Во власти страсти: От судьбы не уйдешь

      Когда дверь в палату открылась, по спине Кобзона потек холодный пот. Он заглянул в палату, Люся спокойно лежала на уже чистой постели под капельницей и смотрела на него. Г: - Мы остановили внутреннее кровотечение, надеюсь, обойдется без повторной операции. Иосиф, ей нельзя вставать и волноваться. Полный покой. Медсестра будет на посту, если что, сразу зовите.       Бледный цвет лица Кобзона выдавал его волнение и беспокойство. Певец кивнул, пожал руку врачу и вошел в палату. Он подошел к актрисе, ее глаза как-то особенно изучающе и жадно смотрели на Иосифа. Она протянула к нему руку. Мужчина присел рядом и прижал ее пальчики к губам. Он так перепугался, что сейчас не мог найти подходящих слов. Люся внимательно смотрела на его лицо и тоже молчала. И: - Твои глаза зеленые, твои глаза обманные...        Иосиф спел кусочек из песни, которую когда-то пела Гурченко, и улыбнулся, чтобы не показывать свою тревогу. Она была в этот момент особенно красива, черты лица казались Иосифу такими нежными и где-то даже детскими. Люся все также не сводила с мужчины глаз. И: - Ну что же ты так смотришь, любимая? Дырку во мне проделаешь. Л: - Хочу тебя запомнить.       Прошептала Люся и ненадолго отвела взгляд. Кобзон сглотнул, но не подал вида, склонился и поцеловал актрису, все так же улыбаясь. И: - А ты что успела меня забыть?       Люся немного улыбнулась уголками губ и отрицательно покачала головой. Мужчина подложил свою ладонь под голову актрисы, приблизился к ее лицу, поцеловав ее в носик, ему хотелось быть все время рядом. Гурченко засуетилась на кровати и отвернула головку. Л: - Слишком громко... И: - Что громко, солнышко?       Кобзон осмотрелся по сторонам, но ничего не слышал, его сердце снова встревоженно забилось в груди с каким-то бешеным ритмом, ударяясь о ребра. Л: - Твои часы. Невыносимо громко тикают.       Мужчина тут же снял часы с запястья и швырнул их в стену, снова склонился и поцеловал актрису в сухие и теплые губы, уткнувшись носом в ее носик. И: - Больше не будут тикать, любимая. Ничто не потревожит нас.       Люся немного прищурилась, вытянув шейку, пытаясь с кровати увидеть часы на полу, но снова легла на подушку. Л: - Котик... Я посплю немного. Только ты не уходи. И: - Я всегда буду рядом, моя хорошая. Очень тебя люблю. Набирайся сил.        Гурченко сжала пальчиками запястье Кобзона и закрыла глаза. Певец слушал ее дыхание, он боялся, что кашель повторится. Но через какое-то время Люся задышала медленнее и спокойнее, было понятно, что она уснула. Иосиф, который сутки провел без сна, склонил голову и положил ее на край кровати. Сон постепенно овладевал и им.       Кобзон проснулся, когда ему на плечи кто-то положил руки. Мужчина выпрямился и захлопал глазами, это был Геннадий. Г: - Иосиф, друг, мужайся.       Кобзон ничего не понял, медсестра убирала капельницу и уносила какие-то приборы и провода. Певец посмотрел на Люсю, она спала и все так же крепко сжимала его запястье. Доктор с усилием разжал руку Гурченко, освободив запястье мужчины, пальцы актрисы даже немного хрустнули. И: - Что ты делаешь? Ей же больно!        Кобзон вскочил и оттолкнул Геннадия. Г: - Ей уже не больно, Иосиф.       Врач поджал губы и отошел в сторону. Кобзон растерянно смотрел на Гурченко, на ее щеках, как ему казалось, был легкий румянец, а губы застыли в улыбке. И: - Она просто спит. Люсенька, любимая...       Певец присел рядом и провел рукой по ее виску и щеке, выпрямляя маленький завиток волос. Как только Кобзон убрал пальцы, волосы снова закрутились у виска. Актриса была неподвижна и не реагировала на его прикосновения. И: - Люся. Открой глазки, я прошу тебя!       Мужчина приподнял любимую, начал целовать в щечки, но ее руки лишь безвольно повисли в воздухе, а глаза по-прежнему были закрыты. Когда свет немного переменился, то Иосиф увидел, что лицо актрисы было бледным, носик заострился, и к певцу приходило осознание, что его любимая Люся умерла. Но верить в это мужчина отказывался, все еще пытаясь разбудить актрису. Г: - Иосиф...       Врач тоже терзался, он не знал, как уменьшить боль друга от потери жены, любые слова сейчас были неуместны. Но певец, услышав голос Геннадия, резко развернулся и прижал врача к стене. И: - Ты. Ты говорил мне, что все хорошо. Что она поправится!        Кобзон орал, его глаза наливались кровью, он тряс врача за грудки, готовый разорвать его на кусочки. Геннадий не смотрел на певца, опустив руки вниз и не сопротивлялся. Г: - Мы сделали все, что было в наших силах. Я правда думал, что она выкарабкается. Но сердце слабое... И: - Что еще ты думал?! Вся эта больница держится на моих деньгах! Новое оборудование? Пожалуйста! Ремонт нужен? Опять ты бежишь к Иосифу! А что я получаю взамен?!       Кобзон стукнул кулаком в грудь Геннадия и продолжал давить ему на ребра. Г: - Иосиф, я не Бог. Не все можно купить за деньги. Ее сердце не выдержало. Но Люся умерла спокойно... Просто уснула. Не мучаясь.        Певец отшвырнул друга в сторону и снова вернулся к кровати. Он приподнял Гурченко и прижал к своей груди. Его руки дрожали, а слезы беспрерывным потоком потекли по щекам, он тихо заскулил. Мужчина ощущал всю свою беспомощность в этой ситуации и пустоту в душе, словно у него вынули сердце, и через эту сквозную дыру в груди просачивается холод. И: - Люсенька... Открой глазки... Вставай, пойдем домой... Не будь упрямой, мой цветок...        Геннадий вышел из палаты, он решил ненадолго оставить Иосифа наедине с любимой, чтобы тот мог принять случившееся и попрощаться.        Через час Иосифа пришлось просто оттащить от Люси, мужчина ничего не понимал, по его щекам катились слезы. Ему сделали укол успокоительного, чтобы привести в чувство, Геннадий вызвал такси и отправил его домой. Певец на заднем сидении такси безразлично смотрел на проплывающие мимо улицы и дома. Была еще ночь, черные облака с одной стороны неба уже начинали светлеть, значит где-то далеко за горизонтом вставало солнце. Кобзон почему-то вспомнил, как таким же утром он ехал из аэропорта и узнал, что Люся и Сергей попали в аварию, в которой погиб Сенин. Певец чувствовал себя потерянным, поймав эффект дежавю.        Автомобиль подъехал к дому певца, Иосиф был настолько в своих мыслях, что водителю пришлось растормошить Кобзона за плечо, чтобы тот вышел. Машины Марка во дворе не было. Мужчина вошел в пустой дом, и на него навалилась такая тоска, которая давила на плечи так, что ноги подкашивались.       Кобзон не включал свет, в полумраке рассвета поплелся по лестнице в свой кабинет и встал у окна. Машинально он опустил руку в карман и наткнулся на что-то холодное, он достал белые сережки из перьев, подарок сына Люсе, и разглядывал их на своей ладони. На легком пухе застыла капелька крови его любимой, сердце мужчины сдавило, как в тисках. Ещё недавно они были счастливы и собирались пожениться. Люсе так понравились эти воздушные серёжки, что она хотела надеть их на свадьбу.       Певец начинал осознавать, что никогда больше не услышит веселый смех актрисы, никогда больше ее ножки не пробегут по этой лестнице, никогда больше она не устроит ему скандал из-за какого-то пустяка, никогда больше он не услышит такое любимое "Котик".       Слезы больше не лились из глаз Кобзона, они словно опустели и превратились в стекло, а сердце рыдало и плавилось. Сжав в ладони сережки, певец достал из другого кармана пистолет, который волей судьбы лишил Иосифа смысла жизни.       "Все боятся полночи, а на самом деле самое страшное время - это вот этот час до рассвета. Душа человека наиболее уязвима именно в эти минуты", - эта фраза звучала в ушах певца голосом Люси. Он видел, как на горизонте появляются красные полосы рассвета. Еще немного и солнце взойдет и начнется день, проснутся птицы и защебечут свои песни. Только Люси не будет в этом дне. И: - Я всегда буду рядом, моя хорошая...       Иосиф прошептал и поднес пистолет к своему виску, закрыл глаза и нажал на курок. В пустом доме выстрел прогремел очень громко. Тело мужчины тяжело рухнуло на пол, бордовая кровь медленно разливалась по паркету.       Розовые лучи утреннего солнца засветили в окна, ветер зашелестел в листочках деревьев и птицы закружились в небе, срываясь с веток. Просыпался мир, в котором два любящих сердца уснули навеки...