Угольный лазурит, кровавое золото

Панталоне спустился к лаборатории на следующее же утро. На его удивление, у двери его никто не ждал. Секунду поколебавшись, он толкнул дверь и чуть не столкнулся с… Дотторе? Нет, понял он, стоило срезу поднять голову. Это обожание в красных глазах ни с чем нельзя было спутать. — Ох, господин Регратор, как я рад Вас видеть! — радостно воскликнул Ро и всплеснул руками, благоразумно не задев ими Панталоне. Тот хмыкнул: на молочной щеке с того инцидента остался небольшой, но заметный синяк. Видимо, что-то все же отпечаталось в юношеской памяти и заставило сделать некоторые выводы. — Я Ро, мы с Вами вчера уже виделись. Мне было поручено ждать Вашего появления и сразу же сопроводить Вас вниз, в комнату сто три. До сих пор не могу поверить, как же мне повезло!.. Банкир раздраженно прикрыл глаза и процедил: — Почему именно тебе? — Все остальные сейчас слишком заняты, — срез будто не заметил интонацию, с которой был задан вопрос. Напротив, ослепительно улыбнулся и галантным жестом пригласил следовать за собой. — Создатель просил передать, что заканчивает последние приготовления, и необходимо привести Вас к нему как можно скорее. Ну, я и вызвался помочь… «Да сколько можно трещать?» — угрюмо пронеслось у Панталоне в мыслях, когда они ступили на узкую каменную витую лестницу. — «Мало мне этих бестолочей, что целыми днями бьются за место главного секретаря, голова уже не выдерживает! Так и ещё и эта ошибка клонирования…» — Осторожно, некоторые ступеньки здесь могут быть сколоты! Не позволите немного поддержать Вас за руку? В целях безопасности, конечно… — цепкие пальцы потянулись было к банкиру, намереваясь ухватить того за локоть, но их тут же остановил ледяной взгляд. — Прекращай подлизываться, щенок! Тебе велено меня проводить — так и быть, выполняй что сказано. Но не смей ко мне прикасаться! — Что-то Вы нервный какой-то, дорогой Регратор, — ничуть не обиделся юноша, пожимая плечами и продолжая путь. — Расслабьтесь, Вам наверняка предстоит что-то очень неординарное, раз Создатель решил самолично Вами заняться. Ой, кстати, не расскажете, что у Вас с ним за дела? В ответ — молчание. Панталоне уже мысленно молился, чтобы перед ними поскорее возникла нужная дверь. А срез с самым невозмутимым видом продолжил. — Сами посудите. Вчера он сорвался с места, едва Дельта успел передать Ваши слова. Уж не знаю, о чем вы там беседовали, но вечером он не раздал никаких указаний и сразу ушёл к себе, велев всем держаться подальше… — Ро остановился на ступеньке и наклонился в сторону банкира, переходя на доверительный шёпот. Регратор сначала отшатнулся, но услышанное заставило его заинтересованно податься навстречу. — Я сам не могу подтвердить, не слышал, но Кси и Мю ночью пустили один слух. Что они проходили тем вечером под дверью кабинета и услышали нечто, очень напоминающее стон. Причём не болевой стон, нет-нет, — заговорщический шепот стал ещё тише. — Они специально отметили, что он был приглушённый, местами переходящий в рычание. Что же Вы с ним сделали тогда, господин Панталоне? Позволили себя тра… Железная хватка сомкнулась на его подбородке, прервав на полуслове и не давая отвернуться. — Довольно, — процедил Регратор, но все же отпустил лицо среза. — Я достаточно услышал. Заикнёшься об этом ещё кому-нибудь — ты труп. А теперь веди. — Д-да, конечно. За всю оставшуюся часть пути Ро не проронил ни слова. Но даже в тишине расслабиться после услышанного Панталоне уже не смог. С одной стороны, срезы могли намеренно распускать слухи про своего Оригинала, но, с другой, а зачем им это? Или этот мальчишка все выдумал на ходу, пытаясь выбить банкира из колеи перед встречей с Дотторе? Кто знает. Наконец перед глазами возникли металлические цифры на двери. Ро-срез громко прокашлялся, оповещая об их прибытии, и приоткрыл дверь, пропуская гостя. Регратор шагнул внутрь и невольно зажмурился: после унылого полумрака коридоров ударивший в глаза искусственный свет больно резанул по глазам. Проморгавшись и дав зрению приспособиться, он оглядел помещение. Небольшая площадь, белые стены, большой хирургический стол, пара стеллажей с инструментами и скромное изумрудного цвета кресло в дальнем углу. Хозяин лаборатории стоял к вошедшим спиной и сосредоточенно позвякивал чем-то перед собой. Банкир раскрыл было рот, чтобы как-то обозначить своё присутствие, но его опередил молчавший до этого срез. — Создатель, я привёл господина Панталоне, как Вы и приказывали, — мальчишка слегка неуклюже согнулся в полупоклоне, остановившись почти в дверном проеме. Доктор с характерным звоном положил что-то на металлическую поверхность и наконец повернулся к гостю лицом. — О, дорогой Регратор! — острые клыки чуть обнажились, а лицо просияло. — Очень рад снова Вас увидеть. Прошу, проходите. С удивлением тот на миг почувствовал в груди небольшую тяжесть, когда из уст Доктора вылетело такое привычное и такое заезженное «Вы». Впрочем, дискомфорт прошёл почти мгновенно, и банкир решил не придавать этому слишком большого значения. Он кивнул в приветствии и приблизился к креслу, скидывая на него любимый тёплый плащ. Дотторе тем временем вернулся к своему прежнему занятию — он раскладывал на передвижном столике предметы, необходимые для предстоящего обследования. Панталоне вслед за плащом стянул с себя пиджак и жилет, расстегнул манжеты рубашки и замер в некоторой нерешительности. Рубиновый взгляд метнулся от инструментов к неподвижной фигуре. — Мне придётся попросить Вас снять и эту рубашку, — проговорил Доктор. Никакой издевки в этих словах не наблюдалось, только чистый профессионализм. — Видите ли, обследование помимо прочего включает в себя анализ крови из локтевой вены, электрокардиограмму и непрямую аускультацию, так что мне будет нужен доступ к Вашему телу. Панталоне кивнул, однако просьбу выполнять не спешил. — Что не так? — Нет, все нормально, — Регратор, казалось, был сильно смущён. Секунду помявшись, он все-таки продолжил. — Мне обязательно делать это при посторонних? Поднял взгляд на Доктора и картинно похлопал длинными ресницами. Играл, определённо. Дотторе этой фальши не уловил — зато вполне уловил нечитаемый взгляд Панталоне, направленный ему через плечо. Он резко развернулся на каблуках, запоздало вспоминая, что кое-кто так и не покинул комнату. И успел заметить в алых, как свои собственные, глазах жадный и предвкушающий блеск. Направленный аккурат на пальцы Регратора, теребившие верхнюю пуговицу рубашки. Заметив, что он все-таки выдал себя перед Оригиналом, Ро изменился в лице и моментально скрылся за дверью. Дотторе пару секунд сверлил ручку яростным взглядом, а Панталоне за его спиной поспешно спрятал коварную улыбку — наконец-то он смог избавиться от надоедливого мальчишки. О, он даже не догадывался, какие планы за эти два-три мгновения успели пролететь в чужой гениальной голове. Лишь в одном из них Сегменту удалось избежать смерти непосредственно от руки своего Создателя — в нем юношу в итоге растерзали дикие звери. Однако уже через пару секунд Дотторе смог одержать верх над бурлящими эмоциями, которые уступили вновь место холодному профессионализму. Он сделал глубокий вдох и повернулся обратно к Регратору. Тот нацепил на лицо благодарное выражение и ловко расстегнул все пуговицы, позволяя шелковой ткани сползти с плеч. — Сядь и вытяни руку, — скомандовал Доктор и махнул в сторону операционного стола, пока выуживал из ближайшего ящика сразу несколько вакуумных пробирок. «Снова на «ты», значит?..» — Панталоне оценивающе прищурился, но повиновался, поудобнее устраиваясь на твёрдой поверхности и до упора раскрывая локтевой сустав. Откуда-то повеяло прохладным ветерком, который охотно пробежался по оголенной и чувствительной коже. Дотторе приблизился к гостю, на ходу доставая иглу. Та вошла в вену легко, будто не заметив преграды, и темная, гранатового цвета кровь тут же с готовностью побежала в подставленную пробирку. Набрав необходимое количество крови, Доктор отточенным движением извлёк инструмент из сгиба локтя и зажал крошечную ранку небольшим куском ваты. Под внимательным взглядом Панталоне ловко расставил их по «гнёздам» штатива и нацепил на уши фонендоскоп, возвращая своё внимание пациенту. Ледяная поверхность металлического круга, коснувшись обнаженной груди, заставила банкира нервно вздрогнуть, но Дотторе невозмутимо продолжал аускультацию: митральный клапан, аортальный клапан, точка Боткина-Эрба… Пять основных точек были пройдены, фонендоскоп перекочевал обратно в кучу инструментов. Доктор отошел чуть в сторону и подобрал несколько уже распутанных проводков — четыре из них оканчивались прищепками, на концах остальных висели небольшие чёрные шарики. — Теперь ляг и вытянись во весь рост, — прищепки плотно обхватили изящные запястья и щиколотки и начали считывать кардиограмму. Весь процесс занял не более пары минут. Наконец Доктор подцепил полученный график и с лёгким порывом ветра отправил его к одному из стеллажей. Сам же в это время чуть наклонился над лежащим банкиром и положил руки тому на шею, прощупывая лимфоузлы. Чуткие пальцы касались уверенно, но легко. Почти нежно. Панталоне невольно вспомнил ощущение этих же рук на своём горле после убийства нерадивого Ипсилон-среза и сравнил с нынешними аккуратными прикосновениями. Небо и земля. Пальцы надавили в пару точек на шее, мазнули по чувствительному месту за ушами, с нажимом обвели затылок, замерли на ключицах… Замерли буквально на секунду дольше необходимого, после чего невесомо оторвались от покрывшейся мурашками кожи — Дотторе разорвал тактильный контакт и выпрямился. — Кардиограмма есть, рефлексы, лимфатическая в норме… — он ещё что-то задумчиво пробормотал себе под нос и наконец объявил. — Теперь у меня есть все необходимое. Мы закончили, можешь одеваться. Он уселся за небольшой стол у стены и углубился в записи, потеряв к Панталоне всякий видимый интерес — теперь его интересовали только результаты обследования. Регратор изумлённо повёл бровью, но ничего не сказал. В конце концов, это же Дотторе, такое поведение для него в порядке вещей. Поэтому он молча поднялся, подхватил со спинки кресла рубашку и оделся, как всегда: вдумчиво, неторопливо, без единой лишней складки на дорогой ткани. И уже направился к двери, как его окликнули: — Ах, да, чуть не забыл, — Доктор провернулся на 180 градусов на вертящемся стуле и с прищуром посмотрел на уходящего банкира. — Я попрошу тебя сдать Глаз Порчи. Панталоне подумал, что ослышался. — Извини, что? — Твой Глаз Порчи, Панталоне, — терпеливо повторил тот. У самого банкира, стоило ему услышать свое имя из чужих уст, опять что-то сжалось в груди. Не так, как в начале их встречи — по-другому, но оттого не менее ощутимо. — Ты должен отдать его мне. Рука Регратора крепко сжала металлическую окантовку артефакта, который всегда, со дня вступления на должность предвестника, висел на качественной цепочке на левом бедре. Он понял все и с первого раза, просто не мог поверить. Отдать?.. Лишиться знака отличия, выданного ему как своего рода награда после такого долгого и тернистого пути? Отдать своё главное оружие, которое не раз выручало его в битвах и сражениях? За свою жизнь он расправился с огромным количеством своих недоброжелателей, и все же никто не застрахован от опасности. Дотторе, видимо, заметил чужое замешательство — он поднялся со стула и подошёл к Панталоне ближе. Успокаивающе положил руку тому на плечо. — Если бы я хотел подвергнуть тебя опасности, я бы не стал прибегать к такому долгому и изощренному способу — ждать, пока кто-то из твоих врагов прознает о твоей временной безоружности, — он мягко провёл кончиками пальцев по острой скуле банкира, явственно наблюдая двинувшийся под кожей желвак. — Ты ведь понимаешь: будь у меня действительно желание тебе навредить, я бы сделал это собственноручно в один из множества случаев, что представились мне только за последние несколько дней? Регратор все ещё напряжённо уставился в кроваво-красные глаза напротив. Доктор ещё не успел надеть привычные холодные перчатки, и его прикосновение было тёплым. Тёплым и приятным. Так и хотелось прильнуть щекой к ласкающей руке и раствориться в этом всепоглощающем тепле. Взгляд Панталоне слегка поплыл и расфокусировался. В голову некстати полезли воспоминания о вчерашнем поцелуе… — Нет-нет, ты мне сейчас нужен в ясном сознании, — пробормотал Дотторе, прекращая поглаживать чужую щеку, и вместо этого крепко обхватил банкира за плечи. Тот встрепенулся, как отряхиваясь ото сна. — Отлично. А теперь пойми: я прошу отдать Глаз Порчи, напротив, ради твоего же блага. Если тебе придётся воспользоваться им в следующие пару дней, пока мы не увидимся — состояние твоего здоровья может измениться, и результаты сегодняшнего осмотра потеряют всякий смысл. Поэтому мне нужно, чтобы ты отдал его мне, чтобы у тебя не возникло даже соблазна им воспользоваться. Панталоне скептически хмыкнул. — И что же мне тогда делать, если, скажем, ещё на какой-нибудь из моих земель что-то пойдёт не так? Прибежать и копьем помахать перед жителями? — С этим связано второе мое наставление в первую очередь как твоего врача. Постарайся до следующей нашей встречи не подвергать себя сильным физическим или психологическим нагрузкам. Проведи их спокойно, минимум напряжения и лишних нервов… — Друг мой, — с ядовитым смешком перебил Регратор. — Мне кажется, ты забыл, кем я работаю. У меня каждый день соткан только из нервов и напряжения. Ну, ещё чая, конечно. Привычка, да и кофеин к тому же, сам понимаешь. — Понимаю, — Дотторе прикрыл веки. Он выглядел так, словно ему приходилось объяснять маленькому ребёнку прописные истины. — Но мне нужно, чтобы данные оказались достоверными. Поэтому постарайся оградить себя от всего, что может подкосить твое здоровье. — Постараться-то постараюсь, но обещать не могу. Доктор изобразил на лице крайнее удивление с капелькой недовольства. — Нет, знаешь, мне все больше кажется, что ты не хочешь следовать нашему договору, — на этих словах Панталоне оскорбленно ахнул. — Ты что, передумал становиться богом? Сухие ладони твёрдо сжимали плечи. Банкир тоскливо взглянул на Глаз Порчи, который уже некоторые время прятался в его сжатом кулаке. Шипы окантовки в традициях Снежной уже до крови впились в кожу. С глубоким вздохом он разжал руку и положил артефакт на стеллаж рядом с выходом. — Не смей. Упрекать меня. В несоблюдении контрактов. — отчеканил он прямо Дотторе в лицо, трижды ощутимо ткнув ему в грудь пальцем для подтверждения своих слов. — Никогда больше, — расплылся в зубастой улыбке Доктор. И, не разжимая хватку на плечах, он чуть наклонился и осторожно прильнул к губам Панталоне. Поцелуй получился поверхностным, почти целомудренным, и знаменовал вовсе не зарождающиеся чувства, — нет-нет, о них они пока даже не задумывались, — но своеобразное закрепление новой договорённости. После того, как Дотторе отстранился, Регратор что-то сумбурно проговорил, пообещав минимизировать нагрузку и прийти снова через два дня, и поспешно скрылся за дверью. Сам Доктор же, неосознанно поглаживая губы подушечками пальцев, вновь уселся за стол и продолжил анализировать результаты осмотра. Он прочитал кардиограмму, сделал в блокноте несколько основных пометок. И пульс, и само сердце, судя по прослушиванию, действительно были в порядке. Затем взгляд предвестника упал на пробирки с кровью — та уже успела частично расслоиться, и концентрированные кровяные клетки густым раствором плавали над сывороткой. Дотторе натянул одноразовые латексные перчатки и быстро расставил на столе все, что могло ему понадобиться: микроскоп, стёкла, пипетки. Под конец он подошёл к самому высокому стеллажу и достал с нижней полки две невероятно ценные вещи. Одной из них была небольшая граненая склянка с темно-фиолетовой жидкостью. Жидкость, казалось, была живой — сквозь прозрачные стенки сосуда можно было наблюдать за тем, как она то сворачивается в капли, то кляксами расплывается по хрусталю. Вторая же вещь была не настолько редкой, но от этого не менее важной. В традиционной Мондштадской оправе неровно вспыхивал бирюзовым цветом символ Анемо. Его привычное спокойное свечение осталось в не таком уж далеком прошлом, когда этот Глаз Бога ещё весело искрился заколкой для волос у своей обладательницы. По тому, что в артефакте еще оставалась сила, можно было лишь утверждать, что она жива и, скорее всего, находится в одной из камер в подземелье Дотторе. Впрочем, сейчас уже не имело смысла ни кто она, ни что с ней произошло. Доктор аккуратно поместил на предметные стёкла по паре капель крови и положил первое под линзу микроскопа. Одновременно с этим он откупорил склянку с останками богов, залезая в неё с помощью пипетки и примешивая немного темной жидкости к крови на стекле. Припав глазом к окуляру, он успел увидеть, как смесь почти сразу же вспенилась, а по всей ее поверхности начали возникать крупные пузыри. Спустя несколько секунд бурной реакции Дотторе решил рассмотреть клетки крови чуть поближе и обнаружил, что уже к этому моменту они полностью утратили жизнеспособность. Что ж, ожидаемо. Хотя, отстранённо подумал он, клетки той девчонки были способны дольше сопротивляться разложению. Второй опыт должен был показать реакцию крови Панталоне на его же Глаз Порчи. Проделав все те же манипуляции, Доктор воспользовался одной из самых неизученных своих способностей — впрочем, она уже много лет неплохо помогала ему в исследованиях, а потому он рассматривал ее как нечто крайне полезное, — и, вступив в своего рода резонанс с чужим артефактом, сумел установить с ним связь. Связь была непрочной, разрывалась по желанию самого Доктора, причём довольно легко. И основывалась она не на прочной энергетической совместимости, как у любого Глаза Бога с его настоящим владельцем, а на условном договоре: Дотторе делился с прожорливым Глазом Порчи частью своей личной энергии и взамен мог в определенных пределах использовать его силу. Так он «подключился» к Глазу Порчи Регратора и, пользуясь временной связью, направил на образец тоненький поток Крио. Артефакт неохотно отозвался, замораживая кровь. На этом шаге Доктор отложил и препарат, и Глаз Порчи в сторону — для того, чтобы пагубное влияние стало заметным, должно было пройти какое-то время, — и таким же образом вступил в контакт с Анемо Глазом Бога, воздействуя с его помощью на третью лужицу крови на стекле. При этом, ожидаемо, ничего не произошло: Глаза Бога при использовании их по назначению не причиняют вреда своим носителям. После этого Дотторе снова вернулся ко второму образцу и положил его под линзу микроскопа, рассматривая. По его прогнозам, разложение уже должно было начаться. Но оно не началось. Это заставило Доктора действительно заинтересоваться. Крайне редки были случаи, когда человек обладал иммунитетом к воздействию Порчи. И, потом, он ведь уже понял, что устойчивость к чистой эссенции запретного знания у Панталоне была на уровне обычного человека, то есть почти никакой. Так каким образом его клетки не дают никакой реакции на энергию Глаза Порчи? Он сделал ещё одну попытку, но на этот раз поток энергии лился непрерывно в течение долгого времени. Все это время Дотторе не отрывал взгляда от микроскопа, надеясь заметить хоть какие-то изменения. Кровь оставалась замороженной, но клетки были по-прежнему жизнеспособны. Наконец Дотторе не выдержал — психанул. Вылил в неглубокую ёмкость полную пробирку крови и жахнул по ней сразу тремя стихиями из собственных Глаз Порчи. Три вспышки — алая, голубая и фиолетовая, — полыхнули на портупее под врачебным халатом, три энергетических потока вместе влились в багровую жидкость. Кровь забурлила. И спустя где-то полминуты наконец свернулась. Дотторе, чьё дыхание от контроля трех Глаз Порчи разом вкупе с сильным удивлением от первоначального результата едва заметно участилось, успокоился и встряхнул напрягшимися запястьями. Поразительная устойчивость крови Регратора к влиянию Порчи внушала оптимизм. И неплохую уверенность в собственном успехе. Оставшиеся полтора дня до следующего прихода Панталоне Доктор провёл как обычно. Он закончил анализ результатов осмотра, сделал соответствующие выводы, пригрозил срезам Кси и Мю уничтожением за то, что те отлынивали от работы и даже успел выделить свободный вечер на выполнение одного из данных себе обещаний. Какого именно — все Сегменты узнали на следующий день, когда один из них утром не пришел в лабораторию. Панталоне появился у главной двери в лабораторию ровно в назначенное время. На этот раз его встретил сам Доктор, и они за светской беседой ни о чем благополучно добрались до нужного помещения. На вопрос, а куда подевался мальчишка Ро, владелец лаборатории мило улыбнулся и заверил Регратора, что срез его больше не побеспокоит. Банкир удовлетворенно прикрыл глаза и не стал выспрашивать подробности. А Доктор только рассмеялся и перевёл тему на обсуждение поставок Глаз Порчи в Инадзуму. Он не горел желанием терзать тонкую, по его мнению, душевную организацию Панталоне подробным описанием произошедшего. Как срез сначала пытался сбежать, но в ходе пыток и издевательств его движения делались все более дергаными, а взгляд — безумным, как в конце концов он стал абсолютно невменяемым, не способным мыслить. Суставы и кости в руках, которыми он посмел неоднократно касаться Регратора, были раздроблены первыми, затем Сегмент был лишен глаз, что с такой жадностью обводили каждый сантиметр тела Панталоне. В шкафу в главном кабинете Доктора в тот вечер появилась пузатая колба, наполненная формалином. Из неё весь кабинет теперь охватывал пустой, безжизненный рубиновый взгляд. Некоторое время спустя они уже открывали дверь в нужное помещение. Доктор, не останавливаясь, дошел до своего стола и взял оттуда тонкую стопку листков в файле.  — Вот результаты твоего осмотра, — проговорил он, протягивая папку Панталоне. Тот принял ее, бегло пролистал лежащие внутри листы с кучей текста, непонятных ему чисел и графиков. — Опережая твой вопрос — да, я пришел к выводу, что у этого эксперимента есть неплохие шансы на успех.  Регратор сдержанно кивнул, стараясь не показывать своей радости, но Дотторе все равно сразу его осадил.  — Я сказал «неплохие», но «неплохо» — значит, в лучшем случае, процентов семьдесят. Это тридцать процентов того, что ты не перенесешь вмешательства и умрешь. Ты точно к этому готов? — Если бы я не был готов, то стал бы я вообще в это ввязываться? — парировал Панталоне. — И уж тем более просить помощи? Зато если не погибну, то обрету такую силу, которая с моей нынешней ни в какое сравнение не идет! Доктор едва слышно вздохнул.  — Что ж, 覆水难收, но ладно. Плащ можешь повесить туда, на крючок, где шуба. Ненадолго воцарилась тишина: Доктор загремел металлом, разыскивая что-то в одном из ящиков, а Панталоне снял накидку и отправился вешать ее на стену. Когда плащ спокойно осел поверх форменной шубы с мятным кристаллом, а сам банкир повернулся обратно в центр комнаты, Дотторе надоело молчать. Он резко задвинул ящик и с обиженной ноткой в голосе поинтересовался: — Ты не удивлен, что я говорю на языке Ли Юэ? — 如果你的中文很好, — со смешком проговорил Регратор на чистом лиюэйском, расслабленно облокачиваясь на стол справа от изумленного коллеги. — 我会很惊讶的. Пылающая в угольных глазах хитринка не укрылась от впечатленного взгляда. Все-таки, Регратор далеко не так прост, как кажется — стоит только взглянуть на то, с какой легкостью он управляется с экономическими делами целой страны. Да и его мастерство скрывать настоящие чувства не могло возникнуть из ниоткуда. Этот мужчина явно таил в себе еще не один секрет, и Дотторе надеялся со временем пролить для себя свет на каждый из них по очереди. — Ладно, — бирюзовые локоны взметнулись словно змеи, когда Доктор мотнул головой, оправляясь от удивления. — Начнем? От Панталоне прилетел насмешливый взгляд. Он хлопнул себя ладонями по бедрам, перенося вес на ноги и поднимаясь.  — Конечно. — Хорошо, давай Сердце Бога. — Чего? — переспросил банкир. — Откуда мне иначе взять энергию, которую мы планировали в тебя направить? О, Архонты…  — Пока что нет, — рассмеялся Регратор и извлек фигурку из внутреннего кармана пиджака. Ожидаемого отклика на свою фразу он не получил: в ответ только саркастически фыркнули и закатили глаза. — Какой же ты все-таки скучный, Дотторе. Шуток не понимаешь. Он вытянул руку, передавая Сердце Бога. Доктор тут же подавил довольный смешок, который был, однако, услышан. И Панталоне не преминул возмутиться из-за запоздалого, по его мнению, веселья. — Что смешного? — Да так… — Дотторе насмешливо взглянул на протянутую ладонь с покоящейся на ней золотистой фигуркой. — Всего несколько дней назад, милый Регратор, ты соизволил впервые меня поцеловать, а теперь протягиваешь мне, извини за каламбур, руку и Сердце. Не находишь это забавным? Щеки банкира вспыхнули красным, ладонь поспешно прижалась к груди, и он тут же жутко разозлился на себя самого. Как от этого вообще можно было смутиться? Дотторе же, уже не сдерживаясь, расхохотался в полную силу при виде чужой реакции. — И это я тут шуток не понимаю, — чуть успокоившись, он снисходительно вздохнул и все-таки забрал Сердце. — Успокойся, женитьба пока в мои планы не входит. И, не дав рассерженному Панталоне и слова вставить, шагнул к стеллажу за небольшой стеклянной колбой, поставил ее на стол рядом с Гео Сердцем Бога, закрыл глаза и сосредоточился. Могущественный артефакт медленно взмыл в воздух и, покачиваясь, остановился между раскрытыми человеческими ладонями. В глаза обоим предвестникам ударила ослепительная вспышка. Золотой поток энергии просочился сквозь хрупкие на вид стенки оболочки и устремился вниз, начав оседать на дне подготовленной посуды. Когда «пузатая» часть сосуда заполнилась, Дотторе прекратил осушать Сердце и отставил его в сторону. Регратор незаинтересованно отследил это движение — гораздо больше его теперь занимало содержимое колбы, — и машинально отметил, что прежде яркое свечение фигурки стало теперь намного тусклее.  Доктор тем временем поднял заполненную колбу за горлышко и пару раз осторожно качнул ее из стороны в сторону, давая жидкости внутри перемешаться. При близком рассмотрении та напоминала расплавленное золото, и при первом же взгляде на нее у Панталоне по привычке загорелись глаза. — Ложись, — велел ему Доктор и махнул рукой в сторону операционного стола.  Банкир повиновался. Дотторе, чуть погодя, приблизился к нему. В одной руке он держал сосуд с концентрированной энергией Гео, а во второй — простой медицинский шприц.  — А разве вживление божественной силы не должно, ну, не знаю… Сопровождаться какими-то особенными ритуалами? Или, например, требовать каких-то специальных приспособлений? — поинтересовался Панталоне, пока чужие руки расстегивали манжету его рубашки и закатывали рукав до середины плеча. Доктор на это только хмыкнул, как будто услышал что-то крайне смешное. — Да какие ритуалы, — рубиновые глаза внимательно наблюдали за сияющей жидкостью, постепенно заполняющей шприц. — Просто внутривенно, — строгий взгляд тут же переметнулся на лицо Регратора, на котором уже читалось облегчение вперемешку с некоторым разочарованием. — Но ты не обольщайся, «просто» здесь в смысле «привычно», а не в смысле «легко».  Он поднял шприц на уровень глаз и пару раз несильно стукнул по стеклу ногтями, как перед обыкновенной инъекцией. Панталоне нервно сглотнул, наблюдая за сосредоточенным лицом напротив.  Тридцать процентов… — О любых странных ощущениях ты сразу же говоришь мне, — не терпящим возражения тоном отчеканил Доктор. — Буду честен; я не имею ни малейшего понятия о том, что ты будешь чувствовать. Древние божественные останки сильно отличаются от силы ныне живущего бога, а потому и реакция организма на них может быть абсолютно разной, — цепкий взгляд глаза в глаза, сжатые губы. Он… Волновался? — Панталоне, ты меня понял? Опять это щемящее чувство в груди от звука своего имени… Блеклое в сравнении с тревогой, и все же ощутимое. Ответный кивок вышел немного деревянным. Оставалось надеяться, что Дотторе списал это на обычное волнение. — Глубокий вдох, — Панталоне на автомате выполнил просьбу и почувствовал, как острый кончик иглы легко проник под кожу.  Содержимого в шприце становилось все меньше, пока вся элементальная жидкость наконец не была введена в организм Регратора. По телу разлилось жгучее тепло.  — Как ощущения? — не глядя отложив шприц в сторону, поинтересовался Доктор. — Вполне сносно, — банкир улыбнулся. А в следующую же секунду втянул воздух сквозь сжавшиеся зубы и захрипел.  Жжение прекратилось, и взамен все тело прошило острой болью. Панталоне попробовал сесть или хотя бы пошевелить рукой — бесполезно, его будто пригвоздило к месту. Нет, скорее… Как если бы вся кровь в его сосудах в один момент превратилась в камень. Грудную клетку нещадно сдавило, и каждый вдох требовал немаленьких усилий. Вены на полуобнаженной руке и на шее под воротником рубашки выступили и налились золотом, выдавая яркую пульсацию в такт бешеному стуку сердца.  Дотторе следил за ним, не отрывая взгляда. Сверхчеловеческий слух улавливал аномально ускорившееся сердцебиение, но врачебное чутье, выработанное за десятки лет практики, подсказывало, что настоящей угрозы для жизни Регратора пока нет. Он достал стакан, с помощью Глаза Порчи наполнил его водой и терпеливо дожидался, пока подопытному станет лучше.  А тому спустя пару минут и правда полегчало. Боль и давящая тяжесть исчезли почти мгновенно — так же, как и появились. На лбу выступила испарина, дыхание потяжелело и участилось, а лицо побледнело, но в остальном Панталоне чувствовал себя как прежде. Изменений в его внешности больше не наблюдалось.  Он с молчаливой благодарностью принял предложенный стакан и залпом осушил его. Затем по просьбе Доктора рассказал, что чувствовал. Все описанное им тут же было занесено в блокнот и отправлено на рабочий стол с целью дальнейшего изучения. Наконец бледность Регратора из болезненной превратилась в более привычную — фарфоровую, аристократическую, а дыхание выровнялось. Он поднялся с операционного стола и принялся расправлять рукав рубашки.  — И сколько еще раз мне нужно будет приходить?  Дотторе, до этого момента хранивший задумчивое молчание, прикрыл глаза.  — Если ввести всю энергию Сердца Бога за один раз, этого не сможет выдержать ни один человек — только кто-то, кто уже является богом. Сегодня мы ввели тебе ровно одну седьмую от всей элементальной мощи Сердца.  — Что-то для одной седьмой побочных эффектов было маловато, — ядовито бросил Регратор. — Неужели Гео Архонт к нашему времени настолько ослабел? — Считай, что тебе повезло, — отрезали в ответ. — Либо у тебя не самая плохая совместимость с Гео, либо не самый слабый организм.  — А, может, Моракс любезно одарил меня своим благословением? — фальшиво рассмеялся Панталоне. В памяти некстати всплыла покосившаяся деревянная хижина, могильный холм и одинокая глазурная лилия на безмолвном камне. Мужчина резко тряхнул головой в попытке развеять воспоминания и подхватил плащ с вешалки, посылая Доктору самую приторную из своих улыбок. — Кто знает… До завтра, дорогой доктор! И, не дожидаясь ответного прощания, покинул комнату. Следующие пять дней он исправно, в одно и то же время, приходил в комнату под номером сто три, где ему вкалывали очередную дозу жидкого Сердца Бога Гео. Человек может привыкнуть ко всему — так и Панталоне постепенно притерпелся к повторяющимся неприятным ощущениям после каждой инъекции. Хотя с каждым разом их сила увеличивалась, сами симптомы оставались все теми же, и проходили они буквально за пару минут. Это вполне можно было вытерпеть. Наступил день, когда осталось ввести последнюю, седьмую порцию элементарной эссенции. Все прошло как обычно. Пустая и тусклая оболочка Сердца с безжизненным стуком упала на пол, когда крупицы энергии покинули ее все до единой. Дотторе вколол в чужую вену заполненный «золотом» шприц, банкир, сцепив зубы, переждал последствия, после чего у него замерили основные характеристики здоровья. Норма по всем параметрам. Обнадеживает. И все же кое-что не давало Регратору покоя. — Ты говорил, что понадобится вколоть это всего семь раз, — по-хозяйски развалившись в кресле и задумчиво постучав пальцами по подлокотнику, проговорил он. Доктор чиркнул что-то в блокноте. — Именно. — Что «именно»? — завёлся Панталоне. — Это была последняя. Где результат? Дотторе не спеша перевёл взгляд на вскочившего с кресла мужчину. Острый взгляд уловил едва заметные золотые вспышки, которые то тут, то там переливались по сосудам под фарфоровой кожей. И как банкир этого не чувствует? — Успокойся, — к его удивлению, просьба была услышана. Активная жестикуляция прервалась, элементальные всполохи исчезли. Доктор продолжил объяснять. — Всякой энергии необходимо время, чтобы прижиться, чтобы слиться с твоим организмом в единое целое. Конечно, ты не стал богом в тот же момент, как был вколот последний шприц. Накопительный эффект уже начал проявляться, но сиюминутного результата ждать не стоит. Панталоне сделал глубокий вдох, окончательно успокаиваясь. Странно, но именно в обществе доктора проявлять эмоции ему стало намного легче. Привык? — Тебе нужно будет зайти сюда ещё раз через какое-то время, — продолжал Дотторе. — Чтобы я посмотрел на состояние твоего организма и понял, удачно ли проходит твое слияние с Сердцем. Банкир насторожился. — А если неудачно? Доктор помрачнел и ограничился кратким: — Не знаю. Но ты точно поймешь это первым.