Дискутируя в Интернете на тему распространённости эмансипации в «Саге о Ведьмаке» и высказывая мнение, что чародейки в этой вселенной крайне нездорово амбициозны и зациклены на власти, можно легко нарваться на обвинения от других женщин в мизогинии. Мол, ты что, имеешь в виду, что мужчинам можно использовать в политике и агрессию и силу, и интриги и подковёрные игры, а женщинам нет? Настроена против создания Ложи чародеек?
Так неси же перед собой позорное знамя сексистки и женоненавистницы до конца своих дней.
Точно так же легко услышать от мужской части фандома мнение, что, так как на момент окончания Саги большая часть королей Севера находится так или иначе под влиянием чародеек — своих советниц, то у них в обществе царит матриархат — как в самых сладких мечтах Лето из Гулеты. Мол, если Сабрина Глевессиг может в разгар собрания прервать самого короля, ударив кулаком по столу, значит, «бабы» всесильны, и вся власть принадлежит им, без всякого сомнения.
Но всё ли так однозначно? Как можно догадаться, нет, иначе не было бы этого текста.
Авторка, сама являясь феминисткой, считает, что в «Саге» и мужчины и женщины одинаково хороши и не собирается отделять один сорт дерьма от другого. Авторке идеологически не близок практически никто из политиков и политикесс в книгах и играх (кроме Саскии, потому что та опередила своё время, и то к ней немало вопросов, но об этом чуть позже).
Так как мы говорим о контексте мира Ведьмака, авторка предлагает замкнуться сугубо на нём. Матриархальный и патриархальный строй оба будут объективно херовы, если речь пойдёт о перегибах; равноправие же — утопия, и всё равно хоть кто-то, да будет тянуть одеяло на себя.
Разумеется, авторка в силу половой принадлежности находится на стороне женщин, однако продемонстированное нам стремление к власти чародеек в «Ведьмаке» нельзя назвать адекватным,
потому что они сами — те ещё мизогинички, как бы ни пытались играть в сестринство между собой. Да, вероятно, у фанатов найдётся немало вопросов к Сапковскому, но мы имеем то, что имеем, а именно: созданную после Таннеда тайную чародейскую Ложу, состоящую только из женщин, чтобы мужчины — эмоциональные и агрессивные (как утверждала, кажется, Филиппа в книгах) — не имели доступа к реальной власти.
Но! При всём при этом уже во время первых собраний мы видим ничем не прикрытую мизогинию к южным чародейкам, которые из-за тирании императора не имели доступа к регулярным гигиеническим процедурам, красивой одежде и косметике, то есть к тому, к чему привыкли изнеженные северянки. Мы видим, как Филиппа, не чураясь совершенно ничего, стремится как можно скорее подложить едва оклемавшуюся после свалившихся на неё испытаний Цири под какого-то князька, на которого Дитю Старшей Крови чхать с высокой башни.
То есть по разумению прогрессивных феминистичных чародеек, пытающихся «бороться» с проявлениями токсичной патриархальной власти, женщина должна быть конвенционально красивой, молодой, ухоженной и ей не должно быть зазорно спать с влиятельными мужчинами, чтобы добиться желаемого.
Ты доволен, Сигизмунд Дийкстра?
Это точно не про феминизм и уж точно не про матриархат. Это про
желание элитной группы женщин, обладающей ограниченным привелегированным ресурсом — в данном случае волшебной Силой — выкрутиться и достичь власти и богатства в мире мужчин, по правилам,
навязанными мужчинами, называя это женской властью, ненавидя и оскорбляя попутно других женщин и наступая им на глотки.
И авторка, разделяя некоторые радикальные взгляды фем движения, вовсе не находится в восторге от чародеек Витчерленда, за редким исключением. Авторка имеет веское основание считать, что все политики ведут себя там как дерьмо, в попытке ухватить зубами кусок власти: и короли, и чародейки, и чародеи, и даже прославленный император Белое Пламя. Если женщина ведёт себя так же агрессивно как и мужчина, в том числе и в политике, это не делает никого из них более величественным и сильным. Это значит, что они все просто стремятся к своей цели, не чураясь идти по головам. А ещё все одинаково могут закончить на шибенице. В этом и заключается циничное равноправие в игре в политику.
Получается ли, что женщинам в этой игре нельзя вести себя так же мерзко, как и мужчинам? Можно, почему нет. Невозможно не испачкаться, погрузившись по уши в смердящее болото. Но авторка не считает, что поступки женских персонажек заслуживают восхищения только по половому признаку. Чародейки в мире Ведьмака — суть глубоко закомплексованные девочки с манией величия (да, и снова можно обратиться с вопросами к Сапковскому), и в них явно есть что-то от тропа pick me girls, и авторка не видит смысла ими восхищаться. Да, безусловно можно отметить, как они ползли наверх, как прогрызали себе дорогу, как из горбуний и калек становились самыми влиятельными женщинами Севера… но это путь, часто лежавший через постель богатых и влиятельных людей, таких, как Дийкстра, и приносило ли это удовольствие обеим сторонам процесса? Приносило ли?..
Единственная чародейка в Саге, которая класть хотела на политику, лишь бы её близкие были счастливы — Йеннифер, и которую, кстати, в основном принято яро ненавидеть в фандоме. Можно при этом как угодно относиться к её желанию быть матерью, несмотря ни на что (авторка считает, что мы не можем осуждать персонажку за цель родить либо удочерить ребёнка, даже если автор-мужчина херово её прописал и дал героине данную мотивацию как основную в сюжете). Авторка не является фанаткой Йен, не любит токсиков и ехидн, но, по крайней мере, Йенна прописана более человечной, чем остальные чародейки, не считая мельком проскочившей в сюжете Тиссаи. И не потому что все остальные хотят заниматься войной, а она — любовью, как якобы «правильная» женщина. Просто она в принципе к концу сюжета Саги и в «Дикой Охоте» класть хотела на королевско-имперские интриги, ей это не интересно, и эта черта авторке в ней симпатична.
***
Возвращаясь к личным симпатиям, хочется сказать, что Саския, не являясь чародейкой, несмотря на абсолютно подростковый личностный идеализм, довольно честна, откровенна с людьми и нелюдями, и в ней категорически отсутствует стремление играть в игры.
Не за это ли её так яро и слепо любит, казалось бы, старый прожжёный циник Иорвет? Она берёт меч и идёт драться с королём, она никому не лжёт, не считая тайны своей природы, не пытается усесться людям на голову всеми правдами и неправдами. Она человечная, несмотря на свою природу, человечнее, чем самые чистокровные люди. Но, к сожалению, героический идеализм оказался бессилен перед имперской военной машиной, что вполне закономерно, но грустно.
Когда после событий второй игры белки покинули Верген, нам не рассказывают, что именно послужило причиной этому. Есть немалая вероятность, что бывший врихеддовец не захотел рисковать своими и без того немногочисленными воинами, сражаясь с грозной имперской громадой без шанса на победу. В фандоме принято считать, что Саския не достаточно поддерживала репутацию Иорвета после сражения с Каэдвеном, но авторка (как и Золтан, как и многие другие персонажи в игре) считает, что спасение этой репутации изначально лежало
исключительно на его совести, и, видимо, одной борьбы за свободный Верген оказалось мало, чтобы отмыть руки атамана скоя’таэлей от крови. Саския не должна была вырисовывать ему образ защитника невиновных, она уже дала ему шанс постоять за абсолютно правое дело,
и не обязана была отвечать ему взаимностью в чувствах. Как правило, на неё за всё это принято ополчаться в фандоме. Нам известно лишь то, что в дальнейшем между ними произошло
что-то, о чём разработчики умолчали. Возможно, это дыра в сюжете, так как домыслы, что Саския подставила Иорвета — лишь крепко засевшая в умах фанатская теория, подкреплённая драматическими артами и словами Девы, что белкам над своим общественным имиджем всё ещё работать и работать.
И в чём она не права?
Саския — не Маргаритка из Долин, не пустившая белок в государство эльфов в угоду нильфам, не Филиппа Эйльхарт и уж точно не Эмгыр вар Эмрейс. Манипулировала ли она Иорветом? Авторка не припомнит, чтобы нам показывали в игре, чтобы та давала ему ложные надежды в плане любовной взаимности или строила иллюзии касательно дальнейшей жизни в Вергене, и слова Саскии о нём всегда были достаточно прозрачны. Принятие Иорвета людьми — работа Иорвета и его воинов, и об этом говорилось с самого начала. Остальные вопросы касательно недомолвок — к разработчикам третьей игры и комиксов.
***
В итоге же выходит, что в битве за власть на Континенте проиграли и амбициозные хитрые чародейки, которые к моменту событий «Дикой Охоты» прятались по тёмным углам, деревням и подвалам от инквизиции, и честные воительницы и воины, и подверженные мирским страстям короли, почившие в бозе. Побеждает либо Радовид, либо Эмгыр (Дийкстру авторка сознательно в расчёт не берёт, потому что тот ещё в книгах был вынужден скрываться от властителей Севера в Зеррикании, и как он будет править даже под псевдонимом, не совсем понятно), так что практически о любых проявлениях женской власти Северу приходится забыть ещё на несколько десятилетий точно: первый слишком хорошо помнит, к чему привели чародейские интриги, а второй изначально жёстко пресекал подобное в своей империи (о чём вообще речь, этот человек убил свою жену и планировал изнасиловать дочь). Керис ан Крайт может стать королевой Скеллиге, и все симпатии авторки всецело на её стороне, но Скеллиге — достаточно изолированное место, и в политике материка эти острова никогда не играли крупной роли, даже в битве при Бренне участие скеллигцев не припоминается.
В общем и целом авторка считает, что можно называть себя феминисткой, не восхищаясь при этом злостью, коварством, токсичностью, которую могут проявлять женские персонажи. Авторке в принципе не нравится тенденция восхваления нарциссов и садистов в массовой культуре — какого бы пола они ни были.
