Угольный лазурит, кровавое золото

Опять эта раздражающая сырость. Панталоне неприязненно поежился, но разворачиваться не стал. Лишь плотнее запахнул теплый плащ и продолжил спускаться к лаборатории. Знай Регратор сам, как можно стать единым целым с Сердцем Бога, он бы ни за что сюда не отправился. К сожалению, его знания в этой области можно было сравнить с тем, что хиличурл смыслит в готовке: может закинуть в воду пару картофелин, однако до «нефритовых мешочков» дело вряд ли дойдет. Так и он — вроде Глазом Порчи пользуется свободно, но в способе его работы не понимает ровным счетом ничего. Поэтому на роль помощника и информатора в этом непростом и все-таки до поры до времени тайном деле был лишь один кандидат. К которому Панталоне сейчас и направлялся, бормоча в плотно обмотанный вокруг шеи шарф что-то нелестное о землеройках и подземном образе жизни в целом. Наконец перед глазами выросла хорошо узнаваемая дверь. Посередине, на уровне глаз, все так же висела табличка с предупреждением, и мужчина не удержался от смешка: она была также бессмысленна, как норковая шуба в подарок жительнице Натлана. Все знали, что если зайти в эту дверь без личного приглашения от Дотторе, есть большой риск стать одним из невольных тестировщиков очередного недавно созданного вещества. Как правило, это предупреждение не распространялось на посыльных от Регратора. Как правило. Ну и на него самого, конечно: Доктор не хотел лишиться источника финансирования. Перед тем как постучать, Панталоне двумя быстрыми движениями разгладил лишние складки на плаще и спустил шарф с подбородка на шею. Открылось небольшое окошко над листом-предупреждением, и в нем показалась чуть взлохмаченная голова, которая при виде гостя негромко ойкнула и исчезла. В ту же секунду дверь наконец открылась. Ну конечно, ещё один срез. У Сегментов не было каких-либо отличительных знаков — они в них не нуждались, так как сам Дотторе легко отличал одного от другого. Но, на первый взгляд Панталоне, этот тоже явно был одним из недавно созданных. Что ж, он хотя бы знает, кого только что впустил. Предвестник вгляделся в довольно молодое лицо Сегмента и заметил вспыхнувшее в алых глазах неприкрытое обожание. Надо же. — Ох, господин Панталоне, как я рад нашей встрече! Мое имя Ро, я так много о Вас слышал и всегда хотел увидеть вживую! Вы ещё прекраснее, чем я себе представлял! Изящную руку предвестника схватили и, прежде чем тот успел что-либо предпринять, порывисто прижались к ней холодными, даже через перчатку, губами. Регратор, сперва немного опешивший от такого поведения, все-таки быстро пришёл в себя и выдернул пальцы. Затем достал чёрный шелковый платок и с показательной брезгливостью вытер кожу перчатки от остатков чужой слюны. Щёку Сегмента тут же обожгло резкой пощечиной. — Зарываешься, щенок, — процедил Панталоне, чёрные глаза недобро сощурились. — Где Оригинал? Ро-срез обиженно засопел, прижимая ладонь к покрасневшей от удара щеке, и ничего не ответил. Впрочем, восхищение из его взгляда так никуда и не делось. — Он занят, — раздалось сбоку его же голосом, но чуть ниже и взрослее. — Что нужно передать? Этого Регратор, вроде, помнил. Дельта-Дотторе. Только у него из всех Сегментов была привычка собирать волосы в какую-то гнездообразную прическу на манер фонтейнских париков: в момент его создания у Доктора ещё было достаточно времени, чтобы придавать срезам какие-то отличительные черты в характере или во внешности. Со временем они отличались друг от друга все меньше, если не считать возраста, конечно. Услышав вопрос, Панталоне задумался. Было бы неразумно раскрывать свои планы всем подряд, даже если эти «все» являлись, по сути, с Доктором одним человеком. Неизвестно, кому и что они могут потом наплести, так что разговаривать он будет только лично со вторым предвестником. Но сидеть и дожидаться его здесь, в сыром и неотапливаемом помещении, под пламенным взглядом мальчишки Ро… Регратор поежился. — Передай, чтобы он зашёл ко мне, есть важный разговор. Это все. Дельта кивнул, но покидать комнату не торопился. Не хочет оставлять Панталоне наедине с ещё одним «молодым» Сегментом? Уголки тонких губ вздрогнули в улыбке, после чего предвестник развернулся на каблуках туфель и зашагал к выходу. Туда, наверх, где тепло, сухо, есть любимый чай и нет ни одной надоедливой шавки Доктора.

***

Дотторе явился к нему часа через полтора. Звенящие шпоры на сапогах возвестили о его приближении сильно заранее. Поэтому, когда дверь в кабинет распахнулась, на столе уже дожидалась гостя чашка с только что налитым в неё чаем. Доктор подошел ближе, завалился в предложенное кресло, проигнорировав чай, и размашистым движением закинул ногу на ногу. Взгляд его при этом оставался колючим и цепким, выдавая нетерпение. Банкир коротко вздохнул и отпил ещё глоток из своей чашки. Одновременно с тем, как ее дно соприкоснулось с блюдцем, молчание прервалось нетерпеливым: — Вы хотели поговорить, дорогой Регратор. Я весь внимание. Панталоне не спешил с ответом. Он расслабленно откинулся на спинку своего кресла, переплел в замке пальцы и лишь тогда соизволил начать говорить. — Вы правы, Дотторе, хотел. Мне нужно задать несколько вопросов. Возможно, они покажутся Вам странным и несвоевременным, однако прошу, спишите их на мое праздное любопытство. — Что ж, прошу, я заинтригован. — Поведайте мне, мой уважаемый коллега… Достаточно ли хорошо Вы разбираетесь в принципах, по которым работают такие артефакты, как Глаза Бога? Карминовые глаза прищурились будто насмешливо. Пальцы в белой перчатке начали выстукивать на подлокотнике кресла какой-то неизвестный ритм. — «Достаточно» — весьма вольная формулировка, не находите? Смотря для чего достаточно, — не дав Регратору и рта раскрыть, он продолжил. — Думаю, мой уровень понимания этих, как Вы выразились, принципов весьма и весьма высок. Учитывая то, что именно я смог создать Глаза Порчи как их усиленную копию, — лицо предвестника прорезала кривая ухмылка. — Вряд ли бы мне это удалось, если бы я не разбирался, как Вы считаете? Чувствуя необходимость как-то ответить на подкол, Регратор хитро улыбнулся и совершенно невинным голосом поинтересовался: — О, так, значит, то, что Глаз Порчи забирает жизненные силы у своего владельца, тоже входило в Ваш гениальный план, когда Вы их создавали? Дотторе ощерился. Это было именно то, что он больше всего ненавидел. Ненавидел, потому что однажды уже это пережил. В нем сомневались. В нем и в его трудах. Нет, никогда больше. Пальцы предвестника до онемения вцепились в подлокотники, будто стараясь удержаться на месте и не вцепиться в Регратора мертвой хваткой. Нет, он должен оставаться спокойным. Панталоне удовлетворенно наблюдал за внутренними метаниями Второго, которые были прекрасно заметны и со стороны. Как же его все-таки легко прочесть. Наконец Доктор совладал с бурлящими внутри эмоциями и уже более-менее спокойно взглянул на банкира. Единственное, что сейчас выдавало в нем негодование — кисти рук, все ещё до треска сжимающие подлокотники. — Конечно, я знал, что такие побочные эффекты будут. Глаза Бога — артефакты, содержащие в себе частичку чистой элементальной силы, силы самих Богов; хоть и не напрямую, но они созданы действующими Архонтами. Поэтому никакой опасности для своих обладателей они не представляют. В то время как Глаза Порчи, — он картинно развёл руками. — ввиду отсутствия у меня статуса Архонта пришлось создавать из останков падших божеств. Так уж получилось, что из-за их ненависти ко всему миру, а также некоего Запретного Знания, с которым я — уж простите — ничего не могу поделать, тут Боги постарались, даже эти останки пагубно влияют на человеческий организм… Панталоне раздраженно потер пальцами виски. Он хотел всего лишь немного задеть Доктора, а наткнулся на лекцию о вреде Глаз Порчи. Он не мог не признать, что информация была довольно увлекательной, однако она никак не приближала их к главному предмету разговора. — Да-да-да, — поспешил он прервать затянувшийся монолог. — Прошу, хватит ненужной информации! Поверьте, дорогой Доктор, у меня и в мыслях не было сомневаться в Ваших способностях. Я лишь хотел убедиться… Бирюзовая бровь саркастически изогнулась, но возражать Дотторе не стал. Но после слов банкира хватка на кресле стала намного легче. Регратор взял со стола ручку и задумчиво повертел ее в ладони, тщательно подбирая последующие слова. — И все же я хотел бы узнать, — ручка завертелась между пальцев с удвоенной силой. — Вы когда-нибудь пробовали… Вживить Глаз Бога человеку? Глаза Доктора удивленно распахнулись. Несколько лет прошло… В голове тут же завертелись однажды услужливо предоставленные одним из его Срезов воспоминания. — Нет, прошу, нет, не трогайте меня!.. — Маленькая дрянь, быстро дай сюда руку. — Дельта, привяжи ее, это все запасы Вещества, что у нас остались. — Прошу, дайте мне увидеть мое дитя… — Избавься от этой приставучей женщины. — А-А-А-А!.. Прошу, помогите… — Единственный образец, который не погиб в ходе эксперимента… — Вживление останков падшего Бога произведено успешно. Распространение элеазара прекращено. Его снова окликнули. Дотторе моргнул и вернулся в реальность: смятая обивка на подлокотниках, остывший чай, пристальный взгляд из кресла напротив. Ах, да, он слегка увлёкся. По губам пробежала загадочная улыбка, слова полились неспешно и тягуче. — Глаз Бога, боюсь, не приходилось. Однако… У меня есть в этом вопросе некоторый опыт. К сожалению, единственный выживший образец покинул мою лабораторию несколько лет назад. Жаль, очень жаль. Она была невероятно вынослива… — разум Доктора снова прояснился, и он выжидающе уставился на коллегу. — И все же мне крайне любопытно, к чему Вы клоните, дорогой Регратор. Хотите вживить в себя свой Глаз Порчи? — Нет, — лицо Панталоне приобрело какой-то одухотворенный вид. Он внимательно посмотрел на Доктора и выставил на стол Гео Сердце Бога. — Это. Алые радужки стало видно целиком, а рот чуть приоткрылся, выражая крайнюю степень удивления. Но Регратор оставался совершенно спокойным и, видимо, уверенным в своих словах. Поняв, что это не было шуткой, Дотторе разразился истерическим хохотом. — Надо же, дорогой мой! Ваши аппетиты и впрямь непросто утолить. Власти никогда не будет достаточно, я прав? — хохот резко прекратился, сменившись зубастой усмешкой, и предвестник словно вопреки ей сокрушенно покачал головой. — Ай-ай-ай, что на это скажет Царица, когда узнает? — Если узнает, — поправил банкир, выплывая из-за стола и оказываясь позади коллеги. Тонкие пальцы мягко обхватили покрытые белым пиджаком плечи и чуть сжали, удерживая от чересчур экспрессивных движений. — И если уж это действительно произойдёт, я очень надеюсь, что Вы окажетесь к этому непричастны. — Затем Регратор склонился к самому уху гостя и прошептал, опаляя его каждым произносимым словом. — Ну же, Дотторе, неужели Вам не интересно? Что значат мечты о создании совершенного огранизма, если Вам выпадает шанс буквально сделать человека Богом? Голос Панталоне звучал вкрадчиво: завлекал в свою липкую сеть, испытывал. Искушал. Доктор замер, раздумывая. Горячее дыхание, не торопясь, переместилось чуть ниже, теперь посылая мурашки по всей шее. Черт, до этого он никогда не замечал за собой парестезии… Неосязаемые волны странного ощущения будто стекали с шеи на грудь, устремлялись ниже и оседали там. Это чувство Доктор, как учёный, знал очень хорошо. Конечно, ему и самому не раз приходилось чувствовать радостное возбуждение: после удачного эксперимента, в самый разгар жестокого сражения, или, к примеру, недавние их объятия при уничтожении деревни, когда он до последнего не хотел отпускать талию банкира. Однако сейчас все чувствовалось совершенно иначе. В гениальном мозгу сама собой возникла картина Панталоне в облике божества, и у Доктора натурально перехватило дыхание — ему не хватило бы слов, чтобы описать это… Это. Низ живота стянуло. Несмотря на бесчисленное количество модификаций и улучшений своего тела он все равно оставался человеком, и чертово тело все еще реагировало на внешние раздражители, подчиняя себе мозг. И сейчас таким раздражителем являлся Панталоне, цепко сжимающий его плечи и жарко выдыхающий слова прямо в чувствительную шею. Многострадальные подлокотники вновь застонали под напором сжавшихся рук. Регратор еле слышно усмехнулся в чужую шею, довольный произведённым эффектом. И все же соблазнение как способ добиться помощи от коллеги неожиданным образом обернулось чем-то непредвиденным и для него самого. Ему до жути хотелось впиться зубами в так безрассудно подставленное горло. Хотелось показать своё превосходство над третьим по силе человеком в Снежной, если не во всем Тейвате. Хотелось доверчиво уткнуться носом в стык шеи и плеча и вдыхать, вдыхать в полузабытьи до странного манящий запах чужой кожи, в котором прослеживались нотки дезинфицирующего средства. Панталоне не должен был этого чувствовать. Как и, по-хорошему, не должен был добиваться своего такими неоднозначными методами. Впрочем, он никогда не был человеком высоких моральных принципов. Шоу должно было продолжаться. — И так… — стоило ему снова начать говорить, как Дотторе чуть заметно дернулся от неожиданности и попытался сильнее подставиться под горячий воздух, но банкир лишь невесомо провёл по чувствительной коже кончиком носа и отстранился. Его руки покинули плечи мужчины, и он скрестил их на груди, выпрямляясь над креслом Доктора и бёдрами опираясь о край своего стола. — Ваше решение?.. Готовы ли Вы мне помочь? Доктор блуждал по столь близко находящемуся лицу затуманенным взглядом. На дне его радужек скопилось что-то темное, кроваво-красное, но пока сдерживаемое. Мысли перемешались. — Пожалуй, я готов попробовать, — хрипло произнёс он и сглотнул, пытаясь чуть смочить пересохшее горло. Безуспешно. — Но… Думаю, мне потребуется некоторый аванс. Панталоне бархатисто рассмеялся. — О, ну разумеется, деньги не станут проблемой. Ограничивать Вас в них попросту не в моих интересах. Вы получите столько, сколько сочтете необходимым. Дотторе моргнул, пытаясь осмыслить его слова. Что, деньги? Какие деньги? А. Эксперимент, точно. Его попросили о помощи. — Благодарю. И все же, — Дотторе чуть замялся, но тут же попытался это скрыть за напускной уверенностью. — Мне необходимо ещё кое-что, Регратор. Пауза. — Я Вас слушаю, — чуть подождав, почти мурлыкнул тот. — Поцелуйте меня, — выпалил предвестник. — Сейчас же. Банкир в притворном изумлении приподнял смоляные брови. Скрыть сытую улыбку ему прекрасно удалось, годы практики не прошли даром. Нет, ну надо же, как прихотлива судьба! Пару дней назад Доктор был готов кишки ему выпустить, и вот сейчас все тот же Доктор смотрит на него снизу вверх и просит. И о чем просит! Панталоне склонился вперёд и цепко подхватил того за подбородок, второй рукой опираясь на подлокотник кресла. Будто размышляя, оправдывает ли его просьба такой аванс. Стёкла очков отбросили пару бликов на подставленные щёки. Дотторе с готовностью приоткрыл губы, нетерпеливо подаваясь в его сторону. Однако вместо желанного прикосновения, мысли о котором уже плотно засели в его голове, в лицо вновь прилетел словесный поток. — Вы же так переживали за то, как отреагирует на мою инициативу Её Величество… — Регратор снова почти шептал, глядя свысока и сам еле сдерживаясь, чтобы не приблизиться ещё сильнее. — Неужели всего за один поцелуй, дорогой Доктор, Вы готовы пойти на заговор против своего Архонта? Дотторе смотрит на него, и сквозь пелену накатывающего возбуждения Панталоне уже кажется ему божеством. Его личным божеством, созданным его руками, ради которого он готов пойти против Пьеро, против Царицы, да хоть против самой Селестии. Он судорожно проходится языком по пересохшим губам. — Я… Как ты и сказал… — он даже не заметил перехода. Слова давались с трудом, то и дело обрываясь, когда взгляд Дотторе по очереди захватывал точеные скулы, острый аристократический нос и магнетически темные глаза. — Мне просто, просто… Его подбородок сжали крепче, ещё немного приподнимая голову. В чужом голосе металл — не золото, что-нибудь попрочнее. Тонкие и такие красивые сейчас губы поджимаются в показательном недовольстве. — Продолжайте, Доктор. Тот судорожно вздохнул. Собрал в кулак остатки здравого разума, которые не были заняты рассуждениями о том, как будет ощущаться поцелуй Регратора, и весьма ровным голосом продолжил начатую мысль. — Как ты и сказал… Мне просто интересно сотворить из тебя Бога. А теперь, Панталоне, прошу — мой задаток. Девятый удовлетворенно кивнул. А в следующую секунду резко подался вперёд, наконец приникая к губам Дотторе. На пробу прошёлся кончиком языка по искусанным губам и чуть наклонил голову, чтобы удобнее было углубить поцелуй, но не успел. Доктор, получив наконец желаемое, недолго позволил Регратору вести и решил выжать из ситуации максимум. Он поднялся с кресла, резко убирая все ещё удерживающую его за челюсть руку и заводя ее Панталоне за спину. Теперь, выпрямившись во весь рост, по ощущениям обоих он довольно сильно возвышался над банкиром, хотя их реальная разница в росте составляла не больше пяти сантиметров. Второй рукой он в то же время обвил Регратора за пояс и сделал небольшой шаг вперёд, буквально пригвождая его к столу, на который тот опирался ранее. Тут же раздалось недовольное шипение, и нижнюю губу обожгло жжением от мстительного укуса. Поцелуй тут же приобрёл пьянящий металлический привкус. Неизвестно, что вскружило Регратору голову больше — властные действия Дотторе или его кровь на губах и во рту, но не успел он об этом как следует подумать, как между его губ наглым образом вторгся чужой язык. И, черт, он оказался каким-то чересчур длинным для человека. Из горла Панталоне чуть не вырвался позорный скулёж, когда этот фантастический язык обвил его собственный аж в полтора оборота и пару раз двинулся взад-вперёд. Он даже не заметил, как очки сначала покосились, а затем и вовсе сползли с носа и беспомощно повисли на серебряной цепочке, почти лишая своего владельца возможности ориентироваться в пространстве. В его мыслях и чувствах остался лишь Дотторе, его губы, хозяйничающий во рту чужой язык. И его чуть слышное собственническое рычание. После этого у Регратора наконец вырвался сдавленный стон — нет, он больше не мог сдерживаться. Это нельзя было назвать поцелуем. Как угодно, но не поцелуем — он чувствовал, как его практически поглощали. Жадно, не давая вдохнуть, лишая последних трезвых мыслей. Легкие обожгло потоком воздуха. Доктор с трудом оторвался от мужчины и обнаружил, в каком положении они сейчас находились. Банкир уже полулежал на собственном столе, чуть прогнувшись в спине и опираясь лишь на согнутые локти, а Дотторе все это время налегал на него все сильнее и сильнее, надеясь получить больше касаний, больше звуков, больше такого открытого Панталоне. Впрочем, того откровенная поза сейчас совершенно не беспокоила, даже несмотря на неудобство в виде края столешницы, упирающейся прямо ему в поясницу. Его слегка отрешенный взгляд был направлен куда-то вверх, влажные губы поблескивали и очаровательно подпухли от того, что с ними вытворяли. Дыхание было тяжелым. — Знаешь, — хрипло произнёс Регратор, который после произошедшего тоже наконец позволил себе перейти на «ты». Надев обратно очки, он вновь обрёл привычную самоуверенность. — мне сегодня на мгновение стало интересно, действительно ли ты от меня в таком же восторге, как некоторые твои… Копии. Рубиновый взгляд налился свинцом, на дне зрачков пожаром вспыхнула ревность. Это не укрылось от чужого пристального внимания, и уголки зацелованного рта растянулись в высокомерной усмешке, когда он запустил пальцы в бирюзовые пряди и снисходительным жестом потрепал Дотторе по голове. Из груди вырвался бархатный смешок. — Однако сейчас я понял, что они тебе в этом, конечно, не соперники. Банкир немного помолчал, подбирая слова, Доктор выжидающе наблюдал за тем, как тонкие брови чуть сдвигаются, а между ними образовывается забавная морщинка. — Что ж, я так понимаю, наша договорённость вступила в силу. Верно же, Дотторе? — он хитро прищурился, вновь возвращаясь к формальным формулировкам, но не к обращениям. — Ты доволен предоставленным авансом? Доктор неспешно прошёлся языком по своим губам, собирая последнюю оставшуюся влагу, прежде чем ответить. Панталоне не был уверен, что ему не показалось, но в чужом голосе промелькнуло… Сожаление? — Да, вполне, благодарю. Жду завтра в своей лаборатории. Я проведу полный осмотр, чтобы понять, сможет ли твой организм перенести подобного рода вмешательство. — Я уже вижу, как ты заявляешься к Царице с докладом о том, что слабак-Девятый не перенес твоих горе-экспериментов, и теперь ей нужно искать нового предвестника, — хмыкнул Регратор. — Представляю лицо Тартальи, когда он узнает, что ему теперь никогда не удастся со мной сразиться... — О, не беспокойся, — заверил его Дотторе, многообещающе оскалился и приподнял руку, проворачивая ладонь в воздухе в неопределенном жесте и ловя удивленный угольный взгляд. — Любого, кто посчитает тебя слабаком, я заставлю пройти через страдания в разы более мучительные. «Но я сделаю все, чтобы ты это пережил» — промелькнуло в этот момент в мыслях. Доктор слегка поморщился, не понимая, откуда в нем такая сентиментальность. Ладно, все-таки он учёный, а любому хорошему ученому важен успех его эксперимента, да?.. — А как же клятва в верности при вступлении на должность? Тебе всегда было настолько плевать на страну и Царицу? — О нет, дорогой Регратор, — шершавая кожа перчаток почти невесомо прошлась по кромке челюсти. Панталоне вздрогнул. — Это ты плохо на меня влияешь. Он поспешно отнял руку и, не медля ни секунды, покинул кабинет, оставляя Панталоне в полном одиночестве наедине с очень нетипичными для того мыслями.