Угольный лазурит, кровавое золото

— Что ж, Господин Регратор, в таком случае не соизволите ли Вы принять мой вызов на бой за место Девятого предвестника Фатуи? — прорезал сгустившуюся тишину юношеский голос. Тарталья согнулся в издевательском поклоне и застыл, уперевшись хитрым взглядом в изумленное лицо Панталоне. Тишина стала еще гуще и еще невыносимее, чем была. Где-то за спиной Регратора ахнула, прижав ладошки ко рту, Колумбина. Сразу несколько пар глаз воззрились на банкира, ожидая его ответа. Струсит или нет? В дальнем углу зала у Сандроне из рук выпал гаечный ключ — не обращая внимания на напряженную ситуацию, та по своему обыкновению колдовала над новым роботом. Звук удара металла о плитку пола показался оглушительным и заставил некоторых вздрогнуть. Панталоне напряжённо выискивал во взгляде Одиннадцатого хотя бы намёк на сарказм или иронию. Но сама мысль о том, что тщеславный юноша поступится собственным авторитетом и станет разбрасываться такими предложениями перед каждым из коллег, казалась абсурдной. Он не шутил. И теперь на кону стояла гордость самого Регратора. Не принять вызов значило бы опозориться перед другими предвестниками, опозориться перед предводителем и перед своим Архонтом. Панталоне никогда не был истово верующим, но вот мнение старших по чину коллег значило для него больше. — Весьма неосторожно с Вашей стороны бросать мне вызов, господин Тарталья, — медленно и осторожно проговорил банкир, не сводя глаз с юноши. — Вы же услышали слова Доктора о том, что поединок продлится ровно до того момента, как один из его участников погибнет? В глазах Чайльда вспыхнул нехороший огонёк, губы расчертила кривоватая усмешка. — О, разумеется. И готов сейчас же отправиться к предводителю и уведомить его об этом с просьбой присутствовать в качестве судьи, — Тарталья в напускном спокойствии прикрыл глаза. — Вопрос только один, уважаемый Регратор. Принимаете ли Вы мой вызов? Панталоне мельком огляделся и споткнулся взглядом о Дотторе. Тот, не мигая, смотрел прямо на него, и в глубине зрачков читалась угроза: «если примешь вызов — я его убью». Банкир мысленно усмехнулся. Чтобы убить Одиннадцатого, Доктору пришлось бы пройти все те же манипуляции, что и в их с Чайльдом случае. Конечно, на самой дуэли шансов выжить у Тартальи бы не было, однако вряд ли Дотторе на самом деле готов был настолько заморачиваться. Да, боевой практики у Регратора в последнее время практически не было. Но он надеялся, что на девятое место его поставили не просто потому что «надо же кому-то бумажки разгребать»: все же ранжирование предвестников происходило в первую очередь по их силе. Да, у Тартальи была комбинация в виде двух артефактов сразу: Глаза Бога и Глаза Порчи. Но если с первым обращаться юноша умел превосходно, то Порча слишком быстро истощала его силы. Ее эффект был мощным, но недолгим. Это давало Панталоне неплохие гарантии на победу. И кем бы он был, если бы ими не воспользовался? — Так и быть, — безразлично взмахнул он изящной кистью, отмахиваясь от Одиннадцатого, как он надоедливого попрошайки. Тот, впрочем, на этот жест только зло оскалился. — Для меня будет честью сразиться с Вами в любое удобное для Вас время, Чайльд. Обсудите все с Педролино и сообщите мне место и время, куда я должен явиться. А до тех пор — прощайте. Он резко развернулся, и полы его плаща взметнулись высоко в воздух, когда он широким шагом покинул зал.

***

Арена, построенная долгое время назад специально для состязаний между предвестниками, была огромной. За неимением подобных случаев, обычно там проводились тренировки по боевым искусствам для новобранцев в Фатуи. Сейчас же на арене было пусто, — предупрежденные о предстоящем мероприятии солдаты благоразумно решили держаться от этого места подальше. Впрочем, не совсем пусто. Безмолвными тенями мелькали в разных концах арены сразу несколько уборщиц, подготавливая площадку для поединка. Судьи, как и самих участников, ещё не было. Но едва массивные часы на стене пробили полдень, с разных концов арены из массивных дверей появились Тарталья и Панталоне. Не обращая внимания друг на друга, оба сразу взглянули на занимающего своё кресло Педролино — то стояло на возвышении, и вид оттуда открывался на все помещение. Это было логично: без разницы, будь Пьеро судьей или всего лишь свидетелем поединка, его главной обязанностью было следить за тем, чтобы участниками соблюдались все немногочисленные правила, а с высоты это было проще. Лидер предвестников тяжелым взглядом прошёлся по всей арене, задержав его на двух своих коллегах, и медленно кивнул им в знак приветствия. Те поздоровались в ответ. И за этим обменом дежурными любезностями ни Регратор, ни Чайльд не сразу заметили, как пара слуг вынесли и поставили рядом с креслом Педролино ещё одно, чуть поменьше. И как это кресло занял человек, которого здесь совершенно не ожидали увидеть. Царицу — да, она могла посмотреть на бой любимого Одиннадцатого даже вопреки своим принципам, если того пожелала бы ее противоречивая натура. Капитано — возможно; предводитель армии Снежной мог выразить желание понаблюдать за интересным сражением и, возможно, сделать какие-то выводы о том, что следовало бы добавить в обучение своих подчиненных. Синьору — вряд ли, но она вполне могла прийти и позлорадствовать над самоуверенностью Тартальи. Но в кресло с совершенно непроницаемым лицом, как будто его появление здесь вполне оправданно и предсказуемо, опустился Доктор. Педролино приветствовал его и наконец обратился к стоящим внизу: — Что ж, сегодня на этой арене проводится поединок за место девятого предвестника Фатуи. Оппонентами являются нынешний девятый предвестник, Регратор Панталоне, и нынешний одиннадцатый предвестник, Чайльд Тарталья. Господин Тарталья, подтверждаете ли Вы, что желаете занять место своего коллеги, и для того вызвали его на эту дуэль? — Подтверждаю, — твёрдо кивнул юноша. — Вы, господин Панталоне, подтверждаете, что в ясном уме приняли вызов господина Тартальи и согласны, что в случае Вашего поражения он займёт Ваше место? Регратор скосил глаза на Дотторе, который с отрешенным видом развалился в кресле, будто происходящее его нисколько не интересует. В любом случае, с такого расстояния банкир бы точно не разглядел, что именно после последнего вопроса Пьеро черты лица Доктора чуть заострились, а скулы напряглись. Он тоже ждал его ответа. — Господин Панталоне? — напомнил о себе Педролино. Ответа не было до странного долго. — Что Вы делаете? — зашипел сквозь зубы на банкира Тарталья и сжал кулаки. — Неужели осознали весь масштаб только сейчас? Или тогда всего лишь рисовались перед всеми, а сейчас струсили? Регратор не удостоил его взглядом. — Прошу прощения, ваша честь, — острый подбородок чуть опустился в раскаянии. — Да, подтверждаю. Педролино недоверчиво сощурил глаза: — Прекрасно. Тогда продолжим. В качестве судьи и главного свидетеля поединка выступаю я, глава Фатуи, лидер предвестников Педролино. В качестве моего ассистента, а также второстепенного свидетеля сегодня присутствует господин второй предвестник, Иль Дотторе. Возражений нет? Возражений у Регратора не было. Были вопросы. Много вопросов. Которые он не имел права задать. Да и, в конце концов, неважно, каким образом Доктор оказался здесь. Убедил ли он Пьеро в том, что дуэлей за место среди предвестников не было слишком долго, а потому судье может понадобиться помощник? Или что-то пообещал взамен? Важнее было то, зачем ему вообще нужно было становиться наблюдателем. Ладно, Панталоне обязательно позже у него об этом спросит. Если победит. — Напомню правила: поединок ведётся любым удобным оружием для каждого из оппонентов, за исключением оружия дальнего боя. Господин Тарталья, сдайте, пожалуйста, Ваш лук. — Уже, ваша честь, — развёл пустыми руками Чайльд. Перед выходом на арену он действительно вручил Полярную Звезду одному из слуг, пригрозив, что тот отвечает за любимое оружие предвестника жизнью. Перепуганный мужчина намертво вцепился в узорчатую рукоять и закивал так, что Тарталья даже задумался, а не отлетит ли у того голова. Педролино одобрительно кивнул. — В таком случае, прошу каждого из вас показать оружие, которое станет вашим союзником в предстоящей битве. Тарталья встряхнул ладонями, призывая клинки. Вода послушно скользнула по коже пальцев, сформировываясь в тугой поток и принимая форму двух острых лезвий. К Панталоне подошёл один из слуг и вложил ему в руку тщательно отполированное и наточенное после долгого лежания без дела копье. Пьеро оценивающе оглядел древко и наконечник, но те, очевидно, не предназначались для метания, так что это копье могло сойти за оружие ближнего боя. Наконец он кивнул, выражая своё дозволение. Регратор ответным кивком поблагодарил его и перехватил древко поудобнее. Тяжесть знакомого оружия в руке заново пробуждала подзабытые навыки и заставляла кровь невольно закипать от адреналина. Даже ему уже не терпелось скорее начать. Тонкие губы расчертила усмешка от мысли, каково же было сейчас Тарталье, куда более пылкому и молодому. — Думаю, вы оба помните правила, и напоминать их полностью мне не обязательно. Бьетесь до смерти. Пощада или милосердие в сторону проигравшего не предусмотрены. Даже если кто-то пожелает сдаться — второй обязан его добить, — Педролино сурово взглянул на оппонентов. — Все ясно? Те, как один, кивнули. — В таком случае, расходитесь по разные стороны арены. Они выполнили приказ, вставая с двух концов воображаемого диаметра аккурат друг напротив друга. Тарталья в предвкушении сглотнул и чуть присел, готовый к старту. Панталоне сжал обеими руками отзывчиво потеплевшее древко. Взмах рукой от судьи. — Начали! Чайльд тут же молнией рванулся вперёд, стремительно сокращая расстояние между ними и на ходу нанося первый удар. Водный клинок вспорол пустоту в месте, где ещё секунду назад находился Регратор. Юноша поспешно обернулся и успел одной рукой отвести в сторону нацеленный в сердце наконечник копья. И рубанул другой сверху. Панталоне вовремя отскочил. Да, зрение у него никуда не годилось, ведь даже очки он утром оставил на столе у себя в кабинете. Но одна из способностей, что дарила ему Порча, была невероятно удобной — он мог по своему желанию «выкручивать» оставшиеся органы чувств на повышенную мощность, что позволяло ему не видеть, но буквально ощущать движения противника, а порой и предугадывать их. — Изворотливый, гад, — злобно выплюнул Тарталья, еще раз бросаясь в лобовую атаку и снова промахиваясь. Точечные удары копья он успевал отражать еле-еле, так как они буквально сыпались на него с разных сторон. Каждый раз, отпрыгивая в сторону и избегая таким образом острого наконечника, Чайльд пытался применить контратаку. Его движения были точными и быстрыми, а клинки — закаленными в сотнях и тысячах боев, однако прямолинейность и отсутствие обманных манёвров позволяли Регратору читать его чересчур легко. «Позволь подарить тебе кое-что, Аякс…» — знакомый до боли глубокий голос промелькнул в воспоминаниях юноши в тот же момент, когда он не успел отразить особенно удачный выпад Панталоне, направленный ему в глаза. — «Отныне, куда бы ты ни направился, ты унесёшь с собой частичку меня, и я всегда буду за тебя спокоен…» Тарталья зажмурился, как будто веки смогли бы защитить его от сокрушительного удара, и… И не почувствовал ничего. А, открыв глаза, увидел прямо перед своим лицом рассеивающееся золотое свечение. Так вот, что это был за подарок… Моракс даровал ему свой щит. Совершенно не ожидавший такого Регратор пораженно замер. Тарталья и сам опешил, но его замешательство длилось не дольше секунды. Осознав своё очевидное преимущество, он сжал в ладонях забурлившие с новой силой водные лезвия и сразу произвёл серию быстрых и точных ударов, которые его соперник едва успевал отбивать. Слишком занятый тем, чтобы в перерывах между отражением атак создать собственный щит, Панталоне не обращал внимания на происходящее наверху, за судейскими креслами. А происходящее было весьма занимательным. До того момента казавшийся совершенно невозмутимым, при виде фрагмента Гео брони, окружавшей теперь одиннадцатого предвестника, Иль Дотторе вскочил со своего кресла и пораженно указал на продолжающееся внизу сражение. — Это же нечестно! — вскричал он, оборачиваясь на бесстрастного Педролино. — Что именно нечестно, уважаемый Доктор? — холодно осведомился тот. — Правила поединков не запрещают использование элементальных щитов или других защитных элементов. — Нет, нет, Вы не понимаете! — сбивчиво пытался объяснить Дотторе, пока внизу его незавершенное дело, его Регратора настойчиво оттесняли к противоположному краю арены. — Это не сила самого мальчишки, неужели Вы не чувствуете? Это дар, посланный Архонтами! И Вы всерьез полагаете, что у Девятого есть шансы на победу? — Сядьте, Дотторе, — отчеканил Пьеро. Тот не подчинился, но притих: все же к этому человеку даже он испытывал уважение. Впрочем, возмущение никуда не делось. — Я повторяю еще раз: ничто из этого не запрещено правилами. Мне, как и Ее Величеству, абсолютно без разницы, откуда предвестники черпают силу, будь то Бездна или даже сама Селестия. Главное, чтобы эта сила была направлена в верное русло, служа на благо Снежной и помогая Крио Архонту в осуществлении ее планов. Доктор хмыкнул с нескрываемым презрением. — Да уж, хорошо же сила Моракса в руках этого мальца помогает Ее планам. Убивая ближайших соратников. Лучше не бывает. Отчего бы не прикончить заодно и меня, раз уж под руку подвернулся? — Вы забываетесь, Дотторе, — тон предводителя снова стал ровным, а лицо — непроницаемым. Он перевёл своё внимание на все ещё идущий поединок. — Регратор знал, на что идёт, принимая вызов. Мальчишка не так прост, как кажется, и думать, что победа достанется легко, было бы крайне неразумно. Он согласился. Нам остаётся только наблюдать. Бой на арене стал ещё более ожесточенным. Ни один из противников не мог задеть другого, благодаря созданным элементальным щитам. Панталоне владел и копьем, и Крио стихией превосходно, и мог долгое время сопротивляться влиянию Порчи. Руки и все тело быстро вспомнили необходимые движения, и хотя отсутсвие практики сильно сказалось на скорости реакции, щит пока что позволял ему совершать подобные ошибки. Больше всего от сидения за рабочим столом пострадала физическая выносливость: банкир уже очень устал. Не то чтобы он надеялся на быструю победу, нет. Но то, что мальчишка оказался защищен благословением Архонта, — того самого, который когда-то не соизволил прислушаться к отчаянным просьбам маленького мальчика с венком глазурных лилий в руках, — неслабо подорвало его уверенность в собственных силах. Впрочем, в какой-то момент Панталоне нанёс сразу несколько точных и сильных ударов в одно и то же место под рёбрами Тартальи. Уже привычное золотое свечение не позволило металлическому острию прошить юношу насквозь, однако после такого напора на поверхности Гео брони появились небольшие трещины. А это значило, что несмотря на всю свою видимую прочность, щит Тартальи был лишь жалким отголоском тех мощных барьеров, которые способен был создавать Властелин Камня. Лишь малой толикой божественной силы. И его можно было пробить. Панталоне наконец прекратил просто закрываться и уходить от чужих ударов и снова перешел в наступление. Все чувства обострились еще сильнее. Осложняло ситуацию то, что даже осознав свою неуязвимость, Чайльд продолжал биться как в последний раз. Хотя для его победы этого все равно было недостаточно. Его выносливость тоже не была бесконечна — юноша начал пропускать некоторые удары. Тарталья смотрел в чужие глаза, полыхающие азартом и ещё чем-то злым и темным, и не понимал. Почему Девятый ещё не сдался? Даже поняв, что защита его соперника практически непробиваема, он продолжал биться на пределе возможностей, раз за разом пытаясь вонзить копье в чужое тело. У самого Регратора к тому моменту уже зиял на плече глубокий порез, — в какой-то момент он отвлекся от того, чтобы поддерживать щит, в угоду одной из атак, и водяное лезвие с легкостью вспороло рукав и кожу под ним. И даже так, Панталоне продолжал наступать, пока в конце концов его попытки не увенчались успехом. Он заскочил Тарталье за спину и несколько раз, пока тот не успел обернуться, ударил копьем ему в поясницу. От толчка юношу отбросило вперёд, и, приземлившись, он увидел опадающие с его тела на пол полупрозрачные осколки. Он провозился слишком долго и исчерпал дарованное ему благословение. Не злость, — истинная ярость переполнила Чайльда при взгляде на приближающегося Регратора. Да как этот банкир посмел разрушить последний подарок от него? Какое имел право? Юноша глухо зарычал, и в этот звук влилась вся его обида на Чжун Ли за предательство и в то же время вся благодарность за чудесный подарок, все так и не выраженные чувства. Заодно примешались досада на собственную слабость и ненависть к Регратору за издевательства и за этот нескончаемый поединок. Кости заломило. Все мыщцы напряглись до упора и начали трансформировываться. Поверх одежды руки и ноги второй кожей обхватывали мощные доспехи. Рыжие волосы стали напоминать гриву, а лицо скрыла ужасающая маска. Чайльд окончательно облачился в форму Грязного Наследия. Дотторе наверху нервно грыз ногти. Панталоне моргнул и сорвался с места, спасаясь от огромного кулака, который должен был мгновенно его раздавить. Сконцентрировал в ладонях силу Порчи и метнул огромную глыбу льда в голову того, что раньше было Тартальей. Тот отклонился, но не до конца — лёд снес ему кусок маски. Монстр оглушительно заревел. Из его груди вылетела целая куча молний кислотно-фиолетового цвета, которые, хаотично переплетаясь и сталкиваясь друг с другом, понеслись в сторону Регратора. И ударились в невидимый барьер, тут же рассеиваясь. Доктор оторвался от происходящего внизу и успел заметить, как Педролино возвращает руку обратно на подлокотник кресла. Барьер исчез. — Только оружие ближнего боя, господин Тарталья, — его голос разнесся по всей арене. Дотторе невесело хмыкнул. Не было никаких гарантий, что монстр действительно понял обращённые к нему слова. Однако поток молний прекратился. Панталоне облегченно выдохнул. И не успел увернуться от водяного клинка, вонзившегося в левое бедро. Дорогая ткань брюк тут же стала тёплой и липкой, с каждой секундой все больше напитываясь кровью. Регратор с шипением зажал рану одной рукой и не без труда блокировал копьем следующую атаку, посылая вслед отскочившему Чайльду несколько крупных сосулек. Те пробили проклятый доспех в районе груди и намертво застряли там. Пока Чайльд утробно рычал и пытался вытащить причиняющий боль при каждом движении лед, Панталоне, прихрамывая, чуть ли не отполз к краю арены, оторвал рукав у рубашки и туго перевязал раненую ногу. Когда он наконец поднялся, то увидел, что противник уже движется к нему. Льдины, без сомнения, ранили его даже сквозь доспех, и все же он все ещё был способен передвигаться. Поразительно, какую мощь давала Бездна… Регратор упёрся окровавленными руками в пол и, стараясь игнорировать жжение в ранах, из последних сил возвёл вокруг себя прочный ледяной купол. Ему нужно было отдохнуть. Так он хотя бы сможет выиграть время, пока чудовищные кулаки будут ломать защиту. А потом пустится в бой с новыми силами. Чайльд грузными шагами приблизился к прозрачной полусфере, на пробу пнул ее ногой — лёд не поддавался. Тогда он снова вышел из себя и принялся колотить по куполу чем придётся, пока мужчина внутри пытался восстановить дыхание. Даже при том, что Порча всегда высасывала из него меньше жизненных сил, чем из многих людей, Панталоне уже чувствовал ее влияние. По ноющим тупой болью мышцам проходило онемение, голова кружилась. Используй он Глаз Порчи ещё хоть раз — и с сознанием, а, следовательно, и с жизнью, можно будет попрощаться. Последнее, о чем он в тот момент задумывался, так это о том, каково было Тарталье, запрятанному глубоко внутри своего Грязного Наследия. Ещё не полностью залечивший раны после приезда из Ли Юэ, юноша мало того что ввязался в поединок, так ещё и активировал форму Духа. Дар Бездны проникал ядовитыми щупальцами в только начавшие заживать порезы и ссадины, оставленные Путешественником, и разъедал их до костей. Будь воля Тартальи, он бы уже корчился на земле от всепоглощающей боли и закусывал губы, пытаясь не издать лишнего звука. Но его разумом руководила Бездна. И эта Бездна в нем сейчас со всей силы размахивала кулаками и обрушивала мощные удары на ледяной барьер. Наконец на прозрачной поверхности появилась маленькая трещина. Со следующим ударом она стала больше и заметнее. Рядом с ней возникла еще одна. И купол треснул. Ещё пары взмахов руками хватило, чтобы образовалась огромная дыра, в которую Чайльд проходил по росту. Панталоне мгновенно вскочил на ноги, стискивая зубы. Он не думал, что монстру потребуется так мало времени. Или это у него не оставалось сил на нормальный щит?.. Тарталья рванулся вперёд. Регратор бросился навстречу. Копье встретилось с наэлектризованными водными клинками. Удар, выпад, ещё один удар. После этого быстрого «обмена» они отскочили друг от друга, переводя дух. Панталоне выдохнул и прижал руку к груди. И отстранённо подумал, что в том месте не должно быть так… Мокро и тепло. Он ошарашенно взглянул на собственную ладонь. Кровавые разводы стекали по пальцам и впитывались в манжету рубашки. Опустив глаза ещё ниже, он увидел распоротую рубашку и расползающееся темное пятно. Он не чувствовал боли. Не чувствовал ничего. Только было до странного холодно — кончики пальцев словно заледенели. Где-то за его спиной раздался душераздирающий кашель. Но этого Панталоне уже не слышал. Он будто со стороны наблюдал, как его ноги подкашиваются и тело медленно оседает на землю. — Нет… — прохрипел Дотторе, привставая с кресла. Он ринулся было вниз, но был пойман за воротник непоколебимой рукой. Он ударил Педролино мощным разрядом тока и попытался вырваться, но его без лишних слов буквально швырнули обратно в кресло. Неведомая сила припечатала его к сидению без малейшей возможности двинуться. А внизу, недалеко от распростертого на земле тела Регратора, заходился в надрывном кашле Тарталья. Именно Тарталья, не Чайльд, — проклятые доспехи прямо на нем раскалывались на куски и падали. Маска рассеялась. Волосы приняли прежнюю длину. Когда последний кусок брони ударился об пол, следом за ним упал на колени и сам юноша. Выглядел он ужасно. Все лицо было в крови, на руках и ногах образовались крупные язвы. Кровавые ошмётки вылетали из горла при каждом новом приступе кашля. В груди зияли три глубокие круглые раны. Но он все же наскреб в себе достаточно силы, чтобы поднять голову. Обернуться на поверженного Панталоне. Прошептать: — Я… Чжун Ли, я… Я победил… И свалиться замертво. Дотторе не помнил, как они с Пьеро спустились вниз. Не помнил, как сам подтвердил факт смерти обоих дуэлянтов. Не помнил, как Педролино жал ему руку и говорил что-то про то, что ему жаль терять сразу двух таких способных коллег. Лицемерие, да и только. В их деле нет места проигравшим. Зато помнил, как долго сидел на коленях около безжизненного тела и сверлил взглядом рану в чужой груди. В его голове, как и в том месте, которое люди обычно называют душой, была абсолютная, звенящая пустота. Он пока не разобрался почему, да и не было желания. Наконец в этой пустоте промелькнула жалкая и малодушная, но в целом вполне присущая ему мысль: «Хорошо, что отвечать за их смерть перед Царицей придётся не мне.» Доктор стряхнул с себя остатки наваждения и покинул помещение, не обращая внимания на копошащихся с телами слуг. Его ждала работа.