Бог эмоций

Винни 14 лет Почему этой мерзкой девчонке нужно было оказаться в моём доме, а потом и в моей игровой? Вместо прогулки с друзьями я должен быть здесь и развлекать её, как клоун. Ко всему этот дурацкий костюм тройка на мне, мешает нормально двигаться. Ещё бы смокинг на меня нацепили, такое ощущение, что сегодня Рождество, а не званый ужин. Несмотря на все запреты родителей, когда мы оказались в игровой, я снял бабочку и пиджак, а со временем расстегнул и верхние пуговицы рубашки, которые так сильно хотели меня задушить. Стоя в другом конце комнаты, на страже шкафа с моей тайной, я пристально наблюдал за этой малявкой. Она была младше меня на целых два года, поэтому мы определенно никогда не станем друзьями и тем более не будем бизнес-партнёрами, как того хотят наши родители. Какие крутые дела может решать такая, как она? Вся тонкая и невесёлая, с маленькими пальцами, белой, как мамин фарфоровый чайный сервиз кожей, большим количеством ванильных волос на голове и грязно-серыми глазами. Её стоит поставить в бабушкину коллекцию старых кукол и изредка смахивать с неё пыль, но никак не рядом со мной. Всё было вменяемо до тех пор, пока она, не отложила в сторону выделенные мной, специально для её развлечения игрушки и начала ко мне приставать с вопросами: — Почему ты там сидишь? — Потому — Как тебя зовут? — Винсент — Сколько тебе лет? — Десять лет — Хочешь п... — Не хочу, — перебил я её, — и вообще, отстань от меня со своими вопросами. Она замолчала и отвела взгляд в сторону, её брови нахмурились, а губы сжались в тонкую линию. Спустя несколько минут, тихо, всё так же не поднимая взгляда произнесла: — Ты очень злой, Винни — А ты скучная маленькая заноза. И не называй меня так, для тебя я не Винни, а Винсент. Мы не друзья и никогда ими не будем. Ты думаешь, что я хочу быть здесь с тобой? Нет! Я не знаю почему говорил всё это очень громко, даже почти кричал. Но спустя несколько мгновений, я заметил как едва вздрагивают её плечи, а нежно-голубая юбка, которую она бережно расправила перед тем как присесть к игрушкам, расцветает мокрыми пятнами. — Ты плачешь что-ли? Подбегаю к ней и схватив за плечо, заставляя нас смотреть друг на друга. Минута, две, три, пять, моё сердце так громко стучит и все никак не унимается. Что со мной происходит? Никогда не чувствовав такого раньше, я резко отворачиваюсь от неё всем телом и кривлюсь. — Хочешь пирожное? — вырывается из моего рта — Да, хочу, — она соглашается, но реагирует совсем иначе, чем все остальные. — Я сейчас вернусь, оставайся здесь. Направляясь на кухню, я не перестаю думать о реакции этой девчонки. Это выглядело так, словно ей предложили встретиться с Санта Клаусом и прокатиться на его оленях. Зайдя внутрь помещения, я пытаюсь не посадить на свою рубашку ни единого пятна, иначе родители поймут, что я был здесь, а не с гостьей и накажут меня. Какая разница, что это всё ради неё? Это ведь она из-за меня плачет, это ведь я с улыбкой на лице отказал всем своим друзьям и решил нянчиться с десятилетней девчонкой, это ведь я был честным и сказал ей правду. Ну и что с того, что ей она не по душе? Это её проблема, которая оказалась моей. Наконец добравшись до Франсуа – главное кондитера нашей кухни, я обращаюсь к нему: — Привет, Франсуа! Можешь дать мне и нашей гостье попробовать сегодняшний десерт? Являясь его любимчиком, от него можно получить что угодно. И к большому счастью, и к чьему-то сожалению, его любимчик – это я. И получив поднос с двумя порциями заварных пирожных шу, я направился в игровую. Она смиренно сидела в той же позе и ждала моего возвращения. Услышав , как я зашёл она оборачивается в сторону двери и расплывается в улыбке, подношу к ней поднос с тарелками и она сразу же берёт одну. Позабыв о любых манерах она набрасывается на десерт, её нос и губы в креме. Меня накрывает лавина шока и я снова не думаю, что говорю. — Ты никогда сладкого не ела что ли? Жемчужная кожа на тонкой шее приобретает розоватый оттенок, а тонкие пальцы сжимают подол юбки. Пожалев о сказанном, двигаю свою порцию ближе к ней, чтобы «откупиться». Папа часто учит меня подобным вещам. — Забудь, ты ничем мне не обязана. Если понравилось, возьми ещё и моё. — Нет, ты прав, это было ужасно. Я совсем не обращала внимания на то, что практически забыла, когда в последний раз ела что-то сладкое. — Почему? Тебе нельзя из-за какой-то безумной аллергии на сладкое? Мне стоит вызвать доктора? И что сейчас будет? Это мерзкая девчонка тут свалиться в приступе, а в конечном итоге скончается из-за анафилактического шока и из-за этого меня запрут дома навсегда? Нет, мне этого не надо! Лавину моих мыслей по поводу трагичных последствий, прерывает её мерзкий смех. Она издевается что ли? — Ты действительно милый, Винсент. Всё совсем не так, я просто соблюдаю диету и мне нельзя сладкое, булочки, молоко... Наблюдая за тем, как её пальцы загибаются в ходе перечисления всех запретов, я всё сильнее впадал в шок. Но серые глаза искрились, а с бордовых губ не спадает улыбка. Почему она так счастлива, имея столько запретов? — Неужели тебе это нравится? — Что это? — Практически ничего не есть, даже если хочется? — Нет, но мамочка хочет, чтобы я была похожей на неё, ведь с ранних лет она была моделью и остаётся ей сейчас. Какая же она дура. Тратит жизнь на запреты. — Как тебя зовут? Она расплывается в самой милой из всех её улыбке и говорит: — Сильвер. Сильвер Брэгг.