Всё будет хорошо

– Приветствую, брат, – отсалютовала Элья, входя в огороженный каменными блоками угол пещеры, который выполнял сейчас роль кабинета Зевлора. Ее сердце громко стучало. – Да пребудет с тобой благословение Хельма. – И тебе привет, сестра, – вежливо наклонил он рогатую голову. – Пусть Часовой не оставит тебя в твоих делах. Его рога ей нравились – тяжелые и внушительные, сразу же наводящие на мысли о вожаке. Но маршалом Адских Всадников он стал, конечно же, не благодаря им, а вопреки. – Я к тебе со сложным разговором, если ты не против, – начала она без предисловий. Зевлор невозмутимо кивнул и уселся на расстеленное на полу одеяло. Высокий, мощный, рассудительный, он излучал силу, пусть порой и казался уставшим от своей ноши. Он вызывал у нее доверие. Потому она и пришла именно к нему. Не к друидам же было идти? Те и сами казались ей полусумасшедшими. И слишком слабыми. Ее спутники на роль судий тоже не тянули. К тому же, ясно дали понять, что больше ей не доверяют. Что ж, они правы. Ну а лич, который прицепился к их отряду, был слишком странным и подозрительным, хоть и изрекал порой слова, похожие на парадоксальную правду. Элья села перед Зевлором на колени, вытащила из петли шестопер и положила рядом. Ее хвост нервно метнул по полу, ей пришлось глубоко вдохнуть и заставить себя расслабить напряженные до предела мышцы. Темная сущность внутри нее яростно протестовала против того, что она собиралась говорить и делать. Билась, выла и отвлекала: рисовала картины завлекательные и мерзкие враз – слишком навязчиво и грубо, чтобы считать это частью себя. – Ты – мой брат по вере и паладин. Ты – лидер и боевой командир, – произнесла Элья сухо, глядя Зевлору в лицо и отгоняя видение, как она рисует кинжалом на этом лице кровавые узоры. – Я доверяю тебе судить меня, потому что Хельм не ответил на мою молитву и на мой вопрос. Ты согласишься меня выслушать и вынести свое решение? Он озадаченно хмыкнул: – Я тебя выслушаю, сестра. Но не уверен, что имею право кого-то судить. Может, тебя устроит просто исповедь? Элья с досадой вздохнула и уставилась на свои сжатые в кулаки ладони. Без этой игры в дружелюбие ей было бы легче. Начать говорить оказалось ужасно сложно. Но дальше слова полились будто сами собой: – Сойдет. Хотя, на твоем месте я бы не торопилась проявлять доброту. Дело вот в чем. Я совершенно не помню своего прошлого, и у меня случаются приступы безумия. Мне хочется… убивать. Просто так, чтобы полюбоваться на кровь и трупы. А бывает, смотрю на кого-то и вижу, как режу его на кусочки. И мне это нравится. Ненавижу такое состояние. Обычно мне удается сдерживаться, но вчера ночью я все же убила невиновного. Альфиру. Не помню, как это делала, очнулась уже у расчлененного трупа. Не знаю, что это – сумасшествие, или влияние иллитидской личинки, или мою кровь взял под контроль демон. Мне страшно, что я могу навредить кому-то еще. И, как бы то ни было, я должна ответить за убийство той, кого должна была защищать. Она заставила себя поднять взгляд и посмотреть на Зевлора. Его лицо закаменело, но глаза пылали, словно два ярких костра. – Я правильно тебя понял, ты хочешь наказания? – его голос был ровным, но желваки на скулах выдавали сдерживаемые эмоции. – Да. – Почему? – Потому что я совершила зло. А зло должно быть наказано. – Но ты не стала убивать себя сама и пришла ко мне. Почему? Струсила? Элья сердито нахмурилась: – Я хочу разобраться. У меня не было умысла. И я не помню… подробностей. На теле были десятки ран! Оно было полностью изуродовано. Это слишком чудовищно для поступка смертного. Вдруг это демон, и я смогу от него освободиться? – она сглотнула. – Я совсем не помню о себе, в моих знаниях о мире полно дыр. Но я помню, что тифлинги – носители демонической крови. И что люди боятся нас не напрасно. Нас можно контролировать, взывая к этой крови. Наутилоид летел через Аверно. Что, если я стала жертвой какого-нибудь обряда? Зевлор прикрыл глаза, раздумывая. – Ты слышишь голоса? Или, может, сама чревовещаешь? – Нет. – Видишь кого-то, отдающего приказы: наяву, во сне, в тенях или в галлюцинациях? – Нет. – Носишь на себе или с собой амулеты, привезенные из Аверно? Принимаешь какие-то неизвестные зелья? Имеешь на теле странные знаки? – Нет. Он вновь посмотрел на нее и качнул головой: – Похоже, кровь тут ни при чем. Насчет личинки не уверен. Но, как я слышал, обычно они просто превращают носителей в иллитидов, безо всяких затей. Вы, правда, держитесь дольше, чем должны. Но у твоих спутников ведь нет подобных приступов? Элья стиснула зубы, а потом снова ответила: – Нет. Не считая спятившего вампира, который решил испить ночью моей крови. – Вампира? – Зевлор удивленно поднял брови. – Один из моих спутников оказался вампиром. Смазливый эльф, помнишь? Я его убила после того, как он напал на меня две ночи назад, – она вздохнула. – Так глупо – напасть на паладина в собственном лагере. Может, его тоже заставила личинка? – Может быть. А может, голод или самонадеянность, – заключил Зевлор все так же невозмутимо. – Или еще что-то, о чем ни ты, ни я не имеем понятия. Скажи, сестра, ты сожалеешь о том, что сделала? Она помолчала, прислушиваясь к себе. А потом ровно ответила: – Если ты о вампире – я не сожалею, что убила, я сожалею, что не распознала в нем зло раньше. А если об Альфире… Мне невыносимо жаль, что я убила невиновную девочку. Что не удержала в себе зверя. Что этот зверь во мне живет. А вот жаль ли мне ее, я не знаю. Я бы хотела, чтобы она сейчас жила. Но жалости к ней не чувствую. Только неправильность и трагичность того, что случилось по моей вине. – Тебе больно? – спросил Зевлор тихо, по-прежнему не сводя с нее немигающего взгляда. – Да, – ответила Элья шепотом. Ее голос пресекся, а хвост снова хлестнул по полу. Она куснула губу и продолжила: – Но выходит, я все равно заслуживаю наказания. Неважно, кто или что мною двигало. Он встал, подошел к ней и присел на корточки на расстоянии дыхания: – Ты хочешь, чтобы я тебя убил? Элья непонимающе моргнула: – При чем тут мои желания? Конечно, я хочу жить. Но зло должно быть наказано. Она даже не вздрогнула, когда он положил свою тяжелую и горячую ладонь ей на шею. Тело требовало, чтобы она защищалась, но Элья продолжала неподвижно глядеть в глаза Зевлору. Он сверлил ее своим огненным взглядом несколько мгновений, а потом произнес: – Зло должно быть наказано. Но ты – не оно, – и убрал руку. – А кто я? – снова прошептала Элья. Почему-то она чувствовала не облегчение, а лишь горечь. – Этого я не знаю. Зато знаю, что ты можешь быть той, кто не дает зверю вырваться на свободу. – Зевлор снова помолчал и поднялся на ноги. – Я не могу дать тебе прощение, сестра. Проси его у Наблюдателя. Следуй Кодексу и старайся искупить то, что ты сделала, благими поступками. Она не верила своим ушам и вновь не могла понять, что чувствует, все смешалось горячим плотным комком. – Ты… отпускаешь меня? – переспросила она ошеломленно. Зевлор усмехнулся и подал ей руку: – Если ты торопишься. А если нет, может, пропустишь со мной по стакану вина?