Белый плащ за моей спиной

— Ты еë не любишь, — глубокомысленно изрекает Тирион, смотря, как его брат остервенело собирает вещи. Полчаса назад у Тайвина была очень эмоциональная беседа со старшим сыном, в ходе которой старый лорд, видимо, не сдержался и от словесных ударов перешёл к физическим — Тирион так думал, потому что правая щека Джейме ярко алела в свете солнечных лучей. На другой щеке юноши красовались свежие царапины — последствия встречи с Серсеей 20 минут назад. А десять минут назад молодой Ланнистер ворвался в свою комнату и, увидев, сидящего на кровати Тириона, свирепо поинтересовался, не хочет ли и младший брат физически ощутимо выразить своë мнение относительно сложившейся ситуации. Карлик только понимающе хмыкнул — с его семьёй никогда не было просто. И вот теперь, глядя на злого Джейме, мальчик отчётливо понимал, что тот затеял всю эту историю не ради большой и светлой любви. А значит, счастлив он не будет. — Ещё одно ценное мнение, — процедил Джейме в ответ. — Отец, например, сказал, что я обрюхатил Трагариеновскую шлюху. — Ну, я слышал выражения и поцветистее — заметил Тирион. — А что ты ответил? — Что Элия теперь член нашей семьи, так что если и шлюха — то Ланнистерская. Карлик засмеялся. — Неплохо, — оценил он. — Полагаю, после этого тебе и прилетело. Джейме промолчал, но было ясно, что его собеседник попал в цель. — Потом ещё Серсея… — пробурчал юноша через какое-то время, не прекращая складывать вещи. — Набросилась на меня как дикая кошка и вот она-то выражалась куда как цветистее отца. — Джейме, — окликнул Тирион, пристально смотря на спину брата. — Ты еë не любишь. Джейме перестал встряхивать рубаху и аккуратно опустил еë на стул. Затем развернулся и тяжело сёл на кровать рядом с карликом. — Да, — признал он. — Не люблю. Элия красивая, добрая, она умеет нравится людям. Она спокойная, и вместе с тем в ней внутренняя сила. Я не знаю, но уверен, что она хороша в постели, как большинство дорниек. Но… — он замолчал. — Она не Серсея, — тихо закончил Тирион. — Да, — подтвердил Джейме. — Она не Серсея и никогда ею не станет. — Тогда зачем? Зачем? Будто у него был ответ на этот вопрос, будто он сам не спрашивал себя все эти дни. Он пытался вспомнить свои мысли, эмоции, что-то, толкнувшее его на этот поступок, но в голове отпечаталась только одна картинка: на белом лице два неестественно огромных и чёрных глаза, в которых — животный страх. — Давая присягу, я думал о рыцарях, — Джейме говорил осторожно, с паузами, нашаривая нужные слова. — Об их подвигах, чести, обо всëм, что пишут в книгах. Это была мечта, возникшая из песен менестрелей. А оказалось, что реальность совсем не такая. — Скучная, — подсказал Тирион. — Скучная, — согласился Джейме. — А потом ещё и гадкая. Каждый день охранять покои, слышать, как за дверью от боли кричит женщина, и ничего не делать, потому что поклялся… Сама клятва — защищать — мешала мне исполнить еë же — смешно! Я чувствовал, что белый плащ за спиной — насмешка, лучше бы он был грязным и заплеванным, так честнее. Потому что я таким и был — грязным. Мы все такими были — кто стоял, смотрел и не помог. Он уже не медлил, говорил быстро и зло. — И спасением Элии ты хотел вернуть своё самоуважение? — тихо спросил Тирион. — Боги, не знаю! Я не знаю, чего я хотел! — сорвался Джейме. Его младший брат не испугался, просто продолжал внимательно смотреть. Юноша резко выдохнул — в наступившей тишине прозвучало громко. — Я не собирался ничего возвращать, не думал, что убийство Горы сделает меня героем. Просто… Кем бы я стал, если бы и в тот раз закрыл глаза? Тирион смотрит на брата с непроницаемым выражением лица. — Рыцарь в сияющих доспехах, — произносит он, и непонятно, чего в голосе было больше — насмешки или уважения. — Надеюсь, что эта ноша тебе по плечу. Они поженились ещё до того, как достигли Королевской гавани — Джейме справедливо полагал, что их арестуют уже у ворот. Септон из глухой деревни, где новости узнают с опозданием в месяц, скрепил их союз перед богами и людьми (в лице старенького сторожа). Взгляд Элии был рассеян, она явно находилась где-то далеко. Только когда молодой супруг привлёк еë к себе для поцелуя, она немного ожила. Поцелуй был… никаким. Просто касание губ, дань традиции. Было неправильно в такой момент думать о Серсее, но он не мог не вспоминать еë, насколько с ней… по-другому. Кажется, только в этот момент Джейме начал осозновать, что вся их авантюра — не кратковременное безумство, а что-то долгое и тяжёлое. Ярость Тайвина в конце-концов была побеждена холодным расчётом (конечно же). Всё сложилось не так уж плохо: его сын становился законным наследником, а невесткой — принцесса с влиятельными родственниками, молодая, красивая и небесплодная. Кто знает, может, всё это и было своеобразным ответом богов на молитвы Тайвина. Джейме осознал, что бессмысленно теребит в руках парадный дублет, только когда Тирион заметил: — Может, всё же слуги уложат твои вещи? Юноша неопределённо дёрнул плечом — все эти незначительные действия помогали ему успокоиться. Впереди была ещё беседа с королём. В глазах Роберта, сидевшего на железном троне, плескалась лихорадочная радость. Он походил на юнца, только-только получившего в руки оружие из живой стали и плохо представлявшего, что с этим делать. «Он гораздо лучше смотрится в седле, чем на этом стуле», — невольно подумал Джейме, остановившись на некотором расстоянии от нового короля. — Сир Ланнистер, — Баратеон пытался говорить спокойно и величественно, но эмоции заставляли голос чуть дрожать. — Вы сослужили добрую службу королю, — он имел ввиду себя, конечно, но слова прозвучали двояко. Поняв это, он засмеялся. Джейме вздрогнул и разозлился на себя. Теперь Эйрис станет его пожизненным кошмаром? — Чего же ты хочешь? — Ваше величество, — юноша склонил голову. Сейчас нужно говорить очень осторожно. — Я поклялся в верности правителю Семи королевств и честно служил ему. Однако у меня есть долг и перед моей семьёй. Как старший сын, я должен продолжить наш род и стать достойным лордом Утёса Кастерли. Я прошу вас позволить мне сложить с себя обязанности королевского гвардейца. Роберт прищурился и улыбнулся. — Только ли из чувства долга ты хочешь оставить службу? До меня дошли слухи о черноокой красавице, с горячим сердцем и характером. Есть, рыба заглотила крючок. Теперь Баратеон может показать себя умным — ведь он раскусил Джейме — и великодушным, если удовлетворит просьбу. Главное, чтобы продолжал так думать. Ланнистер ещё больше склонился в притворном смущении, будто пряча лицо. — Это не преступление — любить, — чуть тише произнёс он. — Рука и сердце леди Элии — бесценный дар для меня. Прошу вас, ваше величество, — он вскинул голову, — позвольте двоим быть счастливыми, позвольте мне не разлучаться с леди Ланнистер. Если бы Тирион слышал это, он точно поаплодировал бы брату. Вдова Таргариена — это опасно, чревато восстанием. Мёртвая вдова Таргариена — ещё хуже, поскольку о мстительности Дорна знают все (как и о ядах этой прекрасной страны). А вот счастливая леди Ланнистер, запертая в замке далеко от столицы — это совсем другое дело. Роберт чуть выпрямил спину (величественный вид получился уже лучше). — Я отпускаю тебя, Джейме Ланнистер. Ты верно служил короне и я не забуду этого. Пусть ваш брак станет добрым началом моего правления. «С ним легко сладить, — думал Джейме, выходя из тронного зала. — Отец будет вертеть им, как куклой». Однако аудиенция потребовала много душевных сил, и юноша отправился в сад — проветрить голову. Вообще, дворцовая челядь часто выходила в сад — каждый думал, что кустарник скроет от посторонних глаз, а среди шума листвы и пения птиц лишние уши не услышат секретов. Оно, конечно, может быть и так, но только если подобным образом мыслит каждый второй, то в этих злополучных кустах народу оказывается больше, чем на площади в базарный день. Но сейчас всё по-другому — старые слуги разогнаны или перебиты, а всё самое интересное происходит во дворце, так что главные интриганы стараются держаться ближе к центру событий. Джейме ожидал найти сад тихим и безлюдным, и так оно и было. Почти. — Любуешься цветами? Перед ним стояла Серсея.