои родители — проблема, мы можем перевезти тебя в Южную Каролину пораньше. Нил вскидывает голову. «Что?» — У Эбби есть комната, — говорит Ваймак. — Наша медсестра. Кевин хочет сосредоточиться на летних тренировках, Аарон и Ники тоже останутся. Если вы сможете убедить этого вратаря присоединиться к нам, он тоже может остаться. В вашем контракте есть пункт о конфиденциальности. Никто не узнает, пока мы не будем готовы объявить об этом, и что касается Лисов, вы там на условном обучении. Вы заканчиваете одиннадцатого, мы можем забрать вас двенадцатого в аэропорту. Нил хочет возразить, что он ни на что не соглашался, но он знает, что пойдет. Он не может отпустить Экси теперь, когда он снова играет. Его мать была бы в ярости, если бы узнала, что он на самом деле рассматривает это. Если бы он действительно решил поступить в университет. Разыгрывает из себя экс-парня. Выставляет себя в центре внимания. Блядь. — Оставь бумаги себе, — говорит Ваймак, кладя папку на скамейку в раздевалке между ними. — Вот второй контракт. Ты бы удивился, узнав, сколько ребят любят рвать его и швырять мне в лицо в первый раз. Предложи это своему вратарю от меня. По крайней мере, спроси. Моя карточка тоже там, если тебе понадобится позвонить и что-нибудь уточнить. Нил кивает, совсем чуть-чуть, и Ваймак кивает в ответ, прежде чем уйти. Снова оставшись один в раздевалке, Нил бежит к одной из кабинок в туалете. Он едва успевает сделать это, прежде чем его насухо рвет в унитаз. Он не может этого делать. Он не может пойти в Пальметто. Он просто слышит, как разозлилась бы его мать. Он все еще чувствует укол ее ладони. — Прости, — выдыхает он между приступами влажного кашля. Извиняться бесполезно. Она бы никогда не простила его, если бы была здесь. «Мне жаль. Мне жаль». — За что? — спрашивает Доминик из раздевалки. — Ты еще не согласился. Нил поднимается на ноги, дрожащими руками берется за раковину и заставляет себя умыться, прежде чем выйти. Неудивительно, что задняя дверь все еще подперта там, где ее оставил Эрнандес. Доминик сидит на скамейке, просматривая файл, который оставил ему Ваймак. Темный капюшон его толстовки натянут на каштановые волосы, сдвигая их вперед и опуская на глаза и под очки. Как он видит достаточно хорошо, чтобы читать, Нил не знает. Хотя это помогает ему успокоиться. Всё будет хорошо. — А у тебя? — спрашивает Доминик, глядя на него снизу вверх.. — Ничего не подписано, — отвечает Нил и садится напротив него. — Там есть второй контракт. Знаешь какие-нибудь растения в горшках, которые Ваймак может поставить в ворота? — Нет. — Я же говорил тебе не ждать. Доминик пожимает плечами, затем аккуратно раскладывает бумаги по порядку. Когда он идет, чтобы выбросить их в душ, Нил выхватывает их у него, прежде чем он успевает остановиться. Доминик хмурится на него. «Я просто хочу хорошенько подумать об этом в выходные». Доминик хмурится еще сильнее, совсем чуть-чуть, но его слова язвительны. «Ты уже решил». Нил вздрагивает, хотя Доминик не двигается с места. Он приподнимает бровь над очками в молчаливом укоре за очевидную реакцию. Достаточно призрачной пощечины и молчаливого выговора. Доминик не хуже него знает, что это ужасная идея. Он даже не знает о Кевине и Аароне, но он знает, насколько глупо играть в NCAA Экси. — Бег привлек бы больше внимания, — рассуждает Нил. — Если бы они нашли нас, другие могли бы, но бег сейчас выглядел бы подозрительно. Мы знали, что в прошлом году мама проигнорировала это чувство, и он нашел нас. Бег — это не вариант. — Ни то, ни другое не означает выставлять себя в центре внимания. Он встает со скамейки и уходит. Нил бросается в погоню, на ходу запихивая папки в свою спортивную сумку. Доминик запирает машину, и они пересекают парковку. Кевин и Аарон сидят во внедорожнике Эрнандеса, Кевин смотрит, как они уезжают, а фигура Аарона склонилась над консолью, чтобы поиграть с радио вне поля зрения. Машина Доминика стоит на дальней стороне стоянки, и они не стали ждать, прежде чем завести двигатель и тронуться с места. — Кевин Дэй здесь. Доминик бросает на него взгляд, пока ведет машину. «В этом файле указано «штат Пальметто», а не «Эдгар Аллан». Доминик никогда не следил за новостями и сплетнями Экси. Нил делал всё возможное, чтобы так и оставалось. «Кевин сломал руку и прошлой зимой переехал в «Пальметто» восстанавливаться. Он был их помощником тренера и только что подписал с ними контракт». — Плохие новости, — говорит Доминик. — Кажется, он меня не узнает, — отвечает Нил. Доминик снова бросает на него уничтожающий и холодный взгляд. «Я знаю. Просто потому, что он не делает этого сейчас, это не значит, что он не сделает этого позже». Он дал обещания своей матери, а нарушение обещания равносильно государственной измене, но он и так уже достаточно их растянул. Соблазн поиграть в Экси слишком силен. У него осталось не так уж много. Действительно ли так плохо хотеть играть? Цепляться за то, что давало ему цель и надежду? — Что это за жизнь — убегать и прятаться все время? — шепчет Нил. — Если ты не можешь не бояться, по крайней мере, будь счастлив, — мягко говорит Доминик. Нил кивает. Это примерно подводит итог. Возможно, он пообещал своей матери продолжать двигаться и не оглядываться назад, но переезд в Пальметто всё равно означает отъезд из Миллпорта, верно? Он может прятаться там, пока Нил Джостен не выдохнется, а затем двигаться дальше. — Это не обязательно должно быть навсегда, — говорит Нил, когда они подъезжают к ночной закусочной Sally’s, чтобы потратить время, прежде чем отправиться домой под покровом ночной темноты. — Я могу собрать вещи и сбежать, как только ситуация станет опасной, и встретиться с тобой где-нибудь. Доминик не отвечает, просто машет Мэгги у стойки администратора и показывает два пальца, приглашая к столу. Она тепло улыбается и ведет их к их обычному столику в дальнем углу зала, скрытому от глаз других посетителей и официанток. Нил почти уверен, что все в Sally’s думают так же, как Эрнандес, – они пара бездомных или подвергшихся насилию детей, которым либо некуда идти, либо негде быть в безопасности, – и изо всех сил стараются позволить им задержаться допоздна, просто попивая кофе и разделяя трапезу, и никогда ничего не говорят, когда один из них засыпает поперек сиденья в кабинке. — Слышала, вы, мальчики, проиграли сегодня, — говорит Мэгги, принося их обычные напитки. Приторно-сладкий кофе со сливками, от которого Доминика пыталась отговорить его мать, потому что это было слишком заметно. Нил берет свой черный, который ему всегда подавала мать. «Жаль, да? Всё же хороший забег». — Да, — тихо говорит Нил. — Это была хорошая игра. Я думаю, если ты не выиграешь всё, на каком-то этапе тебе придется проиграть. Хотя легче от этого не становится. — Представляю, — отвечает она. — Дай мне знать, если захочешь чего-нибудь поесть. — Спасибо, — говорит он. Доминик кивает в знак благодарности, и Мэгги улыбается, прежде чем уйти. Как только они остаются одни, Доминик обращает прищуренный взгляд на Нила. Его глаза такие темные, карие, такие глубокие, что отражают взгляд Нила, как почерневшее зеркало, и в них горит что-то сильно разозленное. Он знал, что Доминик этого не одобрит, он не должен удивляться. — Она заставила меня пообещать присмотреть за тобой, Абрам. Он не звонил ее маме с тех пор, как она умерла. Нил знает, что таким образом Доминик хочет сказать, что, если Нил поедет в Пальметто, он поедет с ним. «Я тоже давал обещания. Честно говоря, я не знаю, как согласовать их друг с другом». — Хочешь поделиться? — Я обещал не делать этого. — Справедливо. Доминик вздыхает, подтягивает колени, прижимая голени к столу, и делает большой глоток кофе со сливками. Нил никогда не был уверен, что делать, когда обещания противоречат друг другу. Когда обещания его матери противоречат обещаниям Доминика. А обещания и сделки - это священные вещи. Их можно искажать и злоупотреблять ими, ища лазейки и пробелы, но их нужно соблюдать. — Хорошо, — наконец говорит Доминик. — Давай заключим сделку. Ты хочешь поехать в Пальметто и остаться Нилом, я не думаю, что это хорошая идея, но я обещал защищать тебя, и я не отпущу тебя одного. Мы идем на компромисс. — Мы заключаем сделку, — кивает Нил. Это всегда был их способ ведения дел. — Я могу поехать в Пальметто, поиграть в экси и остаться Нилом Джостеном. Какова цена? — Скажи ему, кто ты, — говорит он. Нил вскидывает голову. «Что?» — Выбор за тобой, тренер или Кевин, но я думаю, Кевин лучше, — говорит он. Нил хмурится. — Скажи ему, кто ты и в какой опасности находишься. Если он все еще хочет рискнуть, мы подписываем контракт и мы избавляемся от одной из самых больших опасностей для вас. Если нет, мы собираем вещи и убираемся отсюда. — Я полагаю... Нил медленно кивает и пьет. В его словах есть смысл. Теоретически, если он расскажет Кевину о Натаниэле, если он действительно пытается убежать от всего, что связано с Воронами, и вспомнит свой опыт с Мясником, он передумает и сбежит в горы. «Тебе тоже придется признаться». — Почему? — Тебя покажут по телевизору и во всех новостях Экси. Фанаты, репортеры и другие команды. Все увидят тебя. Единственные люди, которые могут узнать меня, хотят убить меня. Люди, которые узнают тебя, возможно, захотят найти тебя, чтобы получить ответы. По крайней мере, полиция. Хиггинс, например. Тебе придется снова стать Эндрю. Он не думает, что Аарон позволил бы Эндрю остаться Домиником. — Черт. Нил медленно кивает. «Итак, мы оба скажем тренеру. Если он все еще хочет нас и готов рискнуть, мы подписываем контракт». — Да, — тихо говорит Доминик. — Да. Позвони ему. Нил кивает. Лучше покончить с этим и выяснить, с чем они имеют дело, как можно скорее. Он кладет папку на стол, достает визитку Ваймака, затем направляется к телефону-автомату напротив Sally's. Телефон звонит недолго, прежде чем он отвечает. — Алло? — Тренер Ваймак? — тихо говорит он. — Это Нил. — Что ж, это было быстро, — говорит Ваймак. На заднем плане звучит голос Кевина, и Нил сжимает челюсти. — Мы все еще в городе, если ты уже принял решение. — Есть кое-что, что тебе нужно знать в первую очередь, — отвечает Нил. — Малыш, я тренер «Лис», поверь мне, я видел все проблемы, которые у тебя были раньше, — говорит он. — Я не уверен, что у всех, — говорит он. — Но если ты выслушаешь нас и все еще хочешь рискнуть, мы оба подпишем контракт. — Ты думаешь, что сможешь отпугнуть меня, да? Звучит как вызов. Затем он, кажется, понимает. «Мы?» — Вы хотели вратаря, верно? — говорит Нил. — Я думаю, если бы это был только я, я мог бы вас отпугнуть, но я думаю, вы будете так отчаянно нуждаться в нем, что пойдете на риск. Если вам нужны наши контракты, на выезде из города есть закусочная под названием «Sally’s». Приводите кого-нибудь из остальных, и мы закончили. — Хорошо. Я приеду туда, как только смогу. Давайте посмотрим, насколько плохими вы двое можете быть. Услышав голос Кевина на заднем плане, Нил вешает трубку и прислоняется к телефону-автомату, чтобы подождать. Мэгги выходит с улыбкой и протягивает ему куртку и только что наполненную кружку кофе. Нил ждет, медленно попивая и наблюдая за дорогой, пока не подъезжает одно из единственных такси в городе, и Ваймак не выходит из него. Он подходит, засунув руки в карманы куртки. Нил ждет, потягивая кофе, пока Ваймак не останавливается перед ним. — Ну, это очень похоже на шпионский нуар, малыш, — ворчит он, — но почему твой хранитель не мог встретиться с нами раньше? Ты собираешься сделать меня и Кевина серыми? — Есть вещи, которые тебе нужно знать, прежде чем ты решишь подписать с нами контракт, — отвечает Нил. Он бросает взгляд на закусочную, затем на свой кофе. — Этого много. — Мы ждем здесь по какой-то причине? Или мы можем подождать внутри? Нил делает глубокий вдох и сосредотачивается на своем кофе. Его мать всегда заставляла его обещать держать это в секрете. Если Доминик когда-нибудь узнает, он бросит их, всегда говорила она. «Тренер Эрнандес говорит, что этот вратарь — твой брат Доминик. Что в данный момент он исполняет обязанности помощника тренера и что никто в команде не смог пробить мимо него. У Кевина чуть не случился сердечный приступ. Я уже говорил тебе, если тебе нужно, чтобы он пришел, он может. Особенно с таким одобрением». — Это не так просто. — Тогда объясни мне. Он сжимает губы, затем выдыхает. «Он не знает об Аароне». — Аарон? — повторяет Ваймак, моргая, глядя на него сверху вниз. — Он не знает что о нем? — Что он существует, — признает Нил. — Твой брат не знает о существовании моего бэклайнера? Нил кивает. Хорошо, что я упускаю? Нил делает еще один выдох. Она заставила его пообещать, но она никогда не заставляла его обещать не рассказывать другим людям. — Когда мы его нашли, его звали Эндрю. Требуется мгновение, чтобы до него дошло. Он видит, как осознание отражается на лице Ваймака. Он ненавидит это, но лучше покончить с этим сейчас, чем позволить Ваймаку сболтнуть что-нибудь, увидев лицо Доминика. — Хорошо. Я понимаю, почему ты хотел поговорить об этом наедине. — Он не знает, и я не хотел, чтобы он узнал вот так, — говорит Нил. — Очевидно, он узнает, и нужно что-то предпринять, но... — Да, я ничего не скажу, — говорит Ваймак. — Мы примем некоторые осторожные меры. Но с ним всё в порядке, верно? Предполагалось, что он мертв, затем Ворон нашел его, теперь он здесь. — Он здесь по своей воле, — отвечает он. — И он может уйти в любое время, когда захочет, если вы это имеете в виду, но у него действительно другой взгляд на вещи, отличный от того, что произошло на самом деле. Вероятно, лучше не оспаривать его здесь. Пойдем, он будет волноваться. Ваймак кивает и позволяет Нилу провести его внутрь. Доминик снова листает бумаги. Он поднимает взгляд, когда приближается Ваймак, и шаги его замедляются. Маскировка Доминика работает достаточно хорошо, как и у Нила, но для того, кто проводит день за днем с Аароном, ее, должно быть, легко раскусить. Он, по крайней мере, превосходно восстанавливается. «Ты, должно быть, Доминик. Моя новая замена вратаря». — Я ваш новый вратарь, — отвечает Доминик. — Дэвид Ваймак, — говорит он, когда Нил отодвигает Доминика в сторону, чтобы тот мог сесть рядом с ним. Ваймак садится напротив них. — Поскольку у вас есть файлы, я полагаю, вы знаете, что я из Государственного университета Пальметто. Доминик пожимает плечами. «Мы договорились, что если мы собираемся это сделать, мы оба признаемся во всем. Мое официальное имя — Эндрю Доу. Я не особенно хочу возвращаться к этому, если ты настаиваешь. Я — подиум. Исчез из моей приемной семьи, когда мне было тринадцать. Сейчас мне девятнадцать, так что я могу делать все, что мне, черт возьми, нравится, но я представляю, что будут вопросы, на которые нужно будет ответить, по крайней мере, для формальности, и, вероятно, несколько человек будут ныть по этому поводу. Я не буду вдаваться в подробности и не буду отвечать ни на какие ваши вопросы ни прямо сейчас, ни когда-либо еще без необходимости». — Ну что ж, — говорит Ваймак, и Мэгги приносит ему кофе. — Хорошо. Я думаю, что для юридических целей вам, вероятно, следует заполнить контракт своими официальными данными, если только вы не скрываетесь, потому что вам угрожает опасность и не думаете, что использование вашего имени вызовет проблемы. Существует пункт о конфиденциальности, никто не узнает, пока мы официально не объявим о вас, и мы можем принять меры для вашей безопасности. Вы также можете использовать свое официальное имя в формах и просто быть упомянутым другим человеком. Вы не будете единственной Лисой, у которой есть предпочитаемое имя. — Мое имя в порядке. Я сбежал от жестокого обращения, которого не мог избежать никаким другим способом. Теперь я взрослый, мне не нужно с этим мириться. Я остаюсь с Нилом, потому что он и его мать были добры ко мне, поэтому я присматриваю за ним. Вот и все. — Хорошо. У тебя есть мой номер. Ты должен дать мне свой, чтобы мы могли как следует договориться, но все должно быть в порядке. — Вы должны быть польщены, — говорит Нил. — Я думаю, это самое большее, что я когда-либо слышал от него за один раз. Но это еще не все. В отличие от Эндрю, возвращение к моему настоящему имени подвергнет меня значительной опасности. Ваймак хмурится. — Не волнуйся, подделки хороши. Есть причина, по которой я действительно не хочу играть с Кевином. Ваймак вздыхает, обхватывая голову руками. «Только не говори мне, что ты тоже бежишь от мафии». Эндрю издает резкий, лающий смешок. Нил пинает его под столом, и Эндрю пинает в ответ, прежде чем Нил поворачивается к Ваймаку. Он наблюдает за ними с хмурым видом. Если он заговорит об этом в связи с Кевином, Кевин убегает от мафии? Единственное место, где Кевин когда-либо был, — с «Воронами». С Рико и Тецудзи Мориямой. Внезапно переход от тренировки Экси к наблюдению за убийством приобретает гораздо больше смысла. — Устраивайся, тренер, — усмехается Эндрю. — У нас есть для тебя история.

***

Он немного не в себе, его не смущает ни тело, аккуратно упавшее к его ногам, ни направленный на него пистолет Мэри. Золотистые волосы мягко развеваются на ветру вокруг его ангельского личика. Он едва ли больше ребенка. Но его глаза мертвы. Совершенно безжизненный и нацеленный на нее пистолет. Бедный мальчик, Мэри на мгновение думает, что он уже мертв. — Нет! — Абрам плачет, становясь перед мальчиком, который даже не вздрагивает. — Он спас меня. — Тихо, Абрам, — говорит Мэри, отталкивая его с дороги. Дуло ее пистолета прижимается ко лбу мальчика, но он по-прежнему не двигается. «Он свидетель. Он поговорит с твоим отцом или с копами». Она хмуро смотрит на мальчика. «В любом случае, это милосердие к нему». Он уже сломлен безвозвратно. Воля к борьбе и выживанию давно покинула его. У него нет надежды. Нет будущего. Этот золотой ребенок — ходячее напоминание обо всем, чего Мэри не позволяет своему Абраму. — У тебя есть нож? — спрашивает мальчик, едва шевеля губами. — Пуля быстрее, дитя, — отвечает Мэри. — Более безболезненно. — Нет, если ты всё сделаешь правильно, — отвечает он. — Мой брат любит ножи. Его будет легче подставить, если ты воспользуешься одним из них. — Почему он должен быть подозреваемым, чтобы его подставили? Мальчик медленно моргает, затем опускает руку в карман и достает ключ от домика для отдыха. «Я покрыт уликами. Положите нож в комнату, которую я делю с ним, и этого, учитывая его ДНК на мне, должно быть достаточно». — Почему? — Абрам задыхается, каким бы наивным он ни был. — Если мне суждено умереть, я утащу его за собой. Я не позволю ему причинить вред кому-либо еще. Может быть, не вся борьба покинула его. Мэри опускает пистолет и убирает его в кобуру. «Как тебя зовут, мальчик?» — Эндрю, — говорит он. — Она не оставила мне никакого другого имени. — Значит, семьи нет? — спрашивает она, натягивая перчатки и бросая пару Абраму. — Кто-нибудь поднимет шум или пройдет какое-то время, пока тебя найдут? — Приемная семья. Отстраненный, но добрый папа и идеальная мама, которая души не чает в сыне, который собирается поступить на службу в морскую пехоту. Мэри легко читает между строк, в то время как Абрам в замешательстве морщит лицо. Приемный ребенок. Затерянный в системе. Проблемный мальчик, который сбежал, пока доказательства не говорят об обратном. Отец, который отнесся бы к этому прагматично. Мать, которая была бы больше заинтересована в защите своего сына, чем приемного. Малолетний насильник сына. Она бросает взгляд на маленького Абрама. — Ключ, — говорит она, протягивая руку. Эндрю отдает его, затем свой собственный складной нож, который она передает Абраму. Она берет свою сумку и жестом показывает мальчику повернуться спиной, что он и делает. — Это не займет много времени. Не сопротивляйся. — Хорошо. Спасибо тебе за это. Честно. Какой ребенок поблагодарит кого-то за то, что тот его убил? Какой ребенок настолько отчаянно хочет остановить своего обидчика, что добровольно умрет, только чтобы подставить его? Мэри вздыхает и вдавливает металл в шею Эндрю. Его глаза расширяются всего на мгновение, прежде чем он почти мгновенно падает, когда начинают действовать наркотики. Она отдаёт Абраму быстрые-прескверные приказы. Он достаёт сумку и комплект своей собственной одежды, в то время как Мэри берёт нож, подходящий для жестокого мальчика, который хочет стать морпехом. Несколько порезов на воротнике Эндрю позволяют крови просочиться за воротник рубашки, и, когда Абрам раздевает его, она замечает свежие, чистые линии на его руках. Абрам с любопытством смотрит на них, но Мэри просто вскрывает один из недавних порезов, чтобы побольше крови пропитало одежду мальчика. Достаточно, чтобы стало ясно, что ему причинили вред. Он — государство. Мэри никогда не считала себя особенно заботливой матерью. Чужие дети никогда не привлекали ее, а Абрам — ее, это другое дело, но в плачевном состоянии Эндрю, представшего перед ними, есть что-то такое, что задевает ее за живое. Его труп действительно разрушил бы семью, которая его приютила, если бы Мэри оставила его, чтобы его нашли. Молча принимая жестокое обращение при жизни, но отказываясь быть проигнорированным в смерти. — Закрась ему волосы, — инструктирует она Абрама, пока одевает распростертое тело Эндрю в запасную одежду Абрама. — Сделай так, чтобы все выглядело темным, затем начинай копать и сам перепачкайся, пока занимаешься этим. Мы ходили в поход. Вы двое, мальчики, устроили беспорядок. — Верно. Он удивительно послушный мальчик. Он достает из сумки складную лопату и начинает копать, пока Мэри перевязывает раны Эндрю. Когда они заканчивают, они перетаскивают труп одной из крыс Натана в могилу, закапывают его поглубже, а затем кладут сверху в неглубокую могилу свежеубитую птицу, чтобы, надеюсь, никто не вынюхивал. — Мы не убиваем его, — шепчет Абрам, глядя на Эндрю сверху вниз. — Принеси сумку, Абрам, — говорит Мэри, осторожно заворачивая Эндрю в одеяло. Он такой же маленький, как Абрам, и она все еще может легко поднять его. «Мы оставляем его». — Почему? — спрашивает он, спеша за ней. — Я говорила тебе о том, что нельзя задавать нелепые вопросы, — огрызается она. — Но... — Абрам. Тихо”. В машине, слегка помятой и поцарапанной, в смысле изношенной, но незаметной, красной «Форд», Мэри укладывает Эндрю поперек заднего сиденья, на всякий случай завязывает ему запястья за спиной и поправляет одеяло, чтобы скрыть большую часть его лица. У них должно быть несколько часов, прежде чем он проснется, но Мэри не зашла так далеко, как сейчас, доведя это до конца. — Но почему? — говорит Абрам, садясь на пассажирское сиденье. Она хмурится и дает ему подзатыльник за ухом. «Абрам». Нетрудно найти парк отдыха, к которому принадлежат ключи Эндрю. Он находится в нескольких минутах ходьбы от лесопарка, в котором они нашли Эндрю, небольшой коллекции из двух десятков бревенчатых домиков и центрального ресторана и центра отдыха. На маленьком брелке на ключах Эндрю написано «домик тринадцать». Снаружи нет машин, когда Мэри проезжает мимо, и внутри, кажется, нет никакого движения. Они паркуются в нескольких домиках от дома, просто вне поля зрения, и Мэри протягивает Абраму пластиковый пакет, купленный в местном магазине, именно в такой вещи запаниковавший молодой человек в спешке спрятал бы свои улики. Внутри одежда Эндрю, покрытая вещественными доказательствами, и нож. Она бросает ключ сверху. — Найди комнату мальчиков, спрячь его под матрас, — говорит она. — Только быстро. Абрам кивает, хватает свои отмычки и нож, затем направляется к задней части домиков, чтобы разобраться. Он возвращается через десять минут. Достаточно времени для тщательной разведки и завершенной работы. Мэри не ждет, чтобы спросить, выполнил он свою задачу или нет, просто выезжает из маленького парка и уезжает. Этого должно быть достаточно, чтобы прекратить любые заявления о пропаже людей. Исчезновение Эндрю будет расследовано как убийство. Они будут искать тело, а не ребенка. Они ехали несколько часов, прежде чем остановились в придорожном мотеле. Эндрю начинает шевелиться, и Мэри не хочет драться с ним в машине. Она отрывается, и Мэри заворачивает его в одеяла, его голова прижимается к ее плечу под одеялами, просто на случай, если новости уже зашли так далеко. Абрам спешит за ней, одна сумка перекинута через плечо, другая волочится по полу. — Первое, что я сделаю, это отправлю вас двоих в душ, — с раздраженным вздохом говорит Мэри Абраму, когда они входят в вестибюль. — Подождите там на коврике и нигде не оставляйте следов грязи. Привет. — Гуляли по холмам? — спрашивает дама на ресепшене. — Они нашли самый грязный участок, какой только смогли”, - вздыхает она. “Номер на троих на одну ночь, пожалуйста”. Эндрю шевелится у нее на плече, и она мурлычет, нежно касаясь его щеки. ”Снимайте обувь, прежде чем ступать по коврам". — Вот”, - говорит она, протягивая ключ. “Комната 205. Выйдите и пройдите в новый корпус. На втором этаже. Если вам понадобится белье для стирки, оно здесь, прямо за этой дверью.” — Спасибо. Пойдемте, вы двое. Приведу вас в порядок.” В комнате нет ничего особенного, но ее предостаточно. В стороне от дороги тихо, с приличной возможностью сбежать, если за ними следили. Абрам снимает обувь на коврике, как и обещал, и первое, что они делают, это направляются в ванную. Он берет одеяло, чтобы Мэри могла начать счищать грязь с волос Эндрю, готовых к окрашиванию. Абрам сидит на кухонном столе и смешивает мышино-коричневую краску из их запасов. Эндрю - это то раздражающее персечение, где его убийство вызовет небольшой переполох, а затем утихнет, или привлечет внимание средств массовой информации и превратится в розыск, и на этом этапе она подбросит его кому-нибудь другому. Не помогает и то, что Эндрю медленно приходит в себя. Его голова покоится в ее руке, пока она сушит его волосы, чтобы смыть краску, и он начинает вырываться из ремней безопасности. — Шшш, все в порядке, ты в безопасности, — говорит она так мягко, как только умеет. Он медленно и неуверенно открывает глаза. Мэри удерживает его неподвижно, обхватив рукой его подбородок, пока Абрам втирает краску. «Ты еще не скажешь мне, почему?» — Честно, Абрам, разве это имеет значение? — огрызается она, и Эндрю вздрагивает в ее объятиях. Она вздыхает, улучая момент, чтобы снова шикнуть на него, — это будет легче, если он останется только наполовину осознанным и расслабленным, но сейчас его трясет. «Потому что тот, кто не дрогнет перед оружием и готов использовать собственную смерть для достижения справедливости, стоит того, чтобы быть рядом. Если он того не стоит, мы оставим его, но пока что мы дадим ему дом». — Дом? — говорит Абрам. Эндрю стонет, ерзая и напрягаясь, чтобы высвободить свой подбородок из ее хватки. «Что...» — Не сопротивляйся, Эндрю, — твердо говорит Мэри. — Просто расслабься. Ты в безопасности. — Что... — Он пытается покачать головой, но Мэри удерживает его неподвижно, сидя на крышке унитаза, пока Абрам бросает перчатки и устанавливает таймер для краски. «Почему? Что? Отпусти!» — Успокойся. Ты в безопасности. Теперь он приходит в себя, он быстро приходит в себя, борется с путами и пытается отвернуться. «Отпусти меня! Что за хрень?!» — Эндрю... — Отпусти меня, сумасшедшая сука! Мэри вздыхает, хватая сбоку скомканную тряпку, чтобы заткнуть ему рот в качестве кляпа. Этого достаточно, чтобы заставить Абрама замолчать из-за его травм, этого хватит для наполовину одурманенного ребенка, закатывающего истерику. — Хватит, — приказывает Мэри, сжимая челюсть Эндрю, пока он беззвучно не падает. Она вздыхает и ослабляет хватку, смягчая голос. — Хватит, Эндрю. Ты в безопасности. Я знаю, это шок, но ты в безопасности и ты далеко от него. Если ты продолжишь упрямиться, я отправлю тебя обратно к нему, и ты сможешь разобраться с последствиями того, что оставила свою одежду, чтобы ее нашли, понял? Он отчаянно дрожит, несколько слезинок стекают по его бледным щекам, но он кивает. Довольная тем, что по крайней мере сейчас Эндрю будет вести себя хорошо, Мэри похлопывает его по щеке и встает с крышки унитаза. Эндрю больше не сопротивляется. Он сидит молчаливый и дрожащий, с опущенной головой там, где она его оставляет. — Снимай одежду, Абрам, можешь принять душ, пока краска не застынет, — говорит она. Абрам кивает и делает, как ему говорят, в то время как Эндрю отводит взгляд. Мэри не хочет думать о том, через что прошел бедный мальчик, что заставляет его так охотно сидеть связанным, с кляпом во рту и уменьшаться в размерах, как будто это нормально. Она бы предположила, что большинство мальчиков его возраста продолжили бы драться. Или, по крайней мере, пытаются выглядеть вызывающе. Эндрю, кажется, инстинктивно знает, как вести себя, когда у кого-то другого на руках все карты. Как Абрам рядом с Натаном. Их страдания не одинаковы, но они оба совершенно ужасны. — Посмотри на него, Эндрю, — говорит Мэри. Абрам застывает, и Эндрю скользит по нему взглядом. Свидетельством того, насколько Эндрю сломлен, является то, что он не уклоняется от истории насилия Натана, написанной на торсе Абрама. «Вот на что способен человек, от которого мы бежим. Делай, как я тебе говорю, или ты тоже так закончишь, понял?» Эндрю кивает и снова отводит взгляд. Надеюсь, он действительно понимает. Мэри отправляет Абрама в душ и начинает собирать то, что нужно постирать. Она уйдет, как только мальчики уснут, и она зафиксирует Эндрю, чтобы он не смог убежать. Они купят ему дополнительную одежду завтра и выдадут ему новое удостоверение личности, когда придут на следующий контакт. Теперь им легче выбирать между удостоверениями личности и переездом на новое место – никто не заметит внезапного появления второго ребенка. Во всяком случае, мальчика примерно такого же роста и телосложения, как Абрам, можно было бы использовать в качестве двойника, если их настигнет опасность.