Притворись моим парнем

Когда я открыла глаза, в машине было тихо. На мгновение меня ослепил свет фар, и я моргнула несколько раз. Потом села прямо и потянулась. Кашлянув, Люм сказала: – Ты проснулась. – Где Итер? Она показала на окно: парни стояли возле бензоколонки. – Ох, бензин. – Я протянула руку вниз, взяла лежавшую на полу сумочку и нашла кошелек. Достав пару двадцаток, сунула их в подстаканник на центральной панели. Люмин некоторое время смотрела на меня, а потом заговорила: – Я хочу тебе кое-что сказать, в основном потому, что сожалею о том, что случилось сегодня, но я говорю тебе это также потому, что это правда. – Хорошо, – произнесла я настороженно. Это не походило на вступление к тому, что мне бы в итоге захотелось услышать. – Ты сказала, что расстроилась из-за того, что ты такой же человек, как и те, кого твой брат высмеял в этом дурацком фильме. – Да. – И это правда. Ты была таким человеком. – Спасибо, Люм, ты такая классная подруга. - Я даже не пыталась скрыть желочь. – Я сказала была. Больше ты не такая. Я поняла, что она пыталась сказать и как пыталась меня подбодрить, но я-то знала лучше. Сегодня я была не менее поверхностной, чем полгода назад, когда брат снимал фильм. Должно быть, почувствовав, что я ей не поверила, Люм продолжила: – Мне кажется, в последнее время ты больше стараешься. Ты здороваешься со мной в школе при своих подругах. Помогла моему брату с Кекой. Сейчас мы провели вместе восемь часов, и мне не хочется тебя придушить. Это что-нибудь да значит. Я усмехнулась. Ее список моих предполагаемых добрых дел оказался совсем коротким. Сев на водительское место, Итер посмотрел на меня: – Ты в порядке? – Я в порядке. – Я говорила это уже в третий раз, хотя до сих пор в этом сомневалась. Затем я показала на подстаканник: – Спасибо. Он посмотрел на положенные внутрь наличные: – Это за что? Я заставила себя улыбнуться: – За хорошее времяпрепровождение. Сяо усмехнулся, а Итер улыбнулся, но его улыбка казалась принужденной. Зазвонил мой смартфон, и я ахнула, вспомнив, что забыла позвонить маме, как обещала, то есть когда села в машину. Я сразу же ей ответила: – Извини, мам, я на пути домой. Мы примерно в часе езды. – Я беспокоилась. – Знаю, извини. Забыла позвонить. – Ну, я думала, что ты, возможно, отправилась отметить с братом его награду. Поэтому, когда не смогла до тебя дозвониться, позвонила ему. – Позвонила? – пропищала я. – Что он сказал? – Он не ответил, поэтому я оставила голосовое сообщение. Наверно, он был занят. – Да. Уверена, он тусуется с друзьями или где-то еще… О чем ты сказала в голосовом сообщении? – Просто спросила, была ли ты с ним, потому что ты мне не позвонила, хоть и обещала. – Извини, – сказала я снова, но все мои мысли были только о том, что теперь мой брат знал, что я была там. Интересно, сколько времени пройдет до того, как он прослушает сообщение, и что он скажет, когда мне позвонит? – Скоро увидимся. – Хорошо. Удачи на дороге. – Спасибо, мам. – Я прервала соединение. – Он знает? – спросила Люм. Я заглянула в «журналы» своего смартфона, желая убедиться в отсутствии уведомлений о пропущенных звонках от брата. – Еще нет. Но узнает. Час спустя, высадив Сяо, мы подъехали к дому близнецов, и я снова встретилась с ним взглядом, не понимая, почему он не отвез меня домой. – Выходи, – сказал он Люм. – Хорошо. Как скажешь. Я тоже вышла и обняла ее прежде, чем она двинулась к дому. – Спасибо, что поехала сегодня и попыталась улучшить мне настроение. Она меня приобняла: – Я сказала, что мне уже не хочется тебя придушить. Но это не значит, что я хочу тебя обнимать. – Я слышала смешливые нотки в ее голосе, когда она это говорила. – И спасибо, что помогла с Сяо, – добавила она, а потом ушла. Итер вышел из машины и жестом предложил мне следовать за ним. Он повел меня к качелям на крыльце. – Садись, – сказал он, глядя на меня. – Ты до сих пор думаешь, что можешь на меня повлиять? – Мне не нравится фраза «Я в порядке». Мама говорит, что эта фраза является самой часто произносимой ложью в тейватском языке. Хотя я и так это знал. После сегодняшнего трудно быть в порядке. – Итер, я ценю то, что ты сделал для меня сегодня. Очень. Но прямо сейчас я действительно не могу об этом говорить. От его взгляда у меня защемило сердце. Он жалел меня… снова. – Я за тебя беспокоюсь. И не могу отпустить тебя домой в таком состоянии, потому что ты мне рассказывала, что мало общаешься со своими родителями, и я знаю, какие у тебя подруги. А теперь я увидел твоего великолепного брата. Это съест тебя живьем. Мне просто хочется, чтобы ты выговорилась. Не держала это в себе. – Я не привыкла так справляться с подобными ситуациями. – Какое-то время я думала, что понимала брата. Думала, что раскрыла великую загадку того, почему он препирался с родителями, – решила, что Нёвилетт просто пытался высказать свое мнение. Но если то, как он высказывал свое мнение, так влияло на чувства других людей, то меня полностью устраивал возврат к принципу соблюдения спокойствия. К принципу, когда я просто соглашалась со всеми. Итер сел на качели, и мне стало очевидно, что он терпеливо будет ждать, когда я произнесу хоть слово. Я же не знала, что еще сказать. Никто никогда прежде не пытался вызвать меня на откровенность. Возможно, если просто начну говорить о других вещах, то он поймет, что эту тему мне не хочется обсуждать. Потому что мне трудно будет сдержать эмоции, если это произойдет. Я присела рядом с ним: – У нас никогда не было качелей. Ты часто здесь сидишь? – Не так часто, как может сидеть человек, у которого есть качели на крыльце его дома. – Не думаю, что когда-либо анализировала, как часто человек, у которого есть качели на крыльце его дома, может их использовать. – Ну, у меня они есть, и ими не пользуются. Я улыбнулась: – Это доска для серфинга? Он на мгновение замер, будто пришел в замешательство, а затем кивнул: – Да. – Семнадцать вопросов. – Этот был восемнадцатым. – Нет, потому что ты не ответил на вопрос насчет соревнований. Ты просто его проанализировал. – Верно. Я подняла на сиденье качелей ноги, обхватив их руками: – Тебе нравится серфить? – Нравится. – Я тоже серфила на днях. – Знаю. Сестра сказала, что видела тебя в тот день. Люмин рассказала ему, что видела меня в тот день. Интересно, а рассказала ли она, как плохо повели себя с ней мои подруги? Как плохо я повела себя с ней. В тот день я так гордилась собой из-за пустяка. Я ничего не сделала для нее, только для себя. Интересно, начал ли Итер подсчитывать все мои недостатки, о которых узнал? – Вот почему я загадал доску для серфинга, – прибавил он, словно и не обдумывал несправедливость по отношению к Люмин. – Хотя знаю, что это не так впечатляюще. Он посмотрел на мои губы и, когда я подумала, что он размышлял о других вещах, лучших вещах, которые помогут мне полностью забыть этот вечер, нахмурился и разочарованно вздохнул. – Что? – Ты улыбаешься. – Это же хорошо, верно? – Фурина. – Он замолк и взял меня за руку. – Это не то, что ты чувствуешь. – Я не запла́чу, если ты этого ждешь. – О чем ты думаешь? – Я думала о серфинге. А теперь думаю о том, что у тебя теплая рука. – И что в данный момент я ее держала. – Придумал. Ты поговоришь с моей мамой. – Что? Не ответив, он просто встал и вошел в дом. Он же не серьезно? Я не собиралась разговаривать с его мамой. Через пару минут вышла Нахида и уселась рядом со мной на качелях. Я заговорила первой: – Мне так жаль. Ваш сын проявляет излишнее участие. На самом деле мне хочется домой. – Хорошо, давай я тебя отвезу. – Спасибо. Итер будто знал, что перед его мамой мне будет легче раскрыться, потому что, как только сказала, где живу, и еще до того, как мы проехали квартал, я уже рассказывала ей о том, как повлиял на меня фрагмент фильма брата. – Я решила, что я самый поверхностный человек на земле. Во мне совершенно нет мудрости. И я не знаю, что могу с этим сделать. У меня нормальная жизнь. Родители вместе. Они не бьют меня и все такое. Смерть никогда не отнимала у меня кого-то близкого. Я хорошо учусь в школе. Моя фамилия известна на весь Фонтейн. Я живу в более, чем достатке. У меня никогда не было угрожающих жизни болезней или ран. Мне чужды трагические события, и по этой причине у меня нет ни житейской мудрости, ни знаний. Нахида засмеялась. Ее смех прозвучал не издевательски, он был таким теплым, ласковым, что немного поднял мне настроение. – Ох, Фурина, милая. В твоей жизни еще будет достаточно испытаний, и не надо добровольно привлекать их на свою голову. – Но я неполноценна. Неполноценна потому, что не испытала того, что могло бы послужить для меня ценным жизненным уроком. Благодаря этому я могла бы стать лучше. И мой брат так хорошо и легко это показал. Нахида молчала, и я была уверена: причина в том, что я – безнадежный случай. Ей было нечего посоветовать наивной, поверхностной девочке. Но затем она тихо хмыкнула и сказала: – Мы редко находим мудрость, когда ищем ее в себе. Мудрость характеризуется тем, что мы можем познать от людей и вещей, окружающих нас. У всех и у всего есть история, Фурина. Когда узнаешь эти истории, ты получишь опыт, который наполнит тебя, расширит твои познания. Этим ты обогащаешь свою душу. Я кивнула, несмотря на то что она вела машину и, возможно, не могла меня видеть. Она подъехала к моему дому и повернулась ко мне: – А что сделал твой брат? Это было неправильно. Он должен был спросить у тебя разрешения. – Он вроде как спросил. На самом видео. – Мы обе знаем, что ему стоило спросить по-другому. Когда высмеиваешь кого-то, желая казаться сильным и умным, ты доказываешь прямо противоположное. – Он знал, что это меня смутит. И вряд ли он считал, что я восприму это хорошо. Иначе не отговаривал бы меня от поездки. – Мне жаль, Фурина. И я знаю, что ты сбита с толку. Надеюсь, ты поговоришь об этом с родителями. Расскажи им, что ты чувствуешь по этому поводу. Позволь им сплотиться, чтобы это пережить. Я рассмеялась: – Наша семья не похожа на вашу. Мы поверхностны. Или совершенно зажаты. – Ну, может, ты именно та, кто изменит это с помощью неожиданно обретенной мудрости. – Может. – Я улыбнулась и потянулась к дверной ручке. – И Фурина? – Да? – Моему сыну не нравятся поверхностные девушки, поэтому в тебе, должно быть, есть нечто большее, чем ты думаешь. – Я не нравлюсь Итеру. Просто между нами была взаимовыгодная договоренность, которая теперь, к сожалению, себя исчерпала. – Ему казалось, что после вечеринки он у меня в долгу. Но теперь долг был возмещен. Мы равны. И после проведенного вместе с ним дня я поняла, что это меня расстроило. Мне хотелось, чтобы я ему нравилась, так как, сколько бы ни пыталась, больше не могла отрицать тот факт, что он мне нравился. Я слегка улыбнулась Нахиде и вышла из машины: – Большое спасибо, что подвезли.