Порочные мысли, больные желания

      Лучше порнофильма не придумаешь, чем это проклятое видео, что она засняла в душе школьной раздевалки. Если бы только ещё Крис знала, как перестать его пересматривать, и что делать с влагой между ног, которая появляется всякий раз, как она смотрит на обнажённую спину Плаксы.       Когда это началось? Крис не могла сказать. Она знала, что ненавидит эту расфуфыренную москвичку. Маленькая-мисс-совершенство. От её идеальности сводит живот. Плакса идеально поёт, идеально играет на гитаре, идеально говорит на английском, идеально делает всё. Это сводит Крис с ума. Как она может, как смеет врываться в её жизнь и переворачивать всё вверх дном? Плакса украла её популярность, её первенство, даже её парня. Крис уже не знала, нужен ли ей Даня, но знала, что ей нужно одержать верх над Плаксой — это самое важное.       Плакса всё разворошила. То хрупкое равновесие, что позволяло Крис сохранять самоконтроль и балансировать на тонком канате в амплуа лучшей-девчонки-школы-и-юного-звёздного-дарования, рухнуло, как только Плакса впервые переступила порог их школы.       Крис пересмотрела видео одиннадцать раз, и вот пошёл двенадцатый. Кажется, она могла бы повторять это вновь и вновь, вновь и вновь, вновь и вновь… До бесконечности смотрела бы.       Тело у Плаксы стройное и хрупкое. Оливковая кожа безупречна. Шоколадные локоны блестят столь же призывно, сколь и изгибы мокрого тела.       Крис прикусывает губу. Мысли идут совсем не в ту степь. Но как же она хочет, чтобы Плакса просто повернулась, чтобы явила всё прочее, то, что скрыто от объектива камеры…       Недостаточно просто прикрыть глаза и представить, но только это Крис и остаётся. Она делает звук громче, чтобы наконец услышать судорожные всхлипы, различимые сквозь журчание воды, и прикрывает глаза. Удивительно, но это заводит. Заводит и распаляет.       Только больной разум может взбаламутиться от подобных фантазий; но разве Крис не больна? Она ненавидит… Так много всего ненавидит! Новоморск, эту дыру, и свою школу. Своих подруг-идиоток, которые только и могут, что поддакивать ей. Бабника Даню. Отца, которого никогда не знала, и мать, которая не могла позаботиться о том, чтобы дать ей лучшую жизнь, но зато вовсю кичилась талантами Крис, будто они были её собственными… Плаксу. Но больше всего — саму себя.       Или всё-таки больше Плаксу? С её идеальными друзьями, идеальной семьёй, идеальным вокалом и идеальным всем-всем… Крис презирала её и завидовала ей. Крис видела в ней свет и желала его осквернить. Сломать. Уничтожить. Потушить звезду, что сияла непозволительно ярко.       Крис стискивает бёдра и ёрзает из стороны в сторону. Ткань белья впивается и трётся о набухший клитор. Видео кончилось, она ставит его на повтор.       Тринадцатый раз.       Она хочет, чтобы Плакса чувствовала то же, что и она. Чтобы поняла её боль, её ненависть; чтобы только это у неё и осталось. Ненависть ко всем и к самой себе — прежде всего. Если с первым справиться легко и она уже, в общем-то, начала, то как заставить Плаксу воспылать отвращением к самой себе — пока непонятно.       Крис жмурится и выдыхает, ноги подрагивают. Томительно. Слишком медленно. Она шустро запускает руку в трусы и принимается ласкать себя пальцами.       Четырнадцатый раз.       Крис могла бы сделать то же самое с Плаксой. Взяла бы её, грубо, властно, не щадя. Имела бы её пальцами, слушая всхлипы и глядя на слёзы. Фантазия слаще халвы. Это была бы такая торжественная победа… Осквернить непорочный идеал; надломить принятие самой себя…       Крис кончает и протяжно выдыхает, вытирая мокрые от выделений пальцы о покрывало. Сама мысль о том, чтобы поступить подобным образом, кажется безумной; но разве Крис не безумна в своей ненависти?       Ненависть сильна настолько, что не даёт дышать. Ненависть сильна настолько, что походит на одержимость.       В школе Крис часто смотрит на Плаксу, и впервые отмечает детали, которые прежде проходили мимо её фокуса.       Глаза у Плаксы большие, тёмные, отливают янтарём и полнятся радостью. В них столько амбиций, в них живёт мечта, живёт страсть. Пылает пожар. У Крис в глазах — лёд, да и только. Горечь. Отчаяние. Жухлая ярость.       Когда Плакса улыбается, у неё на щеках выступают ямочки. Крис улыбаться не умеет. Хватает только на язвительные ухмылки.       От Плаксы пахнет сладкими карамельными духами. Это единственный пункт, по которому Крис не даёт сравнений. Она лишь ищет. Конечно, таких же духов, как у Плаксы, она не найдёт — не по карману ей, — но вот дешёвые аналоги — вполне. Главное, чтобы аромат был такой же. Карамельным запахом она заполняет всю свою комнату, пока тошнить не начинает.       Крис не нужен повод, чтобы дать Плаксе оплеуху. Но впервые она начинает замечать, насколько гладкие у неё волосы.       Один раз довелось коснуться её шеи. Кожа нежная, тонкая…       Теперь, пересматривая то видео, Крис может думать лишь о том, как прижмётся к Плаксе со спины и…       В этот раз довести себя до пика не выходит. Крис недовольно выдыхает и переворачивается на бок, вытирая мокрые пальцы о простынь. Она помешалась. С ума сошла. Но чем больше она об этом думала, тем сильнее ей этого хотелось.       Только как? Это неосуществимо. Но Крис уже всерьёз задумывалась над реализацией. Представляла себе разные сюжеты. Как заявится к Плаксе домой и сделает всё там. Как затолкает её в раздевалку и закроет изнутри. Как вломится в душ. Как заманит в актовый зал и… Глупости. Всё это глупости.       Но ей хочется. Она сгорает от изнеможения. И уже третью неделю не может кончить. Самоудовлетворение походит на пытку — Плакса опять всё испортила…       Наконец, Крис находит решение.       В тот вечер Плакса возвращалась чёрт-знает-откуда, когда Крис подкараулила её за домом, у гаражей. Настигла со спины, зажав ладонью рот, и заволокла в сторону. Плакса мычала, дёргалась, но Крис держала её крепко. Схватила за грудки и спиной припечатала к стене.       — Будешь рыпаться — голову откручу, поняла?! — шипит Крис, встряхивая её.       Плакса сглатывает. Как и всегда, она боится. А Крис упивается своей властью.       — Где бабки? — протягивает она по слогам, выразительно вскидывая брови.       — У меня сейчас нет, я…       — Неделю. Я давала тебе неделю.       — Крис, я всё верну. Только попозже. Пожалуйста.       — Нет, так дело не пойдёт. Я больше ждать не собираюсь.       Глаза Плаксы наливаются слезами. Сердце Крис бьётся чаще. Она точно рихнулась, раз решилась на такое.       — Раз бабок нет, придётся расплачиваться по-другому.       Крис хватает Плаксу за горло и целует. Медленно, жадно. Впивается в её губы своими с таким неистовством, словно собирается сожрать. Плакса снова мычит, пытается вырваться, но Крис лишь углубляет поцелуй, бесцеремонно заталкивая свой язык ей в рот. Воздуха становится мало, но Крис не думает останавливаться. Пусть Плакса задохнётся и сдохнет в этом ядовитом поцелуе вместе с ней.       В нос ударяет запах карамельных духов.       Крис сильнее сжимает пальцы на шее Плаксы и упирается коленом между её ног. Плакса хнычет, мычит ещё громче и вцепляется в её ладонь, беспомощно скребя кожу короткими ногтями. В ответ на это Крис лишь кусает её за губу. Больно. До крови.       Выступившую кровь она слизывает и проглатывает.       Крис отстраняется, чтобы посмотреть за испуганное лицо Плаксы. На её красные глаза, на дрожащие губы.       — Что ты делаешь? — Плакса всхлипывает. — Крис… Отпусти меня. Пожалуйста. Отпусти.       Крис ничего не говорит — и Плаксу затыкает поцелуем, всё ещё держа рукой за горло. Металлический вкус крови на её губах сводит с ума не меньше, чем аромат карамельных духов. Но пора переходить дальше.       Крис запускает руку под её футболку, проводит холодной, липкой от пота ладонью вверх по животу, скользит вдоль рёбер, за спину, и ловко поддевает пальцем застёжку лифчика. А потом возвращается назад и сжимает рукой грудь. Плакса хнычет сквозь поцелуй, а Крис смеётся, касаясь её затвердевших сосков. Знает — это от страха; но злорадствует.       Крис отстраняется от её губ, лишь только затем, чтобы проложить короткую дорожку поцелуев от подбородка до шеи. Одна рука смещается на плечо Плаксы; другая, что ещё только что ласкала ей грудь, — ползёт к ширинке джинс.       — Крис, пожалуйста…       Она не слышит. Впивается губами в шею Плаксы, кусает, зализывает, целует — но больше всё-таки кусает. Как и всегда, больно и до крови. Плакса шипит и хнычет, но вырваться не может.       Наконец, справившись с замком и пуговицей, Крис запускает руку ей в трусы и нащупывает клитор.       — Нет, Крис, нет!       Плакса пытается отпихнуть её, хватает за плечи, старается отстранить. Крис снова хватает её за горло, стискивая до хрипа, и шипит:       — Поплачь, и, может, я сжалюсь.       Спустя время с губ Плаксы срывается стон, а за ним следует надрывный всхлип. Слёзы льются градом, горло хрипит от рыданий… Жалкая, аж смотреть тошно. Но Крис глаз не отводит. Она запечатлевает эту картину и наслаждается.       Наслаждается тем, как Плакса дрожит от её прикосновений. Тем, как она хнычет, умоляет — всё ради того, чтобы заслужить некую милость, которую Крис ей ни за что не окажет. Тем, как на её шее и нижней губе тлеют следы от зубов. Тем, как она стонет, ведь физиология берёт своё, и тем, как она с отвращением этому противится. Тем, как ноги Плаксы трясутся и уже с трудом удерживают её в вертикальном положении.       Во всяком случае, пусть даже это и не было желанием Плаксы, Крис не даёт ей кончить. Она отнимает руку, небрежно вытирая пальцы о её футболку, и оставляет Плаксу одну в этом тёмном закоулке — униженную, заплаканную, еле-еле стоящую на дрожащих ногах.       Сама Крис тоже до сих пор держится стоя с большим трудом.