Забытое имя

      Безымянная.       Она не помнила своего имени, как не помнила многого другого. Она помнила, что это было наказанием за высокомерие, за самонадеянность, за ногу, поставленную на трон Отца. Она помнила жгучую боль, калящую длань, простертую над её телом - её левый глаз теперь различал лишь тепло, и та же половина лица была укрыта печатью Отца, расползающимся проклятием, пульсирующим, тянущимся до самой шеи.       "Ты научишься", сказал ей голос, и она, кажется, уже это слышала. Должно быть, в прошлый раз она так и не выучила свой урок.       Она не помнила своего брата, но длинный шрам на его голове вызывал у неё смутные воспоминания. Память всегда приходила фрагментами: рыжие волосы мальчишки рядом с ней, темные помещения, причитания множества женщин, обезумевших, бледных, мучительно решительных, а ещё клинки, клинки и кровь... а затем снова храм, и в её руке меч, и её губы читают заклинания, и брат сражается с сестрой, и она помнила как наносила последний удар.       Саревок ей ничего на это не отвечал, только качал головой.       "Таково наследие нашего Отца".       Баал в её снах смеялся, пусть она и не могла разобрать его слов, всегда следующих за смехом, и его рука больше не карала, но его сила плескалась в ней волнами, раскатываясь. Она училась магии заново, утратив прошлые связи, но тело помнило движения, подсказывало, подталкивало.       "Любимая дочь - единственная оставшаяся дочь, если на то пошло", когда-то сказал Саревок. Когда она смотрела на брата, смотрела на Орин - ей тошнотворно было на неё смотреть - то видела в них своё отражение. Как будто в них отпечаталась часть её. Она так и не поняла.       Она знала: если отец желает видеть в её руке клинок, он увидит. Больше у неё ничего не было.       Горташ барабанил пальцами по столу в своём кабинете, разглядывая её.       — Ты мне нравишься, — заговорщическим тоном отметил он, откупоривая бутылку. Она склонила голову: у неё было несомненное преимущество, перед всеми другими из храма Баала, в ней не было ни сумасшедшей ярости Орин, не лица, которое Саревок не смел показывать на улицах города. Ещё был несомненный недостаток, но о нём другим знать не стоило. — Но, послушай, разве это правильно, если у тебя даже и имени нет? Я бы мог звать "отродьем Баала" Орин, но мы ведь... партнеры. Союзники, не так ли?       — Они мне его не говорят, — неожиданно честно отметила она, разглядывая бэйнита. Забавно. Ей было... легко, как будто голос в её голове немного успокоился, как будто эта судорога, жажда, исходящие от темного отца, затаились, спрятались под взглядом этого человека. Почему? Она не знала. — Имя. Они говорят, я воплощение темного соблазна Баала.       — Темный соблазн, значит, — Горташ махнул рукой и, заговорив снова, внимательно посмотрел в её лицо, будто пытаясь понять, правильно ли он её понял, ту ли струну нащупал. — Да, такое могли придумать только послушники Баала.       Она ухмыльнулась.       Значит, правильно.       Ей нравилась его манера общения. Он говорил с ней ласково - иногда, как будто с прирученным чудовищем, и она для него таким и была. Если ему нужна была... помощь, она была его инструментом. Если он находил повод обсудить их союз - их планы, она была в его кабинете. Если при этом они выпили вина - она была не против. Её забавляло следить за тем, как Горташ возится с механизмами, потому что тогда в её животе не скручивалась жажда. Его машины не были живыми. Баалу было безразлично. Горташ был умен, и она смотрела на него так, как не должна была смотреть.       В конце концов она привыкла нахально сидеть на краю его стола, пить его вино, и таскать это странное кольцо с черным камнем на пальце с его именем на внутренней стороне. А, Бэйн - божество тирании, и его избранному надо обозначить свою власть. Она находила его повадки забавными. Тогда её и осенило, почему она была так спокойна.       — Это сила Бэйна?       На лице Горташа показалось легкое раздражение, когда он оторвал взгляд от бумаг.       — Я смогу отвечать на твои вопросы точнее, если ты начнешь говорить полными предложениями, моя любимая бестия.       Она покосилась на него, но не стала переспрашивать.       Пусть.       — Когда-то этот город должен был принадлежать тебе, — медленно и низко проговорил Горташ, положив ладонь между её лопаток.       Покровительственные жесты. Она находила это смешным, но если бы это был не Горташ, всё горело бы пламенем раньше, чем кто-то успел бы открыть рот. Сила Баала плескалась в её горле, жаждя высвободиться. Она молчала, молчала, пока могла молчать, а не шипеть. — Этот город был твоим по праву завоевателя, по праву сильного.       Что?       — Но мы будем править здесь не как завоеватели, а как боги, моя дорогая.       Он ведь что-то знал. Она попыталась напрячься, задуматься, что-то витало на самом краю её сознания, что-то, только бы ухватиться... но по ту сторону оказался ослепляющий зеленый свет и пропасть в полторы сотни лет, и ярость, стирающая рассудок, стиснула её тело судорогой.       Привычным, рефлекторным движением она выхватила кинжал и ударила. Если ей нужно его сердце и его память, она их достанет. Если ей нужна его рука, она её получит. Если он хотел закрыть ей глаза, если хотел взять её за горло...       Она шипела ему в лицо, зрачки были сужены, глаза распахнуты - даже тот, что видел лишь отпечатки тепла, и она дрожала. Рвать. Рвать. Рвать. Он держал её за запястья, понимающая улыбка на его лице, будто Горташ этого ждал уже очень давно. Темная печать раскинулась под её ногами, готовая поглотить её, когда чья-то неумолимая сила подняла её дух в теле и уронила снова.       "Подчинись".       Это не был голос Отца - и то, что ещё было ею, то, что было ей давно забыто, с радостью отозвалось.       Он наклонился к её уху и его шепот сложился в её имя. Старое имя. Имя какой-то несчастной колдуньи из города книг и монахов.       — Я тебе его дарю, бестия, — и в глазах Горташа заплясали дьявольские огоньки.       Отдай дьяволу своё имя и будешь вечно ему служить - так, что ли?       Она осталась с ним в тот день и почти на всю ночь. А на следующий день пропала — и в его кабинете появилась Орин.       Когда она делает первые шаги к Горташу у трона, Джахейра за её спиной слегка придерживает её за локоть.       Но когда он зовёт её по имени, она ускоряет шаг.