Удар.
Он задыхается. Каждый вдох, мучения для лёгких. Разгоряченный, душный воздух обжигает гортань. Крик застрял в горле, он больше не сможет произнести и слова. Крылья плохо режутся, надзиратель ломает крыло в костлявом запястье, ломая крыло надвое. Кровь забрызгивает лицо мучителя. Чужая боль приносит удовольствие. Новый замах.Хрясь.
В разные стороны разлетаются белоснежные, девственно чистые перья. Одно крыло было успешно разрубленно. Вся комната заполнена перьями уже отрубленного крыла. Оно было сломано во всех отделах, напоминая позу три погибели. Алая жидкость на белых перьях вызывает эстетическое наслаждение. Джаст замахивается для нового удара. Нео чувствует как по его бледной, молочной коже стекает багровая кровь, оскверняя ангельские тело. Сколько заповедей своей богини падший-архангел уже нарушил?Удар.
Второе крыло, полностью окровавленное, со смачным треском ломается: демон крутит его из стороны в сторону, Нео хрипит, пытается отстраниться, но чужая нога метит прямо в лопатки, останавливая жалкие попытки: архангел больше не чувствует спины. Разрубив последние связки и пульсирующую плоть, мучитель отрывает последние крыло. Из спины Нео торчат две несвязанные культяпки, обвязанные связками и лопнувшими венами. Два отрубленных крыла были брошены в лужу алой крови. Белоснежный окрас перьев молниеносно окрасился в розово-красный цвет. Демон отпустил дрожащее тело, оно с глухим стуком бьётся об плачущий-обсидиан. В этой камере плачет не только обсидиан: сущность ангела заливается горькими слезами, его лишили дара, его богини, его матери. Оскверненное тело больше не дрожит. Лицо Джаста ничего не выражает. — Каждое необдуманное решение в прошлом, напомнит о себе в будущем, — единственное, что сказал мучитель уходя в пустоту. Нео больше этого ничего не видел: темнота поглотила его. Мягкие прикосновения и чей-то плачь пробиваться через толщину воды. "Прости", — слышит Нео, — "Я не смог их переубедить. Я сожалею. Прошу, прости нас", — солёные капли на его щеках что-то задевает в архангельском нутре. Чужое раскаяние даёт вспомнить давно похороненные глубоко чувства. Нео скучает по верховной столице. Когда солнце светило ярче, а воздух казался легче. Когда он мечтал прикоснуться к человеческой жизни, грезил о том как столь грешные люди могут жить так счастливо. Скучал по своим собратьям и сёстрам, каковы же они были прекрасны в своих истинных обличиях. Как он каялся в соборе Великой, раскаиваясь в том, что снова прикинулся человеком, чуть не вкусил запретного яблочного плода. Богиня его всегда прощала, целовала в лоб ласковым ветром и шептала в его сознание слова напутствия: "Чувство доселе принадлежащие тебе запретны, но однажды ты поймёшь насколько ты близок к падшим. Благодарствую тебя, дитя моё, однажды ты вновь вернёшься туда откуда ты родом и познаешь боль грехопадения". Нео не понимал своей прародительницы, но был верен ей всегда, даже после своего падения с небес. Богиня никогда не бросала своих детей, даже тех что предали её и встали против заповедей Всевышний. Нео всегда чувствовал обволакивающее тепло, нежный ветер, ласкающие его слегка кучерявые волосы. Он чувствовал что его прародительница всегда рядом, готовая в любой момент принять своего блудного сына обратно, в родные материнские объятья. Но вместо ласкающего ветра, вместо тёплых прикосновений богини, Нео чувствует перетягивающие бинты вокруг своей груди. Из тёплых воспоминаний о былых днях, архангела выбросило в реальный мир, мир, где жестокость и боль имеют высшую степень власти. Падший лежит на животе не чувствуя ничего, кроме нижних конечностей. Нео пытается пошевелиться, но обжигающая боль пронзает всё тело. Хрип вылетает с бледных уст. Боль заставляет вспомнить что человеческое тело очень хрупко и восприимчиво. Перед глазами снова встаёт белая пелена: сознание ускользает из рук Нео, и темнота вновь приветствует его с распростёртыми объятиями, давая забыть о боли бренного тела. Череда дней и ночей сменяется, для Нео же это был одним большим кошмарным сном. Человеческая сторона заставляет его принять хоть какие-то действия: сбежать, отомстить, хотя бы как-то обозвать демона, что не подозревает что лишил архангела всего. Ангельская сущность приняла всё как данное, давая понять что всё это Нео заслужил. Падший игнорирует их обоих смиряя пустым взглядом капающие фиолетовые капли с обсидиана тюремной комнаты. Каждый день к нему кто-то наведается: приятный, кажется, женский голос, плачущий над его лишённым сознания телом; звонкий, но низкий голос, просивший прощения за предательство; холодные прикосновения и опечаленный голос, снова и снова просящий прощения за всех них, кого архангел не знал; чужое тёмное присутствие, излучающий ауру тёмных, падших. Всех их Нео не помнил или по крайней мере не мог вспомнить. Каждый раз когда один из гостей уходил это сопровождалось криками или руганью, чем-то далёким в подвешенном состояние архангела. Однажды ему полегчало. Боль притупилась, а чувство осязание мира вернулось. Нео мог пошевелить остатками того что осталось от прежних величественных крыльев. Чувство потери преследовало Нео на постоянной основе. Когда-то, что-то за спиной могло его поднять в небо, могло дать что-то, в чём обладатель чистых, больших, белоснежных крыльев жизненно необходимо нуждался. Теперь же он мог чувствовать ничего. Единственное что позволял себе Нео, и что он в принципе мог себе позволить, это пролить горькие, солёные слёзы. Из его глаз просто текла вода: он не мог контролировать свой плачь, день за днём слёзы не преставали течь из очей, иногда окрашиваясь в золотой цвет когда он пытался связаться со своей богиней, но слышал лишь глухую тишину. День, когда он смог освободиться из камеры стал для него таким же обычным, пропитанный болью и горькими слезами, днём. Счастливые улыбки "спасителей" изменились на шокированные, даже, испуганные лица. В один миг радостное событие, который должно было очертить ещё один конец многозначащее истории Майншилда, превратился в один большой траур — так казалось именно Нео, потому что архангельское нутро всегда отлично опознавало эмоции и чувства окружающих его игроков. Падшему было плевать. Теперь пустота внутри него начала болеть, а человеческая сторона впала в немую тоску по-былому. Теперь не только, пронзающие всё тело, тупая боль доставляло дискомфорт, но и собственные чувства заставляли испытывать весь спектр эмоции в глубине души. Хотелось просто вырвать все эти ненужные ощущения и чувства из груди и выкинуть их из тела, и просто лежать и ничего не чувствовать. Ни-че-го. Как было в камере. День сменялся ночью, жизнь шла своим чередом. Сервер оправился после событий с монолитом, но только не Нео. Для него мир превратился в одно большое бесцветное пятно. Единственное, что осталось красочным, в его крошечном, маленьком мире, это было безграничное голубое небо. Теперь оно было таким недосягаемым, таким огромным, таким... Желанным. Всё что делал архангел за прошедшую неделю после освобождения было непрерывное разглядывание чистого небосвода, считание облаков и отдающие болью, трепещуюся "крылья". Возможно, когда-то Нео ещё раз вспорхнёт в небо, почувствует дикий ветер в волосах, адреналин гуляющий в крови и искреннее, не имеющие конца и края, чувство свободы. Но это точно произойдёт только в следующей жизни, а пока, архангел тешит себя мечтами и приторно сладкими грёзами о полёте средь густых и мокрых облаков.Может быть в следующей жизни.